..
— Что-то уж очень просто все получается!
— Просто потому, что детали надо еще дорабатывать, а я вам уже сказал, что с Копиных Чар я приехал только что, — раздраженно сказал полковник. — Прежде чем обрисовывать в деталях, как все будет выглядеть, надо сначала узнать, какая машина придет на прииск, в какое время и по каким дням она приходит, сколько в ней человек охраны и многое другое!.. Я же обрисовал вам только общую картину, и не задавайте больше глупых вопросов, Станислав Григорьевич!.. Когда бандиты принесут нам камни, я уверен, вы по-другому станете глядеть на мир — более радостно!
— Хорошо бы, а то за все наши дела наденут на нас железные браслеты. Ведь рано или поздно все может раскрыться, Алексей Николаевич.
— Да, может быть и такой исход, — согласился Шторм. — Но, я думаю, нам бандиты предварительно сделают паспорта, чтобы в нужный момент мы могли ретироваться!
— А как же семья?
— А семью придется оставить, Станислав Григорьевич, — развел руками полковник. — Она никуда не денется, а с такими деньгами…
Когда все затихнет, вы сможете свою семью вывезти куда угодно, хоть на острова Фиджи," где царит вечный рай! Успокойтесь, все будет хорошо! Поверьте, я не Ловчий и не Золотой и не обману вас: свою долю вы получите!
— А как вы собираетесь выбить паспорта у Ловчего?
— Я же сказал, что теперь не мы на них, а они на нас работать будут, — жестко повторил полковник. — Подготовкой дела и разработкой деталей я займусь лично — это поможет нам, во-первых, вычислить, где обитают бандиты, а во-вторых, так нам легче будет их убрать! Но предварительно я втолкую им, что побег Золотого с ворами на грани раскрытия, а я, да и вы тоже "сможем принести им еще немалую пользу.
— Они и сами это хорошо знают, — вставил Тоцкий.
— Тем лучше! Это облегчит разговор с ними.
Я поставлю условие: они нам паспорта, а мы им разработку плана, как завладеть партией алмазов!.. Смею заверить вас, Станислав Григорьевич, — уверенно произнес Шторм, — если они решатся на такой шаг, то наше условие для них — сущий пустяк!
— Так-то оно так, — согласился ветеринар. — Ладно, поживем — увидим, — махнул он рукой. — Что с карантином? Не передумали?
— Сегодня соберу актив и выдвину предложение, — ответил полковник. — Офицеры должны поддержать его. Думаю, они не хотят, чтобы сюда приехала комиссия из министерства, так что можете хоть сейчас приступать к своим обязанностям.
— Тогда я не буду откладывать, — с готовностью сказал ветеринар. — Но сначала я все-таки загляну к своим питомцам.
— Не возражаю.
Ветврач покинул кабинет. И почти сразу в дверь постучали. На пороге появился капитан Малышев. В его движениях чувствовалась нервозность.
— Что-то случилось, Владислав Николаевич? — обеспокоенно спросил Шторм.
— Случилось, Алексей Николаевич, — дрожащим голосом ответил оперативник. — В морге не выдают тело Каравайцева.
— г Почему?
— Судмедэксперт, похоже, что-то заподозрил. Он сейчас здесь, ему выписали пропуск.
Вы его примите, а то на наши вопросы он не отвечает, Алексей Николаевич! Он специально к вам пришел!
Каравайцева пытали три дня и затем убили.
Родственникам сказали, будто он погиб от рук беглецов, но тело его, в отличие от тел других работников колонии, убитых зеками, нашлось только после их похорон, поскольку он был убит в другом месте и труп его, дескать, зачем-то был бандитами спрятан. Шторм считал дело улаженным, родственникам должны были выдать тело. И вот этот визит судмедэксперта…
— Зовите его сюда немедленно! — приказал полковник, и по его телу прошла нервная судорога. — Послушаем, что он скажет!..
Через минуту к нему поднялся судмедэксперт — сухопарый, среднего телосложения человек, возраст которого не превышал тридцати пяти лет. Это был старый знакомый Шторма по фамилии Столешин, и полковнику неоднократно приходилось обращаться к нему, когда нужна была помощь в установлении личности погибших заключенных. Убийства в колонии бывали порой такими изощренными, что даже опытным специалистам не всегда удавалось идентифицировать погибших.
Они обменялись рукопожатием.
— Мне уже доложили, Борис Михайлович, что вы хотите поговорить со мной тет-а-тет! — сказал начальник колонии. — Что вас ко мне привело?
