— У вас есть телефон? — негромко промолвил Римо.
Женщина резко обернулась. Ее зеленые глаза пылали удивлением и гневом.
— Зачем вы меня пугаль, американьский олух?
Римо нахмурился.
— Успокойтесь. У меня сломалась машина, и мне нужно позвонить в «ААА».
— Я не зналь никакой ААА!
— Это не важно. Я самый обычный автомобилист, у меня случилась авария.
— А я журналист у меня работа. Моя линия должна быть свободна, если позвонит мой продюсьер.
— Вы из Франции?
— А вам чьто за дело?
— Просто удивился, что такое событие привлекло внимание французской прессы.
— Это самый крупный международный событие. И если вы, болваны, лишенные корней, хотель разрывать свою нацию на части, льюди Франции не могут оставаться безучастный. В конце концов вы наш союзник. В некотором смысле.
— Спасибо за вотум доверия. И когда в Париж опять вступят вражеские войска, напомните мне, чтобы я передал ваши слова своему конгрессмену.
— Если вы ждете благодарность за тот несчастье, который случился в невозможно далекий прошлом, вы очень ошибаетесь. А теперь я просиль прощение, мне нужно начинать репортаж.
— Ради Бога, — сказал Римо и вернулся к Чиуну. — Ты был прав, — сообщил он. — Это француженка. И к тому же типичная амазонка.
— Они были такими уже тогда, когда римляне обнаружили французов в пещерах по берегам Сены и назвали галлами.
— В жилах этой женщины течет самая настоящая галльская кровь, — пробурчал Римо.
— Я удивлен тем, что ты не пустил в ход свое телесное очарование, дабы наставить ее на путь добродетели.
— Она не в моем вкусе.
— Господи, как же ты повзрослел! — Чиун хихикнул. — Я еще помню те времена, когда ты готов был волочиться за любой белокожей коровой.
— Ладно, хватит. Пора звонить Смиту.
— Давай, — отозвался Чиун.
У фургона, напоминавшего микроволновую печь, расхаживал мужчина, в котором Римо признал журналиста одной из центральных телесетей. Прижимая к уху сотовый телефон, он кричал что было мочи:
— Что происходит? Где наши вертолеты? Что творится на поле битвы?
— Все кончено, — произнес Римо.
Мужчина остановился и спросил:
— Что?
— Все кончено.
— Кончено?
Римо кивнул:
— Да.
— Кто победил?
— Америка.
— Какая же это победа?
— Если вы американец, для вас это — победа.
— Я из Вашингтона.
— Так и быть. Мы, истинные американцы, примем вас в свои ряды, если хорошенько попросите. А пока одолжите мне телефон.
— Я разговариваю с Вашингтоном! — заспорил журналист.
— Поговорил бы лучше с Америкой, — посоветовал Римо и выхватил аппарат из рук мужчины, прежде чем тот успел сжать пальцы. — Всего одну минутку, — добавил он и отошел в сторону.
Приложив телефон к уху, Римо услышал возбужденный голос:
— Что происходит? Мы потеряли связь с вертолетами!
— Юг капитулировал, — сообщил Римо голосу Вашингтона.
— Как, уже? Ведь не прошло и шести часов. Черт побери! Новости уже в эфире, но не можем же мы прервать, передачу и сказать, что это было всего лишь недоразумение.
— Сочувствую, приятель. Такая уж у тебя профессия, — хмыкнул Римо и дал отбой.
Дождавшись непрерывного гудка, он нажал кнопку "I" и держал, не отпуская. Непрерывный сигнал единицы был тем самым секретным телефонным кодом, применявшимся для связи с кабинетом доктора Харолда В. Смита в санатории «Фолкрофт», который служил официальным прикрытием КЮРЕ.
Смит поднял трубку, прежде чем на линии отзвучал первый гудок вызова.
— Небось безвылазно торчите у телефона, Смитти?
— Это вы, Римо? Как дела в Питерсберге?
— Недурно, — любезно отозвался Римо. — Свежий воздух, легкий ветерок и ни единого облачка на небе, если не считать фургонов прессы. А у вас?
— На границе Виргинии остановлено подразделение род-айлендской Национальной гвардии. Пока что сохраняется равновесие. Объявлена мобилизация Девяносто девятого вермонтского батальона стрелков «выходного дня». Театрализованная бригада имени Стоунволла вооружилась и сейчас движется к Питерсбергу... — Смит вдруг замолчал. — Странно... Бригада Стоунволла воевала на стороне южан. А эти люди — из Нью-Йорка... В Остине совершил промежуточную посадку заказной самолет, перевозивший роту Техасских карабинеров имени Десятого июня. Рейнджеры взяли их в плен, разоружили и распустили роту.
