– поинтересовался Говард.
Уаймен усмехнулся.
– Для военных, ЦРУ, Агентства по борьбе с наркотиками... Все они нуждаются в наших программах. Просто пока они не все о них знают. Мы можем выбрать лицо в толпе на расстоянии нескольких тысяч ярдов. После волнений в Лос-Анджелесе мы выполняли подобную работу для местной полиции...
– Ну да, только они и близко нас не подпустили к видеопленке Родни Кинга! – вмешался Макдауэлл и по своему обыкновению хихикнул. – Никогда не мог понять логику их рассуждений...
– Конечно, ведь видеозапись не лжет, – откликнулся Уаймен.
Говард нахмурился. Оба программиста вели разговор на каком-то своем, особом языке. Казалось, что беседуют инопланетяне.
– Я не улавливаю ход ваших мыслей, – признался агент.
Мужчины переглянулись, как будто решая, стоит ли посвящать его в некую грязную тайну.
– Ну как ты думаешь, он сможет это оценить? – наконец спросил Уаймен.
Макдауэлл пожал плечами.
– Он ведь фэбээровец. Может выдать...
Уаймен ухмыльнулся.
– А мы уничтожим свидетеля. Бывает, что и кирпич на голову падает...
Оба программиста опять рассмеялись. Отсмеявшись, Уаймен подвел Говарда к другому терминалу.
– Мы бы не стали вам этого показывать, но только так вы сможете получить представление о том, какие штуки иногда проделываются с видео– и компьютерными изображениями, – сказал он. – Вы поймете, почему при современном развитии техники нельзя больше доверять даже увиденному собственными глазами. И почему нам кажется забавным, когда кто-нибудь говорит, что видео не может лгать. Помилуй Бог, одни и те же люди смотрят «Терминатора» и понимают, что все эти спецэффекты созданы на экране с помощью компьютера, но в то же время воспринимают сюжеты, снятые на видеопленку для программы новостей, как нечто подлинное! Нам всем предстоит осознать, что верить фотографии или видео больше нельзя – их очень легко подделать.
– А ты помнишь снимки Каролин Перо? – опять вмешался Макдауэлл. – Росс Перо снял свою кандидатуру во время президентской предвыборной кампании 1992 года после того, как узнал, что изображения его дочери в сомнительном виде стали достоянием гласности. Нам давали снимки на анализ. Они оказались фальшивкой, но очень искусно сделанной. Прекрасная была работа!
Он подмигнул Уаймену.
– Хорошо хотя бы то, что мы знаем, откуда они исходят.
Уаймен кивнул.
– Не имело значения, фальшивка это или нет. Перо понимал, что основная масса людей просто верит тому, что видит, особенно если это опубликовано в крупнейших газетах.
Он нажал несколько клавиш, и на экране появилось изображение двух мужчин. Один был в темно-синем костюме, другой – в военной форме. Мужчины обнялись и пожимали друг другу руки. Это были Джордж Буш и Саддам Хусейн. Говард в изумлении уставился на Уаймена.
– Подождите, дальше будет еще забавнее, – пообещал тот.
Говард перевел взгляд на экран. В комнату вошла женщина в синей блузке и жакете. Агент без труда узнал в ней Маргарет Тэтчер, бывшего премьер-министра Великобритании. Она поцеловала иракского диктатора в щеку, а затем все трое повернулись лицом к камере, улыбаясь и кивая зрителям.
– Этого никогда не было, – пояснил Макдауэлл, подходя к Говарду и кладя руку ему на плечо. – Но ведь выглядит правдоподобно, не так ли?
Говард задумчиво покачал головой.
– Это опасно, – наконец проговорил он.
– Если попадет не в те руки, – согласился Уаймен.
– Это опасно в любых руках, – поправил его Говард.
– Смотрите, что там происходит! – воскликнул Макдауэлл, кивая на экран.
Картинка изменилась, теперь она представляла собой не офис, а спальню. Три действующих лица – ведущие политики мира – лежали обнаженные на огромной кровати. Говард поморщился. Наклонившись, он выключил монитор.
– Итак, специальный агент Говард, я догадываюсь, что вам нужны распечатки, – сказал Уаймен. – Я имею в виду изображения снайперов. А может быть, напечатать вам и нашу троицу? Можно и вас поместить рядом с ними, если хотите!
– Мне вполне хватит снайперов и мужчин, которые стояли на земле под самолетом, – ответил Говард.
