— И молчишь?!
— Так не спрашивали.
— Стало быть, — Забелин оживился, — цели завладеть институтом у них больше нет. Просто блефуют? Или хотят заработать на перепродаже? Похоже на то. Телефоны компании «ФДН» есть, конечно? Позвони, пригласи кого-то из руководства на встречу.
— Может, не стоит торопиться? Раз финансирования нет, то заплатить не смогут. Тогда акции эти к нам и упадут.
— Может, и так. А может, за десять дней, что им по закону для проплаты выделены, и найдут деньги. И тогда все это удовольствие выйдет нам куда дороже. Нельзя рисковать. Звони.
Едва вышел Подлесный, как задребезжал телефон в кабинете.
«Юля», — подбегая к трубке, сообразил он. Все это время у него не выходила из головы выбежавшая девочка. «Ты — не божеский». Надо же было так сорваться. Черт его знает, что у нее теперь в путаной головке составится.
— Слушай, Стар, мы так не договаривались! — зарокотала трубка. Конечно, это оказался Макс, и Забелин показал палец своему отражению в зеркале: на этот раз сам себе проиграл. — Это не дело, Стар! Мы тут пашем, идем в графике, акции скупаем просто-таки полабораторно, едва деньги успевают подвозить. И тут от вас шило — на аукционе-то, оказывается, полная задница.
— С работы, конечно, звонишь. — Забелин сделал знак вернувшемуся Подлесному. — Давай ближе к вечеру. И не пыли там при посторонних. Сейчас главное — держать хвост пистолетом. Будь!
— Пистолет — это да. Это теперь как раз бы кстати.
Он отключился.
— Предлагают приехать к ним, — доложил о результатах звонка Подлесный. — Времени у них, видите ли, нет, чтоб к вице-президенту банка «Светоч» подъехать. Каждый карлик от амбиций изнемогает. А может, пошли они?..
— Поехали. Не до политеса.
Компания «ФДН» размещалась в пентхаузе свежеотстроенного многоэтажного офиса на правительственной набережной.
Их проводили в застекленный зимний сад, усадили в нежные кожаные кресла прямо под прозрачным колпаком, за которым начиналось небо.
— Господин Белковский сейчас будет. — Вошедшая длинноногая секретарша в красном платье в соответствии с дизайнерским замыслом смотрелась в этой оранжерее свежим бутоном, соскочившим с клумбы, дабы обслужить клиентов. — Чай? Кофе?
— Минералки. — В неизменном темном костюме Подлесный изнемогал от жары.
— Обратили внимание? Свое «фэ» показывают. — Он крутнул пальцем. — Блистают крутизной. Мы-де при деньгах. Знаю я это, когда все деньги во внешний лоск бухают. А носки небось дырявые носят. Больше ста пятидесяти тысяч отступного и предлагать не надо. Пятьдесят тысяч навара с них довольно. Поломается слегка для порядка, а там и к ручке приложится.
Они поднялись навстречу входящему сутулому господину с натянутой на щеках кожей.
— Президент компании Белковский. Имею надлежащие полномочия для ведения переговоров. — Все это было сказано на одной неулыбчивой ноте. — Так чем могу?
— Вы выиграли аукцион по сорока процентам акций «Техинформа».
Белковский без выражения склонил голову.
— К этим акциям есть интерес и у банка «Светоч». Думаю, мы можем договориться. — Забелин замолчал, ожидая ответной реплики, но не дождался.
Белковский глядел на него все с тем же поторапливающим выражением чрезвычайно занятого человека. Это раздражало.
— Полагаю, вы и сами теперь не рады выигрышу, — предположил Забелин. — Цена оказалась чересчур высока. Наши, кстати, соболезнования по поводу «Балчуга». А главное — после увольнения Петракова, будем говорить откровенно, нет перспектив на приобретение контроля.
Белковский продолжал сохранять молчание.
— Создавшаяся ситуация не выгодна ни вам, ни нам. Мы нацелены на контрольный пакет и, как вы догадываетесь, его получим. А вы такой возможности лишены и, стало быть, входите в невозвратные пустые расходы. И расходы немалые — миллион долларов, по сути, ни за что.
Он дал возможность собеседнику возразить или согласиться, но тот по-прежнему никоим образом не определял своего отношения к услышанному.
— Словом, так. — Забелин вынужден был продолжить. — Мы готовы возместить расходы, что вы понесете в связи с отказом от покупки. Ну и, пожалуй, даже предложим вам небольшую премию. Все-таки вы потратили время.
