Победно посверкивая стеклышками очков, инструктировал пехотинцев, вдохновенно чертил на карте Москвы маршрут машины Поспелова, рисовал разными фломастерами место, где её остановят.
— Федьку мочить? — единственный вопрос, который Фомка не мог решить. — Фрайер знает тебя в лицо, может заложить.
Кариес тоже колебался. С одной стороны, Фомка прав: оставлять в живых опасного свидетеля — добровольно идти в Бутырку, с другой — как посмотрит на самовольство Лягаш? Судя по прощальной беседе с ним, босс очень рассчитывает на перспективного офицерика, намечает способы дальнейшего его использования.
И так больно, и так колется!
— Погодим мочить, — угрюмо решил телохранитель, вдумчиво очищая ноздри корявым пальцем. — Побазарю с боссом… А чтобы не кололся — повяжем кровушкой. Она получше самых сильных клятв.
— Как — с напарником? — задал Фомка второй вопрос, не менее болезненный, но решаемый легче первого.
— Мочить, паскуду! — пристукнул кулаком по столу Кариес. — Погоди, дружан, мыслишка пришла, — он повертел в воздухе рукой, будто пытаясь поймать ускользаюшую «мыслишку». — Напарника пусть замочит офицерик!
— Понты не просадит? — усомнился Фомка. — Не жиган же — дерьмовый фрайер…
— Ништяк, назад не сдаст — повязан банковским делом. Завтра же побазарю.
Выползать из надежного беста Кариесу не хотелось — боялся. До хрипоты в горле, до дрожания ног и рук. Заливал страх водкой, тот не поддавался, то там, то здесь выпячивался, щемил сердце, прерывал дыхание. Но кто. кроме лягашского доверенного может пойти ещё на одну встречу с агентом? Фомка? Поспелов с ним незнаком, вполне может с перепугу сбежать. Других вариантов не существует.
Как не крути, придется рисковать.
Сговорились по телефону. Не называя место встречи, упомянув о «перекрестке» где старлей познакомился с «другом». Неподалеку располагается банк, сокровищницей которого так и не удалось завладеть. Приметное местечко и, главное, памятное Поспелову.
Молоток, офицерик, с полуслова понял!
В назначенное время прилично одетый господин интересовался рекламными щитами. Даже записывал что-то в блокнотик, вдумчиво жевал элегантную ручку. Будто высчитывал дивиденты, которые он получит, вложив свой капитал в рекламируемое предприятие.
Рядом с ним остановился Поспелов. Перебросились несколькими словами и медленно пошли по улице. Они не обратили внимания на седого мужчину, идущего с хозяйственной сумкой в руке по другой стороне улицы, не придали значения кокетливой девице, которая призывно улыбнулась Поспелову.
— Что нужно?
В вопросе — тревога и надежда. Возможно, повторное появление Кариеса — возможность того самого «приработка», о котором мечтает старший лейтенант. Тревожное чувство, охватившее его, тоже поддается анализу: ведь за лягашским посланником могут следить сотрудники уголовного розыска, как бы они не повязали и убийцу, и его собеседника…
— Завтра поедешь другим маршрутом. Напарнику скажешь: улица ремонтируется, проезд по ней закрыт. Увидишь впереди «жигуленка» зеленого цвета, стоящего поперек дороги — замочишь мужика…
— Как это замочу? — не понял Федор. Вернее — сделал вид, что не понял. — Так не договаривались…
— Базарили! — зло прошипел Кариес, оглядывая улицу. — Усохни, падла! На пику захотел? Капусту так просто не получают… Врубился, дерьмо офицерское?… Не замочишь напарника — кранты тебе…
Как всегда, Поспелов поник. Возражать, стоять на своем не было сил, былая гордость, самолюбие, будто испарились. Он остановился возле входа в коммерческий продуктовый магазин, уставился на пустую витрину. Рядом устроился тот самый седовласый мужик, до этого находившийся на противоположном тротуаре.