– Лица можно дать крупным планом, если нужно.
– Отлично! – обрадовался Говард. – Сделайте, пожалуйста, несколько экземпляров.
Макдауэлл подошел к большому принтеру и включил его. Уаймен начал работать на клавиатуре. Через несколько секунд принтер загудел, и появилась первая распечатка. Смяв пустую жестянку из-под пива, Уаймен бросил ее в мусорную корзину и спросил:
– А какую музыку желал бы послушать специальный агент ФБР?
* * *
В международном аэропорту Балтимора Мэри Хеннесси взяла такси, чтобы доехать до города. Был жаркий день, но водитель – рослый негр в зеркальных солнцезащитных очках – не включил кондиционер. Вместо этого он открыл в машине все окна, и сухой теплый ветер играл белокурыми кудрями Мэри, то отбрасывая их назад, то заслоняя ей лицо. Она с удовольствием закрыла глаза и, подставив голову ветру, наслаждалась его ласковыми прикосновениями.
– Вы из Австралии? – спросил ее водитель через плечо.
– Нет, я англичанка, – ответила Мэри.
Ей было противно постоянно скрывать свое ирландское происхождение, но она знала, что это необходимо.
– Да? Не вижу разницы, – лаконично бросил водитель.
Его локоть лежал на боковом окне машины. В северном направлении к городу вело трехрядное шоссе, и весь проезжавший транспорт не превышал установленного лимита скорости – пятьдесят пять миль в час. Никто из водителей не пытался свернуть не в свой ряд, и вообще движение было лишено той агрессивности, к которой Мэри привыкла на европейских дорогах.
– Первый раз в Балтиморе? – задал следующий вопрос водитель.
В его произношении это звучало как «Балмор».
– Да, – ответила Мэри.
Выглянув в окно, она залюбовалась роскошной, почти тропической растительностью вдоль дороги. Много лет назад – казалось, это было в какой-то прошлой жизни – она проводила медовый месяц на Дальнем Востоке. На несколько дней они с мужем заезжали в Сингапур. Было жарко, и неторопливая езда напомнила ей об этой островной республике.
– Приехали, чтобы посмотреть на вашего?
Мэри нахмурилась.
– На кого это «моего»?
Шофер рассмеялся. Смех рождался где-то в глубине крупного тела, заставляя его вибрировать.
– Да на вашего премьер-министра. Он ведь должен приехать сюда примерно через неделю. Разве вы этого не знали?
Он взглянул на пассажирку в зеркало заднего вида. Мэри покачала головой.
– Ну да. Он собирается участвовать в игре птичек, – произнес водитель. – Наверное, остановится здесь по пути в Вашингтон.
– А что это за «игра птичек»? – поинтересовалась Мэри.
Шофер опять расхохотался.
– "Иволги", – объяснил он. – Так называется наша бейсбольная команда. Кроме того, эта птица – символ штата Мэриленд. Сейчас мы будем проезжать спортивный комплекс, где проводятся игры. Вон там, справа!
Мэри повернула голову направо и увидела стадион – величественный, как некий современный Колизей.
– Ваша королева приезжала к нам в 1990 году. Она присутствовала на игре птичек на старом Мемориальном стадионе, к северу от города. Уж не знаю, понравилось ли ей!
Водитель опять рассмеялся.
– Ваш премьер собирается сделать первый удар, – продолжал он.
– Правда? – вяло откликнулась Мэри.
– Ну да, – подтвердил он. – На игре будет президент и вообще вся верхушка. В прошлый раз президент сам делал первый удар. Подсчитали скорость, оказалось всего тридцать девять миль в час! Наверное, он никогда этого не переживет. Да сейчас в женских софтбольныхкомандах наносятся более быстрые удары! Вы понимаете, о чем я?
– Да, – ответила Мэри, хотя на самом деле понимала едва ли половину того, что говорил водитель.
Стадион был построен из кирпича. Высокие арки придавали ему сходство с собором. Свет лился сверху, через стеклянную крышу. Здание выглядело новехоньким.
– Построено в девяносто втором, – пояснил шофер, как будто читая ее мысли. – Это наш самый крупный спортивный комплекс. Обязательно сходите туда, пока будете в Балтиморе!
– Непременно, – откликнулась Мэри.