Теперь он замолчал, решившись молчать основательно.
Это, похоже, определил и Белковский. Потому что неспешно удивился:
— Я что-то не понял. Мы выиграли аукцион. Это так?
На этот раз уже он не дождался реакции и сам ответил себе:
— Это так. У нас сорок процентов акций. Так почему мы должны от них отказываться?
— Да потому, что денег у вас нет, — не сдержался Подлесный. — И контроля нет и не будет! Потому как все остальные акции подберем мы. Чего уж тут непонятного?
Белковский неодобрительно почмокал губами:
— Я же не считаю ваши деньги. Да и о каких деньгах речь? Всего-то миллион. Эту позицию мы в состоянии держать сколь угодно долго.
— Но цель?! — напомнил Забелин. — Зарыть миллион долларов просто так?
— Почему зарыть? Сорок процентов — это почти половина института. Отдайте нам треть площадей — и мы разойдемся.
Лишь жест Забелина, хоть и не без труда, удержал пораженного этой тихой наглостью Подлесного от комментариев.
— Мы, похоже, не понимаем друг друга, — расстроился Забелин, и в лице Белковского появилась готовность понять. — Вы не купили площади института. Вы купили лишь миноритарный пакет, то есть часть акций, дающих права на дивиденды. Насчет участия в управлении — я бы предложил не обольщаться. Вы даже не получите мест в совете директоров. Прежде чем ваши акции будут зарегистрированы в реестре, мы проведем собрание и изменим соответственно устав. Да и относительно дивидендов, господин Белковский, — мы же взрослые люди — не думаете ли вы впрямь, что мы собираемся их выплачивать, — все прибыли будут направляться на финансирование исследований. Ну, так и после этого — «что он Гекубе, что ему Гекуба?».
— Да, я так и полагал, — разочарованно кивнул Белковский. — Так и полагал. Поэтому пойдем вам навстречу.
Выражение лица Подлесного вроде не изменилось, но в нем проступило торжество.
— Да, пожалуй, надо пойти, — решился Белковский. — Шесть миллионов будет достаточно.
— Шесть миллионов рублей за отказ? — Подлесный посмотрел на Забелина, словно надеясь, что ослышался.
— Каких рублей? — в свою очередь удивился Белковский. — При чем тут? Долларов, само собой.
— Изволите шутить, — догадался Забелин. — Шесть миллионов долларов — да это треть цены здания.
— Так я и говорю, — вяло обрадовался Белковский. — Чужого нам не надо. Да и вам, господа. У нас ведь большой судебный опыт. Любые ваши решения будем обжаловать в судах. Шум, пресса, проверки — разве большому банку это надо? Такие вещи делаются, — он доверительно убрал голос, — интимно.
— Тогда, пожалуй, можно завершать. — Забелин, а вслед за ним и опешивший Подлесный поднялись. Поднялся и хозяин. — Думаю, что вы в силу каких-то причин пребываете в неких иллюзиях, — закончил встречу Забелин. — Надеюсь, они рассеются не слишком поздно. Во всяком случае пока открыт для обсуждения.
Сопровождаемые бесстрастным хозяином, они направились к лифту.
— Черт с ним, — решился при входе в лифт Забелин. — Возьму на себя — если примете решение, готовы заплатить вам пятьсот тысяч долларов. И то иду на бешеный перерасход.
Он вступил в лифт.
— Меньше чем на пять разговора быть не может, — услышали они через закрывающуюся дверь. — Да и то больше из уважения.
— Сволочь, — коротко возмутился Подлесный. — Какая ж гнида скользкая.
— М-да. Что-то я не почувствовал топора за спиной.
— Да врет он все, нет у них таких денег. Понтит! Они на контроль шли. Контроля нет. Так что отступят. Поторгуется еще для порядка — и сдаст. Помяните.
— А если не сдаст? — Они вышли из здания. — Он же дал понять, как будут действовать. Начнется шум в прессе, арбитражные процессы, Мельгунов узнает о роли банка и — все.
— Все равно нет у них денег. Нет «Балчуга», нет денег. Могут, правда, закусить удила и попытаться найти, но кто даст?
— Тогда бди. Днем и ночью по следу ходи, паутиной облепи так, чтобы от малейшего поступившего центика цепь прозванивалась. Огороди, чтоб со всех сторон плотина. Прессингуй как можешь. Но имей в виду, Подлесный, Жуковича рядом нет. Если что, свалить прокол будет не на кого. Устал я что-то от пророков.
