По крайней мере частично.
- Чтобы с самого начала выработать хорошие привычки? - спросил
новианин.
- Да, да, - подтвердил Джордж, радуясь, что собеседник уже начал
понимать его.
- А как быть с математикой?
- Это легче всего, сэр... достопочтенный. Математика отличается от
других технических дисциплин. Она начинается с некоторых простых принципов
и лишь постепенно усложняется. Можно приступить к изучению математики,
ничего о ней не зная. Она практически и предназначена для этого. А
познакомившись с соответствующими разделами математики, уже нетрудно
разобраться в книгах по технике. Особенно если начать с легких.
- А разве есть легкие книги?
- Безусловно. Но если бы их и не было, специалисты, которых вы уже
имеете, могут написать их. Наверное, некоторые из них сумеют выразить свои
знания с помощью слов и символов.
- Боже мой! - сказал новианин, обращаясь к сгрудившимся вокруг него
людям. - У этого чертенка на все есть ответ.
- Да, да! - вскричал Джордж. - Спрашивайте!
- А сами-то вы пробовали учиться по книгам? Или это только ваша
теория?
Джордж быстро оглянулся на Индженеску, но историк сохранял полную
невозмутимость. Его лицо выражало только легкий интерес.
- Да, - сказал Джордж.
- И вы считаете, что из этого что-нибудь получается?
- Да, достопочтенный, - заверил Джордж. - Возьмите меня с собой на
Новию. Я могу составить программу и руководить...
- Погодите, у меня есть еще несколько вопросов. Как вы думаете,
сколько вам понадобится времени, чтобы стать металлургом, умеющим
обращаться со спектрографом Бимена, если предположить, что вы начнете
учиться, не имея никаких знаний, и не будете пользоваться образовательными
лентами?
Джордж заколебался.
- Ну... может быть, несколько лет.
- Два года? Пять? Десять?
- Еще не знаю, достопочтенный.
- Итак, на самый главный вопрос у вас не нашлось ответа. Ну, скажем,
пять лет. Вас устраивает этот срок?
- Думаю, что да.
- Отлично. Итак, в течение пяти лет человек изучает металлургию по
вашему методу. Вы не можете не согласиться, что все это время он для нас
абсолютно бесполезен, но его нужно кормить, обеспечить жильем и платить
ему.
- Но...
- Дайте мне кончить. К тому времени, когда он будет готов и сможет
пользоваться спектрографом Бимена, пройдет пять лет. Вам не кажется, что
тогда у нас уже появятся усовершенствованные модели этого прибора, с
которыми он не сумеет обращаться?
- Но ведь к тому времени он станет опытным учеником и усвоение новых
деталей будет для него вопросом дней.
- По-вашему, это так. Ладно, предположим, что этот ваш друг,
например, сумел самостоятельно изучить прибор Бимена; сможет ли сравниться
его умение с умением участника состязания, который получил его посредством
лент?
- Может быть, и нет... - начал Джордж.
- То-то же, - сказал новианин.
- Погодите, дайте кончить мне. Даже если он знает кое-что хуже, чем
тот, другой, в данном случае важно то, что он может учиться дальше. Он
сможет придумывать новое, на что не способен ни один человек, получивший
образование с лент. У вас будет запас людей, способных к самостоятельному
мышлению...
- А вы в процессе своей учебы придумали что-нибудь новое? - спросил
новианин.
- Нет, но ведь я один, и я не так уж долго учился...
- Да... Ну-с, дамы и господа, мы достаточно позабавились?
- Постойте! - внезапно испугавшись, крикнул Джордж. - Я хочу
договориться с вами о личной встрече. Есть вещи, которые я не могу
объяснить по видеофону. Ряд деталей...
Новианин уже не смотрел на Джорджа.
- Индженеску! По-моему, я исполнил вашу просьбу. Право же, завтра у
меня очень напряженный день. Всего хорошего.
Экран погас.

Руки Джорджа взметнулись к экрану в бессмысленной попытке вновь его
оживить.
- Он не поверил мне! Не поверил!
- Да, Джордж, не поверил. Неужели вы серьезно думали, что он поверит?
- сказал Индженеску.
Но Джордж не слушал.
- Почему же? Ведь это правда. Это так для него выгодно. Никакого
риска. Только я и еще несколько... Обучение десятка людей в течение даже
многих лет обошлось бы дешевле, чем один готовый специалист... Он был
пьян! Пьян! Он не был способен понять.