* * *
Джокер взбил подушку и примостил ее в углу кровати. Прислонившись к ней спиной и вытянув ноги, он уставился в телевизор. На экране появилась женщина с тронутыми сединой волосами, в очках с красивой красной оправой. Она вела дискуссионную передачу, посвященную расстройствам аппетита. Вопросы аудитории адресовались трем молодым женщинам. Как выяснилось, все они страдали от нервной анорексии, хотя, на взгляд Джокера, находились просто в отличной форме. Почти все вопросы звучали как обвинение и сводились, по существу, к одному: «Да почему, черт возьми, вы не едите больше?» Такая враждебность со стороны присутствующих – в основном людей с избыточным весом – удивила Джокера. Он всегда считал американцев очень терпимым народом, но, очевидно, тема поглощения пищи пробудила в их душах самые низменные чувства. Вперед вышла одна из находившихся в студии женщин – слоноподобные ноги, дряблые мясистые руки и тройной подбородок, к которому ведущая тут же поднесла микрофон.
– Возможно, я не худенькая, но я отлично себя чувствую! – с вызовом проревела толстуха. – Полноты не стоит стыдиться.
Аудитория одобрительно загудела и разразилась аплодисментами. Женщина с победоносным видом оглядела сидящих в студии и несколько раз качнула огромной головой. Джокер не смог сдержать улыбку. Неожиданно передача прервалась рекламой. Диета, рассчитанная на неделю, обещала потрясающее снижение веса. Если вы этого не добьетесь, гарантировался возврат денег. Как печально, подумал Джокер, ведь некоторые люди в этой стране едят так много, что должны платить за то, чтобы сбросить вес, и в то же время дети умирают, так как им вовремя не сделали нужных прививок, а некоторые взрослые просят подаяние на улицах!
Он наклонился к прикроватной тумбочке и налил себе еще «Старого ворчуна». Поднося стакан к губам. Джокер краем глаза заметил какое-то движение за окном. Рука непроизвольно дернулась, и виски пролилось на постель. За стеклом он увидел кошку, которая стояла на задних лапах на подоконнике, уперевшись передними в окно. Она уставилась на Джокера немигающими изумрудно-зелеными глазами. Левое ухо животного было разорвано в драке, шерсть свалялась и местами была покрыта чем-то похожим на масло. Джокер приветственно поднял стакан и выпил. Затем он опять повернулся было к телевизору, где в это время рекламировали обезжиренный сырный салат, не содержащий холестерина, но кошка начала скрестись в стекло, пытаясь привлечь его внимание. Пришлось пойти и открыть окно. Как только Джокер приподнял нижнюю створку, кошка спрыгнула на ковер и начала красться к кровати. Он стоял и наблюдал, как она вскочила на лежавшее на постели покрывало и осторожно пошла к тумбочке. Деликатно обнюхав бутылку со спиртным, кошка сморщила нос и осуждающе посмотрела на Джокера.
– Это всего лишь виски, – извиняющимся тоном произнес он.
Кошка жалобно мяукнула.
– А вот молока-то у меня и нет, – продолжал он.
Кошка спрыгнула с кровати и прошлась по комнате. Заглянув за дверь ванной, она понюхала, фыркнула и опять забралась на подоконник. Взглянув на Джокера, она еще раз грустно мяукнула, словно прося в следующий раз позаботиться о молоке, и помчалась вниз к пожарной лестнице.
Джокер устроился поудобнее и принялся размышлять о том, что ему предстояло сделать. Смотреть телевизор и одновременно думать не составляло особого труда. Почти все свое детство он провел в крохотной двухкомнатной квартирке вместе с двумя младшими братьями и безработным отцом. Телевизор в доме работал по восемнадцать часов в сутки, а уединение было редкой роскошью. В семнадцать лет Джокер пошел в армию. Жизнь в казарме мало чем отличалась от жизни дома, и к двадцати годам он привык сосредоточиваться на своих мыслях независимо от того, что происходило вокруг.
Уже больше недели Джокер работал в кабачке «Филбинз». Чаще всего его напарником был Коротышка, но иногда он встречал и других барменов, занятых неполный день. Их было двое, подростки из Белфаста. Как и Джокер, они работали без соответствующего разрешения. Мэтью Бейли пока не появлялся, а вот кое-кого из тех, чьи фотографии Джокер видел в досье, с которыми знакомился перед своей последней секретной миссией в Северной Ирландии, он в баре уже приметил. Это были, во-первых, два боевика, в свое время отбывавшие срок в тюрьме «Лонг Кеш», причем не за убийство, а за вооруженное ограбление, и, во-вторых, маленький сварливый человечек – изготовитель бомб домашнего производства. Ему было за тридцать, он носил небольшие усики, как у Гитлера, и беспрерывно курил сигареты «Бенсон и Хеджиз». Он называл себя Фредди Гловером, но Джокер знал его как Гэри Мэддена. Его разыскивала британская полиция, подозревая в причастности к взрыву, в результате которого были убиты четыре армейских музыканта и еще девять ранены.