— Имени чего?
— Десятого июня. Это подразделение целиком укомплектовано чернокожими и названо в честь даты освобождения негритянских рабов, хотя, по-моему, это произошло девятнадцатого июня.
— Чернокожих уже давно не зовут неграми, Смитти.
— Когда их освобождали, чернокожих называли именно так.
— Ага. Понял.
В голосе Смита чувствовалось нарастающее напряжение.
— Страна оказалась на грани гражданской войны, ее необходимо остановить. Два часа назад Президент вышел на пробежку в майке с эмблемой колледжа. Корреспонденты попросили его прокомментировать ситуацию в Виргинии, и он сказал, что надеется отыскать лекарство против этого нового вида раскола в обществе. Я послал по электронной почте сообщение, заверив главу государства в том, что мы уже приступили к работе и попросив его никогда не употреблять на людях слово «лекарство». Пора приниматься за дело. Страшно подумать, с какой скоростью обостряется положение. Минутку...
В трубке воцарилась тишина. Римо ожидал услышать знакомый пластмассовый стрекот компьютерных клавиш, но тут же вспомнил, что Смит приобрел бесшумную клавиатуру.
— Римо, в мой компьютер только что поступила информация о том, что из чарльстонского порта вышел линкор «Железнобокий». Авиационное звено Национальной гвардии Джорджии подняло в воздух свои вертолеты и отправилось на север. Группа, назвавшая себя Тринадцатой иллинойсской бригадой инженеров-импровизаторов, захватила самолет, выполнявший рейс Чикаго — Дейтон, и велела экипажу взять курс на Ричмонд. Господи, что за бес вселился в людей!
— Спокойно, Смитти. Ситуация под контролем.
— Что вы сказали? Повторите.
— Мы освободили Первый массачусетский эскадрон и вынудили Шестую виргинскую пехотную роту сложить оружие.
— Значит, все кончено?
— Если те болваны, о которых вы упомянули, вновь не разворошат осиное гнездо.
— Я потребую остановить эти подразделения, даже если их придется истребить.
— Что ж, попробуйте, но не забывайте: все мы едины перед лицом Господа.
В голосе Смита зазвенел металл:
— Если Вторая гражданская война все же разразится, всем нам придется выбирать, на чьей мы стороне. Раскол в обществе достиг критической точки. Только представьте себе современную гражданскую войну. Вместо Севера и Юга могут схлестнуться, к примеру, запад и восток. Или Средний запад и северо-запад. Возможна любая комбинация. И при этом никакой поддержки со стороны зарубежных союзников.
— Между прочим, Франция уже здесь, — отозвался Римо.
— Это истинная правда, о император, — вмешался Чиун. — Вероломные французы уже прибыли.
— Он говорит о бригаде французских журналистов, — пояснил Римо. — Их компания называется то ли «Яблоко-1», то ли что-то в этом роде.
— Странно.
— Вот и я о том же.
— Конфликт в Виргинии длится считанные часы. Как же французское агентство ухитрилось так быстро доставить на место своих людей?
— Может быть, они снимали репортаж о Дне поминовения павших? За французами числится порядочный должок — Нормандия.
— Я что-то не замечал особой благодарности с их стороны в последнее время, — холодным тоном отозвался Смит. Во время второй мировой войны он служил в армейской разведке, а потом его взяли в ЦРУ.
— Да, мне так и сказали. — Римо посмотрел в сторону француженки, которая к этому времени взобралась на крышу фургона и обозревала поле битвы в бинокль. — Слушайте, Смитти. У нас две новости — хорошая и плохая.
— Я предпочел бы начать с плохой.
— Так я и знал. По словам конфедератов, они вызвали на подмогу два батальона войск Союза и были обстреляны подразделением северян, вооруженных боевыми патронами. В ответ они напали на род-айлендцев и массачусетцев.
— Кем обстреляны?
— По их мнению, каким-то из двух северных подразделений.
— Но ведь они сами остановили эти подразделения, когда те мирно двигались на юг! Не вижу логики.
— Похоже, в здешних краях с логикой плоховато. Я расспросил этих шутов, и они заявили, что на них напали солдаты инфантерии, в то время как подкрепление из Новой Англии состояло из артиллерии и кавалерии.
