— Да вы в самом деле-то! При подчиненных — истерика. Надо взять себя в руки. — Покровский с видом укротителя вблизи хищника сделал было шаг вперед, но тотчас повернулся и сам бросился в спасительные объятия растерянных охранников — рука Второва уже металась по столу в поисках следующего снаряда.
— Дикий барин! Может, еще и пороть станешь? — крикнул Покровский, но осекся, испугавшись, видно, как бы идея не пришлась по вкусу.
— Не будет тебе жизни, паскуда, пока не разорю вовсе! За волосы и — сквозь строй! — напомнил Второв в закрывающуюся дверь. Он тяжело опустился.
Из приемной доносились крики вырывающегося Покровского.
— А ты говоришь, — почему-то произнес Второв через некоторое время. — «Свои деньги», — передразнил он. — Два с лишним миллиона из них он как раз на этих сделках, что банк разорили, и заработал. Во я вам сдамся! — Второв рубанул по локтю. — Рано хороните. Выплыву! И банк вытащу! А ты что скажешь, Алексей Павлович? Иль тоже мысленно банк потопил?
— Все как всегда. Крысы бегут. Но старая команда на палубе. Рулите, шеф, — к полному удовольствию, Второва отреагировал Забелин. — Я понимаю, что не до того. Но буквально коротко по институту. — Стремясь не упустить минуту расположения, он вытащил из папки приготовленные документы. — Тут на подпись протокол о порядке управления институтом, что мы с вами по телефону согласовали. Кроме того, мы кратенький бизнес-план накидали — считаем, в первый год финансирование тем полностью обеспечим за счет аренды. Через полгода начнем продавать технологии. ТЭО есть. Так что через годик и кредит банку будет возвращаться. И прибыль, глядишь, пойдет.
Максим подтолкнул его локтем, и он умолк. Начало фразы Второв, погруженный еще в предыдущий разговор, похоже, и не услышал. Лишь к концу лицо его оживилось изумлением.
— Какой годик? Ты о чем вообще-то?
— Ну, ты помнишь, о чем мы договаривались. Чтобы взять в руки информационные технологии.
— Да ты! — Второв поперхнулся. — У меня банк разваливается. Банк! Вот что спасать я должен. Знаешь ли, сколь здесь труда моего? Денег моих зарыто? А ты мне — с играми этими! Да я сейчас все, что можно, распродавать буду. Душу за лишний день жизни для банка заложу! Вот! — Он выхватил из пачки лист, подбежал к гостевому столику и впечатал его перед сидящими. — Здесь наши долги по форвардам. Если не закрою — все! А вот это видишь?
Второв отчеркнул пальцем.
— Пятнадцать миллионов АИСТу. Ровно за неделю до дефолта назаключали, паскуды! Ну ладно с иностранцами! Но с этим! Уж он-то все знает, морда жидовская. Ужом по Белому дому ползает. Раз заключает по семнадцать рублей, так неспроста… Так нет, все подписали, суки. Собственная прибыль глаза застила. Cтратеги хреновы. В общем, встречался я вчера в аэропорту с Онлиевским. Договорились, слава богу. Хоть здесь пробоину закроем. Короче, акции переоформляйте на АИСТа.
И, предвидя реакцию строптивого своего подчиненного, добавил настойчиво:
— И то удача, что шестью миллионами, считай, пятнашку отбили.
— Погоди! — теперь и опешивший поначалу Забелин отошел. — При чем тут… Мы не под АИСТа сделку паковали. Разве забыл о стратегической задаче — информационные технологии доводить и через них подниматься? — Говоря, он косился на сжавшегося недобро Максима.
— Не ко времени разговоры, Алексей Павлович!
— Не ко времени?! — вышел из-под управления и Флоровский. — А когда же оно у вас наступит, время это вожделенное? Десять лет науку, как девку по панели, таскает кто ни попадя. Все заплатить обещают. А она-то, бедолажка, и вовсе вся изошла. Осталось два-три живых сперматозоида, так мы и их теперь!
— Это кто такой речистый? — с холодным интересом уточнил Второв. — Не возьму в банк! — отказался он от прежнего предложения.
— Как бы самому на панели не оказаться.
— Заткнись, — пробормотал Забелин. — С ним так нельзя.
И другим, увещевательным тоном обратился к насупившемуся вновь Второву:
— Но, Владимир Викторович! Мы-то с тобой знаем, что такое АИСТ. Да ему на все, что карман его не набивает, глубоко наплевать. Через неделю выбросит институт на улицу, наразмещает какие-нибудь интим-шопы и будет стричь аренду. Получается, чтобы сегодня спастись, мы завтрашнее вырываем. Но ты-то не АИСТ! Вспомни, для чего вообще банк затевали! Ведь какая мощь там собрана! Один академик чего стоит.
