– Там недокомплект. Да и не особо куда побежишь, кругом минные поля, и до ближайшей винно-водочной «точки» не менее десяти километров.
– «Забытый полк»? – переспросил заинтересованно полковник, ухватившись за спасительную мысль, как утопающий за подвернувшееся бревно. – Значит, так, лейтенант, – обратился он к сопровождающему офицеру, стоящему возле грузовика. – Забирай эту зондеркоманду и тарабань в «Забытый полк». Чтобы через минуту духу их здесь не было. Ферштейн?
– Так точно, – вытянулся лейтенант.
– Выполняй.
Название «Забытый полк» носил блокпост, расположенный на окраине Грозного. В отличие от большинства своих собратьев «Забытый полк» находился в отдалении от центральных дорог, и единственным объяснением созданию там блокпоста была господствующая над городом высота, которую часто для обстрелов использовали боевики, и лучшее средство борьбы с ними было разместить на ее вершине свой блокпост.
Несколько раз боевики пытались выбить оттуда федеральные силы, но ничего из этого не получилось. На блокпосту, кроме некоторых дотов с крупнокалиберными пулеметами, пары зарытых в грунт по самые башни счетверенных зениток «шилка» и батареи 82-мм минометов, были приняты и другие меры безопасности. Все подходы к высоте были заминированы сотнями противопехотных мин, установленных на неизвлечение. Все эти меры вскоре привели к тому, что на блокпост стали ссылать самых нерадивых военнослужащих.
Такую «точку» ФСБ не могла оставить без внимания. И вскоре под видом смены руководства командование блокпостом приняли офицеры госбезопасности, официально числящиеся в рядах Министерства обороны. После этого «Забытый полк», все еще считающийся местом ссылки у военного коменданта, на самом деле стал базой «рыцарей плаща и кинжала». Лейтенант, сопровождавший «Урал», понятия не имел, кого сопровождал, зато майор, помощник коменданта, в свое время попавшийся в сети контрразведки на спекуляции продуктами и давший подписку о сотрудничестве, за сутки до этого получил приказ команду «три пятерки» направить в «Забытый полк».
На блокпосту командированных «вымпеловцев» ждали. Едва «Урал» въехал на территорию, к грузовику устремился заранее подготовленный дежурный взвод, чтобы помочь с разгрузкой.
Лейтенант этому был только рад, время неумолимо приближалось к вечеру, и надо было торопиться, чтобы не застрять здесь до утра. Едва последний ящик покинул кузов, он живо заскочил в кабину, и грузовик сорвался с места.
– Ну, здорово, – едва машина скрылась из виду, радушно проговорил начальник блокпоста Чугунов, протягивая Маклахову руку. Оба офицера госбезопасности были давними знакомцами, когда-то заканчивали одно закрытое высшее учебное заведение. Потом служили в одном управлении, несколько раз вместе ездили «на войну». Так что их вполне можно было назвать друзьями, хотя по-настоящему близкими друзьями они никогда не были.
Мужчины обменялись рукопожатиями, потом Чугунов сказал:
– Я для твоей команды приготовил отдельный блиндаж, оружие, экипировку. Но, смотрю, последнее было явно лишним. Вы, как истинные кочевники, все свое носите с собой.
– Конечно, – улыбнулся Макнамара. – Оружие пристреляно, экипировка подогнана. Осталось только ждать новостей.
– Добрые новости не заставят себя ждать.
– Будем надеяться.
Утро следующего дня для морских пехотинцев началось с физзарядки. Голые по пояс бойцы, уже забывшие о таком мероприятии обычной гарнизонной службы, поспешно покидали вагоны и тут же строились повзводно.
– Быстрее, быстрее шевелись, детинушки, – подгонял морпехов инструктор по физической подготовке, которого привез с собой Христофоров, двухметровый верзила с абсолютно голым черепом. Его мускулистое тело было покрыто различными татуировками, как у закоренелого урки. Размахивая длинными, как у гориллы, руками он все приговаривал: – Не будете укладываться в нормативы, будем дополнительно тренироваться с утяжелителями.
Наконец батальон выстроился перед составом, и инструктор произнес, каннибальски улыбаясь:
– Первый номер нашей программы – аттракцион «Офицерские горки», десять километров по пересеченной местности, по горам, оврагам, буеракам. Налево, бегом марш!