— Говорят, здесь мясо дешевое продается… Случайно не слышали? — вежливо обратился он к Федору. — Знаете, пенсия маленькая, жить трудно…
— Не видели и не слышали, — грубо вмешался лягашский телохранитель. — Скоро подохнешь, отец, и мясо не потребуется… Иди, иди, паскуда, милостыни не подаем… сами просим, — захохотал он, откидывая голову.
— Извините…
Старик, шаркая подошвами по асфальту медленно пошел прочь. Подскочившая девица взяла его под руку и, что-то нашептывая на ухо, увела за угол.
Кариес, проводив их подозрительным взглядом, громко, с хрипом втянул в себя воздух. Повернулся к собеседнику.
— Чего с лица сбледнул, дружан, — с напускным участием пробурчал он. — Не штормуй, капуста наша будет. Заживешь жиганом-лимоном, на Канарах побываешь, телки вокруг — хороводом, разные «опели» да «линкольны «— под задницей… Живи — не хочу!
Поспелов немного приободрился. Не потому, что представил себя разъезжающим по канарам на «линкольне» в сопровождении красавиц — его успокоила уверенность Кариеса в благополучном исходе задуманной акции.
Может быть, обойдется. Тогда и «капуста» окажется нелишней.
Последний мешок опечатан и уложен на заднее сидение. Грохов передвинул кобуру с пистолетом со спины на живот, оглядел улицу. Что-то пробурчал нелестное.
— Что, Серж, балуешься с пушкой? — удивился Поспелов, пытаясь унять нервную дрожь в руках. — Всегда носишь на заднице, а сейчас…
— Предчувствие, — неохотно ответил инкассатор. — Двигай да поскорей.
«Поскорей» — Федору не хотелось, он старался отодвинуть страшную минуту, когда выстрелит в отставного подполковника. А что остается делать? Не выполнишь приказание бандитов — они отправят на пику, выполнишь — попадешь под секиру закона, тоже не помилуют… Как сказано в старой сказочке: налево пойдешь… направо пойдешь…
И все же единственный выход — стрелять. Поймают сыщики или не поймают — спорный вопрос. Сейчас столько убивают людей, что ни один уголовный розыск не справится с поисками убийц. Тем более, кому придет в голову заподозрить в убийстве отставного офицера, бывшего командира роты?
На перекрестке «волга» свернула направо.
— Куда едешь? — заволновался Грахов. — Наш маршрут — прямо.
— Об»езд, — в точном соответствии с инструкцией Кариеса пояснил водитель. — Ремонт, движение перекрыто.
Сергей снова откинулся на спинку сидения, закрыл глаза.
Кажется, поверил, мысленно перекрестился Федор, дай-то Бог, чтобы и дальше прошло, как задумано. В Бога старлей упрямо не верил, но в сложных ситуациях предпочитал на всякий случай призывать его на помощь.
Инкассатор заворочался, расстегнул кобуру. Неужели заподозрил неладное? Впрочем, пусть подозревает на здоровье, жить ему остались считанные минуты.
Поворот налево… Сейчас… сейчас… сейчас — учащенно выбивает сердце азбукой Морзе. Вспотели руки, скользят по баранке руля. Поочередно вытирая ладони, Поспелов незаметно для соседа тоже расстегнул кобуру. Постарался утихомирить дыхание, успокоиться. Не дай Бог промахнуться!
Впереди поперек дорожного полотна — зеленый «жигуль». Рядом с ним — трое парней. Один возится в двигателе, остальные нетерпеливо ожидают конца «ремонта». Когда «волга» затормозила, три парня с пистолетами в руках бросились к ней.
— Федор, стреляй!
Грохов высунулся в открытое окно, первым же выстрелом свалил одного из нападающих. Вторично выстрелить ему не удалось — пуля из пистолета водителя пробила голову…
Поспелов бросил оружие, открыл свою дверь и ринулся в проход между двумя зданиями. Позади — тихо. Видимо, пехотинцы Кариеса схватили инкассаторские мешки и уехали на «отремонтированном» зеленом «жигуленке».