— Убитый Каравайцев, — холодно ответил судмедэксперт. — Мне хотелось бы предупредить вас, Алексей Николаевич, что у ваших оперативников отношение к работе, мягко говоря, нечистоплотное.
— Как это понять?
— Когда ваш подчиненный капитан Малышев доставил в морг труп Каравайцева, он утверждал, что ваш сотрудник был убит беглецами, то есть пять дней назад, а я установил, что смерть наступила только позавчера, — резюмировал Столешин.
Шторму понадобилось огромное усилие, чтобы не отвести в сторону взгляда и внешне остаться спокойным.
— Однако этого недостаточно, чтобы не выдавать тело погибшего родственникам, — в смятении сказал он. — Вы уже составили экспертное заключение?
— Нет, но на это много времени не понадобится. Я торопился Известить вас о том, что ваши оперативники темнят, что-то скрывают, а заключение экспертизы я отошлю в прокуратуру завтра утром. Вам копию прислать? — спросил Столешин.
— Обязательно!
У полковника в голове творился хаос. Такого удара он не ожидал, но известие о том, что в прокуратуре пока ничего не знают, немного его успокоило.
— И долго еще пробудет труп Каравайцева у вас в морге? — поинтересовался он.
— Да нет, мы можем его отдать, — ответил эксперт. — Все уже установлено.
— Тогда позвоните к себе в лабораторию и распорядитесь, чтобы тело выдали родственникам, — потянулся Шторм к телефону. — Негоже так мучить близких покойного.
Пока Столешин связывался с лабораторией судмедэкспертизы, Шторм лихорадочно обдумывал дальнейший план действий. Медлить нельзя было ни секунды, и он решился на отчаянный шаг.
— Как же вы установили, что смерть наступила не пять дней назад, а всего лишь позавчера? — вкрадчиво спросил он, когда эксперт положил телефонную трубку.
— Что за вопрос, Алексей Николаевич? — удивился Столешин. — Раньше вы никогда не сомневались в том, что врач-патологоанатом может точно определить дату смерти!
— Ну а все-таки?..
— По окоченению тканей, трупным пятнам, — ответил врач. — Помимо этого, я еще смог установить, что, перед тем как его убили, над ним сильно поиздевались. Возможно, его даже пытали!
И тут Шторм решился:
— Понимаете, Борис Михайлович, к нам на днях приезжает из министерства генеральная комиссия с проверкой. Все из-за этого побега!..
Мы и так в очень затруднительном положении находимся, а тут еще вы с такой новостью о Каравайцеве… Нельзя ли его смерть присовокупить к побегу заключенных? — отчаянно говорил он. — Это только на время, пока здесь будет комиссия, а когда она уберется восвояси, мы заведем уголовное дело, как полагается!
Поймите меня правильно: у нас в связи с побегом заключенных многие лишатся своих мест, а чтобы сейчас найти работу!.. Я вас очень прошу!
— Да вы что, Алексей Николаевич! — изумленно воскликнул Столешин. — Вы думаете, что предлагаете мне сделать?! Да я сам за такие штуки лишусь работы в два счета, а у меня трое детей!.. Мало того, я еще под суд пойду! Кто их тогда кормить будет?
Шторм понял, что это для него полный провал. Он интуитивно чувствовал, что со Столешиным не удастся договориться, но все-таки сделал отчаянную попытку и засветился. Надо было что-то немедленно предпринимать, потому что в глазах врача отразилось неприкрытое подозрение.
— Вы можете посидеть здесь пару минут, пока я не вернусь? — овладев собой, спросил он.
Получив согласие эксперта, он вышел из кабинета и, отыскав Малышева, обрисовал положение, в котором они оказались.
— Надо немедленно что-то делать, — чеканил каждое слово полковник. — Если еще и прокуратура будет сюда приплетена, то нам точно не сносить головы!.. Черт, то комиссия, то прокуратура! — выругался он.
— Я ума не приложу, что можно предпринять, — признался Малышев. — Надо было сразу кончать Каравайцева, а не тянуть! Не послушал я вас.
— Ты вот что, Слава, — обратился полковник на «ты» к Малышеву, — сейчас иди в мой кабинет и постарайся заговорить Столешину зубы! О чем угодно говори, но до моего возвращения не вздумай отпускать, понял?!. Я скоро вернусь!
У Шторма мгновенно созрел план, как поступить со Столешиным, и он, не раздумывая больше ни секунды, отправился к Тонкому в питомник. Ветеринар встретил его удивленным возгласом приветствия, так как они расстались не больше получаса назад.