Гулко топая тяжелыми сапогами, морские пехотинцы сорвались с места.
Умывшись, подполковник Вавилов через вагонное стекло наблюдал за физзарядкой подчиненных. Когда последние бойцы исчезли из виду, комбат, взяв со столика пачку сигарет, выбрался из вагона на платформу, оглядывая местность, куда их забросила судьба.
Переплетение железнодорожных путей, разгрузочные платформы, приземистые строения пакгаузов, многотонные краны. Для боевого пловца, готовившегося всю свою службу для диверсий на стратегических объектах в тылу вероятного противника, картина был очень знакомая – подъездные пути к ядерным комплексам подземного базирования.
«По-видимому, где-то поблизости находились ракеты Южной группы войск, —догадался Вавилов, закуривая сигарету. – Ракеты по договору ОВС пустили под нож, а до объекта руки все не доходили, вот чекисты его решили использовать. Молодцы, ничего не скажешь».
После зарядки и завтрака личному составу было приказано снять тельняшки, срезать шевроны и кокарды, на черные береты надеть камуфляжные чехлы. По старинной флотской традиции нашлось несколько смутьянов, которые пытались отстоять реликвии морской славы. Но бузотеров быстро прижали «к ногтю» и обезличивание батальона прошло в спокойном режиме.
Перед обедом в штабном вагоне появился Христофоров. Командирам взводов, рот, батарей были переданы расписанные до мелочей распоряжения. Комбату достался общий план всей операции. Он внимательно ознакомился с ним, потом, взглянув на сидящего напротив полковника госбезопасности, сказал:
– Толково написано, учтены все нюансы. Непонятно только одно: откуда такая уверенность, что Бабай зайдет в это селение?
– У него другого выхода не будет, – спокойно ответил чекист. – Загонщики не дадут зверю пойти в другую сторону.
– Ну, тогда ладно, – удовлетворенно кивнул Вавилов.
Он только сейчас сообразил: батальон морской пехоты, привлеченный к участию в ликвидации наиболее непримиримых и одиозных полевых командиров, не более чем вершина огромного айсберга под названием ФСБ, со всеми ее структурами, оперативным, экспертным, следственным и аналитическим отделами. А еще дальше в черной глубине внедренная агентура, выряженная в одежды сепаратистов. Диверсанты, занявшие исходные позиции на лесных и горных тропах и готовые по первому сигналу их перекрыть, создав невидимое и в то же время непреодолимое препятствие для намеченной жертвы. И затем, как умелые загонщики, гнать зверя к той яме, где его и добить.
Несмотря на все реформы, которые по своей сути были равносильны вредительству, госбезопасность все же сохранила свой костяк. И теперь, когда представился удобный случай, профессионалы решили взять реванш за недавнее прошлое.
– Толковый план, – еще раз проговорил комбат, осмыслив, что стоит за ровными строчками машинописного текста.
– Сейчас офицеры изучают детали плана. Рядовые и сержанты получают боеприпасы, – произнес Христофоров. – Я бы хотел познакомиться с личным составом. Надо устроить во второй половине дня общее построение. С полной выкладкой и боевой техникой.
– Сделаем, – пообещал Вавилов.
Сразу же после обеда была объявлена боевая тревога. Морские пехотинцы, надев бронежилеты, ранцы, каски, схватив оружие, выпрыгивали из вагонов. С глухим звериным ревом с платформ съезжали БМД, самоходные артиллерийские установки. Несколько минут длилась суета, потом все замерло. Огромный многофункциональный организм застыл, агрессивно ощетинившись десятками артиллерийских и сотнями автоматно-пулеметных стволов, став похожим на фантастического хищника, готового к смертельной атаке на жертву или на такого же хищника, как сам.
– Неплохо, – задумчиво произнес Христофоров, наблюдавший за действиями морских пехотинцев с момента объявления боевой тревоги. Потом спросил, указывая на ближайший к штабному вагону взвод: – Почему у этих бойцов оружие без ремней?
– Почему? – переспросил комбат, поворачиваясь к щеголеватому начальнику разведки.
– Взводом разведки сейчас командует старший сержант Федоров, – начал обстоятельно объяснять главный батальонный разведчик. – Он приказал бойцам снять ремни с автоматов на манер английских коммандос. Так они даже в самой пиковой ситуации готовы к бою.