Федора подгонял страх, хлестал его по нервам почище кучерского кнута. Женщины и старики, отдыхающие на лавочках детской площадки, с удивлением и тревогой смотрели на безумного человека, с растрепанными волосами, перепрыгивающего через штахетники и скамейки. Руки держит он впереди, около груди, будто боится в чем-то испачкаться… В крови Грахова.
Согбенный дед поторопился домой — вызвать милицию.
Пробежав по двору, Поспелов выскочил на параллельную улицу. Метров десять прошел шагом и снова сорвался в бег. Завернул за угол и… остановился.
Дорогу загораживали двое: Пахомов и Кудряш. Обернулся, с надеждой посмотрел назад — вдруг удастся ускользнуть, укрыться в другом дворе. Не удастся — позади стоят Секретарев и Бузин.
Жаль, нет Наташи, обожгла его нелепая мысль, мужики — жестокие люди, не пощадят, женщины — добрые существа, уговорят того же командира пятерки…
— Доигрался, Федор, допрыгался.
Слова — жесткие, царапающий до крови. Взгляд бывшего армейского друга пронизывает насквозь.
— Что с ним разговаривать! — подошел вплотную Бузин. — Приговор есть, обжалованию не подлежит… Да и какое может быть обжалование?
— Погоди, Костя, — остановил боевика Николай и снова повернулся к бледному до синевы Федору. — Все таки ты — офицер. Сейчас я разряжу обойму, оставлю в ней один патрон… Застрелись сам. Хоть умри по человечески.
— Что ты делаешь, Николай? — схватил командира за руку Секретарев. — Разве можно верить предателю? Он пустит пулю не себе в висок — в нас…
Неожиданно Поспелов дико закричал, замахал руками, лицо исказила гримаса бешенства.
— Строите из себя порядочных, да? А я — не порядочный, я — бандит! Потому что хочу ездать на Канары, кататься на «линкольнах», пользовать туземных красоток… Понятно! Прошло ваше время, идейные глупцы, прошло! Ненавижу вас, импотенты, убивать буду, резать…
Два выстрела в упор погасили истерику.
Очередной смертный приговор Главного Штаба Удава приведен в исполнение.
На очереди — Лягаш и Кариес.
Глава 25
Нефедов угрюмо изучал бумаги. Морщился, пил соду — давала знать респроклятая язва, заработанная ещё в молодые годы. Раньше обострялась только весной и осенью, сейчас оборзела — даже летом не дает покоя. Но сильнее язвенной боли донимали служебные дела. На двух уровнях, в двух пространствах. Служба безопасности Удава так переплелась с работой в Управлении внутренней безопасности — не разорвать.
Вот и сейчас — раскручиваемое дело Лягаша вышло на финишную прямую. Его посланца контролируют и подчиненные Нефедову сыщики, и ребята из контрразведки Удава. Кто кого опередит?
Казалось бы, генерала это не должно тревожить — в обоих случаях он «на коне». Повяжут бандита сыщики — почет и уважение со стороны руководства, ликвидируют ребята из Удава — молчаливая благодарность членов Главного Штаба.
Что больше в цене?
Скорей всего, Удав.
Не его это дело, гоняться за бандитами — пусть бы поработали Аббакумов и Сомов. Один выслеживает авторитетов, второй ликвидирует их. У каждого — свои задачи, своя служба. Так уж получилось — Неелов подсуетился, вышел на след преступников, как этим не воспользоваться?
Генерал отложил в сторону папку с входящими-исходящими, потянулся до хруста в больном позвоночнике. Жена гонит к врачам, дети и внуки вторят ей, а Нефедову постоянно не хватает времени. Еще бы, попробуй уравиться сразу на двух противостояших должностях. Приходится «ловить» боевиков Удава по обязанности руководителя одной из служб министерства и защищать их по праву члена Главного Штаба, отвечающего за безопасность организации.
Пора вызывать слишком уж разворотливого сыщика.