— Значит, эту стычку спровоцировало какое-то третье доселе неизвестное подразделение, — задумчиво протянул Смит.
— Я еще не выложил самое главное. Оказывается, заварушка началась из-за того, что южные и северные ренактеры собрались выступить против общего врага.
— Кто же он?
— Компания Сэма Бисли.
Возникла пауза, потом в трубке послышался низкий, прочувствованный стон.
— Только не говорите мне, что это еще одна затея Сэма Бисли!
— Его компания вознамерилась воздвигнуть здесь тематический парк, — сообщил Римо.
— Значит, весь сыр-бор разгорелся из-за тематического парка?
— Подумаешь! Троянская война началась из-за девчонки с кривым носом.
Смит, судя по голосу, помрачнел.
— Римо, я хочу, чтобы Дядю Сэма Бисли нашли, поймали и уничтожили, — произнес он.
— Минутку, Смитти. Сам подумайте, это же Сэм Бисли! Мы не можем так просто взять и прикончить его.
— Убейте Бисли, — велел Смит. — Его стремление расширить свою империю развлечений до всемирных масштабов едва-едва не втянуло нас в войну на Кубе. А теперь еще и это! Мне казалось, что его достаточно упечь в «Фолкрофт» и на этом все кончится, но я ошибался. Бисли — страшная угроза американскому образу жизни.
— Кое-кто считает, что Бисли и есть этот самый американский образ жизни.
— Найдите его и уничтожь.
— Я бастую.
— Нет! — завопил Чиун. — Он не бастует! Он сам мне сказал!
— Если вы не в силах выполнить это задание, пусть им займется Чиун.
— У меня не поднимется рука на старого доброго Дядю Сэма, — воскликнул кореец.
— Тогда доставьте его живым, я лично пущу ему пулю в лоб, — внушительно произнес Харолд В. Смит. — Ты слышал, Римо?
— Да. В полдень должна состояться пресс-конференция. Пускай все идет своим чередом, а мы тем временем захватим вице-президента компании или кого-нибудь еще из тамошних шишек, и он выведет нас на шефа.
— Держите меня в курсе, — бросил Смит и повесил трубку.
Римо сложил антенну и повернулся к мастеру Синанджу:
— Приказ получен, пора выступать.
— Я не трону даже волоса на его почтенной голове.
— Посмотрим, может, это и не потребуется.
Римо сунул аппарат журналисту и в сопровождении учителя поспешил на поле битвы.
— Ты не сообщил Смиту о бомбе, вселяющей ужас, — многозначительно произнес кореец.
— Он дал отбой, прежде чем я успел перейти к этой части.
Они приблизились к въезду в парк. По дороге громыхала колонна автомобилей. Они были выкрашены серым, а хромированные детали — канареечно-желтым.
— Что это? — спросил Чиун.
— Судя по цвету каймы, кавалерия Конфедерации, — отозвался Римо.
Машины покатили по Кратер-роуд. При виде их часовые южан приветственно размахивали руками, бросали в воздух плоские фуражки и издавали хриплые восторженные вопли.
— Надо бы поторапливаться. Похоже, прибыло подкрепление. Глядишь, опять разгорятся южные страсти, и нам вновь придется усмирять восстание.
Глава 8
Микки Уэйзингер оказался вторым президентом-распорядителем в истории человечества по уровню заработной платы. У него была возможность без малейших затруднений скупать акции компании по пять долларов за штуку и сбагривать их на бирже по рыночному курсу.
И тем не менее он не был счастливым человеком и не мог им стать.
Пока не стал бы самым высокооплачиваемым президентом-распорядителем в истории человечества.
Ибо этот человек, заправлявший компанией, которая заставляла улыбаться всю Америку и большую часть индустриально развитых государств, чувствовал себя так, будто его жизнь представляла собой непрерывную борьбу.
Ему всегда чего-то не хватало. Его не могла удовлетворить никакая победа.
Между тем успех следовал за успехом. В течение восьмидесятых и девяностых компания Сэма Бисли под руководством Микки Уэйзингера ни разу не дала промашки. Дух Бисли завоевывал мир и рассылался в фасованном виде по зарубежным странам.
Все началось с «Токио-Бисли». Каждый знает, что японцы обожают все американское — а что может быть более американским, нежели Монго Маус, лось Маки и гусенок Силли? Японцы буквально упивались ими, но стоило только поступить первым квартальным финансовым отчетам, как Микки Уэйзингер заподозрил неладное.