— Академики! — слово оказалось некстати. Пребывавший в некотором затупении Второв встрепенулся. — Вот они в работе. — Он ткнул в злосчастную дверь, через которую выволокли перед тем злополучного профессора. — И я для них должен дело жизни губить!
Он поднялся, отошел за барьер внушительного стола, встал за ним, заставляя тем подняться и посетителей.
— Словом! Завтра же переоформляйте акции. После этого получите свои полтора миллиона. Выполнять!
В предбаннике они наткнулись на Керзона.
— Все знаю, — опередил он встрепенувшегося Забелина. — Но не союзник я тебе. В этом я с Второвым един — банк спасать надо. И тут уже все средства, как понимаешь… А если не понимаешь… — Он многозначительно помолчал. — А металлургия, авиация, кондитерка, наконец? Сколь вложено. И на торги. Все на торги, — горько произнес он.
Именно Керзон много лет пробивал и лелеял то, что теперь было гордостью банка, — могучий кондитерский холдинг. И завтра начинались первые переговоры о его продаже.
— Вот ведь как обернулось, — и не прощаясь он вошел во второвский кабинет, как в добрые старые времена, без доклада.
Едва выйдя из банка, они натолкнулись на подошедших к двери двух гогочущих, раскрасневшихся, неестественно оживленных мужчин, в которых Забелин узнал нового начальника юруправления Кичуя и Женю Снежко. С ним он не сталкивался с того, мартовского совещания. За эти несколько месяцев Женя полностью освоился среди высшего менеджмента новой волны, обрел доверие Второва и недавно, по рекомендации Баландина, был назначен на должность вице-президента.
При виде Забелина Кичуй сконфузился и, быстренько кивнув, юркнул в дверь. Снежко же, хоть и смущенный, широко развел руки.
— Держу пари. Сейчас скажет: «Твою мать! Кого я вижу?» — быстренько «забил» Максим.
— Алексей Павлович! Дорогой! Вот не чаял. Последний, самый ходовой в банке анекдот слышали? Разговаривают голова и задница. Голова спрашивает: «Ну почему так? За мной ухаживают, моют. Я все время на чистых подушках, в холе — и несмотря на это, вся в морщинах, облезлая. А ты на чем только не елозишь — и все такая же гладкая да белая». — «А ты делай как я — сри на все»! Ну как? — Не дожидаясь реакции собеседника, Снежко радостно захохотал.
— Похоже, на злобу дня? Хорошо рассказываешь. Видно, что от души, — и Забелин, не церемонясь, отодвинул с дороги бывшего подчиненного — раньше пьянок среди рабочего дня в банке не было.
Выйдя из здания, он оглянулся:
— Недолго музыка играла…
— М-да, подставили дружки твои, по полной программе подставили. Чего ж дедам теперь скажем? — Максим удрученно замотал головой: — А Мельгунова кондрашка хватит.
— Пошли-ка, Макс, подлечимся, — стоять под закрепленным на стене гордым банковским знаком было невыносимо, — в Зеленом доме зеленым змием.
Глава 11
Академики
— Юрий Игнатьевич, извините, но там… — по тому, что пожилая секретарша, выучка которой была отполирована десятилетиями, ворвалась без стука в кабинет, стало понятно, что произошло нечто чрезвычайное.
— Что у вас еще, Аглая Витальевна? — нарочито сухо поторопил Мельгунов. — Вы уж половину воздуха в этом помещении в себя заглотили.
— Сюда сейчас… Там, в лифте, Онлиевский. С охраны позвонили. Ну, тот самый!
— Вот как? И кто ж его пропустил?
— Говорят, сами это… пропустились.
В приемной хлопнула дверь, обозначились нарастающие голоса, и вслед за тем в раскрытую дверь вошел человек, в котором трудно было не признать примелькавшегося на телеэкранах олигарха.
— К сожалению, без звонка. Но проезжал мимо. Не мог не засвидетельствовать. Да и присмотреться, не откладывая, знаете, интересно… Вы свободны, — не прерывая дыхания, кивнул он застывшей секретарше.
— Юрий Игнатьевич? — оправившаяся от оторопи Аглая демонстративно повернулась к вошедшему спиной. И лишь дождавшись подтверждающего кивка директора, неспешно пошла из кабинета, заставив загораживавшего дорогу Онлиевского посторониться. Дверь закрылась.
— Хорошо выдрессирована. Одобряю. Вы позволите?.. Чего-то замотался, ноги не держат. — Онлиевский уселся в кресле. Присмотрелся к стоящему по-прежнему возле стола человеку. — Да, я не представился…
— Считайте, представились. Чему обязан?