Неелов — тут, как тут. Будто неведомый «источник» сообщил есу по космической связи о желании генерала пообщаться… Источник не источник, но нюх у парня — отменный, прямо-таки сыщицкий нюх — неоценимое качество любого детектива.
— Чем порадуешь старика, Ваня?
Неелов скорчил ехидную гримасу — побольше бы таких стариков, но тут же согнал её с лица. В последние годы обидчив стал начальник, как бы эта его «обида» не отрыгнулась сыщику при очередном проколе.
— Избитые парня заговорили…
— Не сомневался. И что же они продекламировали?
Иван рассмеялся. Удивительно задорный смех у сыщика — выплескивается изо рта, из глаз, от худой, но крепкой фигуры.
— Говорят, пытались свести близкое знакомство с приглянувшейся телкой, а та развернулась и превратилась в маленького черта. Одному в»ехала пяткой по горлу, после добавила ручонкой. Второму попортила мужские причиндалы — по сей день ходит согнувшись, придерживая их рукой. Боится — отвалятся.
— Дело по факту избиения возбудил?
— Прокуратура отказалась заниматься этим делом. Сказали — мелочь, самая бытовая из всех бытовух. Убийств нет, ограблений не отмечено, Дескать, дай-то Бог, чтобы все девушки с таким умением защищались от насильников…
— Правильно отказала!
Значит, можно быть спокойным — Наташа вне подозрений. Можно выпускать девицу на волю. Завтра же проинформирую Сомова.
— Что с Кариесом-Лягашом?
— Коза сообщила — выезд завтра. Не на машине — электричкой. Думаю, Кариес боится гаишников, значит, везет с собой что-то недозволенное…
— Версии?
— Похоже, лягашский телохранитель принимал участие в нападении на инкассаторов. Только вот что странно: инкассатор Грохов застрелен в машине, а водитель найден на другой улице. Мертвым. И еще. Водитель — старший лейтенант запаса Поспелов недавно поступил на работу по рекомендации, тоже отставника, майора Фомина… Прослеживается интеренсная линия…
Слава Богу, что «прослеживается», с облегчением подумал Нефедов. Пусть разворотливый служака и дальше разбирается в «пенсионных» делах недавних офицеров. Лишь бы не пошел по другому пути — к Удаву.
— Вернемся к Козе.
— Девица пообещала позвонить перед выездом. Либо из дому, либо с вокзала. Если Кариес окончательно решит ехать на элекричке. Думаю, вязать в Москве не стоит — пусть проводит наших парней до самого логова Лягаша…
— Резонно.
Как и всегда в летнее время, Савеловский вокзал напоминает бурное море в шторм. В основном, пользуются железнодорожным транспортом пенсионеры, владельцы садовых участков, расположенных далеко от города. С двухколесными тележками, с тяжеленными, плотно набитыми хозяйственными сумками, с завернутыми в тряпки и газеты саженцами или деревянными брусками.
Перроны забиты, возле касс — столпотворение, зато у комков, торгующих питием и жратвой — пустота. Цены уже не кусаются — бреши выгрызают в и без того рванных карманах нищих и полунищих москвичей.
Возле выхода из метро скромно ожидают свою электричку три человека: двое мужчин и разбитная, перекрашенная женщина. Кариес, Корень и Коза. Рядом сложены пожитки — застегнутая на молнию сумка и небольшой чемодан. В сумке — пожитки завербованной проститутки, в чемодане — Кариеса. Не зря он поставил на него ногу. Корень едет налегке, сослался на баксы в кармане — на месте купит все необходимое. Если, конечно, живым останется.
Билеты куплены до Савелово, конечной станции электрички. Делать больше нечего — троица лениво зубоскалит. До отпраления — целых двадцать минут.
— Подрядил я тебя, Коза, не попробовав. Доверился дружану. Вдруг ты не придешься по вкусу хозяину, кто в ответе? Я.
— Попробуй, — шепелявит проститутка. — У меня, как в поезде: плати и езжай.