— Да, дали мы маху. — Он сокрушенно качал головой.
— Наш парк пользуется бешеным успехом, — возражали ему.
— Переборщили с концессиями. Надо было самим построить парк. Мы должны владеть всем, что есть в «Токио-Бисли», от замков на воротах до контрольного пакета акций.
— Но если он лопнет, наши акции можно будет спустить в унитаз, — напоминали ему.
— Бисли непобедим! — кричал Микки, указывая на портрет основателя. Дяди Сэма Бисли, который к этому времени уже лет двадцать как скончался, хотя упорно ходили слухи о том, что он находится в криогенной камере, дожидаясь, пока успехи медицинской науки не позволят восстановить его сердце. — Бисли — это Америка! Мы — это Америка, и в следующий раз мы приберем к рукам все до последней капли!
Так и вышло. Компания прекратила выдачу лицензий, автоматизировала процесс создания мультипликации, утроила выпуск фильмов, завалила планету продукцией Бисли, и, наконец, ее валовой продукт сравнялся с государственным бюджетом малых европейских стран.
Но Микки Уэйзингер был ненасытен.
— Я хочу большего! — бушевал он. — Еще! Еще! Изыщите источники дополнительного дохода. Постройте еще больше заводов по выпуску игрушек. Пусть наше производство выйдет на уровень оборонной промышленности Штатов времен второй мировой войны! И если кто-нибудь осмелится выпустить книжку для раскрашивания, мультфильм или ленту, хотя бы отдаленно напоминающие продукцию Бисли, то этому мерзавцу следует отрезать уши! Нам мало потопить врага в потоке нашего товара, надо сокрушить конкурента еще до того, как он организует собственное производство. Отныне мы будем акулами. Если вы не мчитесь вперед в погоне за свежим красным мясом, это значит, что вы валяетесь на дне, истекая кровью и привлекая врагов, которые вас пожирают.
Сказано — сделано. Компания Бисли продолжала расширяться, запустив щупальца за границу и торжествуя над конкурентами. После безвременной кончины президента Эйдера Дрейка его место занял Микки Уэйзингер.
Когда наступило время завоевывать плацдармы в Европе, Микки лично возглавил переговоры. Он наметил пункт в сельских предместьях Парижа и, едва переговоры подошли к завершению, сделал пируэт и обратился с тем же предложением к правительству Испании.
Стравив два народа, Микки Уэйзингер принялся выколачивать из французов концессии, пока у них при о «Евро-Бисли» не начали течь слюнки.
В борьбе с тяжелейшим кризисом и самой холодной на памяти человечества зимой в Европе «Евро-Бисли» понес значительные убытки, и Микки Уэйзингер решил, что капиталы компании и его личный авторитет лежат мертвым грузом.
— Мы отказываемся от «Евро-Бисли», — заявил он совещанию директоров, собравшихся одним зябким утром в штаб-квартире корпорации в Ванахейме. Калифорния, сопровождая свои слова тяжелым ударом кулака по столу.
— Как же! У нас на руках почти половина акций!
— Мы прекратим платежи и пустим по миру французские банки и правительство.
— И это нереально. Имя Бисли окажется втоптанным в грязь.
— Плевать мне на него! Меня волнует только собственное имя! — рявкнул Микки Уэйзингер, который подобно многим президентам корпораций двадцатого века пекся о своем послужном списке куда больше, нежели об акционерах и возглавляемом им предприятии.
— Но если мы покинем Францию, то можем поплатиться европейским рынком развлечений — его наверняка захватят конкуренты, — заметил Боб Бисли, племянник Сэма и единственный представитель семьи Бисли, оставшийся в совете директоров. — «Лего» уже заняло аванпост в Швейцарии, а «Банан-Берри Студиос» посматривают в сторону Берлина.
— Плевать. Пускай «Лего» забирает себе Европу. Мы сконцентрируем свое внимание на Азии и Южной Америке. В Европе на нас уже показывают пальцем.
— Этого нипочем не случилось бы, если бы мы не отказались от выдачи лицензий, — проворчал кто-то.
— Кто это сказал?
Никто не поднял руку.
— Похоже на голос одного из вице-президентов, — заявил Микки Уэйзингер, обводя комнату подозрительным взглядом. — Ну, кто именно?
Никто не признался.
Поэтому Микки Уэйзингер, не сходя с места, уволил всех вице-президентов.
На следующий день вновь назначенные вице-президенты единогласно высказались за отказ от Европы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28