– Никто меня не любит! – всхлипнула Женевьева, промокая платочком глаза.– Да любят же, – прошептал он, – видишь, ты какая? Никто! Все! Никогда, всегда… Ну! Ну! Надо ли каждый раз устраивать драму?..Она отстранилась, и Жорж с облегчением вздохнул, как будто, застав в его объятиях сестру, его могли обвинить в преступлении. Женевьева плакала все сильнее.– Мне ни за что нельзя было выходить за мужчину моложе меня…– Но это уже сделано… и Жюльен любит тебя по-своему… Надо постараться понять…– Нет! Нет! Мне не следовало выходить за него…– И тебе об этом не раз говорили, – заметила Жанна, входя в гостиную.Они не слышали, как она открыла дверь, и сейчас оба повернули к ней головы. Жорж чувствовал себя виноватым, оттого что дал волю жалости, и по знаку жены пересел к ней на диван. Она взяла его за руку, словно желая управлять поведением мужа. Это была еще очень красивая женщина с волевым и немного скорбным лицом, на котором годы почти не оставили следа. Сидя одна в кресле напротив них, Женевьева выглядела как обвиняемая.– Ну, что на этот раз? – осведомилась Жанна своим ровным голосом.Женевьева закусила губу. Жорж ответил:– Она пошла за мужем в контору и увидела, как он уезжает с какой-то девкой.Женевьева чуть не задохнулась. Представленные таким образом ее история, ее горе не требовали никакого внимания, «трагедия ее жизни» оставляла равнодушным.– Если бы только это! – воскликнула она. – Всего за десять минут до этого он был так мил по телефону, вы не можете представить… И я поверила…Она не могла продолжать из-за слез. Ее невестка бесстрастно заметила:– Типичный случай: есть мужья, которые милы до этого, а есть – которые после.Она сурово взглянула на Жоржа, тот смущенно улыбнулся.– Мужьям надо лишь успокоить свою совесть… но в тот момент, когда им это проще всего. Я знаю даже таких, которые, порывая с любовницей, приносят жене подарок.Жорж стиснул зубы. Раздался хруст; трубка сломалась. Женевьева наблюдала за супругами сквозь пелену слез. Жанна поднялась, чтобы принести мужу другую трубку, спокойно продолжая:– Самое любопытное, что ценность этих подарков бывает иногда прямо пропорциональна продолжительности связи.Она села и взглянула на великолепный бриллиант, украшавший ее руку. Жорж сосредоточенно набивал новую трубку. Не в силах дольше сдерживаться, он заговорил резким тоном:– Ты говоришь глупости, Жанна. Если только для того, чтобы Женевьеве сделать больно, то с нее хватит и так. А если ты намекаешь на меня, то прекрасно знаешь, что я никогда тебе не изменял… У меня на это нет времени!Жанна сидела не шелохнувшись с саркастическим выражением лица.– Можно по-разному изменять жене, – сказала она. – Есть такие, кто чересчур много занимаются своими делами, другие… своей семьей…Жорж пожал плечами. Он испытывал огромную усталость. К чему постоянные споры?– Ну, Женевьева, – пробурчал он, – чего же ты хочешь от меня? Чтобы я нашел твоего Жюльена, взял за ворот и притащил домой, сделав ему внушение?– Я не знаю. Я пришла сюда, потому что, кроме вас, у меня никого нет на свете! Не могу же я спокойно сидеть дома и ждать, когда Жюльен закончит свои похождения и вернется…– Если он вернется… – зло бросила Жанна.– Ну хорошо, оставайся здесь! – предложил Жорж. – Будешь звонить время от времени домой, чтобы узнать, не вернулся ли он. Слушай, а может, он уже дома? Сейчас я проверю.Радуясь, что есть предлог их оставить, он вышел из гостиной. Женщины услышали, как он крутит диск телефона. Жанна быстро встала и подошла к золовке:– Слушай меня хорошенько, Женевьева. Я не хочу больше, чтобы ты вмешивала Жоржа в свои дела. Хватит. Ты знаешь, как он тебя любит, и злоупотребляешь этим. Ты его терзаешь. Он потом не может прийти в себя…Женевьева сжалась в кресле. Она испытывала страх. Спокойный и жестокий голос Жанны звенел у нее в ушах. Из прихожей донесся бас Жоржа:– Никто не отвечает.Женевьева сделала движение, как бы желая броситься к Жоржу, под его защиту. Ее остановила неподвижная фигура Жанны, и она лишь негромко сказала:– Горничная, должно быть, на кухне…– Звони еще, милый, – крикнула Жанна. – Кто-нибудь должен ответить.