Телохранитель придвигается ближе, незаметно от стоящих рядом пассажиров, оглаживает крепкие женские бедра. Краснеет пятнами.
— Может прогуляемся куда-нибудь, — растерянно оглядывается он, выбирая место для уединенной «беседы».
— Раньше думал бы, дырокол, — смеется Коза. — Сейчас поздно, — дурачась, напевает. — Уже другому отдана и буду век ему верна…
— Другому? Все равно на твоих фуфелях попрыгаем — я и Корень. Повеселим босса…
Фривольная беседа с сексуальным уклоном набирает темпы. Корень равнодушно разглядывает прилепленные к фонарному столбу об»явления, у страстного Кариеса дрожат колени.
— Ой, вспомнила — позвонить пообещала… Я — мигом…
— Кому звонить? — насторожился Кариес.
— Не хахалю же — подружке. Вместе снимаем зарубежников… До отхода — целых десять минут — успею.
— Стой, лярва, пришибу! — с трудом удерживаясь от крика, шипит Кариес — С места позвонишь. Ежели босс позволит…
Настырная телка ноет, будто больной зуб… Подружка обидится… Она попросила одолжить несколько пачек японских презервативов, а Коза начисто позабыла показать, где лежат… Двухминутный разговор, не больше…
Наконец, Кариес уступает.
— Скажешь откуда звонишь — пополам разорву, кишки выпущу, моргалы выбью…
Сопровождаемая угрозами, Коза бежит к автомату. Действительно, тратит на разговор две минуты, но речь — не о презервативах. На другом конце провода — Неелов.
— Савелово. Кариес и Корень.
Возвратилась, смешливо пояснила — подружка сама нашла презервативы, зря она волновалась…
Метрах в пятидесяти от первой группы молча стоит Пахомов, по другую сторону оживленно беседуют Секретарев и Бузин. Пятерка в усеченном составе — не хватает Наташи, которую генерал Сомов держит взаперти дома. На заверения Нефедова о полной безопасности внучки он не особенно полагается. Что касается Кудряша — он находится на «передовых», в самом центре бандитского окружения.
Трое закамуфдированы под садоводов-дачников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
— Федьку мочить? — единственный вопрос, который Фомка не мог решить. — Фрайер знает тебя в лицо, может заложить.
Кариес тоже колебался. С одной стороны, Фомка прав: оставлять в живых опасного свидетеля — добровольно идти в Бутырку, с другой — как посмотрит на самовольство Лягаш? Судя по прощальной беседе с ним, босс очень рассчитывает на перспективного офицерика, намечает способы дальнейшего его использования.
И так больно, и так колется!
— Погодим мочить, — угрюмо решил телохранитель, вдумчиво очищая ноздри корявым пальцем. — Побазарю с боссом… А чтобы не кололся — повяжем кровушкой. Она получше самых сильных клятв.
— Как — с напарником? — задал Фомка второй вопрос, не менее болезненный, но решаемый легче первого.
— Мочить, паскуду! — пристукнул кулаком по столу Кариес. — Погоди, дружан, мыслишка пришла, — он повертел в воздухе рукой, будто пытаясь поймать ускользаюшую «мыслишку». — Напарника пусть замочит офицерик!
— Понты не просадит? — усомнился Фомка. — Не жиган же — дерьмовый фрайер…
— Ништяк, назад не сдаст — повязан банковским делом. Завтра же побазарю.
Выползать из надежного беста Кариесу не хотелось — боялся. До хрипоты в горле, до дрожания ног и рук. Заливал страх водкой, тот не поддавался, то там, то здесь выпячивался, щемил сердце, прерывал дыхание. Но кто. кроме лягашского доверенного может пойти ещё на одну встречу с агентом? Фомка? Поспелов с ним незнаком, вполне может с перепугу сбежать. Других вариантов не существует.
Как не крути, придется рисковать.
Сговорились по телефону. Не называя место встречи, упомянув о «перекрестке» где старлей познакомился с «другом». Неподалеку располагается банк, сокровищницей которого так и не удалось завладеть. Приметное местечко и, главное, памятное Поспелову.
