Занятый своими мыслями, Оленин шел по улице. Он настолько погрузился в свои думы, что даже перестал опираться на палку.
Ему предстояло добраться до Грозного. Поездом ехать не хотелось – требование на железнодорожный литер только до Баку, а дальше, до фронта, оставалось еще более восьмисот километров.
«Эх, улететь бы самолетом!..» – вздохнул он.
Но осуществить это было трудно. Оленин знал, что возле городка есть аэродром учебно-тренировочного полка, но знакомых там никого Надежды на то, что кто-нибудь из пилотов, улетая на фронт, возьмет его с собой, было мало.
«Все-таки, – решил он, – чем сидеть на станции и дожидаться поезда, лучше зайти на аэродром. Будь что будет».
Нечаянно взгляд остановился на палке, которую он держал в руке. Сбавил шаг, посмотрел вокруг и, размахнувшись, швырнул ее в кювет.
«Не хватало еще с эрзац-ногой таскаться», – хмуро усмехнулся он и, закурив папиросу, стал спускаться к реке.
От выпавших в горах дождей Кура побурела. Паромщик, босоногий загорелый парень, балагурил с колхозниками, придерживая одной рукой руль, а другой энергично жестикулируя. Паром, весь уставленный повозками с мешками и огромными корзинами с хлопком, покачиваясь и скрипя, медленно скользил по воде вдоль ржавого троса, перекинутого на левый берег.
Летчику не терпелось. Не дожидаясь, пока установят сходни, он прыгнул на берег и тотчас же споткнулся: рана в ноге все еще давала о себе знать.
Недалеко от реки, на солончаковой равнине, покрытой рыжей, похожей на морские водоросли травой, расположился аэродром. На командном пункте, куда зашел Оленин, было тихо. Склонив над столом голову, дремал дежурный. От стука в дверь он очнулся, вскочил и недовольным взглядом окинул вошедшего, затем, выслушав его и проверив документы, ответил:
– В одиннадцать ноль-ноль на Грозный должен лететь ТБ. Он повезет летчиков из тренировочного полка на фронт. Если вам удастся договориться с командиром корабля, можете улететь с ними. Больше помочь ничем не могу – экипажи перелетных машин нам не подчинены. У них свой командир – капитан Поляков. Да он сам должен скоро сюда зайти за полетным листом. Садитесь пока, – пригласил дежурный Оленина, – расскажите новости. Давно с фронта? На чем летали?
– С фронта? – переспросил Оленин. – Вообще давненько… До госпиталя был истребителем, а сейчас и сам не знаю, кем буду. Справку врачи дали такую, что с ней и к аэродрому, пожалуй, близко не подпустят.
– Почему? – разглядывая его, спросил дежурный. – Вид у вас нельзя сказать чтобы плохой…
– Э! Не в том дело! – воскликнул Оленин. – Быть в воздухе, видите ли, противопоказано мне. Врачи пророчат карьеру сторожа на птицеферме. Но я решил сделать по-другому, – оживился он. – Врачам я так и заявил, что не пройдет и полмесяца с этого самого дня, как я рубану «мессершмитта». Обязательно!
– А если удастся рубануть пару «мессершмиттов», так будет вдвое лучше! – неожиданно раздался позади чей-то голос, и Оленин, оглянувшись, увидел улыбающегося незнакомого капитана, входящего в землянку.
– Вот и капитан Поляков, – представил его дежурный. – А этот товарищ, – показал он на Оленина, – из госпиталя. Просит довезти до Грозного, в штаб армии.
– Ну что ж, место на борту найдется.
– Вот спасибо вам! – обрадовался Оленин.
– Чего там – люди свои, – улыбнулся капитан. – Сейчас и полетим.
Капитан получил полетные документы, прогноз погоды по трассе и в сопровождении нового пассажира покинул командный пункт.
– Кстати, – обратился он к Оленину, – я могу доставить вас только до фронта, а в штаб армии придется вам добираться другим транспортом. Посадку я сделаю в расположении дивизии штурмовиков. Мне кажется, для вас было б лучше попасть прямо в действующее соединение, чем доказывать свою правоту в штабах.
Разговаривая, они подошли к огромному бомбардировщику, под крыльями которого на траве расположилась группа летчиков, ожидающих вылета.
Один из них особенно бросился Оленину в глаза своим внушительным сложением, могучими плечами, туго обтянутыми выгоревшей гимнастеркой. Из-за черной курчавой бороды, подстриженной полукругом, он казался издали мужчиной солидного возраста. Но достаточно было подойти поближе, как лицо его оказывалось совсем юным.