Все трое чувствовали себя в баре как дома. Публика же воспринимала эту троицу как национальных героев – при их появлении все поворачивали к ним головы и провожали их глазами, пока они не занимали свои излюбленные места, обмениваясь улыбками и приветствиями с сидящими в баре. Несколько раз за вечер им посылали бесплатную выпивку – в основном рабочие-строители. Однажды Джокер спросил Коротышку, давно ли эти люди находятся в Нью-Йорке. Коротышка в ответ со значительным видом постучал по кончику своего носа и подмигнул.
– Лишняя болтовня может стоить жизни! – предостерег он Джокера, и тот не стал настаивать.
С кем Джокер пока еще не повстречался, так это с хозяином кабачка «Филбинз». Хотя нанял его Коротышка, и он же каждый вечер расплачивался с ним потертыми бумажными купюрами, было совершенно ясно, что Коротышка – не хозяин заведения: Джокер несколько раз видел, как тот украдкой прятал в карман часть выручки из кассы. Коротышка знал всех завсегдатаев бара по имени. Из невольно подслушанных разговоров Джокер понял, что бармен вступил в члены ИРА еще подростком, а в Штаты переехал в начале восьмидесятых годов. В числе тысяч других ирландцев он получил американское гражданство в 1991 году. В баре Коротышка был единственным, кто работал на законном основании. Джокер несколько раз хотел завести с ним разговор о Мэтью Бейли, но потом решил, что не стоит выдавать себя раньше времени. Коротышка был сообразительным и остроумным малым, и Джокер сомневался, что сможет выведать у него что-нибудь, особенно касающееся активных членов ИРА. Однако именно бармен вдруг сам начал прощупывать Джокера, спросив о его прошлом и теперешних взглядах. Беседа проходила во время мытья посуды и обслуживания посетителей. Джокеру не составило труда придерживаться своей легенды, и через несколько дней Коротышка прекратил расспросы и стал более дружелюбным.
Кабачок «Филбинз» был городским центром сбора средств для ИРА. Небольшая комнатка в задней половине дома часто использовалась для этих целей. Время от времени Джокер видел, как из нее выходили мужчины, засовывая в карманы тугие кошельки. Как-то в порыве откровенности Коротышка объяснил Джокеру, что боевики ИРА, бежавшие из Великобритании от полиции, не могут найти работу и существуют на средства организации. Бар был также неофициальным бюро по трудоустройству, услугами которого пользовалась вся ирландская община Нью-Йорка. За столиками в кабачке постоянно сидели представители строительных компаний. Они потягивали свой любимый портер и читали ирландские газеты. Одновременно в баре не ослабевал поток посетителей, и нескольких шепотом сказанных слов оказывалось достаточно, чтобы ищущие работу покидали «Филбинз» с запиской, на которой был нацарапан адрес места, где требовались рабочие руки. Строительным конторам люди были нужны постоянно, и платили они наличными. Как только Джокер упомянул о том, что когда-то работал каменщиком, сразу несколько человек предложили ему работу, причем с зарплатой гораздо большей, чем он получал в баре. Однако Джокер отклонил все эти предложения, понимая, что «Филбинз» – значительно более удобное место для сбора информации об ИРА, чем любая строительная площадка.
Скучая, Джокер пощелкал кнопками пульта дистанционного управления. На телевизионных каналах не было ничего нового, все это он уже видел: «Остров Джиллигена», «Я обожаю Люси», «Ангелы Чарли», «Мистер Эд». Бесконечные сериалы и шоу, прерываемые одной и той же одуряющей рекламой. Взяв стакан с виски, Джокер осторожно установил его на животе. Местонахождение Бейли по-прежнему оставалось для него такой же загадкой, как и в день приезда, и Джокер понимал, что рано или поздно ему придется предпринять более энергичные поиски. Пока он был сверхосторожен и почти ни с кем не заводил разговор о Бейли. Правда, пару раз он упомянул его имя за пределами кабачка, но это ни к чему не привело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Уаймен усмехнулся.