— Вы никак уже успели соскучиться по мне, Алексей Николаевич? — спросил он.
Но у полковника не было настроения шутить. Осмотревшись и не увидев Камила, он сразу перешел к делу. Кратко изложив ему суть разговора со Столешиным, он спросил:
— Ну как, Станислав Григорьевич, поможете? Одна надежда на вас! Если Столешин завтра отправит заключение о смерти в прокуратуру, то не только я, но и вы поедете в каталажку, хотя никакого отношения к гибели Каравайцева не имеете!
Тоцкий почувствовал в словах Шторма неприкрытый шантаж, и ему не оставалось ничего другого, как согласиться. Через несколько минут начальник колонии вернулся в свой кабинет и предложил судмедэксперту пройти с ним в «одно место», где якобы найдены следы крови и необходимо быстро провести краткий осмотр помещения. Столешин был удивлен таким предложением, но просьбу полковника выполнить не отказался, поскольку и такая работа входила в обязанности эксперта. Пройдя в питомник в сопровождении Тоцкого, офицеры показали Столешину пустую вольеру, где якобы обнаружены пятна крови. Как только судмедэксперт переступил порог клетки, металлическая дверь с громким лязгом захлопнулась за ним, и он испуганно улыбнулся.
— Что это значит, Алексей Николаевич? — стараясь подавить волнение, спросил Столешин.
— А это мой ответ вам, Борис Михайлович, на ваш отказ выполнить мою просьбу, — процедил сквозь зубы Шторм. — И теперь боюсь, что ваша жена останется вдовой, а ваших троих детей кормить будет некому!
— Чего вы добиваетесь?! Чего вы хотите от меня? Ведь это невозможно выполнить!
— Теперь мы от вас уже ничего не хотим, — усмехнулся полковник.
Они с Малышевым вошли в пустующую вольеру напротив и стали следить за действиями ветеринара, который уже привел здоровенных псов из дальних вольер. Собаки своим видом напоминали волков, только размерами были чуточку больше. В холке их рост достигал почти метра, шерсть была черной, как у немецких овчарок, но с большими светлыми проплешинами, а пасти, как успел заметить Шторм, раскрылись в неестественном для собак смеющемся оскале. Столешин уже понял, что его ждет, и с ужасом смотрел, как Тоцкий открывает дверь его вольеры. Собаки не спеша бесшумно вошли в клетку и уставились на свою жертву, ожидая команды хозяина. Судмедэксперт попятился назад, и его последние слова были: «Теперь я понял, какие это волки!» Собаки в считанные секунды разорвали его, оставив нетронутым только лицо врача. Ветеринар не хотел уродовать лицо Столешина и дал команду животным не трогать эту часть тела. Удивительно, но Тоцкий вместо словесных команд пользовался целым арсеналом посвистываний, и собаки слушались его безупречно. Во время нападения, когда у них на загривках шерсть встала дыбом, они поменяли свой цвет из черного на светло-серый. Перед глазами Шторма и Малышева не собаки, а самые настоящие волки разрывали тело судмедэксперта. Дав возможность животным отгрызть и съесть конечности, а затем распотрошить живот жертвы, ветеринар отрывистым свистом отогнал их от тела Столешина и загнал в те вольеры, откуда привел. Вид окровавленных пастей, с которых не сходил смеющийся оскал, был ужасен, и когда полуволки-полусобаки проходили мимо клетки, где находились полковник и капитан, те отпрянули назад, хотя видели, что животным их не достать, да и без команды, как они поняли, звери не бросаются. И все-таки страх они испытали жуткий. С не меньшим страхом они смотрели на Тоцкого, для которого, похоже, такое зрелище было не в диковинку. Для врача-ветеринара действительно оно было самым обычным делом, так как своих животных он натаскивал на специально изготовленных человеческих чучелах, конечности и внутренности которых он заполнял кровью, приобретенной у жителей поселка, забивающих скот и заготавливающих мясо на зиму. Помимо этого, иногда Камил, надевая защитную амуницию, выполнял роль живой приманки. Кровь, немного разведенная водой, тоже использовалась в этом случае.
— Теперь вы стали свидетелями очень редкого зрелища, — сказал полковник Малышеву, когда животные исчезли. — Надеюсь, вы понимаете, что подобная тайна не может быть разглашена?
Но капитан был настолько ошарашен, что не смог членораздельно ответить и только тряс головой, давая понять, что второй раз повторять ему не надо.