– Почему командир взвода контрактник, а не офицер? – поинтересовался чекист.
– Прежний командир отбыл на учебу в академию. А сержант только вернулся из госпиталя. Опытный боец, трижды кавалер ордена Мужества, последний орден получил в Москве из рук Президента, – быстро пояснил комбат. – Тем более что мы возвращались вроде домой.
– Он что, знаком с тактикой английских коммандос? – задал новый вопрос Христофоров. Он еще толком ничего не решил, но неординарный сержант его заинтересовал.
– Думаю, да, – не совсем уверенно проговорил начальник разведки.
– Откуда?
– В Боснии скорее всего познакомился, – сказал разведчик и, увидев удивленный взгляд Христофорова, добавил: – Воевал наемником в Югославии.
– Действительно, интересный экземпляр. Надо узнать его поближе.
* * *
Остатки отряда Одноногого Шамиля расположились у подножия остроконечной горы в густой лещине. Измученные долгим переходом, боевики валились поддеревья, не в силах установить палатки или хотя бы натянуть маскировочные тенты.
Шамиль устал меньше других, потому что из-за увечья не шел пешком, а ехал в седле. Выбрав наиболее выносливых, отправил их в сторожевые секреты, потом назвал тех, кому придется сменить часовых. В партизанской войне охрана лагеря – едва ли не самая главная задача. Безопасность – гарантия жизни и гарантия продолжения борьбы.
Распределив обязанности, Пастух наконец смог расстелить под деревом свой спальник. Сев на него, он прислонился спиной к шершавому стволу и, прикрыв веки, провалился в черноту беспокойного сна…
Проснулся Шамиль, когда на горы спустилась ночь. Отдохнувшие боевики разбили полевой лагерь, установили палатки, натянули навесы, под которыми укрыли лошадей и привезенную на них поклажу. В центре лагеря была вырыта яма, внизу разожгли костер и подвесили большой котел, в котором варилась ароматная баранья похлебка.
Чтобы источник тепла не обнаружили самолеты-разведчики, имевшие на борту тепловизоры, над котлом была подвешена плащ-палатка, на которую набросали мокрой травы.
Поднявшись на ноги, Шамиль заковылял в сторону котла, из-под которого виднелись красноватые языки пламени. Ночью в горах сыро и холодно, из-за низкой температуры нестерпимо ныла культя. Фантомные боли создавали иллюзию, что болит ступня, остатки которой ампутировал врач.
Усевшись недалеко от очага, Пастух протянул поближе к огню раненую ногу. В отличие от рядового бойца, которому достаточно лишь выполнять приказы своих начальников, командир такой роскоши лишен, он постоянно должен думать, и не столько о себе самом, сколько о своих подчиненных, поставленной задаче и сложившемся положении.
Положение его отряда было если не критическим, то близким к тому. Потеряв тяжелое вооружение, Шамиль сперва радовался, что удалось спасти основную часть отряда. Но уже вскоре понял, с потерей минометов и противотанковых ракетных комплексов он потерял свою убойную силу. И теперь мог разве что ночью обстреливать блокпосты федералов, как доморощенные местные мстители. Такие обстрелы милиционеры и солдаты внутренних войск называли не иначе как «беспокоящие обстрелы», то есть лишь мешающие спать отдыхающей смене. На это никак не мог согласиться «национальный герой Ичкерии».
От бессилия и злобы Шамиль аж заскрежетал зубами. Боевые действия кардинально изменились, теперь у повстанцев оставалось два варианта: либо уйти за границу, либо рано или поздно (а в последнее время все чаще) погибнуть.
Уйти за границу – в конце концов, это возможно, несмотря на то что все главенствующие высоты заняты пограничными заставами, а по тропам шастают диверсионные группы спецназа. И все же пройти можно было, даже потеряв две трети остатков отряда. Вопрос в другом – что он там будет делать, колченогий калека? Все «хлебные места» там уже заняты. Кто-то ездит по мусульманским государствам, призывает помочь повстанцам и припеваючи живет на пожертвования, другие торгуют наркотиками или оружием, третьи торгуют похищенными заложниками. У всех свой доход, и никто не потерпит конкурента. Если сами не убьют, то подошлют тех, у кого есть к нему свои счеты. А таких немало, с начала девяностых он воевал в абхазском батальоне с мусульманами-абхазами против христиан-грузин.