– Для военных, ЦРУ, Агентства по борьбе с наркотиками... Все они нуждаются в наших программах. Просто пока они не все о них знают. Мы можем выбрать лицо в толпе на расстоянии нескольких тысяч ярдов. После волнений в Лос-Анджелесе мы выполняли подобную работу для местной полиции...
– Ну да, только они и близко нас не подпустили к видеопленке Родни Кинга! – вмешался Макдауэлл и по своему обыкновению хихикнул. – Никогда не мог понять логику их рассуждений...
– Конечно, ведь видеозапись не лжет, – откликнулся Уаймен.
Говард нахмурился. Оба программиста вели разговор на каком-то своем, особом языке. Казалось, что беседуют инопланетяне.
– Я не улавливаю ход ваших мыслей, – признался агент.
Мужчины переглянулись, как будто решая, стоит ли посвящать его в некую грязную тайну.
– Ну как ты думаешь, он сможет это оценить? – наконец спросил Уаймен.
Макдауэлл пожал плечами.
– Он ведь фэбээровец. Может выдать...
Уаймен ухмыльнулся.
– А мы уничтожим свидетеля. Бывает, что и кирпич на голову падает...
Оба программиста опять рассмеялись. Отсмеявшись, Уаймен подвел Говарда к другому терминалу.
– Мы бы не стали вам этого показывать, но только так вы сможете получить представление о том, какие штуки иногда проделываются с видео– и компьютерными изображениями, – сказал он. – Вы поймете, почему при современном развитии техники нельзя больше доверять даже увиденному собственными глазами. И почему нам кажется забавным, когда кто-нибудь говорит, что видео не может лгать. Помилуй Бог, одни и те же люди смотрят «Терминатора» и понимают, что все эти спецэффекты созданы на экране с помощью компьютера, но в то же время воспринимают сюжеты, снятые на видеопленку для программы новостей, как нечто подлинное! Нам всем предстоит осознать, что верить фотографии или видео больше нельзя – их очень легко подделать.
– А ты помнишь снимки Каролин Перо? – опять вмешался Макдауэлл. – Росс Перо снял свою кандидатуру во время президентской предвыборной кампании 1992 года после того, как узнал, что изображения его дочери в сомнительном виде стали достоянием гласности. Нам давали снимки на анализ. Они оказались фальшивкой, но очень искусно сделанной. Прекрасная была работа!
Он подмигнул Уаймену.
– Хорошо хотя бы то, что мы знаем, откуда они исходят.
Уаймен кивнул.
– Не имело значения, фальшивка это или нет. Перо понимал, что основная масса людей просто верит тому, что видит, особенно если это опубликовано в крупнейших газетах.
Он нажал несколько клавиш, и на экране появилось изображение двух мужчин. Один был в темно-синем костюме, другой – в военной форме. Мужчины обнялись и пожимали друг другу руки. Это были Джордж Буш и Саддам Хусейн. Говард в изумлении уставился на Уаймена.
– Подождите, дальше будет еще забавнее, – пообещал тот.
Говард перевел взгляд на экран. В комнату вошла женщина в синей блузке и жакете. Агент без труда узнал в ней Маргарет Тэтчер, бывшего премьер-министра Великобритании. Она поцеловала иракского диктатора в щеку, а затем все трое повернулись лицом к камере, улыбаясь и кивая зрителям.
– Этого никогда не было, – пояснил Макдауэлл, подходя к Говарду и кладя руку ему на плечо. – Но ведь выглядит правдоподобно, не так ли?
Говард задумчиво покачал головой.
– Это опасно, – наконец проговорил он.
– Если попадет не в те руки, – согласился Уаймен.
– Это опасно в любых руках, – поправил его Говард.
– Смотрите, что там происходит! – воскликнул Макдауэлл, кивая на экран.
Картинка изменилась, теперь она представляла собой не офис, а спальню. Три действующих лица – ведущие политики мира – лежали обнаженные на огромной кровати. Говард поморщился. Наклонившись, он выключил монитор.
– Итак, специальный агент Говард, я догадываюсь, что вам нужны распечатки, – сказал Уаймен. – Я имею в виду изображения снайперов. А может быть, напечатать вам и нашу троицу? Можно и вас поместить рядом с ними, если хотите!
– Мне вполне хватит снайперов и мужчин, которые стояли на земле под самолетом, – ответил Говард.