— Вот и прекрасно! Значит, вам, Владислав Николаевич, я надеюсь, можно доверять и в дальнейшем.
Выйдя из вольеры, Шторм обратился к Тоцкому:
— Вы, Станислав Григорьевич, надеюсь, справитесь здесь без меня, а когда вернется ваш помощник, выкинете труп куда-нибудь на дорогу. Вы лучше меня знаете, как это сделать! — бросил он на прощание, волоча за собой Малышева из питомника.
Глава 4
Ловчий возвращался домой довольный. Ему сравнительно легко удалось установить, что собой представляет Светлый, и теперь он думал над тем, как использовать его с большей эффективностью. Своим телохранителям вор приказал держать рот на замке, чтобы никто, кроме них, не знал, кем является Светлый.
— Рано или поздно наши бродяги узнают, кто он такой, — сокрушался Ловчий. — Не дай бог, если это произойдет до того, как Шторм принесет карты Копиных Чар.
— Боишься, что тебе нечего будет дать вместо этих карт? — усмехнулся Камил.
— Не то что боюсь… Ну посуди сам, Камил, Шторм нам еще сто раз может пригодиться!
— А у меня на этот счет голова не болит! — весело сказал Камил. Он прихватил с собой бутылку водки и всю дорогу в поселок Горское и обратно подогревал себя небольшими дозами алкоголя. — Подумаешь, Шторм!.. Он тебе отдаст карты, а ты скажешь, что парень будет у него завтра, а завтра, естественно, не настанет!.. Все равно он у нас вот здесь! — потряс он портативным магнитофоном, который достал из кармашка чехла переднего сиденья. — Пока он этого не знает, но мы всегда ему можем напомнить, Ловчий! Не пойму, что ты переживаешь?
— Не знаю, чего вы спорите? — вмешался в их разговор один из телохранителей Ловчего. — Возьмите и приобщите его к делу.
— Как приобщить? — спросил полупьяный Камил. — Кого?
— Да этого вашего Светлого!
— Не понял.
— А что тут непонятного? Ловчий, у тебя ведь столько должников — прикажи, чтобы Светлый убрал кого-нибудь из них, и он назад уже сам не вернется, а у нас останется! Лишняя торпеда тебе не помешает!..
— Точно! — выдохнул Ловчий. — А я мозги себе парю, что с ним делать!
— В любом случае Светлый может пригодиться, — продолжал развивать свои мысли телохранитель Ловчего. — Его можно даже назад отдать Шторму после этого, но предварительно заснять на кинокамеру, как он убивает, и чтобы он это видел!.. И пусть он нам информацию поставляет о Шторме…
По приезде на дачу Ловчий обнаружил, что вся братва мертвецки пьяна. Утро началось с того, что все стали выбивать похмелье из головы пивом, привезенным водителем Ловчего.
— Что там у вас вчера вышло? Только рассказывай поподробнее, — прижимая холодную бутылку ко лбу, спросил Золотой, уединившись для разговора с Ловчим и Камилом.
— Парниша, которого ты прихватил с собой, и в самом деле человек Шторма, — заговорил Ловчий. — Вчера это подтвердилось, Камил не ошибся.
— Не может быть!
— Может! Мы Шторму поставили условие: он нам карту Копиных Чар, план сигнализации, а мы ему Светлого.
— И что он?..
— И он сразу захлопал глазами, как филин при дневном свете! — самодовольно ухмыльнулся Ловчий.
— Согласился?!
— А куда он денется?
Отхлебнув из бутылки пива, Золотой спросил:
— А со Светлым что теперь делать?
— Мы вчера об этом думали, когда сюда возвращались, — ответил Ловчий. — И у нас появилась идея подставить его под слизь.
— Зачем?
— Чтобы его не охранять! — весело ответил Камил. — Чтобы сам от нас не убежал!..
— Это только одна сторона, — уточнил Ловчий. — Другая — после убийства отправим его к Шторму, и он будет нашими глазами и ушами! Как тебе идея?.. Нравится?
Золотой дернул плечами:
— Нравится. А кого вы хотите заставить его ухайдакать?
Теперь пожал плечами Ловчий:
— Думали, кого-нибудь из моих должников, но решили, что это для нас обойдется слишком дорого. Убить-то мы всегда успеем!.. Вот деньги вытянуть…
— Да кто же своих должников убивает? — скривил губы Золотой. — Должники пускай живут — рано или поздно расплатятся, когда у них машины или дачи загорятся!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
— Что-то уж очень просто все получается!
