Он посмотрел на Памелу и увидел, как выражение смущения на ее покрасневшем лице сменилось выражением гнева, она выпалила:
— Пошел ты, ублюдок поганый! — и швырнула трубку.
Пока трубка летела от руки Памелы до аппарата, Римо уловил ультразвуковые колебания, исходящие из трубки. Если бы Памела не отняла ее от уха, то ее перепонки лопнули бы.
Она этого не заметила. Она разгладила юбку, подождала, пока румянец немного отхлынет, и вернулась к Римо — само воплощение идеальной британской продавщицы.
— Как я понимаю, это не был друг, — заметил Римо.
— Это человек, который меня достает вот уже несколько месяцев.
— А кто это? Почему вы не сообщили в полицию?
— Я не знаю, кто это, — сказала Памела.
— А кто управляет этими камерами? — спросил Римо, показав на потолок.
— Никто. Они автоматические, — ответила Памела.
— Ничего подобного.
— Извините, сэр, но они автоматические.
— Нет, — твердо сказал Римо.
— Это наше оборудование, и мы знаем, как оно работает, так что если вы будете так добры и сосредоточите свое внимание, я объясню вам принципы работы простейшего компьютера, — сказала Памела.
— Этими камерами кто-то управляет, — упрямо твердил Римо. — Вот сейчас они за вами следят.
— Это невозможно, — возразила Памела и подняла взор вверх.
Когда, несколько мгновений спустя, она опять взглянула на камеры, они по-прежнему были направлены на нее.
— Это место определенно спроектировано с какой-то особой целью, — заметил Римо. — Вы можете проследить, откуда к этим камерам поступают команды?
— Я боюсь, — призналась Памела. — На прошлой неделе мне удалось засечь номер этого телефонного хулигана. Наш менеджер взял трубку, и у него лопнули барабанные перепонки. Я не знаю, что делать. Я подала заявление в полицию, а они сказали, забудьте об этом. Но как можно об этом забыть, если кто-то заставляет людей врываться в офис, хватать вас, трогать, дергать и все такое прочее? Я знаю, что этот ненормальный, который звонит, — именно он стоит за всем этим.
— И вы не знаете, кто он? — уточнил Римо.
— Нет, а вы?
Римо покачал головой.
— А почему бы нам вместе это не выяснить? — предложил он.
— Извините, но я вас не знаю, и я вам не доверяю, — сказала Памела.
— А кому вы хотите доверять?
— Я не доверяю полиции.
— Ведь именно я показал вам, что за вами следят, — напомнил Римо.
— Я не знаю, кому теперь можно доверять. Мне звонят в любое время. Звонящий, похоже, знает, чем я занята. Странные люди подходят ко мне среди бела дня и делают очень странные вещи. Звонящий это знает. Он всегда все знает. Я вам не доверяю. Извините.
Римо наклонился к ней поближе и дал ей почувствовать свое присутствие. Ее голубые глаза заморгали.
— Мне в настоящий момент вовсе не требуется романтическое увлечение, — произнесла она.
— Я-то подумывал о грубом сексе.
— Животное, — заявила Памела Трашвелл, но глаза ее при этом ярко вспыхнули, а ямочки на щеках обозначились четко-пречетко. — Хотите, я покажу вам, как начать ядерную войну?
— Конечно, — с готовностью согласился Римо. — А я вам покажу, как мы оба взлетим в сиянии славы.
Она отвела его в заднюю комнату компьютерного центра. Там был огромный экран, а прыщавый молодой человек с сильно расширенными зрачками висел над клавиатурой, как окорок в коптильне — так же неподвижно. Только, в отличие от окорока, у него шевелились пальцы.
Памела велела ему подвинуться. Он подвинулся, но пальцы его остались все в том же положении. Ему потребовались добрых две минуты, чтобы осознать, что он больше не сидит за машиной. Когда это до него, наконец, дошло, и он ошарашенно огляделся по сторонам, Памела велела ему сходить пообедать.
— Покурить, покурить, — отозвался он. — Мне надо перекурить.
— Хорошо, — одобрила она. — Пойди покури.
Когда он ушел, она объяснила Римо, что этот юноша — программист-самоучка, специализирующийся на проникновении в различные засекреченные компьютерные системы.
— Он даже отыскал способ проникнуть в компьютерную систему Министерства обороны, — добавила она.