– Лица можно дать крупным планом, если нужно.
– Отлично! – обрадовался Говард. – Сделайте, пожалуйста, несколько экземпляров.
Макдауэлл подошел к большому принтеру и включил его. Уаймен начал работать на клавиатуре. Через несколько секунд принтер загудел, и появилась первая распечатка. Смяв пустую жестянку из-под пива, Уаймен бросил ее в мусорную корзину и спросил:
– А какую музыку желал бы послушать специальный агент ФБР?
* * *
В международном аэропорту Балтимора Мэри Хеннесси взяла такси, чтобы доехать до города. Был жаркий день, но водитель – рослый негр в зеркальных солнцезащитных очках – не включил кондиционер. Вместо этого он открыл в машине все окна, и сухой теплый ветер играл белокурыми кудрями Мэри, то отбрасывая их назад, то заслоняя ей лицо. Она с удовольствием закрыла глаза и, подставив голову ветру, наслаждалась его ласковыми прикосновениями.
– Вы из Австралии? – спросил ее водитель через плечо.
– Нет, я англичанка, – ответила Мэри.
Ей было противно постоянно скрывать свое ирландское происхождение, но она знала, что это необходимо.
– Да? Не вижу разницы, – лаконично бросил водитель.
Его локоть лежал на боковом окне машины. В северном направлении к городу вело трехрядное шоссе, и весь проезжавший транспорт не превышал установленного лимита скорости – пятьдесят пять миль в час. Никто из водителей не пытался свернуть не в свой ряд, и вообще движение было лишено той агрессивности, к которой Мэри привыкла на европейских дорогах.
– Первый раз в Балтиморе? – задал следующий вопрос водитель.
В его произношении это звучало как «Балмор».
– Да, – ответила Мэри.
Выглянув в окно, она залюбовалась роскошной, почти тропической растительностью вдоль дороги. Много лет назад – казалось, это было в какой-то прошлой жизни – она проводила медовый месяц на Дальнем Востоке. На несколько дней они с мужем заезжали в Сингапур. Было жарко, и неторопливая езда напомнила ей об этой островной республике.
– Приехали, чтобы посмотреть на вашего?
Мэри нахмурилась.
– На кого это «моего»?
Шофер рассмеялся. Смех рождался где-то в глубине крупного тела, заставляя его вибрировать.
– Да на вашего премьер-министра. Он ведь должен приехать сюда примерно через неделю. Разве вы этого не знали?
Он взглянул на пассажирку в зеркало заднего вида. Мэри покачала головой.
– Ну да. Он собирается участвовать в игре птичек, – произнес водитель. – Наверное, остановится здесь по пути в Вашингтон.
– А что это за «игра птичек»? – поинтересовалась Мэри.
Шофер опять расхохотался.
– "Иволги", – объяснил он. – Так называется наша бейсбольная команда. Кроме того, эта птица – символ штата Мэриленд. Сейчас мы будем проезжать спортивный комплекс, где проводятся игры. Вон там, справа!
Мэри повернула голову направо и увидела стадион – величественный, как некий современный Колизей.
– Ваша королева приезжала к нам в 1990 году. Она присутствовала на игре птичек на старом Мемориальном стадионе, к северу от города. Уж не знаю, понравилось ли ей!
Водитель опять рассмеялся.
– Ваш премьер собирается сделать первый удар, – продолжал он.
– Правда? – вяло откликнулась Мэри.
– Ну да, – подтвердил он. – На игре будет президент и вообще вся верхушка. В прошлый раз президент сам делал первый удар. Подсчитали скорость, оказалось всего тридцать девять миль в час! Наверное, он никогда этого не переживет. Да сейчас в женских софтбольныхкомандах наносятся более быстрые удары! Вы понимаете, о чем я?
– Да, – ответила Мэри, хотя на самом деле понимала едва ли половину того, что говорил водитель.
Стадион был построен из кирпича. Высокие арки придавали ему сходство с собором. Свет лился сверху, через стеклянную крышу. Здание выглядело новехоньким.
– Построено в девяносто втором, – пояснил шофер, как будто читая ее мысли. – Это наш самый крупный спортивный комплекс. Обязательно сходите туда, пока будете в Балтиморе!
– Непременно, – откликнулась Мэри.