Вспомнив начало своей боевой карьеры, Шамиль протянул руку к правому бедру и вытащил из кобуры видавший виды пистолет Макарова, свой первый трофей, который считал талисманом. Языки пламени всполохами бликов отражались на вороненой поверхности ствольной коробки. Побег за границу отпадал, оставалось умереть героем.
К Пастуху подошел медведеподобный бородач и протянул котелок с похлебкой. Горячее наваристое варево с костью, с которой свисали лохмотья мяса, утолило голод. После этого пессимистические мысли отошли прочь, жить стало веселее. Вытерев куском лепешки жир со стенок котелка, Пастух вздохнул. Сейчас даже потеря минометов и ракет не казалась тяжелой утратой.
«Ракеты можно одолжить у Бабая, – неожиданно подумал чеченец, вспомнив о своем побратиме. – В конце концов, это я ему передал поставщика. Он мне должен».
Затем он стал думать, на что использовать эти ракеты. Он должен совершить то, о чем будут говорить долго, передавая из уст в уста, из поколения в поколение. Вот тогда можно смело сказать: Шамиль Одноногий– национальный герой Чечни.
Лагерь тем временем пришел в движение, несколько боевиков, поев, взяли свое оружие и пошли менять тех, кто сидел в секретах.
– Мустафа, – позвал Пастух своего ординарца.
Невысокий худой парень с редкой бороденкой, свисавшей с лица, бросился бегом по первому зову эмира. Остановившись перед сидящим, он покорно произнес:
– Слушаю тебя, Шамиль.
– Готовь рацию, – коротко приказал Одноногий.
Несмотря на новейшие средства, которыми были оснащены боевики, в последнее время радиопереговоры стали довольно опасным занятием. Службы радиоперехвата тщательно стерегли эфир. И стоило кому-то выйти на связь, как тут же включалась хитроумная аппаратура, она не только записывала текст, но и определяла координаты передатчика, по которому сразу же наносился ракетный удар.
Теперь боевики вели переговоры только через ретрансляторы, которые выводились в сторону от радиостанции на несколько сот метров. Это хоть немного оберегало радиста от прямого попадания.
Трое радистов под командой Мустафы, собрав ретранслятор, стали с ним подниматься к вершине горы. Через полчаса радиостанция со всеми предосторожностями была готова к работе.
Включив тумблер, Шамиль поднес ко рту микрофон:
– Пастух вызывает Бабая. Пастух вызывает Бабая.
– Бабай слушает тебя, брат, – прозвучал голос алжирца в наушниках.
* * *
– Разрешите, товарищ полковник. – В купе, где спал Христофоров, вошел «слухач», офицер радиоперехвата из группы ФАПСИ, которую полковник привез с собой из Москвы.
– Слушаю. – Чекист поднялся с полки и включил ночник.
– Только что перехватили радиопереговоры на чеченских частотах, —доложил офицер.
Полевая форма на «слухаче» смотрелась не лучше, чем попона на жирафе. Чувствовалось, что военно-техническая интеллигенция не привыкла к такой форме одежды. Но условия конспирации требовали маскарада.
– Попрошу подробнее, капитан.
– В двадцать два десять зафиксированы радиопереговоры. Контакт был устойчивый, хотя чеченцы с равным интервалом меняли частоты, нам все же удалось прочно захватить саму передачу и полностью ее записать. Правда, текст зашифрован синхронным с радиостанцией шифратором, но для наших криптографов при их аппаратуре это семечки. Через два часа, надеюсь, расшифровка будет закончена. Хотя аналитики считают, что боевики в курсе того, что их шифры не более чем фикция, поэтому пользуются лишь ключевыми словами, которые понятны только общающимся, а для посторонних могут означать все, что угодно.
– Ясно, – кивнул Христофоров.
Он и сам понимал, что противник далеко не прост и кодированные радиоребусы спецы будут решать довольно долго. А время не ждет, время на проведение операции «Бумеранг возвращается» строго лимитировано.
– Засечь передатчики удалось? – наконец поинтересовался полковник.