Молоток, офицерик, с полуслова понял!
В назначенное время прилично одетый господин интересовался рекламными щитами. Даже записывал что-то в блокнотик, вдумчиво жевал элегантную ручку. Будто высчитывал дивиденты, которые он получит, вложив свой капитал в рекламируемое предприятие.
Рядом с ним остановился Поспелов. Перебросились несколькими словами и медленно пошли по улице. Они не обратили внимания на седого мужчину, идущего с хозяйственной сумкой в руке по другой стороне улицы, не придали значения кокетливой девице, которая призывно улыбнулась Поспелову.
— Что нужно?
В вопросе — тревога и надежда. Возможно, повторное появление Кариеса — возможность того самого «приработка», о котором мечтает старший лейтенант. Тревожное чувство, охватившее его, тоже поддается анализу: ведь за лягашским посланником могут следить сотрудники уголовного розыска, как бы они не повязали и убийцу, и его собеседника…
— Завтра поедешь другим маршрутом. Напарнику скажешь: улица ремонтируется, проезд по ней закрыт. Увидишь впереди «жигуленка» зеленого цвета, стоящего поперек дороги — замочишь мужика…
— Как это замочу? — не понял Федор. Вернее — сделал вид, что не понял. — Так не договаривались…
— Базарили! — зло прошипел Кариес, оглядывая улицу. — Усохни, падла! На пику захотел? Капусту так просто не получают… Врубился, дерьмо офицерское?… Не замочишь напарника — кранты тебе…
Как всегда, Поспелов поник. Возражать, стоять на своем не было сил, былая гордость, самолюбие, будто испарились. Он остановился возле входа в коммерческий продуктовый магазин, уставился на пустую витрину. Рядом устроился тот самый седовласый мужик, до этого находившийся на противоположном тротуаре.
— Говорят, здесь мясо дешевое продается… Случайно не слышали? — вежливо обратился он к Федору. — Знаете, пенсия маленькая, жить трудно…
— Не видели и не слышали, — грубо вмешался лягашский телохранитель. — Скоро подохнешь, отец, и мясо не потребуется… Иди, иди, паскуда, милостыни не подаем… сами просим, — захохотал он, откидывая голову.
— Извините…
Старик, шаркая подошвами по асфальту медленно пошел прочь. Подскочившая девица взяла его под руку и, что-то нашептывая на ухо, увела за угол.
Кариес, проводив их подозрительным взглядом, громко, с хрипом втянул в себя воздух. Повернулся к собеседнику.
— Чего с лица сбледнул, дружан, — с напускным участием пробурчал он. — Не штормуй, капуста наша будет. Заживешь жиганом-лимоном, на Канарах побываешь, телки вокруг — хороводом, разные «опели» да «линкольны «— под задницей… Живи — не хочу!
Поспелов немного приободрился. Не потому, что представил себя разъезжающим по канарам на «линкольне» в сопровождении красавиц — его успокоила уверенность Кариеса в благополучном исходе задуманной акции.
Может быть, обойдется. Тогда и «капуста» окажется нелишней.
Последний мешок опечатан и уложен на заднее сидение. Грохов передвинул кобуру с пистолетом со спины на живот, оглядел улицу. Что-то пробурчал нелестное.
— Что, Серж, балуешься с пушкой? — удивился Поспелов, пытаясь унять нервную дрожь в руках. — Всегда носишь на заднице, а сейчас…
— Предчувствие, — неохотно ответил инкассатор. — Двигай да поскорей.
«Поскорей» — Федору не хотелось, он старался отодвинуть страшную минуту, когда выстрелит в отставного подполковника. А что остается делать? Не выполнишь приказание бандитов — они отправят на пику, выполнишь — попадешь под секиру закона, тоже не помилуют… Как сказано в старой сказочке: налево пойдешь… направо пойдешь…
И все же единственный выход — стрелять. Поймают сыщики или не поймают — спорный вопрос. Сейчас столько убивают людей, что ни один уголовный розыск не справится с поисками убийц. Тем более, кому придет в голову заподозрить в убийстве отставного офицера, бывшего командира роты?