* * *
Джокер взбил подушку и примостил ее в углу кровати. Прислонившись к ней спиной и вытянув ноги, он уставился в телевизор. На экране появилась женщина с тронутыми сединой волосами, в очках с красивой красной оправой. Она вела дискуссионную передачу, посвященную расстройствам аппетита. Вопросы аудитории адресовались трем молодым женщинам. Как выяснилось, все они страдали от нервной анорексии, хотя, на взгляд Джокера, находились просто в отличной форме. Почти все вопросы звучали как обвинение и сводились, по существу, к одному: «Да почему, черт возьми, вы не едите больше?» Такая враждебность со стороны присутствующих – в основном людей с избыточным весом – удивила Джокера. Он всегда считал американцев очень терпимым народом, но, очевидно, тема поглощения пищи пробудила в их душах самые низменные чувства. Вперед вышла одна из находившихся в студии женщин – слоноподобные ноги, дряблые мясистые руки и тройной подбородок, к которому ведущая тут же поднесла микрофон.
– Возможно, я не худенькая, но я отлично себя чувствую! – с вызовом проревела толстуха. – Полноты не стоит стыдиться.
Аудитория одобрительно загудела и разразилась аплодисментами. Женщина с победоносным видом оглядела сидящих в студии и несколько раз качнула огромной головой. Джокер не смог сдержать улыбку. Неожиданно передача прервалась рекламой. Диета, рассчитанная на неделю, обещала потрясающее снижение веса. Если вы этого не добьетесь, гарантировался возврат денег. Как печально, подумал Джокер, ведь некоторые люди в этой стране едят так много, что должны платить за то, чтобы сбросить вес, и в то же время дети умирают, так как им вовремя не сделали нужных прививок, а некоторые взрослые просят подаяние на улицах!
Он наклонился к прикроватной тумбочке и налил себе еще «Старого ворчуна». Поднося стакан к губам. Джокер краем глаза заметил какое-то движение за окном. Рука непроизвольно дернулась, и виски пролилось на постель. За стеклом он увидел кошку, которая стояла на задних лапах на подоконнике, уперевшись передними в окно. Она уставилась на Джокера немигающими изумрудно-зелеными глазами. Левое ухо животного было разорвано в драке, шерсть свалялась и местами была покрыта чем-то похожим на масло. Джокер приветственно поднял стакан и выпил. Затем он опять повернулся было к телевизору, где в это время рекламировали обезжиренный сырный салат, не содержащий холестерина, но кошка начала скрестись в стекло, пытаясь привлечь его внимание. Пришлось пойти и открыть окно. Как только Джокер приподнял нижнюю створку, кошка спрыгнула на ковер и начала красться к кровати. Он стоял и наблюдал, как она вскочила на лежавшее на постели покрывало и осторожно пошла к тумбочке. Деликатно обнюхав бутылку со спиртным, кошка сморщила нос и осуждающе посмотрела на Джокера.
– Это всего лишь виски, – извиняющимся тоном произнес он.
Кошка жалобно мяукнула.
– А вот молока-то у меня и нет, – продолжал он.
Кошка спрыгнула с кровати и прошлась по комнате. Заглянув за дверь ванной, она понюхала, фыркнула и опять забралась на подоконник. Взглянув на Джокера, она еще раз грустно мяукнула, словно прося в следующий раз позаботиться о молоке, и помчалась вниз к пожарной лестнице.
Джокер устроился поудобнее и принялся размышлять о том, что ему предстояло сделать. Смотреть телевизор и одновременно думать не составляло особого труда. Почти все свое детство он провел в крохотной двухкомнатной квартирке вместе с двумя младшими братьями и безработным отцом. Телевизор в доме работал по восемнадцать часов в сутки, а уединение было редкой роскошью. В семнадцать лет Джокер пошел в армию. Жизнь в казарме мало чем отличалась от жизни дома, и к двадцати годам он привык сосредоточиваться на своих мыслях независимо от того, что происходило вокруг.
Уже больше недели Джокер работал в кабачке «Филбинз». Чаще всего его напарником был Коротышка, но иногда он встречал и других барменов, занятых неполный день. Их было двое, подростки из Белфаста. Как и Джокер, они работали без соответствующего разрешения. Мэтью Бейли пока не появлялся, а вот кое-кого из тех, чьи фотографии Джокер видел в досье, с которыми знакомился перед своей последней секретной миссией в Северной Ирландии, он в баре уже приметил. Это были, во-первых, два боевика, в свое время отбывавшие срок в тюрьме «Лонг Кеш», причем не за убийство, а за вооруженное ограбление, и, во-вторых, маленький сварливый человечек – изготовитель бомб домашнего производства. Ему было за тридцать, он носил небольшие усики, как у Гитлера, и беспрерывно курил сигареты «Бенсон и Хеджиз». Он называл себя Фредди Гловером, но Джокер знал его как Гэри Мэддена. Его разыскивала британская полиция, подозревая в причастности к взрыву, в результате которого были убиты четыре армейских музыканта и еще девять ранены.