– Один работал практически на прием, лишь дважды выходил кратковременно в конце и начале сеанса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– «Забытый полк»? – переспросил заинтересованно полковник, ухватившись за спасительную мысль, как утопающий за подвернувшееся бревно. – Значит, так, лейтенант, – обратился он к сопровождающему офицеру, стоящему возле грузовика. – Забирай эту зондеркоманду и тарабань в «Забытый полк». Чтобы через минуту духу их здесь не было. Ферштейн?
– Так точно, – вытянулся лейтенант.
– Выполняй.
Название «Забытый полк» носил блокпост, расположенный на окраине Грозного. В отличие от большинства своих собратьев «Забытый полк» находился в отдалении от центральных дорог, и единственным объяснением созданию там блокпоста была господствующая над городом высота, которую часто для обстрелов использовали боевики, и лучшее средство борьбы с ними было разместить на ее вершине свой блокпост.
Несколько раз боевики пытались выбить оттуда федеральные силы, но ничего из этого не получилось. На блокпосту, кроме некоторых дотов с крупнокалиберными пулеметами, пары зарытых в грунт по самые башни счетверенных зениток «шилка» и батареи 82-мм минометов, были приняты и другие меры безопасности. Все подходы к высоте были заминированы сотнями противопехотных мин, установленных на неизвлечение. Все эти меры вскоре привели к тому, что на блокпост стали ссылать самых нерадивых военнослужащих.
Такую «точку» ФСБ не могла оставить без внимания. И вскоре под видом смены руководства командование блокпостом приняли офицеры госбезопасности, официально числящиеся в рядах Министерства обороны. После этого «Забытый полк», все еще считающийся местом ссылки у военного коменданта, на самом деле стал базой «рыцарей плаща и кинжала». Лейтенант, сопровождавший «Урал», понятия не имел, кого сопровождал, зато майор, помощник коменданта, в свое время попавшийся в сети контрразведки на спекуляции продуктами и давший подписку о сотрудничестве, за сутки до этого получил приказ команду «три пятерки» направить в «Забытый полк».
На блокпосту командированных «вымпеловцев» ждали. Едва «Урал» въехал на территорию, к грузовику устремился заранее подготовленный дежурный взвод, чтобы помочь с разгрузкой.
Лейтенант этому был только рад, время неумолимо приближалось к вечеру, и надо было торопиться, чтобы не застрять здесь до утра. Едва последний ящик покинул кузов, он живо заскочил в кабину, и грузовик сорвался с места.
– Ну, здорово, – едва машина скрылась из виду, радушно проговорил начальник блокпоста Чугунов, протягивая Маклахову руку. Оба офицера госбезопасности были давними знакомцами, когда-то заканчивали одно закрытое высшее учебное заведение. Потом служили в одном управлении, несколько раз вместе ездили «на войну». Так что их вполне можно было назвать друзьями, хотя по-настоящему близкими друзьями они никогда не были.
Мужчины обменялись рукопожатиями, потом Чугунов сказал:
– Я для твоей команды приготовил отдельный блиндаж, оружие, экипировку. Но, смотрю, последнее было явно лишним. Вы, как истинные кочевники, все свое носите с собой.
– Конечно, – улыбнулся Макнамара. – Оружие пристреляно, экипировка подогнана. Осталось только ждать новостей.
– Добрые новости не заставят себя ждать.
– Будем надеяться.
Утро следующего дня для морских пехотинцев началось с физзарядки. Голые по пояс бойцы, уже забывшие о таком мероприятии обычной гарнизонной службы, поспешно покидали вагоны и тут же строились повзводно.
– Быстрее, быстрее шевелись, детинушки, – подгонял морпехов инструктор по физической подготовке, которого привез с собой Христофоров, двухметровый верзила с абсолютно голым черепом. Его мускулистое тело было покрыто различными татуировками, как у закоренелого урки. Размахивая длинными, как у гориллы, руками он все приговаривал: – Не будете укладываться в нормативы, будем дополнительно тренироваться с утяжелителями.
Наконец батальон выстроился перед составом, и инструктор произнес, каннибальски улыбаясь:
– Первый номер нашей программы – аттракцион «Офицерские горки», десять километров по пересеченной местности, по горам, оврагам, буеракам. Налево, бегом марш!