И, с трудом сдержав накопившееся за трудный этот день раздражение, повернулся, не предложив даже подвести брошенного подчиненного, нажал на газ.
…Он еще только входил в квартиру, но уже понял, что Юли нет. И не то что в эту минуту. А вовсе нет. Приоткрыты были коридорные шкафы, опустел уставленный нехитрой Юлиной косметикой столик в гостиной.
Как и опасался, на столе, придавленная вазой, лежала записка. Сел, посидел, не читая. Наконец открыл: «Алешенька, ты прости меня. Как же ты со мной устал! Я не из-за сегодняшнего, хотя… ради бога, что ведет нас, — будь добрее. Всегда — добрее! Ведь сколько зла кругом. Вижу, уже сердишься. Ты так много для меня сделал. Даже не представляешь, как много. С тобой я была женщиной, и я узнала счастье любить. Недолгое счастье. Потому что сегодня поняла то, о чем предполагала, — болезнь моя есть отметка Божья, предначертавшая судьбу. И бороться с этим, делая несчастными тех, кого люблю, я не имею права. Я прощаюсь с тобой, и целую все, все. И знай, ты живешь во мне, и всякий день, что живу, буду молиться за тебя. Прощай, родной! Юла».
Забелин еще раз перечитал записку и потянулся к телефону.
— Доктор Сидоренко слушает, — даже в домашних тапочках Сидоренко ощущал себя врачом.
— У тебя Юля сегодня была?
— А, это ты, банкир. Поздравь, мне больницу дают. Не наркологию, правда, но тоже кое-что. Я так подумал — не удается вспрыгнуть, так я по лесенке взойду. А потом уже со всеми этими мормудонами в царь-горы сыграю. Ох сыграю!
— Я спрашиваю: ты чего Юле сегодня нагородил?
— Да ты за кого меня держишь? У нее сегодня приступ прямо в больнице случился. Пришлось побеседовать, разъяснить. Ну не просто ведь такого червяка в организме придавить!
— И ты ей это сказал?
— Ну не так. Здесь терпение надо, вера во врачей. Врачи ведь не кудесники. А она зациклилась на чем-то и никому уж не верит. Какой-то бред понесла насчет Божьей отметки. А вера больного в нашем деле — она разве что патологоанатому не нужна.
Забелин повесил трубку, вновь набрал номер, долго ждал, пока послышался заспанный голос.
— Подлесный? Молодец, быстро засыпаешь — что значит здоровая психика. Жукович во сне не приходил? Шучу. Ты вот чего! Юлю найти сможешь?
— Стало быть?.. М-да, чувствительная оказалась натура. Ладно, найду, Алексей Павлович. Даже в голове не держите, — смущенно прервался, подметив, что говорит словами недруга своего Жуковича, и закончил как обрубил: — Найду.
Глава 9
Концерт для высшего менеджмента
Каждое утро теперь начиналось одинаково. Забелин первым делом заходил в комнатку, занимаемую Клыней, и задавал один и тот же сакраментальный вопрос: «Проплатили?» После изгнания Жуковича Клыня поддерживал сношения с устроителями аукциона. И всякий раз при виде руководителя Клыня лишь судорожно мотал головой. Вообще вся эта история очень повлияла на молодого парня: и раньше неговорливый, теперь он и вовсе замкнулся, переживая происшедшее. И даже в приемной не появлялся.
Зато Яна в последние недели сделалась просто монументальной. Если прежде она одолевала Забелина своей настойчивой опекой, затем изо всех сил демонстрировала свое безразличие, то теперь за нейтральной аккуратностью едва скрывала злорадную неприязнь — о бегстве Юли Лагацкой знали все. Не знали только, где она. Не узнал этого, увы, и Подлесный. На безмолвный ежедневный вопрос Забелина он лишь сконфуженно разводил руками. «Все прошерстили. Всех знакомых, начиная со школы и института, вычислили. Мужа бывшего на рога поставили. Как в воду. Вот ведь конспиратор девка», — с оттенком восхищения констатировал он. Но от сомнительных его комплиментов легче не становилось.
Прошли первые дни, но боль не утихала. Напротив, она разрослась. Любое случайное обнаружение забытой Юлей пустяковой вещицы отзывалось в нем. Возвращаясь домой, он слонялся по пустой квартире и не мог ни на чем сосредоточиться. А потому старался приходить как можно позже, привычно пытаясь забыться в работе. Но и здесь в эти дни главное было ждать.