Задыхаясь, Джордж оглянулся.
- Как мне с ним увидеться? Это необходимо. Все получилось не так, как
нужно. Я не должен был говорить с ним по видеофону. Мне нужно время. И
чтобы лично. Как мне...
- Он откажется принять вас, Джордж, - сказал Индженеску. - А если и
согласится, то все равно вам не поверит.
- Нет, поверит, уверяю вас. Когда он будет трезв, он... - Джордж
повернулся к историку, и глаза его широко раскрылись. - Почему вы
называете меня Джорджем?
- А разве это не ваше имя? Джордж Плейтен?
- Вы знаете, кто я?
- Я знаю о вас все.
Джордж замер, и только его грудь тяжело вздымалась.
- Я хочу помочь вам, Джордж, - сказал Индженеску. - Я уже говорил вам
об этом. Я давно изучаю вас и хочу вам помочь.
- Мне не нужна помощь! - крикнул Джордж. - Я не слабоумный! Весь мир
выжил из ума, но не я!
Он стремительно повернулся и бросился к двери.
За ней стояли два полицейских, которые его немедленно схватили.
Как Джордж ни вырывался, шприц коснулся его шеи под подбородком. И
все кончилось. Последнее, что осталось в его памяти, было лицо Индженеску,
который с легкой тревогой наблюдал за происходящим.

Когда Джордж открыл глаза, он увидел белый потолок. Он помнил, что
произошло. Но помнил, как сквозь туман, словно это произошло с кем-то
другим. Он смотрел на потолок до тех пор, пока не наполнился его белизной,
казалось, освобождавшей его мозг для новых идей, для иных путей мышления.
Он не знал, как долго лежал так, прислушиваясь к течению своих
мыслей.
- Ты проснулся? - раздался чей-то голос.
И Джордж впервые услышал свой собственный стон. Неужели он стонал? Он
попытался повернуть голову.
- Тебе больно, Джордж? - спросил голос.
- Смешно, - прошептал Джордж. - Я так хотел покинуть Землю. Я же
ничего не понимал.
- Ты знаешь, где ты?
- Снова в... в приюте. - Джорджу удалось повернуться. Голос
принадлежал Омани.
- Смешно, как я ничего не понимал, - сказал Джордж.
Омани ласково улыбнулся.
- Поспи еще...
Джордж заснул.

И снова проснулся. Сознание его прояснилось.
У кровати сидел Омани и читал, но, как только Джордж открыл глаза, он
отложил книгу.
Джордж с трудом сел.
- Привет, - сказал он.
- Хочешь есть?
- Еще бы! - Джордж с любопытством посмотрел на Омани. - За мной
следили, когда я ушел отсюда, так?
Омани кивнул.
- Ты все время был под наблюдением. Мы считали, что тебе следует
побывать у Антонелли, чтобы ты мог дать выход своим агрессивным
потребностям. Нам казалось, что другого способа нет. Эмоции тормозили твое
развитие.
- Я был к нему очень несправедлив, - с легким смущением произнес
Джордж.
- Теперь это не имеет значения. Когда в аэропорту ты остановился у
стенда металлургов, один из наших агентов сообщил нам список участников.
Мы с тобой говорили о твоем прошлом достаточно, для того чтобы я мог
понять, как подействует на тебя фамилия Тревельяна. Ты спросил, как
попасть на эту Олимпиаду. Это могло привести к кризису, на который мы
надеялись, и мы послали в зал Ладисласа Индженеску, чтобы он занялся тобой
сам.
- Он ведь занимает важный пост в правительстве?
- Да.
- И вы послали его ко мне. Выходит, что я сам много значу.
- Ты действительно много значишь, Джордж.
Принесли дымящееся ароматное жаркое. Джордж улыбнулся и откинул
простыню, чтобы освободить руки. Омани помог ему поставить поднос на
тумбочку. Некоторое время Джордж молча ел.
- Я уже один раз ненадолго просыпался, - заметил он.
- Знаю, - сказал Омани. - Я был здесь.
- Да, я помню. Ты знаешь, все изменилось. Как будто я так устал, что
уже не мог больше чувствовать. Я больше не злился. Я мог только думать.
Как будто мне дали наркотик, чтобы уничтожить эмоции.
- Нет, - сказал Омами. - Это было просто успокоительное. И ты хорошо
отдохнул.