Гулко топая тяжелыми сапогами, морские пехотинцы сорвались с места.
Умывшись, подполковник Вавилов через вагонное стекло наблюдал за физзарядкой подчиненных. Когда последние бойцы исчезли из виду, комбат, взяв со столика пачку сигарет, выбрался из вагона на платформу, оглядывая местность, куда их забросила судьба.
Переплетение железнодорожных путей, разгрузочные платформы, приземистые строения пакгаузов, многотонные краны. Для боевого пловца, готовившегося всю свою службу для диверсий на стратегических объектах в тылу вероятного противника, картина был очень знакомая – подъездные пути к ядерным комплексам подземного базирования.
«По-видимому, где-то поблизости находились ракеты Южной группы войск, —догадался Вавилов, закуривая сигарету. – Ракеты по договору ОВС пустили под нож, а до объекта руки все не доходили, вот чекисты его решили использовать. Молодцы, ничего не скажешь».
После зарядки и завтрака личному составу было приказано снять тельняшки, срезать шевроны и кокарды, на черные береты надеть камуфляжные чехлы. По старинной флотской традиции нашлось несколько смутьянов, которые пытались отстоять реликвии морской славы. Но бузотеров быстро прижали «к ногтю» и обезличивание батальона прошло в спокойном режиме.
Перед обедом в штабном вагоне появился Христофоров. Командирам взводов, рот, батарей были переданы расписанные до мелочей распоряжения. Комбату достался общий план всей операции. Он внимательно ознакомился с ним, потом, взглянув на сидящего напротив полковника госбезопасности, сказал:
– Толково написано, учтены все нюансы. Непонятно только одно: откуда такая уверенность, что Бабай зайдет в это селение?
– У него другого выхода не будет, – спокойно ответил чекист. – Загонщики не дадут зверю пойти в другую сторону.
– Ну, тогда ладно, – удовлетворенно кивнул Вавилов.
Он только сейчас сообразил: батальон морской пехоты, привлеченный к участию в ликвидации наиболее непримиримых и одиозных полевых командиров, не более чем вершина огромного айсберга под названием ФСБ, со всеми ее структурами, оперативным, экспертным, следственным и аналитическим отделами. А еще дальше в черной глубине внедренная агентура, выряженная в одежды сепаратистов. Диверсанты, занявшие исходные позиции на лесных и горных тропах и готовые по первому сигналу их перекрыть, создав невидимое и в то же время непреодолимое препятствие для намеченной жертвы. И затем, как умелые загонщики, гнать зверя к той яме, где его и добить.
Несмотря на все реформы, которые по своей сути были равносильны вредительству, госбезопасность все же сохранила свой костяк. И теперь, когда представился удобный случай, профессионалы решили взять реванш за недавнее прошлое.
– Толковый план, – еще раз проговорил комбат, осмыслив, что стоит за ровными строчками машинописного текста.
– Сейчас офицеры изучают детали плана. Рядовые и сержанты получают боеприпасы, – произнес Христофоров. – Я бы хотел познакомиться с личным составом. Надо устроить во второй половине дня общее построение. С полной выкладкой и боевой техникой.
– Сделаем, – пообещал Вавилов.
Сразу же после обеда была объявлена боевая тревога. Морские пехотинцы, надев бронежилеты, ранцы, каски, схватив оружие, выпрыгивали из вагонов. С глухим звериным ревом с платформ съезжали БМД, самоходные артиллерийские установки. Несколько минут длилась суета, потом все замерло. Огромный многофункциональный организм застыл, агрессивно ощетинившись десятками артиллерийских и сотнями автоматно-пулеметных стволов, став похожим на фантастического хищника, готового к смертельной атаке на жертву или на такого же хищника, как сам.
– Неплохо, – задумчиво произнес Христофоров, наблюдавший за действиями морских пехотинцев с момента объявления боевой тревоги. Потом спросил, указывая на ближайший к штабному вагону взвод: – Почему у этих бойцов оружие без ремней?
– Почему? – переспросил комбат, поворачиваясь к щеголеватому начальнику разведки.
– Взводом разведки сейчас командует старший сержант Федоров, – начал обстоятельно объяснять главный батальонный разведчик. – Он приказал бойцам снять ремни с автоматов на манер английских коммандос. Так они даже в самой пиковой ситуации готовы к бою.