Все трое чувствовали себя в баре как дома. Публика же воспринимала эту троицу как национальных героев – при их появлении все поворачивали к ним головы и провожали их глазами, пока они не занимали свои излюбленные места, обмениваясь улыбками и приветствиями с сидящими в баре. Несколько раз за вечер им посылали бесплатную выпивку – в основном рабочие-строители. Однажды Джокер спросил Коротышку, давно ли эти люди находятся в Нью-Йорке. Коротышка в ответ со значительным видом постучал по кончику своего носа и подмигнул.
– Лишняя болтовня может стоить жизни! – предостерег он Джокера, и тот не стал настаивать.
С кем Джокер пока еще не повстречался, так это с хозяином кабачка «Филбинз». Хотя нанял его Коротышка, и он же каждый вечер расплачивался с ним потертыми бумажными купюрами, было совершенно ясно, что Коротышка – не хозяин заведения: Джокер несколько раз видел, как тот украдкой прятал в карман часть выручки из кассы. Коротышка знал всех завсегдатаев бара по имени. Из невольно подслушанных разговоров Джокер понял, что бармен вступил в члены ИРА еще подростком, а в Штаты переехал в начале восьмидесятых годов. В числе тысяч других ирландцев он получил американское гражданство в 1991 году. В баре Коротышка был единственным, кто работал на законном основании. Джокер несколько раз хотел завести с ним разговор о Мэтью Бейли, но потом решил, что не стоит выдавать себя раньше времени. Коротышка был сообразительным и остроумным малым, и Джокер сомневался, что сможет выведать у него что-нибудь, особенно касающееся активных членов ИРА. Однако именно бармен вдруг сам начал прощупывать Джокера, спросив о его прошлом и теперешних взглядах. Беседа проходила во время мытья посуды и обслуживания посетителей. Джокеру не составило труда придерживаться своей легенды, и через несколько дней Коротышка прекратил расспросы и стал более дружелюбным.
Кабачок «Филбинз» был городским центром сбора средств для ИРА. Небольшая комнатка в задней половине дома часто использовалась для этих целей. Время от времени Джокер видел, как из нее выходили мужчины, засовывая в карманы тугие кошельки. Как-то в порыве откровенности Коротышка объяснил Джокеру, что боевики ИРА, бежавшие из Великобритании от полиции, не могут найти работу и существуют на средства организации. Бар был также неофициальным бюро по трудоустройству, услугами которого пользовалась вся ирландская община Нью-Йорка. За столиками в кабачке постоянно сидели представители строительных компаний. Они потягивали свой любимый портер и читали ирландские газеты. Одновременно в баре не ослабевал поток посетителей, и нескольких шепотом сказанных слов оказывалось достаточно, чтобы ищущие работу покидали «Филбинз» с запиской, на которой был нацарапан адрес места, где требовались рабочие руки. Строительным конторам люди были нужны постоянно, и платили они наличными. Как только Джокер упомянул о том, что когда-то работал каменщиком, сразу несколько человек предложили ему работу, причем с зарплатой гораздо большей, чем он получал в баре. Однако Джокер отклонил все эти предложения, понимая, что «Филбинз» – значительно более удобное место для сбора информации об ИРА, чем любая строительная площадка.
Скучая, Джокер пощелкал кнопками пульта дистанционного управления. На телевизионных каналах не было ничего нового, все это он уже видел: «Остров Джиллигена», «Я обожаю Люси», «Ангелы Чарли», «Мистер Эд». Бесконечные сериалы и шоу, прерываемые одной и той же одуряющей рекламой. Взяв стакан с виски, Джокер осторожно установил его на животе. Местонахождение Бейли по-прежнему оставалось для него такой же загадкой, как и в день приезда, и Джокер понимал, что рано или поздно ему придется предпринять более энергичные поиски. Пока он был сверхосторожен и почти ни с кем не заводил разговор о Бейли. Правда, пару раз он упомянул его имя за пределами кабачка, но это ни к чему не привело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56