- Ну, во всяком случае, мне все стало ясно, словно я всегда знал это,
но не хотел прислушаться к внутреннему голосу. "Чего я ждал от Павий?" -
подумал я. Я хотел отправиться на Новию, чтобы собрать группу юношей, не
получивших образования, и учить их по книгам. Я хотел открыть там приют
для слабоумных... вроде этого... а на Земле уже есть такие приюты... и
много.
Омани улыбнулся, сверкнув зубами.
- Институт высшего образования - вот как точно называются эти
заведения.
- Теперь-то я это понимаю, - сказал Джордж, - до того ясно, что
только удивляюсь, каким я был слепым. В конце концов, кто изобретает новые
модели механизмов, для которых нужны новые модели специалистов? Кто,
например, изобрел спектрограф Бимена? По-видимому, человек по имени Бимен.
Но он не мог получить образование через зарядку, иначе ему не удалось бы
продвинуться вперед.
- Совершенно верно.
- А кто создает образовательные ленты? Специалисты по производству
лент? А кто же тогда создает ленты для их обучения? Специалисты более
высокой квалификации? А кто создает ленты... Ты понимаешь, что я хочу
сказать. Где-то должен быть конец. Где-то должны быть мужчины и женщины,
способные к самостоятельному мышлению.
- Ты прав, Джордж.
Джордж откинулся на подушки и устремил взгляд в пространство. На
какой-то миг в его глазах мелькнула тень былого беспокойства.
- Почему мне не сказали об этом с самого начала?
- К сожалению, это невозможно, - ответил Омани. - А так мы были бы
избавлены от множества хлопот. Мы умеем анализировать интеллект, Джордж, и
определять, что вот этот человек может стать приличным архитектором, а тот
- хорошим плотником. Но мы не умеем определять, способен ли человек к
творческому мышлению. Это слишком тонкая вещь. У нас есть несколько
простейших способов, позволяющих распознавать тех, кто, быть может,
обладает такого рода талантом. Об этих индивидах сообщают сразу после Дня
чтения, как, например, сообщили о тебе. Их приходится примерно один на
десять тысяч. В День образования этих людей проверяют снова, и в девяти
случаях из десяти оказывается, что произошла ошибка. Тех, кто остается,
посылают в такие заведения, как это.
- Но почему нельзя сказать людям, что один из... из ста тысяч
попадает в такое заведение? - спросил Джордж. - Тогда тем, с кем это
случается, было бы легче.
- А как же остальные? Те девяносто девять тысяч девятьсот девяносто
девять человек, которые никогда не попадут сюда? Нельзя, чтобы все эти
люди чувствовали себя неудачниками. Они стремятся получить профессии и
получают их. Каждый может прибавить к своему имени слова "дипломированный
специалист по тому-то или тому-то". Так или иначе каждый индивид находит
свое место в обществе. Это необходимо.
- А мы? - спросил Джордж. - Мы, исключения? Один на десять тысяч?
- Вам ничего нельзя объяснить. В том-то и дело. Ведь в этом
заключается последнее испытание. Даже после отсева в День образования
девять человек из десяти, попавших сюда, оказываются не совсем подходящими
для творчества, и нет такого прибора, который помог бы нам выделить из
этой десятки того единственного, кто нам нужен. Десятый должен доказать
это сам.
- Каким образом?
- Мы помещаем вас сюда, в приют для слабоумных, и тот, кто не желает
смириться с этим, и есть человек, которого мы ищем. Быть может, это
жестокий метод, но он себя оправдывает. Нельзя же сказать человеку: "Ты
можешь творить. Так давай, твори". Гораздо вернее подождать, пока он сам
не скажет: "Я могу творить, и я буду творить, хотите вы этого или нет".
Есть около десяти тысяч людей, подобных тебе, Джордж, и от них зависит
технический прогресс полутора тысяч миров. Мы не можем позволить себе
потерять хотя бы одного из них или тратить усилия на того, кто не вполне
отвечает необходимым требованиям.
Джордж отодвинул пустую тарелку и поднес к губам чашку с кофе.
- А как же с теми, которые... не вполне отвечают требованиям?
- В конце концов они проходят зарядку и становятся социологами.
Индженеску - один из них. Сам я - дипломированный психолог. Мы, так
сказать, составляем второй эшелон.
Джордж допил кофе.
- Мне все еще непонятно одно, - сказал он.
- Что же?
Джордж сбросил простыню и встал.
- Почему состязания называются Олимпиадой?

1 2 3 4 5 6 7 8