Через несколько мгновений она вновь наклонилась к Женевьеве:– Нам и так нелегко не быть несчастными, понимаешь. У тебя своя семья, а у меня своя… Мы, милая Женевьева… мы стараемся по крайней мере…Она тяжело дышала, с трудом произнося слова:– …не слишком завидовать тебе. Вот.Ее глаза блестели. Ей было неприятно, что сказано чересчур много. Женевьева проговорила, запинаясь:– Но что я сделала тебе, Жанна? Завидовать мне? Мне, такой несчастной… У которой нет ничего. А у тебя, у тебя есть деньги, дом, дети, муж, который тебя любит и которого ты любишь…Жанна провела по лбу рукой и поежилась, неизвестно отчего. На какое-то мгновение в ее взгляде появилась нерешительность. Затем она с придыханием заговорила снова:– Ты никогда не страдала. Никогда не работала. Всегда на всем готовом. Жорж и Жюльен никогда не позволяли тебе ни в чем нуждаться. Для тебя жизнь – это дойная корова. Вот в чем я завидую тебе. Я же за все должна сражаться и чаще всего остаюсь ни с чем. Я готова принять минимум того, что мне могут дать другие. Ты же априори требуешь от людей максимума!Женевьева покачала головой:– Если ты думаешь, что с Жюльеном легко жить…– Это ты сделала его таким, какой он есть. Ты, только ты! Своими постоянными капризами, хныканьем, безответственностью, требованиями денег. Без тебя, кто знает, был бы Жюльен…Она неожиданно замолчала, выпрямилась и вновь приняла спокойный и строгий вид: послышались шаги Жоржа. Он вошел, сообщил с притворной веселостью:– Еще не вернулся. Но наверняка он вот-вот появится. – Он взглянул на часы, обнял жену и сестру. – Половина восьмого. А что, детки, если мы втроем отправимся в кино?Жанна заставила себя улыбаться и любезно обратилась к Женевьеве:– Прекрасная мысль. Но пойдите, пожалуйста, вдвоем. Я лучше побуду с детьми.– Что-нибудь случилось? – забеспокоился Жорж.– Нет, нет… Легкая мигрень, вот и все. Иди умойся, Женевьева, и составь компанию своему брату. Пока вы будете в кино, Жюльен вернется, и, таким образом, ты заставишь его ждать.Женевьева покусывала платочек. Ее недавний страх прошел. Она чувствовала, что ее лишили утешений, на которые она имела право. От сдерживаемых рыданий ей трудно было дышать. Она бы охотно умерла, если б могла увидеть их страдания, насладиться ими. Нужно обязательно что-нибудь сказать или сделать, чтобы вывести их из этого состояния равнодушия.– Я хочу развода! – крикнула она.Жанна сделала шаг, чтобы встать между ней и Жоржем, и оборвала ее:– Неправда. Ты хочешь, чтобы тебя пожалели во что бы то ни стало.Но Женевьева ее не слышала. Она обращалась к брату, более чувствительному к ее страданиям:– Жорж, на этот раз все серьезно, клянусь. Я больше не хочу видеть Жюльена. Он причинил мне слишком много горя…Она закрыла лицо руками и разрыдалась. Жорж чуть не сдался, но устоял, перехватив взгляд жены: он хорошо знал это выражение лица, предвещавшее длительную размолвку. Он безнадежно махнул рукой:– Хорошо, ты разведешься, Жину… Но сейчас суббота, вечер… С понедельника я этим займусь…Женевьева медленно подняла голову:– Значит, ты мне не поможешь?– Да нет же, помогу, – с раздражением сказал он, – только что ты хочешь, чтобы я сделал сейчас?Женевьева выпрямилась с оскорбленным видом. Жорж пожал плечами, а она с достоинством направилась к двери, но остановилась, задыхаясь от бессильной ярости. В ее войне с Жюльеном ей был необходим союзник сейчас, немедленно. Мысль о том, что она окажется наедине со своей ненавистью, пугала ее.Оставалось еще одно средство, и она не замедлила прибегнуть к нему.– Если я хочу развестись, то не ради себя, Жорж, а ради тебя. Я должна тебе сказать об этом, слишком давно меня мучает совесть…Жорж вздохнул:– Жюльен, как и большинство коммерсантов… то, что он мог сделать под влиянием обстоятельств…– Я так и думала! – ликовала Женевьева. – Ты ничего не знаешь.Она подбежала к брату и кинулась ему на шею, очень довольная, что обнаружила уязвимое место в этой броне безразличия.– Помнишь те два миллиона, которые он занял у тебя в прошлом году и не вернул в назначенный срок?Жорж отступил, пораженный. Женевьева, торжествуя, сняла перчатки. Жанна смотрела на нее застывшим взглядом. Огромное горе было забыто, как только ей удалось добиться своего. Она засмеялась.