Римо кивнул, а она продолжала:
— Видите эти цифры? Мы можем вызвать их на экран в любое время, когда только захотим. Первая цифра означает Министерство обороны, вторая показывает, что это Военно-воздушные силы, третья — Командование стратегической авиации, а четвертая — ракетная база. Пятая сообщает уровень активности русских, шестая говорит, где мы сейчас находимся, то есть в Нью-Йорке, а седьмая — что происходит в Нью-Йорке.
Римо ничего не понял, но посмотрел на цифры. Пятая и седьмая цифры были нули, что означало, что русские не делают ничего, догадался он, и что Нью-Йорк по-прежнему стоит на месте.
— Ну и какая от всего этого польза? — спросил Римо.
— Ну, вообще-то мы получили контроль пока еще не над всеми данными. Понимаете, мы этим занимаемся в чисто исследовательских целях — чтобы выяснить, как далеко простираются возможности компьютеров. Но Харолд — это тот парень, который только что вышел, — он полагает, что сможет глубоко внедриться в систему компьютеров Военно-воздушных Сил и заставить их нанести ракетный удар, если он этого захочет.
— Будем надеяться, что никто его не сведет с ума, — заметил Римо. — Надеюсь, он найдет что покурить на улице.
На экране вдруг бешено и беспорядочно замелькали буквы и цифры.
— Что происходит? — удивился Римо.
Он заметил, что пятая цифра — активность русских — подскочила до девяти.
— О Боже! — ахнула Памела.
— Что происходит? — повторил Римо.
— По-моему, русские нанесли по нам ядерный удар, — сообщила Памела.
Седьмая цифра — состояние города Нью-Йорка тоже перескочила с нуля на девять.
Римо ткнул в эту цифру.
— А это что значит?
— Это значит, что мы только что были уничтожены в результате ядерного удара, — поведала Памела.
— А это не так плохо, как я раньше думал, — сказал Римо. — Я ничего не чувствую.
— Наверное, в систему закралась ошибка. Цифра девять означает полное уничтожение, — сообщила Памела.
— Значит, компьютер ошибся, — сказал Римо. — Ну что ж, на то он и глупая машина.
Третья и четвертая цифры на экране сменились.
— А это что означает? — спросил Римо.
— Это означает, что Командование стратегической авиации получило сообщение об этом мнимом нападении и теперь занимается проверкой.
Третья цифра снова вернулась к нулю.
Римо сказал:
— Это означает, что они все проверили и беспокоиться не о чем.
Памела кивнула.
— Но посмотрите на четвертую цифру, — сказала она.
Это была цифра девять.
— А это что означает? — спросил Римо.
— Это означает, что где-то в Соединенных Штатах есть ракетная база, и ее командование полагает, что все мы уничтожены. И, вероятно, они собираются нанести по русским ответный ракетный удар. — Она отвернулась от экрана и посмотрела на Римо. — По-моему, началась Третья мировая война.
— Вот приключение на мою задницу, — заметил Римо.
Но Памела Трашвелл его не слышала. Она подумала о Ливерпуле, своем родном Ливерпуле, о том, что ее родная Англия взлетела на воздух в огне ядерной войны. Она подумала о десятках миллионов гибнущих людей, и тогда — вероятно, это была типично британская инстинктивная реакция на мировую войну — она потянулась к молнии на брюках Римо.
* * *
Подполковник Армбрюстер Нейсмит заступил на дежурство в своем бункере ровно в восемь часов утра, за несколько секунд до этого припарковав один из двух своих «мерседесов» перед зданием штаба базы.
Было около полудня, когда ему приказали уничтожить все в России к востоку от Москвы и к западу от Владивостока. Чтобы сделать это, ему достаточно было повернуть ключ. Он повернет один ключ, его первый заместитель повернет другой, совершенно независимый, потом он подождет окончательного подтверждения, а потом нажмет на кнопку.
— Тревога вполне похожа на настоящую, — заметил Нейсмит.
— Это не тревога, — возразил его первый зам. — Нью-Йорк уничтожен. Полное разрушение.
— Надеюсь, это несерьезно, — сказал Нейсмит.
— Сэр?
— Ну, мы ведь не знаем точно, начало ли это войны. Этого мы не знаем.
— Это сигнал «Браво Красные», — заявил первый зам. — Мы должны повернуть наши ключи.
— Не надо спешить, — ответил Нейсмит.
— Ситуация требует немедленных действий, — настаивал первый. — Мы должны привести в действие все средства.
— Да знаю я, черт побери! Я ведь командир.
— Так чего же мы ждем?