На перекрестке «волга» свернула направо.
— Куда едешь? — заволновался Грахов. — Наш маршрут — прямо.
— Об»езд, — в точном соответствии с инструкцией Кариеса пояснил водитель. — Ремонт, движение перекрыто.
Сергей снова откинулся на спинку сидения, закрыл глаза.
Кажется, поверил, мысленно перекрестился Федор, дай-то Бог, чтобы и дальше прошло, как задумано. В Бога старлей упрямо не верил, но в сложных ситуациях предпочитал на всякий случай призывать его на помощь.
Инкассатор заворочался, расстегнул кобуру. Неужели заподозрил неладное? Впрочем, пусть подозревает на здоровье, жить ему остались считанные минуты.
Поворот налево… Сейчас… сейчас… сейчас — учащенно выбивает сердце азбукой Морзе. Вспотели руки, скользят по баранке руля. Поочередно вытирая ладони, Поспелов незаметно для соседа тоже расстегнул кобуру. Постарался утихомирить дыхание, успокоиться. Не дай Бог промахнуться!
Впереди поперек дорожного полотна — зеленый «жигуль». Рядом с ним — трое парней. Один возится в двигателе, остальные нетерпеливо ожидают конца «ремонта». Когда «волга» затормозила, три парня с пистолетами в руках бросились к ней.
— Федор, стреляй!
Грохов высунулся в открытое окно, первым же выстрелом свалил одного из нападающих. Вторично выстрелить ему не удалось — пуля из пистолета водителя пробила голову…
Поспелов бросил оружие, открыл свою дверь и ринулся в проход между двумя зданиями. Позади — тихо. Видимо, пехотинцы Кариеса схватили инкассаторские мешки и уехали на «отремонтированном» зеленом «жигуленке».
Федора подгонял страх, хлестал его по нервам почище кучерского кнута. Женщины и старики, отдыхающие на лавочках детской площадки, с удивлением и тревогой смотрели на безумного человека, с растрепанными волосами, перепрыгивающего через штахетники и скамейки. Руки держит он впереди, около груди, будто боится в чем-то испачкаться… В крови Грахова.
Согбенный дед поторопился домой — вызвать милицию.
Пробежав по двору, Поспелов выскочил на параллельную улицу. Метров десять прошел шагом и снова сорвался в бег. Завернул за угол и… остановился.
Дорогу загораживали двое: Пахомов и Кудряш. Обернулся, с надеждой посмотрел назад — вдруг удастся ускользнуть, укрыться в другом дворе. Не удастся — позади стоят Секретарев и Бузин.
Жаль, нет Наташи, обожгла его нелепая мысль, мужики — жестокие люди, не пощадят, женщины — добрые существа, уговорят того же командира пятерки…
— Доигрался, Федор, допрыгался.
Слова — жесткие, царапающий до крови. Взгляд бывшего армейского друга пронизывает насквозь.
— Что с ним разговаривать! — подошел вплотную Бузин. — Приговор есть, обжалованию не подлежит… Да и какое может быть обжалование?
— Погоди, Костя, — остановил боевика Николай и снова повернулся к бледному до синевы Федору. — Все таки ты — офицер. Сейчас я разряжу обойму, оставлю в ней один патрон… Застрелись сам. Хоть умри по человечески.
— Что ты делаешь, Николай? — схватил командира за руку Секретарев. — Разве можно верить предателю? Он пустит пулю не себе в висок — в нас…
Неожиданно Поспелов дико закричал, замахал руками, лицо исказила гримаса бешенства.
— Строите из себя порядочных, да? А я — не порядочный, я — бандит! Потому что хочу ездать на Канары, кататься на «линкольнах», пользовать туземных красоток… Понятно! Прошло ваше время, идейные глупцы, прошло! Ненавижу вас, импотенты, убивать буду, резать…
Два выстрела в упор погасили истерику.