— Очень хотел познакомиться. Да вы б без церемоний, дорогой академик. Присаживайтесь.
— Спасибо, постою. — Мельгунов плотнее оперся костяшками пальцев о стол. Лицо его приобрело фирменное каменно-неприязненное выражение. — Боюсь показаться невежливым.
— Ну как угодно. — Онлиевский неохотно выбрался из кресла, подошел к обратной стороне стола. — Можем и с политесом. Вообще-то как проще хотел — ввел в обычай по возможности все новые поглощения сам осматривать. Да и познакомиться с такой масштабной фигурой — это, знаете, даже лестно. Опять же договориться об условиях дружбы нашей тоже лучше сразу. Чтобы, знаете, без недоразумений. Я надеюсь, десяток процентов вам достаточно будет? Ну, пару из них распределите среди своей ученой камарильи.
Он присмотрелся к хозяину, который под маской холодности тщетно пытался спрятать нарастающее непонимание.
— Вообще-то предлагаю больше из уважения к вашему имени. Но в конце концов, и у вас есть право на торг. Сколько тогда, по-вашему, вы стоите? Ну, дорогой академик, не смущайтесь, я понимаю, вы человек от науки, но это рынок. Давайте сделаем ставки и побежали вместе. Мы ведь теперь обречены быть вместе.
— Вы, собственно, почему хамите в чужом доме? — прошелестело навстречу.
— Я хамлю?! — искренне изумился Онлиевский.
— Поимейте в виду, я вам не «дорогой», к тому же стар с вами наперегонки бегать. Я руководитель этого института, куда вы ворвались. И впредь, если вам заблагорассудится делать какие-то предложения о покупке, — я так понял, вы с этим здесь, — извольте вести себя менее бесцеремонно. Хотя вынужден вас избавить от лишних хлопот — институт не продается. И за сим, как говорится, честь имею.
Теперь настал черед поразиться Онлиевскому.
— Не понял. Почему это я должен еще раз покупать то, что уже купил? Ну, Юрий Иванович…
— Игнатьевич. А впрочем…
— Виноват. Я понимаю, что мой визит несколько ошеломителен. Вы, наверное, ориентировались на Второва. Но поверьте, я не меньше его умею отблагодарить своих людей. Так стоит ли терять время, когда все так чудно срослось и осталось обсудить только… технологию. Какую сумму вы позаимствовали на скупку акций?
— Это, простите, наше внутреннее дело.
— Да нет, теперь вы меня простите, — с видом человека, которому надоело попусту терять время, потребовал Онлиевский. — Потому что это сугубо НАШЕ дело. Мое и немножко ваше. Я так понял, что Второв до настоящего времени не известил вас, что принадлежавший «Светочу» контрольный пакет института сегодня переоформляется на мою структуру. Тогда, боюсь, я слегка опередил события. Завтра-послезавтра после завершения всех формальностей я подошлю своих людей. И вы уже все тогда с ними обсуждайте.
— Вы чрезвычайно опередили события, — отчеканил Мельгунов, вместе с тем начиная подозревать, что за путаными словами нежданного визитера скрывается какой-то непонятный для него смысл. — Для начала — акции института покупались на деньги, к «Светочу» отношения не имеющие. Так что, боюсь, у вас скверные информаторы.
— Это проблемно, академик. Не станет же в самом деле Второв продавать мне то, чем не владеет.
— Повторяю, ни «Светоч», ни кто другой из вашей братии к институту не будет допущен на пушечный, как говорят, выстрел.
— Трудный вы, оказывается, человек, Юрий Иванович. Знаете, пожалуй, я вам десяти процентов не дам. До такой степени не владеть обстановкой. Честь имею.
— Надеюсь как раз, что ни вас, ни ваших людей я не буду иметь чести…
— Ну полно, в самом деле, кочевряжиться-то, — оборвал рассерженный Онлиевский. — Вижу, что люди вашего склада по-хорошему не понимают. Нравится вам это или нет, но честь такую вам стерпеть придется. Потому что институтец ваш — отныне мой. Так-то, дорогой!
— Ступайте-ка вон! — гневно потребовал Мельгунов. — Не знаю, что вы там задумали, но имейте в виду, жульничества ваши здесь не пройдут. Мельгунова весь мир знает. И если что — общественность подниму.
— Вот это называется напугать ежа. Да что общественность! Окститесь — кому сейчас до чего дело есть? — снисходительно остановил разволновавшегося старика Онлиевский. — Ладно, не переживайте так. Дадим вам что-нибудь. И лабораторию какую-нибудь оставим. Паяйте себе.