Вот и в это утро, спустя неделю после аукциона, акции все еще не были проплачены. Впрочем, и успокаиваться не приходилось — на переговоры «ФДН» так и не выходил и, более того, по информации Подлесного, продолжал активный поиск средств для проплаты. Хотя покупка эта для него с каждым днем делалась все менее рентабельной — команда Флоровского развернула ударническую скупку акций у сотрудников, причем о результатах этого аккуратненько всякий день доводилась очередная сводка до Белковского.
С учетом переоформленных раньше девяти процентов в их распоряжении находилось уже свыше сорока процентов. Но при всей приятности этого факта была ситуация чревата и крупными финансовыми потерями. Дело в том, что если «ФДН» все-таки отступится, то с учетом сорока процентов, которые перешли бы в результате к «Лэнду», уже существовал перебор — восемьдесят против необходимых для абсолютного контроля семидесяти пяти процентов. Если «ФДН» удастся все-таки найти средства и выкупить эти злосчастные сорок процентов, тогда, чтобы иметь большинство, следовало сформировать хотя бы пятьдесят один процент, а для этого необходимо докупать аж целых одиннадцать. Причем сделать это следовало срочно — и так уже многие, прознав о неожиданной конкуренции, начали отказываться продавать акции по прежней, еще вчера казавшейся им невиданной цене.
В этой ситуации Забелин дал команду скупку не приостанавливать. Сам он в институте, само собой, не появлялся, а всю работу там после исчезновения Юли вели теперь Астахов и Власова, само собой под неуемным контролем вездесущего Макса. Он даже оборудовал ночлег в кабинете. Судя по всему, вместе с Натальей.
Со сделавшимся нелюдимым Забелиным они теперь общались больше по телефону. Правда, Макс с Натальей то и дело порывались навестить его или куда-нибудь выдернуть, но попытки эти он под разными предлогами пресекал. Но сегодня Алексей получил от Натальи приглашение, от которого не смог отбиться, — на ее день рождения. Причем приглашение оказалось нетривиальным — на концерт. Это порадовало — значит, не придется мелькать среди раздражающих лиц. Но — и это сразило — на концерт Большого симфонического оркестра! В классической музыке Забелин разбирался немногим лучше, чем в иконописи. Единственное преимущество его как меломана состояло в знании самого начала Первого концерта для фортепьяно с оркестром Чайковского, под который они студентами несколько лет чокались, встречая Новый год. Живо предугадывая три часа муки, вечера он ждал с еще большей неприязнью, чем обычно.
Стремительные перемены происходили и в банке. Подала заявление об уходе бессменный банковский главбух Файзулина — в отсутствие отходившего в реанимации после пересадки почки Второва Покровский, не теряя времени, заложил крутой галс — подписал приказ о создании финансового блока, куда наряду с бухгалтерией вошли новые, мудреные для старослужащих названия типа «Управление формирования учетной политики банка», «Управление планирования и оптимизации структуры баланса», «Группа координационных работ подпроекта финансового контроллинга». Когда Файзулина заподозрила, что нормальный человек попросту в этих названиях потеряется, Покровский, стараясь быть терпеливым, разъяснил, что время допотопных методов прошло. Следует активнее интегрироваться в международный финансовый рынок. После этого не интегрированная в мировую экономику Файзулина в духе прежних, допотопных традиций попросту перестала с ним разговаривать, и в последние дни общались и.о. президента с главным бухгалтером исключительно через секретарей.
Следовало, впрочем, отдать должное энергии Покровского. С его утверждением в должности резко активизировались переговоры с западными компаниями об инвестиционных кредитах, началась подготовка к новой эмиссии для реализации акций в Америке. Диковинное словечко «американские депозитарные расписки» становилось обиходным.
Правда, Керзон на все замечания о том, что банк при Покровском готовится рвануться вперед, отвечал коротко: «Ну да. Как корабль, который в бурю выставляет все паруса». Впрочем, Керзон и при Папе был неизменным скептиком. К тому же следовало сделать скидку на уязвленное самолюбие проигравшего фаворита.
В половине второго в кабинет Забелина ворвался взволнованный Дерясин.
— Нам перекрыли кредитование, — с порога огорошил он.
— Остынь. Кто?
— Только что на кредитном комитете мне отказали в выдаче очередного миллионного транша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31