— Я ничего не жду. Я хочу убедиться, что мы поступаем правильно. Ладно. Нью-Йорка больше нет. Это, конечно, трагедия. Но начало ли это военных действий? Может быть, нашим ответом будет эмбарго на поставки зерна. Может быть, наша команда не поедет на Олимпиаду. Мы не знаем. Мы же не принимаем решения. Итак, мы потеряли Нью-Йорк. Многие страны в истории теряли свои города. Нам не следует поступать опрометчиво. Мы всегда можем направить жесткую ноту по этому поводу.
— Я думаю, дело зашло намного дальше, сэр, — сказал первый заместитель. — У меня есть мой ключ. Я вижу приказ. Я вижу ваш ключ. Свой ключ я вставил, но не могу повернуть его до тех пор, пока вы не повернете свой, сэр.
— Я здесь не для того, чтобы совершать полоумные поступки, — твердо заявил Нейсмит. — Я занимаю ответственный пост, и я намерен исполнить свой долг.
— Приказ — вставить ключ, — твердил свое первый.
— Я вижу.
— Ну, и?
— Я это сделаю. Вот, я делаю это.
Подполковник Нейсмит снял ключ с цепочки, висевшей у него на шее, и вставил его в специальное гнездо. Потом посмотрел на зеленый экран. В бункере было жарко, в нем набралось довольно много народа. Нью-Йорк разрушен. Бостон взлетел на воздух. Атланта охвачена пламенем. На экране снова вспыхнула и замигала команда «Браво Красные».
Потом на экране появилось новое сообщение.
Оно гласило, что если Нейсмит немедленно не повернет ключ, то он будет объявлен нарушившим приказ. И тут подлинный ужас военной службы дохнул Армбрюстеру Нейсмиту прямо в лицо: если Америка переживет ядерную войну, ему предстоит лишиться пенсии.
А может быть, что-то и похуже.
Нейсмиту хотелось выбежать из бункера, забраться в свой «мерседес» и уехать куда-нибудь, лучше всего в аэропорт, а потом — в свой особняк на одном из Карибских островов.
Предупреждение о санкциях за нарушение приказа снова замигало на экране. Первый заместитель уже собрался вынуть свой ключ и сообщить в штаб командования, что бункер бездействует из-за того, что столкнулся с кадровыми проблемами. Но тут вдруг Нейсмит вставил свой ключ в гнездо и повернул его.
Ракеты были готовы взлететь. Нейсмит вымученно улыбнулся. Его подчиненные посмотрели на него, каждый со своего поста. Во взгляде первого зама сквозило подозрение.
— Вы ужасно долго медлили, сэр.
— Мне не хотелось торопить события.
— Да, сэр, — сказал первый.
Но в своем блокноте сделал пометку, что подполковник должен пройти «Психо-семь», недельное психотерапевтическое обследование для персонала ракетных баз с целью удалить все, кроме базовой ванили. «Базовая ваниль» — так на армейском жаргоне именовался идеальный тип офицера, служащего на ракетной базе. Во-первых, он никогда не должен паниковать. Во-вторых, он никогда не должен паниковать. В-третьих, он никогда не должен паниковать.
Прочие семь требований были идентичны. Идеальный офицер-ракетчик — это такой человек, который при наступлении конца света не забудет проверить, заперта ли входная дверь. Они все были счастливо женаты, у них неплохие счета в банке, уютные дома, относительно новые — два года — машины американского производства, которые они чинят сами, один-два ребенка, пьют они в меру, никаких проблем с пищеварением, и большинство из них бросает курить, получив заключение своего лечащего врача.
Об Армбрюстере Нейсмите всегда говорили, что он не только запрет дверь при наступлении конца света, но и аккуратно сохранит ключ на тот случай, если род человеческий снова возродится.
Краткий вывод — это был не такой человек, который станет медлить, если надо нанести ракетный удар. Это не такой человек, который будет дрожать, ожидая приказа «Огонь».
Он видел, что его подчиненные смотрят на него.
— В конце концов, это всего лишь Нью-Йорк, — произнес он.
— А также Бостон и Атланта, — добавил первый заместитель.
— Ну, если вам нравится придираться по мелочам...
Крестьяне, подумал про себя Нейсмит. Еще несколько месяцев тому назад он вел бы себя точно так же, как и они, с их уставным бельем, уставными ботинками, простенькими автомобилями, женами в ситцевых платьях и бифштексами с кукурузой на обед. Наслаждался ли кто-либо из них когда-нибудь великолепным суфле, вином с настоящим букетом, утром на Карибском побережье тогда, когда в Дейтоне штат Огайо, идет снег?
