Вторым в этой милой троице был рыжий Джим Фаулер,
высокий молодой моряк, которого Сильвер подбил на бунт после того, как мы
вышли из Англии.
Том Морган и Дик, оправившись от потрясения, решили как-то
приспособиться на этом уединенном клочке земли. Молчаливый степенный
Морган был по-своему верный товарищ и умел кое-что мастерить. Он понимал,
что в Англии их все равно ждет только виселица, и решил извлечь максимум
пользы из своего умения.
Молодой организм Дика справился с лихорадкой, которую он схватил,
прежде чем они вспомнили совет доктора Ливси и покинули низину. Самый
деятельный из всей тройки Дик усердно занялся охотой, и они довольно
сносно зажили в лачуге, которую соорудили на южном плече Подзорной Трубы.
Однако рыжий Джим никак не мог примениться к новым условиям.
Уединение на острове, а, может быть, угрызения совести, помутили его
рассудок, и после бесплодных попыток обуздать Фаулера товарищи в конце
концов вынуждены были изгнать его. Он жил дикарем, питаясь ягодами и сырым
черепашьим мясом, и постепенно совсем озверел.
Дик несколько раз встречал его, когда ходил на охоту. Несчастный
безумец был совершенно голый, весь оброс длинными рыжими волосами и скорее
напоминал свирепое животное, чем человека. Однажды Джим скатил камень с
Фок-мачты, пытаясь убить Тома Моргана, а в другой раз подобрался к лачуге,
когда его товарищи спали, и поджег ее головешками из костра.
В конце концов Морган и Дик согласились, что ради спасения своей
жизни они должны его выследить и убить. Дик сумел подкрасться к Фаулеру,
когда тот пожирал сырое мясо, и прикончил его выстрелом в голову.
Сдается мне, это вынужденное убийство сделало для обращения Дика
больше, чем само наказание, которому мы их подвергли. И когда Дик после
кончины старого Тома остался один, подобно Бену Ганну, он обратился за
утешением к Библии.
По подсчетам Дика, он восемь лет прожил на острове - и за все это
время ему ни разу не пришло в голову искать серебро и оружие, зарытые на
севере острова. И Долговязый Джон почему-то не вернулся за этой частью
клада, хотя карта, полученная им от доктора Ливси, точно указывала, где
что лежит.
А на девятый год к Острову Сокровищ подошел корабль с испанцами,
которые наносили эту область океана на карту. Бедняга Дик поспешил
разыскать капитана и назвался жертвой кораблекрушения.
Лучше бы он отсиделся в лесу.
Испанцы прибыли из Европы, а потому они сильно отличались от тех
испанцев, которые родились на островах Вест-Индии и привыкли смотреть
сквозь пальцы на королевский указ о том, как обращаться с иностранными
моряками. Удостоверившись, что Дик англичанин, но отнюдь не
удовлетворившись его сбивчивыми объяснениями, капитан решил, что Дик
беглый раб, и продал его одному плантатору в пожизненное владение.
Двадцать с лишним лет Дик выращивал сахарный тростник, и с какой
охотой он променял бы эту каторгу на блаженное одиночество на острове
Кидда! Наконец при налете английских военных кораблей, посланных
губернатором Ямайки, земляки выручили беднягу. Дик снова стал моряком и
тянул лямку, пока не скопил денег на проезд домой.
Ступив на родную землю, он тотчас двинулся пешком вдоль побережья,
стараясь выведать что-нибудь о людях сквайра. В конце концов в Плимуте ему
попался человек, который слышал про меня и клялся, что я не из тех, кто
способен полвека таить зло. Распростившись с морем, Дик мечтал лишь о
какой-нибудь маленькой должности в моем доме, чтобы умереть на родной
земле, которую покинул столько лет назад, окрыленный большими надеждами.
Я сделал для него все, что мог, да только ему от этого было немного
проку.
Лихорадка подточила здоровье Дика, а жестокое обращение испанцев
совсем его изнурило, и он прожил у нас меньше года, после чего уснул
вечным сном. Надеюсь, ему было легче от мысли, что он умирает свободным
человеком, а не рабом в жалкой лачуге на заморской плантации.
Февральский снег ложился на землю, когда я схоронил Дика по соседству
с Беном, чью судьбу он во многом повторил. Священник приступил к панихиде,
а я вспомнил давнюю летнюю ночь, когда я, скорчившись в бочке из-под
яблок, слушал разглагольствования Сильвера, который дурманил голову
парнишке описанием пиратских подвигов и баснословного богатства,
ожидающего предприимчивых.
Что сказал тогда Дик на слова Сильвера о жалкой доле большинства
джентльменов удачи: "Какой же тогда смысл быть пиратом?" И Сильвер
ответил: "Для дурака - никакого!" Каким пророческим оказался этот
разговор! Дика, этого простака из простаков, и впрямь ожидала самая жалкая
участь...
А сам Сильвер - как-то сложилась его судьба? Лежат ли его кости,
подобно костям Ника, на уединенном островке или, как это случилось с
Хендсом, покоятся на дне морском? А может быть, солнце высушило его
могучую тушу на виселице, которой он так боялся? Или же тело Джона бросили
с пристани акулам после пьяной драки где-нибудь на берегах Мэйна?
Нет, сказал я себе, не может быть, чтобы высшее правосудие пошло тут
по избитому пути! Уходя от могилы Дика, уже подернутой пеленой снега, я
почему-то был убежден, что Джон Сильвер окончил свою жизнь таким же
жалким, нищим и презираемым, как ничтожнейшая из его жертв, и не было
рядом с ним никого, чтобы пожелать ему удачи в последнем плавании.
Тому, кто упрекнет меня в жестокости и нетерпимости, напоминаю, что
сам Сильвер, не в пример грубым и невежественным морякам, которыми он
заправлял, обладал всеми предпосылками, чтобы стать выдающимся человеком.
Ибо у Сильвера, в отличие от всех его приятелей, были большие
задатки, которыми он прискорбно пренебрег.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16