Слева от чернобородого, растянувшись на земле во весь рост, лежал худощавый летчик в серой коверкотовой гимнастерке. Длинные пряди слипшихся от пота светлых волос свисали ему на лоб. Из-под них выглядывал кончик облупленного, покрытого веснушками носа. По веселому с лукавинкой взгляду, по смешанной хлесткой речи можно было определить в нем жителя юга Украины. В этом еще больше убеждали его очень звучные имя и фамилия – Остап Пуля, напоминавшие чем-то имена и прозвища гоголевских запорожцев.
Чувствовалось, что эти двое были в центре внимания остальных летчиков.
Чернобородый, равнодушно посматривая кругом, время от времени запускал руку в вещевой мешок, извлекал оттуда очередной сухарь и окунал его в банку со сгущенным молоком, зажатую между колен. Повертев им там, он вынимал сухарь и отправлял его в рот, аппетитно хрустя и причмокивая.
– Всегда ты, Остап, подтруниваешь. – донесся до Оленина его густой, низкий голос. – Завидуешь аппетиту моему, потому что сам худосочный.
– Может, поборемся, Жора? – вызвался Остап.
– Куда тебе бороться! – ухмыльнулся чернобородый и безнадежно махнул рукой. – Надо раньше пуда два витаминов съесть…
– Жора, а ведь излишний аппетит тоже к добру не приводит. Человек быстро стареет.
– Да и другие неприятности случаются, – произнес кто-то назидательным тоном.
– Еще бы! – приподнимаясь на локтях, подхватил Остап. – В нашей авиашколе тоже учился один такой малый. Любил, грешный, поесть. Однажды с ним приключилась жуткая история.
– Выдумывай, – буркнул чернобородый, бросая опустевшую банку.
– Ну вот, – продолжал Остап, – приехала раз к нему жена и привезла с собой сала. Здо-о-ровый кусок! Решила мужа порадовать. Ну, тот не растерялся. Так на него приналег, что скоро молодца стало наизнанку выворачивать. А утром, как на грех, полеты на полигон на бомбометание. Поднялся малый в воздух…
Конца «жуткой истории» Оленин недослушал. Раздалась команда: «От винтов!» Моторы заревели, и все поспешно полезли в машину.
В пути Оленин познакомился со своими спутниками. Это были молодые пилоты, не так давно выпущенные из летных школ или переподготовленные в запасных полках. Чувствовалось, что между ними существовала дружба, немного грубоватая, но искренняя мужская дружба.
Товарищи, так не схожие между собой по характеру, хорошо понимали и дополняли друг друга.
Самолет, лениво покачиваемый потоками воздуха, подлетал к Дербенту. Оленин пробрался через узкую дверцу в обширную штурманскую рубку. Там было значительно прохладнее. В открытую форточку врывался свежий ветер, пропитанный запахами моря. Справа под крылом голубел Каспий. Оленин присел рядом с чернобородым, фамилия которого, как нельзя кстати, соответствовала его внешности – Борода. Как ни храбрился Оленин, как ни ободрял себя, сомнения все же не покидали его. Решившись, он заговорил с Бородой и чистосердечно рассказал ему о своем положении.
– Куда податься, к кому обратиться – ума не приложу. Как вы думаете, реален мой план?
Борода улыбнулся, посоветовал ему не мудрствовать, а рассказать все начистоту командиру той дивизий, куда они летят.
– Генерал сам заслуженный летчик, – сказал он. – Герой Советского Союза. Он поймет летчика. Возможно, даже сам решит, куда вам податься. Унывать нечего. Такая болезнь, как у вас, быстро появляется, но быстро и уходит. А лучше всего проситесь к нам на штурмовики. Высота нам не требуется. Вместе воевать будем, фашистов рубить. Серьезно! А подлечитесь – перейдете обратно на истребитель…
Оленин смотрел на белесые, словно застывшие гребни морских волн, на мелькавшие точки чаек, купающихся в теплом мареве, и, задумавшись, молчал.
* * *
Получив направление в полки, вновь прибывшие шумной толпой вывалились из штаба дивизии. Свежий ветер заставлял плотнее кутаться в шинели, застегивать крючки воротников. В ожидании вызванных из полков автомашин летчики пристроились на ступеньках веранды бывшего дома отдыха, в котором расположился штаб.