– Почему командир взвода контрактник, а не офицер? – поинтересовался чекист.
– Прежний командир отбыл на учебу в академию. А сержант только вернулся из госпиталя. Опытный боец, трижды кавалер ордена Мужества, последний орден получил в Москве из рук Президента, – быстро пояснил комбат. – Тем более что мы возвращались вроде домой.
– Он что, знаком с тактикой английских коммандос? – задал новый вопрос Христофоров. Он еще толком ничего не решил, но неординарный сержант его заинтересовал.
– Думаю, да, – не совсем уверенно проговорил начальник разведки.
– Откуда?
– В Боснии скорее всего познакомился, – сказал разведчик и, увидев удивленный взгляд Христофорова, добавил: – Воевал наемником в Югославии.
– Действительно, интересный экземпляр. Надо узнать его поближе.
* * *
Остатки отряда Одноногого Шамиля расположились у подножия остроконечной горы в густой лещине. Измученные долгим переходом, боевики валились поддеревья, не в силах установить палатки или хотя бы натянуть маскировочные тенты.
Шамиль устал меньше других, потому что из-за увечья не шел пешком, а ехал в седле. Выбрав наиболее выносливых, отправил их в сторожевые секреты, потом назвал тех, кому придется сменить часовых. В партизанской войне охрана лагеря – едва ли не самая главная задача. Безопасность – гарантия жизни и гарантия продолжения борьбы.
Распределив обязанности, Пастух наконец смог расстелить под деревом свой спальник. Сев на него, он прислонился спиной к шершавому стволу и, прикрыв веки, провалился в черноту беспокойного сна…
Проснулся Шамиль, когда на горы спустилась ночь. Отдохнувшие боевики разбили полевой лагерь, установили палатки, натянули навесы, под которыми укрыли лошадей и привезенную на них поклажу. В центре лагеря была вырыта яма, внизу разожгли костер и подвесили большой котел, в котором варилась ароматная баранья похлебка.
Чтобы источник тепла не обнаружили самолеты-разведчики, имевшие на борту тепловизоры, над котлом была подвешена плащ-палатка, на которую набросали мокрой травы.
Поднявшись на ноги, Шамиль заковылял в сторону котла, из-под которого виднелись красноватые языки пламени. Ночью в горах сыро и холодно, из-за низкой температуры нестерпимо ныла культя. Фантомные боли создавали иллюзию, что болит ступня, остатки которой ампутировал врач.
Усевшись недалеко от очага, Пастух протянул поближе к огню раненую ногу. В отличие от рядового бойца, которому достаточно лишь выполнять приказы своих начальников, командир такой роскоши лишен, он постоянно должен думать, и не столько о себе самом, сколько о своих подчиненных, поставленной задаче и сложившемся положении.
Положение его отряда было если не критическим, то близким к тому. Потеряв тяжелое вооружение, Шамиль сперва радовался, что удалось спасти основную часть отряда. Но уже вскоре понял, с потерей минометов и противотанковых ракетных комплексов он потерял свою убойную силу. И теперь мог разве что ночью обстреливать блокпосты федералов, как доморощенные местные мстители. Такие обстрелы милиционеры и солдаты внутренних войск называли не иначе как «беспокоящие обстрелы», то есть лишь мешающие спать отдыхающей смене. На это никак не мог согласиться «национальный герой Ичкерии».
От бессилия и злобы Шамиль аж заскрежетал зубами. Боевые действия кардинально изменились, теперь у повстанцев оставалось два варианта: либо уйти за границу, либо рано или поздно (а в последнее время все чаще) погибнуть.
Уйти за границу – в конце концов, это возможно, несмотря на то что все главенствующие высоты заняты пограничными заставами, а по тропам шастают диверсионные группы спецназа. И все же пройти можно было, даже потеряв две трети остатков отряда. Вопрос в другом – что он там будет делать, колченогий калека? Все «хлебные места» там уже заняты. Кто-то ездит по мусульманским государствам, призывает помочь повстанцам и припеваючи живет на пожертвования, другие торгуют наркотиками или оружием, третьи торгуют похищенными заложниками. У всех свой доход, и никто не потерпит конкурента. Если сами не убьют, то подошлют тех, у кого есть к нему свои счеты. А таких немало, с начала девяностых он воевал в абхазском батальоне с мусульманами-абхазами против христиан-грузин.