— Просто потому, что детали надо еще дорабатывать, а я вам уже сказал, что с Копиных Чар я приехал только что, — раздраженно сказал полковник. — Прежде чем обрисовывать в деталях, как все будет выглядеть, надо сначала узнать, какая машина придет на прииск, в какое время и по каким дням она приходит, сколько в ней человек охраны и многое другое!.. Я же обрисовал вам только общую картину, и не задавайте больше глупых вопросов, Станислав Григорьевич!.. Когда бандиты принесут нам камни, я уверен, вы по-другому станете глядеть на мир — более радостно!
— Хорошо бы, а то за все наши дела наденут на нас железные браслеты. Ведь рано или поздно все может раскрыться, Алексей Николаевич.
— Да, может быть и такой исход, — согласился Шторм. — Но, я думаю, нам бандиты предварительно сделают паспорта, чтобы в нужный момент мы могли ретироваться!
— А как же семья?
— А семью придется оставить, Станислав Григорьевич, — развел руками полковник. — Она никуда не денется, а с такими деньгами…
Когда все затихнет, вы сможете свою семью вывезти куда угодно, хоть на острова Фиджи," где царит вечный рай! Успокойтесь, все будет хорошо! Поверьте, я не Ловчий и не Золотой и не обману вас: свою долю вы получите!
— А как вы собираетесь выбить паспорта у Ловчего?
— Я же сказал, что теперь не мы на них, а они на нас работать будут, — жестко повторил полковник. — Подготовкой дела и разработкой деталей я займусь лично — это поможет нам, во-первых, вычислить, где обитают бандиты, а во-вторых, так нам легче будет их убрать! Но предварительно я втолкую им, что побег Золотого с ворами на грани раскрытия, а я, да и вы тоже "сможем принести им еще немалую пользу.
— Они и сами это хорошо знают, — вставил Тоцкий.
— Тем лучше! Это облегчит разговор с ними.
Я поставлю условие: они нам паспорта, а мы им разработку плана, как завладеть партией алмазов!.. Смею заверить вас, Станислав Григорьевич, — уверенно произнес Шторм, — если они решатся на такой шаг, то наше условие для них — сущий пустяк!
— Так-то оно так, — согласился ветеринар. — Ладно, поживем — увидим, — махнул он рукой. — Что с карантином? Не передумали?
— Сегодня соберу актив и выдвину предложение, — ответил полковник. — Офицеры должны поддержать его. Думаю, они не хотят, чтобы сюда приехала комиссия из министерства, так что можете хоть сейчас приступать к своим обязанностям.
— Тогда я не буду откладывать, — с готовностью сказал ветеринар. — Но сначала я все-таки загляну к своим питомцам.
— Не возражаю.
Ветврач покинул кабинет. И почти сразу в дверь постучали. На пороге появился капитан Малышев. В его движениях чувствовалась нервозность.
— Что-то случилось, Владислав Николаевич? — обеспокоенно спросил Шторм.
— Случилось, Алексей Николаевич, — дрожащим голосом ответил оперативник. — В морге не выдают тело Каравайцева.
— г Почему?
— Судмедэксперт, похоже, что-то заподозрил. Он сейчас здесь, ему выписали пропуск.
Вы его примите, а то на наши вопросы он не отвечает, Алексей Николаевич! Он специально к вам пришел!
Каравайцева пытали три дня и затем убили.
Родственникам сказали, будто он погиб от рук беглецов, но тело его, в отличие от тел других работников колонии, убитых зеками, нашлось только после их похорон, поскольку он был убит в другом месте и труп его, дескать, зачем-то был бандитами спрятан. Шторм считал дело улаженным, родственникам должны были выдать тело. И вот этот визит судмедэксперта…
— Зовите его сюда немедленно! — приказал полковник, и по его телу прошла нервная судорога. — Послушаем, что он скажет!..
Через минуту к нему поднялся судмедэксперт — сухопарый, среднего телосложения человек, возраст которого не превышал тридцати пяти лет. Это был старый знакомый Шторма по фамилии Столешин, и полковнику неоднократно приходилось обращаться к нему, когда нужна была помощь в установлении личности погибших заключенных. Убийства в колонии бывали порой такими изощренными, что даже опытным специалистам не всегда удавалось идентифицировать погибших.
Они обменялись рукопожатием.
— Мне уже доложили, Борис Михайлович, что вы хотите поговорить со мной тет-а-тет! — сказал начальник колонии. — Что вас ко мне привело?