– Тебе тогда на что-то понадобились эти два миллиона. Ты пришел к нам и объяснил все Жюльену… Я уж и не знаю… какой-то груз из Вальпараисо…– Губки? – коротко спросила Жанна.Жорж кивнул.– У него были деньги, Жорж! Но он сказал тебе, что у него нет ни одного су. А на самом деле он искал, куда лучше их поместить!Жоржу показалось, что в комнате слишком темно, и он нервным движением зажег лампу на камине.– Так вот, представь себе, что ты сам подсказал ему отличное дело. Благодаря ТВОИМ деньгам он перехватил ТВОИ губки и ничего тебе не сказал… Понимаешь?Жорж побледнел, сердце у него защемило, и он инстинктивно поднес руку к груди. Жанна кинулась к мужу:– Не нервничай, дорогой…– Оставь. – Голос его был хриплым.Женевьева уже не могла остановиться:– Он потом вернул тебе деньги – это была часть прибыли. Но это не все. Страховка. Знаешь, грузы, которые ты страховал при его посредничестве…– Он орудовал с каким-то приятелем из соответствующей конторы. Почему не дать ему возможности попользоваться, разве нет?– До чего ты наивен, мой бедный Жорж…– Черт возьми! – вспылил Жорж. – Я сам держал страховые полисы в руках, и не один, а десять раз!– Значит, он тебя надул на одиннадцатый… история с девятьюстами тысячами франков…– Американские тракторы? – проворчал Жорж.– Вот-вот…– Что ты там рассказываешь? Я заплатил за аварию!– Как же! Авария обошлась в девяносто тысяч франков с чем-то…Жорж упал в кресло.– Но тогда… Если б случилось что-нибудь серьезное…– Ты бы отвечал! Все бы свалилось на тебя! – выкрикнула Женевьева. – Твои тракторы никогда не были застрахованы.От страха, пережитого задним числом, у Жоржа выступил на лбу пот. Его переполнял гнев. Кулаком левой руки он ударил правую ладонь.– Негодяй! – прорычал он.Он вскочил с блуждающим взглядом, размахивая руками, призывая сестру в свидетели:– Подумать только, что у него хватило наглости просить у меня на прошлой неделе еще пять миллионов!– Пять миллионов? – воскликнула Женевьева.– Да! Ты представляешь?– Но что он собирался с ними делать?– А я знаю? Он мне рассказал бог знает какую историю… – Сам разволновавшись, Жорж успокаивал жену: – Я ему не дал ни одного су, уж можешь поверить! Но ему это так не пройдет! Не пройдет, черт возьми!Жорж выбежал из комнаты. Женевьева и Жанна сидели ошеломленные, у каждой на то были свои причины.– Теперь ты довольна? – спросила Жанна. – Заставила его заниматься тобой.– Но… куда он пошел?– Что я могу тебе сказать? – Жанна отвернулась, испытывая безмерную усталость. – Когда он рассердится, трудно предвидеть его поступки. Возможно, он отправился искать Жюльена, чтобы дать ему по физиономии…Страх исказил лицо Женевьевы:– Нет!Она в свою очередь устремилась из комнаты, громко призывая брата. Глава VII С помощью перочинного ножа Жюльену удалось вывинтить одну плитку из пола. Он приподнял ее, дрожа от нетерпения. Во всех кабинах существует выход к проводам и тросам. Жюльен долго ощупывал потолок кончиками пальцев, но ничего не обнаружил. Значит, выход находится в полу.Удача: люк прямо под этой плиткой! Жюльен, не помня себя от радости, обследовав его контуры, нащупал ручку и потянул на себя. Крышка люка поддалась. В кабину проник сыроватый воздух.Встав на колени, наклонившись вперед, опираясь на одну руку, Жюльен другой рукой шарил в пустоте, в надежде обнаружить тросы, по которым он сможет опуститься на первый этаж. Безрезультатно. Он упорно искал, лежа на животе, просунув все плечо в отверстие. Напрасно. Он прилагал нечеловеческие усилия, чтобы не впасть в истерику. Тросы, наверное, шли вдоль стен, до которых он не мог добраться.Он на мгновение прикрыл в темноте глаза. Оставалось единственное решение: повиснуть на руках и раскачиваться, пытаясь достать до стены ногами… Зацепить тросы и подтянуть их к себе.Надежда вырваться на свободу даже ценой собственной жизни вдохнула в него новые силы. При свете зажигалки он попытался осмотреть колодец.Темная бездонная дыра, которую крошечный огонек скорее делал еще чернее, чем освещал. У него вырвался крик. Он знал, что ничего не сумеет сделать, у него не хватит физических сил. Весь дрожа, он откинулся назад и рассмеялся нелепым смехом, который стены колодца возвратили ему насмешливым эхом.