Над деревьями, окружавшими здание, один за другим проходили «илы». Подняв головы, летчики провожали глазами каждую машину. Рев моторов постепенно стихал. Внезапно он снова возник – метрах в пятидесяти от земли появился еще один самолет. Черенок, закусив мундштук папиросы, с тревогой поднялся с крыльца. Неприятный звук захлебывающегося мотора нарастал. Харкая копотью цилиндров, самолет медленно полз, оставляя в небе черную кудреватую полосу дыма. Обшивка хвостового оперения была разодрана в клочья. Из центроплана одиноко свисла выпавшая нога шасси. «Не дотянет», – с волнением подумал летчик и тут же услышал за спиной голос штабного офицера:
– «Звездочка» летит! Передайте генералу, Грабов вернулся!
– Вернулся майор Грабов! Сообщает, что будет садиться на фюзеляж! – крикнул радист из открытого окна радиостанции, расположенной в автобусе.
Нервный холодок пробежал по спине Остапа. Он покосился на Бороду, спокойно попыхивающего короткой трубкой.
Стараясь отогнать от себя неприятные мысли, Остап толкнул Бороду локтем:
– Слышал? Говорят, генерал в начале войны эскадрильей в этом полку командовал. Они в Донбассе три немецких аэродрома в щепки разнесли. Вот как надо работать!
Борода лениво повел на него глазами, мол, поработаем и мы, и сильнее задымил трубкой.
Наступил полдень, а напряжение в полках не спадало. Все новые и новые группы самолетов уходили на запад. Чувствовалось, что на фронте шли упорные бои. Но на каком направлении, с какими германскими частями, вновь прибывшие не знали. Не знали они и того, что командующий германской войсковой группой «А» генерал Клейст, потеряв в жестоких, кровопролитных боях тысячи своих солдат и сотни танков, так и не взял пятикилометровый проход между двумя грядами гор, называемый «Эльхотовскими воротами». Через этот проход вел прямой путь на Владикавказ, к Военно-Грузинской дороге. Не помогли Клейсту ни «знаменитая» 13-я танковая дивизия армии Мекензена, ни гренадеры Клеппа, ни пикировщики Фибиха, ни огонь подожженных ими вокруг Эльхотово лесов. Советские войска выдержали неистовый напор фашистских дивизий, отразили сотни атак врага.
Наступление гитлеровцев захлебнулось. Дорога на Владикавказ была заперта на крепкий замок. Не достигнув успеха у Эльхотово, Клейст попробовал прорваться к Владикавказу по узкому ущелью Черных гор. Роль «свиного рыла» для прорыва обороны советских войск выполняла танковая дивизия Кюна, с которой следовали полк «Бранденбург», горные егеря корпуса «Эдельвейс» и другие части. В конце октября гитлеровские войска бросились к Владикавказу.
2 ноября 1942 года, на рассвете, штурман гвардейского полка капитан Омельченко летел на разведку к Алагиру. Не долетев до передовой десяти километров, он заприметил в зарослях карагача, возле селения Гизель, танки. Возможно, он не придал бы этому значения. Мало ли где у переднего края скапливаются танки. Но танков было много, и они были так тщательно замаскированы, что Омельченко насторожился и каким-то шестым чувством опытного разведчика ощутил неладное.
Он опустился ниже и сделал круг над зарослями. Подозрение еще больше усилилось, когда на обочинах размытых затяжными осенними дождями дорог он увидел свежие следы танковых траков. Следы вели к немецкой передовой.
Штурман знал, что советских танковых подразделений на этом участке нет. Откуда же их за ночь так много взялось? Решив получше рассмотреть их, он вернулся назад к Гизелю и был встречен огнем. Сомнений не было – в нашем тылу немецкие танки. Выхватив из планшета карандаш, Омельченко поставил на карте точку и помчал обратно на базу.
В штабе к его донесению отнеслись скептически. Настолько все не вязалась с имеющейся обстановкой, что командир полка майор Волков стал в тупик. Штабные офицеры позволили себе даже поиронизировать по адресу штурмана. Однако его настойчивые требования заставили командира полка сообщить результаты разведки генералу. Спустя час, другой разведчик – комиссар полка Грабов подтвердил донесение. Одновременно дивизией была получена шифровка из штаба фронта.
Положение было настолько серьезным, что командующий фронтом бросил в прорыв резервную бригаду. В десять часов утра авиацию подняли в воздух, эскадрильи самолетов устремились к Гизелю.