— Убитый Каравайцев, — холодно ответил судмедэксперт. — Мне хотелось бы предупредить вас, Алексей Николаевич, что у ваших оперативников отношение к работе, мягко говоря, нечистоплотное.
— Как это понять?
— Когда ваш подчиненный капитан Малышев доставил в морг труп Каравайцева, он утверждал, что ваш сотрудник был убит беглецами, то есть пять дней назад, а я установил, что смерть наступила только позавчера, — резюмировал Столешин.
Шторму понадобилось огромное усилие, чтобы не отвести в сторону взгляда и внешне остаться спокойным.
— Однако этого недостаточно, чтобы не выдавать тело погибшего родственникам, — в смятении сказал он. — Вы уже составили экспертное заключение?
— Нет, но на это много времени не понадобится. Я торопился Известить вас о том, что ваши оперативники темнят, что-то скрывают, а заключение экспертизы я отошлю в прокуратуру завтра утром. Вам копию прислать? — спросил Столешин.
— Обязательно!
У полковника в голове творился хаос. Такого удара он не ожидал, но известие о том, что в прокуратуре пока ничего не знают, немного его успокоило.
— И долго еще пробудет труп Каравайцева у вас в морге? — поинтересовался он.
— Да нет, мы можем его отдать, — ответил эксперт. — Все уже установлено.
— Тогда позвоните к себе в лабораторию и распорядитесь, чтобы тело выдали родственникам, — потянулся Шторм к телефону. — Негоже так мучить близких покойного.
Пока Столешин связывался с лабораторией судмедэкспертизы, Шторм лихорадочно обдумывал дальнейший план действий. Медлить нельзя было ни секунды, и он решился на отчаянный шаг.
— Как же вы установили, что смерть наступила не пять дней назад, а всего лишь позавчера? — вкрадчиво спросил он, когда эксперт положил телефонную трубку.
— Что за вопрос, Алексей Николаевич? — удивился Столешин. — Раньше вы никогда не сомневались в том, что врач-патологоанатом может точно определить дату смерти!
— Ну а все-таки?..
— По окоченению тканей, трупным пятнам, — ответил врач. — Помимо этого, я еще смог установить, что, перед тем как его убили, над ним сильно поиздевались. Возможно, его даже пытали!
И тут Шторм решился:
— Понимаете, Борис Михайлович, к нам на днях приезжает из министерства генеральная комиссия с проверкой. Все из-за этого побега!..
Мы и так в очень затруднительном положении находимся, а тут еще вы с такой новостью о Каравайцеве… Нельзя ли его смерть присовокупить к побегу заключенных? — отчаянно говорил он. — Это только на время, пока здесь будет комиссия, а когда она уберется восвояси, мы заведем уголовное дело, как полагается!
Поймите меня правильно: у нас в связи с побегом заключенных многие лишатся своих мест, а чтобы сейчас найти работу!.. Я вас очень прошу!
— Да вы что, Алексей Николаевич! — изумленно воскликнул Столешин. — Вы думаете, что предлагаете мне сделать?! Да я сам за такие штуки лишусь работы в два счета, а у меня трое детей!.. Мало того, я еще под суд пойду! Кто их тогда кормить будет?
Шторм понял, что это для него полный провал. Он интуитивно чувствовал, что со Столешиным не удастся договориться, но все-таки сделал отчаянную попытку и засветился. Надо было что-то немедленно предпринимать, потому что в глазах врача отразилось неприкрытое подозрение.
— Вы можете посидеть здесь пару минут, пока я не вернусь? — овладев собой, спросил он.
Получив согласие эксперта, он вышел из кабинета и, отыскав Малышева, обрисовал положение, в котором они оказались.
— Надо немедленно что-то делать, — чеканил каждое слово полковник. — Если еще и прокуратура будет сюда приплетена, то нам точно не сносить головы!.. Черт, то комиссия, то прокуратура! — выругался он.
— Я ума не приложу, что можно предпринять, — признался Малышев. — Надо было сразу кончать Каравайцева, а не тянуть! Не послушал я вас.
— Ты вот что, Слава, — обратился полковник на «ты» к Малышеву, — сейчас иди в мой кабинет и постарайся заговорить Столешину зубы! О чем угодно говори, но до моего возвращения не вздумай отпускать, понял?!. Я скоро вернусь!
У Шторма мгновенно созрел план, как поступить со Столешиным, и он, не раздумывая больше ни секунды, отправился к Тонкому в питомник. Ветеринар встретил его удивленным возгласом приветствия, так как они расстались не больше получаса назад.