Когда-то он был таким же, как они. Базовая ваниль. Он думал, что живет, думал, что живет хорошо и достойно, но каким же он был идиотом!
Вэлери открыла ему на это глаза. Вэлери с ее смехом и шампанским, и любовью к жизни. Он теперь знал, как наслаждаться жизнью и ловить ее бесценные мгновения. Что такое все остальные? Маленькие дышащие механизмы, которые по приказу нажмут на кнопку. Или не нажмут — какой будет приказ. Они сами были похожи на беспилотные самолеты.
Он смотрел на экран, не обращая внимания на подчиненных. Теперь, что бы ни случилось, он знал, что насладился жизнью сполна. Он воспользовался этим великолепным несчастным случаем, который произошел с его банковским счетом, и теперь, что бы ни случилось, он был рад этому.
Он вспомнил, как впервые на его счету оказалась куда более значительная сумма, чем должна бы быть. Он вспомнил, как оставил это без внимания, уверенный, что ошибку скоро обнаружат. Когда в следующем месяце ошибка не была обнаружена, он позвонил в банк и сообщил, что они ошиблись — и не один раз, а два. Они не сумели обнаружить ошибку. Сумма все росла. Это стало семейной шуткой — как он скоро станет миллионером, пока где-то какая-то маленькая деталь компьютера не станет работать должным образом.
А потом он повстречал Вэлери, смеющуюся Вэлери, темноволосую Вэлери, любившую шампанское и хорошие автомобили, и Карибское море, Вэлери, у которой случайно спустила шина и которая не хотела принимать помощь от какого-то там офицера ВВС.
— Послушайте, я не хочу, чтобы вы меня подвозили. У меня спустила шина.
— Я не отношусь к числу людей, которые подвозят незнакомых женщин, — ответил подполковник Армбрюстер Нейсмит. — Я хочу помочь, но я не сажаю к себе незнакомых женщин.
— Как хорошо вы это сказали, — восхитилась она.
У нее был сочный калифорнийский акцент — слова словно бы случайно слетали с ее губ вместе с нежной мелодией голоса — как бы оседлав музыку ее индивидуальности.
— Не люблю шины, — заявила она. — Не люблю ничего грязного и механического.
— А зачем тогда вы наклоняетесь так близко? — спросил он.
Духи у нее были такие, что вы вдыхали их аромат не носом, а всей кожей.
— Потому что я люблю мужчин, которые разбираются в механике, — ответила она.
Нейсмит потянулся за гаечным ключом. Рука его наткнулась на что-то мягкое. Что-то слишком мягкое, чтобы быть ключом. Это было бедро. Ее звали Вэлери, и бедро она не убрала. Она не убрала его ни после первой его просьбы, ни после второй. Он не стал просить в третий раз.
Они встретились в мотеле за пределами штата — там, где его подчиненные не могли его увидеть. Чтобы остаться вне всяких подозрений, Нейсмит воспользовался частью своих, как он это называл, компьютерных денег — денег, которые поступили на его банковский счет в результате сбоя в работе компьютера.
Все это должно было стать мимолетным страстным увлечением, сиять внезапно возникшее неконтролируемое всеподавляющее влечение, а потом он вернулся бы домой, к жене. Если и было что мимолетное, так только сам процесс.
Он начал было извиняться за то, что оказался таким незрелым, но Вэлери ни словом его не попрекнула. Уж такая она была, Вэлери Красивая и юная, и все понимающая — так, как жена подполковника никогда его не могла понять. Его жену раздражал его храп, и она на ночь вставляла в уши затычки. Вэлери называла это сном мужчины. Ей надоели мальчишки, она хотела настоящего мужчину. Но ей не нравились мотели. Ей хотелось романтического уикенда в Чикаго. Ей хотелось номеров люкс в лучших отелях.
К концу месяца подполковник истратил почти все свои добавочные фонды и уже подумывал о том, чтобы продать ценные бумаги, когда его банковский счет сотворил чудо. На нем появилось столько дополнительных денег, что эта сумма покрыла все его расходы. Это был первый маленький шаг к паре одинаковых «мерседесов», к недвижимости на Карибских островах, к Вэлери и к жизни. К жизни превыше всего.
Он хотел уйти в отставку, но Вэлери настояла на том, чтобы он остался на службе. Посещения бункера превратились в пытку. Скучные люди в скучной униформе, со скучным кругозором. Он хотел купаться и парить в солнечных лучах, а все, чего хотели они, — это чтобы все системы функционировали нормально.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20