«Фрегат» остановился перед слабо освещенной вывеской: отель-ресторан «Сиреневая роща».– Это тебе подходит? – спросил Фред.Погруженная в свои мысли, Тереза вздрогнула:– Что именно?– Ну, провести уик-энд здесь, в корчме «Сиреневая роща», раз уж она так называется. По мне, она выглядит неплохо…Через запотевшее стекло Тереза с трудом разглядела железную решетку. Ей не хотелось выходить из машины.– Закрыто, – заметила она.– Ты ничего не понимаешь. В таких заведениях принимают посетителей круглый год. Ну, пошли.Он хотел открыть дверцу. Тереза его остановила:– Фред! Погоди… А если мы просто вернемся?От удивления и возмущения юноша широко раскрыл глаза:– В самом деле! Это все, что ты придумала? Вернуться? И куда потом?– Мы могли бы провести уик-энд у меня.– Спасибо! В мансарде.– А завтра пошли бы в кино.– На какие деньги?– Хорошо… А здесь… чем ты заплатишь?– Еще есть время до завтрашнего вечера. Не думай же постоянно о будущем.– Фред… Please… Пожалуйста (англ.) .

Он засмеялся:– Какая ты глупая. Никогда не надо бояться. Верь мне. Я придумаю что-нибудь.– Что?– Да что с тобой такое?– Я боюсь, Фред.Это признание заставило его замолчать. Потому что он тоже боялся. Но он не мог в этом признаться. Это значило бы принять условности обывательской респектабельности. Он не слишком убедительно успокоил ее:– Послушай! Я позвоню папе. Он пришлет чек, чтобы избежать скандала.Аргумент, казалось, не успокоил Терезу.– И потом, у нас могут быть неприятности из-за машины.Это замечание поразило Фрэда. Он поднял бровь, что являлось признаком глубокого раздумья.– Да, правда. Хорошо, сейчас я в два счета все организую. В таких случаях есть элементарные меры предосторожности.Оглядевшись, он заметил на заднем сиденье аккуратно сложенный плащ и шляпу. Его лицо просияло.– Ну вот, все в порядке. Главное, чтобы потом в случае чего нас не могли узнать. Понимаешь? Значит, так, ты набросишь на голову мою куртку… якобы из-за дождя. А я буду неузнаваем в плаще и шляпе этого типа… Остается только избегать яркого освещения. Подожди…Он порылся в отделении для перчаток, обнаружил там револьвер и, смеясь, стал размахивать им.– А это на тот случай, если хозяин заведения попробует хитрить!– Фред, умоляю, положи его на место… Не трогай!– О ла-ла! – воскликнул он недовольно, кладя оружие на место. – Ты у меня храбрый заяц. И пошутить уж нельзя. Ну пошли и… осторожно!Хлопнули дверцы машины. В окне дома шевельнулась занавеска, потом дверь открылась, и по гравию зашуршали шаги. Дождь перестал. Но было свежо, а с веток еще капало. Хозяин гостиницы не удивился, увидев закутанных автомобилистов.– Вы вовремя! – воскликнул он вместо приветствия. – У нас натоплено.– Будьте любезны перегнать машину во двор, – сказал Фред, изменив голос.В холле гостиницы было уютно: кресла, низенькие столики, на возвышении касса, за которой хозяйка, полная веселая женщина, раскладывала счета. Она улыбнулась во весь рот:– Господа, дамы! Какая погода, подумайте… Ну вот завтра увидите… какое будет солнце… Прогноз…Она замолчала. Вновь прибывшие влетели в помещение как угорелые, и это ее насторожило. Чуть приподнявшись, она осведомилась:– Что угодно?Фред толкнул Терезу локтем. Она робко сказала:– Комнату, на уик-энд.Благополучно добравшись до лестницы, где было темнее, они почувствовали себя свободней и держались более непринужденно. Дежурная улыбка вновь появилась на круглом лице хозяйки.– Ах! Понимаю. – Она игриво погрозила пальцем и добавила материнским тоном: – Свадебное путешествие, держу пари!– Угадали, – произнес Фред.На пороге появился хозяин:– Дай им восьмую комнату, Матильда, она готова… Я ставлю машину, месье.Он исчез в темноте. Его жена зажгла керосиновую лампу, стоявшую на кассе, и пояснила:– С электричеством неполадки на втором этаже. Но, как вы сами видите, на этот случай у нас все предусмотрено… для романтических путешествий… Этот свет придает прелесть… Надеюсь, вас это не смущает?– Нет, – сказал Фред. – Вы правы. Так куда романтичней.Терезе он подтвердил свои слова, подмигнув и подняв большой палец. Поднимаясь по лестнице впереди них с лампой в руке, женщина продолжала говорить:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16