Вспомнив начало своей боевой карьеры, Шамиль протянул руку к правому бедру и вытащил из кобуры видавший виды пистолет Макарова, свой первый трофей, который считал талисманом. Языки пламени всполохами бликов отражались на вороненой поверхности ствольной коробки. Побег за границу отпадал, оставалось умереть героем.
К Пастуху подошел медведеподобный бородач и протянул котелок с похлебкой. Горячее наваристое варево с костью, с которой свисали лохмотья мяса, утолило голод. После этого пессимистические мысли отошли прочь, жить стало веселее. Вытерев куском лепешки жир со стенок котелка, Пастух вздохнул. Сейчас даже потеря минометов и ракет не казалась тяжелой утратой.
«Ракеты можно одолжить у Бабая, – неожиданно подумал чеченец, вспомнив о своем побратиме. – В конце концов, это я ему передал поставщика. Он мне должен».
Затем он стал думать, на что использовать эти ракеты. Он должен совершить то, о чем будут говорить долго, передавая из уст в уста, из поколения в поколение. Вот тогда можно смело сказать: Шамиль Одноногий– национальный герой Чечни.
Лагерь тем временем пришел в движение, несколько боевиков, поев, взяли свое оружие и пошли менять тех, кто сидел в секретах.
– Мустафа, – позвал Пастух своего ординарца.
Невысокий худой парень с редкой бороденкой, свисавшей с лица, бросился бегом по первому зову эмира. Остановившись перед сидящим, он покорно произнес:
– Слушаю тебя, Шамиль.
– Готовь рацию, – коротко приказал Одноногий.
Несмотря на новейшие средства, которыми были оснащены боевики, в последнее время радиопереговоры стали довольно опасным занятием. Службы радиоперехвата тщательно стерегли эфир. И стоило кому-то выйти на связь, как тут же включалась хитроумная аппаратура, она не только записывала текст, но и определяла координаты передатчика, по которому сразу же наносился ракетный удар.
Теперь боевики вели переговоры только через ретрансляторы, которые выводились в сторону от радиостанции на несколько сот метров. Это хоть немного оберегало радиста от прямого попадания.
Трое радистов под командой Мустафы, собрав ретранслятор, стали с ним подниматься к вершине горы. Через полчаса радиостанция со всеми предосторожностями была готова к работе.
Включив тумблер, Шамиль поднес ко рту микрофон:
– Пастух вызывает Бабая. Пастух вызывает Бабая.
– Бабай слушает тебя, брат, – прозвучал голос алжирца в наушниках.
* * *
– Разрешите, товарищ полковник. – В купе, где спал Христофоров, вошел «слухач», офицер радиоперехвата из группы ФАПСИ, которую полковник привез с собой из Москвы.
– Слушаю. – Чекист поднялся с полки и включил ночник.
– Только что перехватили радиопереговоры на чеченских частотах, —доложил офицер.
Полевая форма на «слухаче» смотрелась не лучше, чем попона на жирафе. Чувствовалось, что военно-техническая интеллигенция не привыкла к такой форме одежды. Но условия конспирации требовали маскарада.
– Попрошу подробнее, капитан.
– В двадцать два десять зафиксированы радиопереговоры. Контакт был устойчивый, хотя чеченцы с равным интервалом меняли частоты, нам все же удалось прочно захватить саму передачу и полностью ее записать. Правда, текст зашифрован синхронным с радиостанцией шифратором, но для наших криптографов при их аппаратуре это семечки. Через два часа, надеюсь, расшифровка будет закончена. Хотя аналитики считают, что боевики в курсе того, что их шифры не более чем фикция, поэтому пользуются лишь ключевыми словами, которые понятны только общающимся, а для посторонних могут означать все, что угодно.
– Ясно, – кивнул Христофоров.
Он и сам понимал, что противник далеко не прост и кодированные радиоребусы спецы будут решать довольно долго. А время не ждет, время на проведение операции «Бумеранг возвращается» строго лимитировано.
– Засечь передатчики удалось? – наконец поинтересовался полковник.
– Один работал практически на прием, лишь дважды выходил кратковременно в конце и начале сеанса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41