— Вы никак уже успели соскучиться по мне, Алексей Николаевич? — спросил он.
Но у полковника не было настроения шутить. Осмотревшись и не увидев Камила, он сразу перешел к делу. Кратко изложив ему суть разговора со Столешиным, он спросил:
— Ну как, Станислав Григорьевич, поможете? Одна надежда на вас! Если Столешин завтра отправит заключение о смерти в прокуратуру, то не только я, но и вы поедете в каталажку, хотя никакого отношения к гибели Каравайцева не имеете!
Тоцкий почувствовал в словах Шторма неприкрытый шантаж, и ему не оставалось ничего другого, как согласиться. Через несколько минут начальник колонии вернулся в свой кабинет и предложил судмедэксперту пройти с ним в «одно место», где якобы найдены следы крови и необходимо быстро провести краткий осмотр помещения. Столешин был удивлен таким предложением, но просьбу полковника выполнить не отказался, поскольку и такая работа входила в обязанности эксперта. Пройдя в питомник в сопровождении Тоцкого, офицеры показали Столешину пустую вольеру, где якобы обнаружены пятна крови. Как только судмедэксперт переступил порог клетки, металлическая дверь с громким лязгом захлопнулась за ним, и он испуганно улыбнулся.
— Что это значит, Алексей Николаевич? — стараясь подавить волнение, спросил Столешин.
— А это мой ответ вам, Борис Михайлович, на ваш отказ выполнить мою просьбу, — процедил сквозь зубы Шторм. — И теперь боюсь, что ваша жена останется вдовой, а ваших троих детей кормить будет некому!
— Чего вы добиваетесь?! Чего вы хотите от меня? Ведь это невозможно выполнить!
— Теперь мы от вас уже ничего не хотим, — усмехнулся полковник.
Они с Малышевым вошли в пустующую вольеру напротив и стали следить за действиями ветеринара, который уже привел здоровенных псов из дальних вольер. Собаки своим видом напоминали волков, только размерами были чуточку больше. В холке их рост достигал почти метра, шерсть была черной, как у немецких овчарок, но с большими светлыми проплешинами, а пасти, как успел заметить Шторм, раскрылись в неестественном для собак смеющемся оскале. Столешин уже понял, что его ждет, и с ужасом смотрел, как Тоцкий открывает дверь его вольеры. Собаки не спеша бесшумно вошли в клетку и уставились на свою жертву, ожидая команды хозяина. Судмедэксперт попятился назад, и его последние слова были: «Теперь я понял, какие это волки!» Собаки в считанные секунды разорвали его, оставив нетронутым только лицо врача. Ветеринар не хотел уродовать лицо Столешина и дал команду животным не трогать эту часть тела. Удивительно, но Тоцкий вместо словесных команд пользовался целым арсеналом посвистываний, и собаки слушались его безупречно. Во время нападения, когда у них на загривках шерсть встала дыбом, они поменяли свой цвет из черного на светло-серый. Перед глазами Шторма и Малышева не собаки, а самые настоящие волки разрывали тело судмедэксперта. Дав возможность животным отгрызть и съесть конечности, а затем распотрошить живот жертвы, ветеринар отрывистым свистом отогнал их от тела Столешина и загнал в те вольеры, откуда привел. Вид окровавленных пастей, с которых не сходил смеющийся оскал, был ужасен, и когда полуволки-полусобаки проходили мимо клетки, где находились полковник и капитан, те отпрянули назад, хотя видели, что животным их не достать, да и без команды, как они поняли, звери не бросаются. И все-таки страх они испытали жуткий. С не меньшим страхом они смотрели на Тоцкого, для которого, похоже, такое зрелище было не в диковинку. Для врача-ветеринара действительно оно было самым обычным делом, так как своих животных он натаскивал на специально изготовленных человеческих чучелах, конечности и внутренности которых он заполнял кровью, приобретенной у жителей поселка, забивающих скот и заготавливающих мясо на зиму. Помимо этого, иногда Камил, надевая защитную амуницию, выполнял роль живой приманки. Кровь, немного разведенная водой, тоже использовалась в этом случае.
— Теперь вы стали свидетелями очень редкого зрелища, — сказал полковник Малышеву, когда животные исчезли. — Надеюсь, вы понимаете, что подобная тайна не может быть разглашена?
Но капитан был настолько ошарашен, что не смог членораздельно ответить и только тряс головой, давая понять, что второй раз повторять ему не надо.