— Ну, прощайте. — Он удивленно мотнул головой. — А вот кого я, похоже, точно недооценил, так это Забелина, — как разыграл партию мужик. Вот кто подлинно академик! — И Онлиевский вышел, за ним хлопнула дверь приемной.
«Забелин?!» — Лицо Мельгунова покрылось потом, вытянутые в струнку губы задрожали. Весь предыдущий, казавшийся нелепицей разговор разом выстроился в логическую цепочку.
Он нажал на кнопку, ищущим движением нащупал и придвинул под себя кресло.
— Вызывали? — Вбежавшая секретарша в тревоге всматривалась в директора института: за последний год дважды приходилось вызывать неотложку.
— Где?! Флоровский где?
— Максим Юрьевич, он с утра куда-то… Может, Власова знает, она в приемной… Юрий Игнатьевич, вам плохо.
— Власову сюда.
Наталья, перепуганная, как и все, неожиданным визитом и через открытую дверь прислушивавшаяся к голосам в кабинете, вбежала тотчас. Вбежала и обмерла.
— Флоровский — в «Светоч» уехал?
— Юрий Игнатьевич!
— Он к Забелину поехал?!
— Да, но… Это не то, что вы думаете.
— Стало быть, вот оно что. Ступайте вон. Хочу побыть один.
— Юрий Игнатьевич, мы как раз собирались объясниться, — вскинулась было Наталья, но потерянно замолчала: сквозь растопыренные пальцы за ней наблюдали страдающие, все понявшие глаза.
Подвальчик был заполнен чуть на треть — после кризиса контингент резко схлынул.
— Алексей Павлович! — подбежала с неловкой улыбкой метрдотель. — Не ждали.
— Вижу! — кивнул Забелин — «персональная» его кабинка была занята, и на стене выделялось свежее пятно от сорванной таблички.
— Сейчас по соседству накроем.
— Да мы как-нибудь бочком у стоечки, — гордо отказался Максим. — Реактивные вы наши.
— По двести коньяку напузырь, — обратился он к бармену.
— Ну, чин-чин? За несбывшиеся надежды.
И с меланхолической этой ноты сорвался:
— Но почему судьба такая несчастливая? Всякий раз, как доброе дело сделать норовлю, тотчас в дерьме оказываюсь. Зарекался уже. И вот опять. Думал, альма-матер, наука — святое дело.
— Если можно, потише, — попросил бармен. Вскрики Максима нарушили гармонию элитарного ресторана.
— Что?!
— Извините! — Бармен успокаивающе поднял ладони — глаза громкого посетителя горели отчаянностью.
— Но на тебя я не в обиде. Ты как раз свое дело сделал. И банку денежку принес, и себе с полмиллиончика заработал. Выполнил, можно сказать, поставленную социальную задачу… А ты чего глазеешь, абориген? Если уж подслушиваешь, так хоть наливай вовремя. Еще два по двести, — неприязненно скомандовал он бармену. — А вот куда я от себя денусь? А Наталье что скажу? Она-то все победу справляет — уж таких планов насчет института нагородила. Ее да Астахова твоего послушать, так через год мэнээсы по пятьсот долларов получать станут. Будут они теперь получать пособия по безработице.
— Так что предлагаешь?
— Чего уж предлагать, когда раком поставили? Теперь как в анекдоте — расслабься и получай удовольствие. Хорошо хоть не задаром. Как там наши с тобой резвушки говорили? Мы не из-за денег. Но лучше дайте.
— А если не отдаваться? — Забелин увлеченно созерцал блики в бокале.
— Плесни-ка, браток, еще сотняшку. — Максим сноровисто катнул бокал. — Так вы тут чего-то как будто…
— Акции на твоей компании. Кредит получен аж на пять лет. За пять лет можно отработать.
Он глотнул коньяку.
— И это мне ТЫ предлагаешь? А как же банк? Ты ж для всех там штрейкбрехером становишься. Потому что на пятнадцать миллионов подставу делаешь.
— Есть, конечно, проблемы. Сказать по правде, и сам колеблюсь. Но все-таки если выбирать: не по-божески это — одних спасать за счет других.
— Чегой-то?! — поразился услышанному Максим. — Эва как ты до сих пор по Юльке страдаешь.
— Положим, страдаю. Так что?
— В другой стране — «да».
— А здесь?
— А здесь полный абзац. Я, конечно, отдаю должное твоему порыву. Но по-моему, ты сам не очень в себе. Уж если тебя семнадцатое августа ничему не научило. «Двигать» что-либо в этой стране без мощной «крыши»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31