Оленин, следуя совету Бороды, вошел в кабинет генерала Гарина после всех, когда прием был окончен и летчики, с которыми он прилетел, занятые наблюдениями за воздухом, забыли о нем. Только когда подошла дежурная машина и вновь прибывшие полезли с вещами в ее кузов, на крыльце появился расстроенный Оленин. В ответ на приглашение Бороды скорее садиться покачал головой и помахал перед собой какой-то бумажкой.
– Еду в Грозный. Если выдержу испытания в барокамере, завтра вернусь. Решение генерала! – крикнул он.
Зная, что в барокамере врачи будут проверять выносливость летчика при подъеме на высоту, Остап пожелал Оленину выдержать все испытания, перекрыть все высотные рекорды.
Спустившись в крутую балку, машина повернула вправо и начала подъем. Навстречу попался санитарный автомобиль. Из открытого окна кабины высунулась русая девичья головка и с любопытством посмотрела на проезжавших.
Перевалив через бугор, летчики въехали на аэродром И на его обочине увидели лежавший на фюзеляже самолет. Несколько человек копали под ним землю. Впереди виднелись ряды каких-то низких строений. Навстречу шагал человек в короткой меховой куртке, с огромным целлулоидным планшетом в руках. Он остановился и, прикрыв ладонью от солнца глаза, вглядывался в пассажиров. Худощавое, скуластое лицо его покрылось сеткой морщинок.
Шофер затормозил.
– Садитесь, товарищ капитан, подвезу!
Но человек в меховой куртке отказался и повернул к самолетам, выстроенным на стоянках.
– Кто это? – поинтересовался Остап.
– Штурман полка капитан Омельченко. Воздушный снайпер и разведчик, – важно ответил водитель.
Не успели прибывшие поставить в общежитии свои чемоданы и сложить вещевые мешки, как в помещение вошел довольно полный майор в кожаном реглане и тяжелых солдатских сапогах. Он поздоровался со всеми и коротко представился:
– Грабов. Комиссар полка.
Летчики зашевелились. В памяти промелькнул подбитый самолет, пролетевший над штабом дивизии. Вот он какой, Грабов!
Остап, не выдержав, спросил:
– Так это ваша машина лежит на животе за аэродромом?
– Да. Моя «звездочка».
– Как же вы на такой избитой машине летали?
– Как летал? Плохо летал. Раз подбили, значит летал плохо, – повторил Грабов.
Летчики переглянулись. А Грабов, чуть помолчав, добавил:
– Плохо потому, что добираться до базы на честном слове дело ненадежное. Это героизм кажущийся, как мне думается… Рекомендую избегать его…
– Вы что же, нарочно подставили машину под немецкие снаряды? – снова спросил Остап.
Грабов чуть заметно усмехнулся.
– Нарочно не нарочно, а причина проста: заход на цель построен был неправильно. Цель находится в узком ущелье, кругом теснота. Но радиус разворота «ила» все же позволяет делать более крутой левый поворот. А мы заладили с утра – правый да правый. Подставляем сами животы под огонь. Немец пристрелялся, вот и приходится расплачиваться за штамп. Вечером приходите на капе, я сделаю подробный разбор этого вылета. Коммунисты среди вас есть?
– Я, младший лейтенант Пуля, – сказал Остап.
– Младший лейтенант Борода, – пробасил Борода и, смутившись под внимательным взглядом Грабова, добавил: – кандидат…
– Ну хорошо. С вами я еще поговорю, когда вернусь с задания. Личные дела отнесите в штаб, майору Гудову. Командиру полка представитесь вечером, сейчас он в воздухе.
«Вот это комиссар!» – с восхищением подумал Остап и, подтолкнув Бороду локтем, показал глазами на Грабова и шепотом спросил:
– Как тебе нравится политинформация с самокритикой?
Борода тихо ответил:
– Дельно… Честно сказал об ошибках, по-партийному.
Грабов, услышав шепот, спросил, не утомились ли летчики с дороги, и, получив отрицательный ответ, сказал:
– Тогда за дело. Отправляйтесь прямо на стоянку к инженеру. Он займется с вами по материальной части. А знакомиться с вами ближе будем в воздухе, над целью, под зенитным огнем.
– Вот замечательно! – воскликнул Остап, надевая пилотку. – Как говорится, «с корабля на бал»…
На следующий день к полудню, когда штурман Омельченко проводил с вновь прибывшими занятия по изучению района будущих боевых действий, появился Оленин. Вид у него был расстроенный. Встреченный улыбающимся Остапом, он хмуро поздоровался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37