— Вот и прекрасно! Значит, вам, Владислав Николаевич, я надеюсь, можно доверять и в дальнейшем.
Выйдя из вольеры, Шторм обратился к Тоцкому:
— Вы, Станислав Григорьевич, надеюсь, справитесь здесь без меня, а когда вернется ваш помощник, выкинете труп куда-нибудь на дорогу. Вы лучше меня знаете, как это сделать! — бросил он на прощание, волоча за собой Малышева из питомника.
Глава 4
Ловчий возвращался домой довольный. Ему сравнительно легко удалось установить, что собой представляет Светлый, и теперь он думал над тем, как использовать его с большей эффективностью. Своим телохранителям вор приказал держать рот на замке, чтобы никто, кроме них, не знал, кем является Светлый.
— Рано или поздно наши бродяги узнают, кто он такой, — сокрушался Ловчий. — Не дай бог, если это произойдет до того, как Шторм принесет карты Копиных Чар.
— Боишься, что тебе нечего будет дать вместо этих карт? — усмехнулся Камил.
— Не то что боюсь… Ну посуди сам, Камил, Шторм нам еще сто раз может пригодиться!
— А у меня на этот счет голова не болит! — весело сказал Камил. Он прихватил с собой бутылку водки и всю дорогу в поселок Горское и обратно подогревал себя небольшими дозами алкоголя. — Подумаешь, Шторм!.. Он тебе отдаст карты, а ты скажешь, что парень будет у него завтра, а завтра, естественно, не настанет!.. Все равно он у нас вот здесь! — потряс он портативным магнитофоном, который достал из кармашка чехла переднего сиденья. — Пока он этого не знает, но мы всегда ему можем напомнить, Ловчий! Не пойму, что ты переживаешь?
— Не знаю, чего вы спорите? — вмешался в их разговор один из телохранителей Ловчего. — Возьмите и приобщите его к делу.
— Как приобщить? — спросил полупьяный Камил. — Кого?
— Да этого вашего Светлого!
— Не понял.
— А что тут непонятного? Ловчий, у тебя ведь столько должников — прикажи, чтобы Светлый убрал кого-нибудь из них, и он назад уже сам не вернется, а у нас останется! Лишняя торпеда тебе не помешает!..
— Точно! — выдохнул Ловчий. — А я мозги себе парю, что с ним делать!
— В любом случае Светлый может пригодиться, — продолжал развивать свои мысли телохранитель Ловчего. — Его можно даже назад отдать Шторму после этого, но предварительно заснять на кинокамеру, как он убивает, и чтобы он это видел!.. И пусть он нам информацию поставляет о Шторме…
По приезде на дачу Ловчий обнаружил, что вся братва мертвецки пьяна. Утро началось с того, что все стали выбивать похмелье из головы пивом, привезенным водителем Ловчего.
— Что там у вас вчера вышло? Только рассказывай поподробнее, — прижимая холодную бутылку ко лбу, спросил Золотой, уединившись для разговора с Ловчим и Камилом.
— Парниша, которого ты прихватил с собой, и в самом деле человек Шторма, — заговорил Ловчий. — Вчера это подтвердилось, Камил не ошибся.
— Не может быть!
— Может! Мы Шторму поставили условие: он нам карту Копиных Чар, план сигнализации, а мы ему Светлого.
— И что он?..
— И он сразу захлопал глазами, как филин при дневном свете! — самодовольно ухмыльнулся Ловчий.
— Согласился?!
— А куда он денется?
Отхлебнув из бутылки пива, Золотой спросил:
— А со Светлым что теперь делать?
— Мы вчера об этом думали, когда сюда возвращались, — ответил Ловчий. — И у нас появилась идея подставить его под слизь.
— Зачем?
— Чтобы его не охранять! — весело ответил Камил. — Чтобы сам от нас не убежал!..
— Это только одна сторона, — уточнил Ловчий. — Другая — после убийства отправим его к Шторму, и он будет нашими глазами и ушами! Как тебе идея?.. Нравится?
Золотой дернул плечами:
— Нравится. А кого вы хотите заставить его ухайдакать?
Теперь пожал плечами Ловчий:
— Думали, кого-нибудь из моих должников, но решили, что это для нас обойдется слишком дорого. Убить-то мы всегда успеем!.. Вот деньги вытянуть…
— Да кто же своих должников убивает? — скривил губы Золотой. — Должники пускай живут — рано или поздно расплатятся, когда у них машины или дачи загорятся!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30