Очередной смертный приговор Главного Штаба Удава приведен в исполнение.
На очереди — Лягаш и Кариес.
Глава 25
Нефедов угрюмо изучал бумаги. Морщился, пил соду — давала знать респроклятая язва, заработанная ещё в молодые годы. Раньше обострялась только весной и осенью, сейчас оборзела — даже летом не дает покоя. Но сильнее язвенной боли донимали служебные дела. На двух уровнях, в двух пространствах. Служба безопасности Удава так переплелась с работой в Управлении внутренней безопасности — не разорвать.
Вот и сейчас — раскручиваемое дело Лягаша вышло на финишную прямую. Его посланца контролируют и подчиненные Нефедову сыщики, и ребята из контрразведки Удава. Кто кого опередит?
Казалось бы, генерала это не должно тревожить — в обоих случаях он «на коне». Повяжут бандита сыщики — почет и уважение со стороны руководства, ликвидируют ребята из Удава — молчаливая благодарность членов Главного Штаба.
Что больше в цене?
Скорей всего, Удав.
Не его это дело, гоняться за бандитами — пусть бы поработали Аббакумов и Сомов. Один выслеживает авторитетов, второй ликвидирует их. У каждого — свои задачи, своя служба. Так уж получилось — Неелов подсуетился, вышел на след преступников, как этим не воспользоваться?
Генерал отложил в сторону папку с входящими-исходящими, потянулся до хруста в больном позвоночнике. Жена гонит к врачам, дети и внуки вторят ей, а Нефедову постоянно не хватает времени. Еще бы, попробуй уравиться сразу на двух противостояших должностях. Приходится «ловить» боевиков Удава по обязанности руководителя одной из служб министерства и защищать их по праву члена Главного Штаба, отвечающего за безопасность организации.
Пора вызывать слишком уж разворотливого сыщика.
Неелов — тут, как тут. Будто неведомый «источник» сообщил есу по космической связи о желании генерала пообщаться… Источник не источник, но нюх у парня — отменный, прямо-таки сыщицкий нюх — неоценимое качество любого детектива.
— Чем порадуешь старика, Ваня?
Неелов скорчил ехидную гримасу — побольше бы таких стариков, но тут же согнал её с лица. В последние годы обидчив стал начальник, как бы эта его «обида» не отрыгнулась сыщику при очередном проколе.
— Избитые парня заговорили…
— Не сомневался. И что же они продекламировали?
Иван рассмеялся. Удивительно задорный смех у сыщика — выплескивается изо рта, из глаз, от худой, но крепкой фигуры.
— Говорят, пытались свести близкое знакомство с приглянувшейся телкой, а та развернулась и превратилась в маленького черта. Одному в»ехала пяткой по горлу, после добавила ручонкой. Второму попортила мужские причиндалы — по сей день ходит согнувшись, придерживая их рукой. Боится — отвалятся.
— Дело по факту избиения возбудил?
— Прокуратура отказалась заниматься этим делом. Сказали — мелочь, самая бытовая из всех бытовух. Убийств нет, ограблений не отмечено, Дескать, дай-то Бог, чтобы все девушки с таким умением защищались от насильников…
— Правильно отказала!
Значит, можно быть спокойным — Наташа вне подозрений. Можно выпускать девицу на волю. Завтра же проинформирую Сомова.
— Что с Кариесом-Лягашом?
— Коза сообщила — выезд завтра. Не на машине — электричкой. Думаю, Кариес боится гаишников, значит, везет с собой что-то недозволенное…
— Версии?
— Похоже, лягашский телохранитель принимал участие в нападении на инкассаторов. Только вот что странно: инкассатор Грохов застрелен в машине, а водитель найден на другой улице. Мертвым. И еще. Водитель — старший лейтенант запаса Поспелов недавно поступил на работу по рекомендации, тоже отставника, майора Фомина… Прослеживается интеренсная линия…
Слава Богу, что «прослеживается», с облегчением подумал Нефедов. Пусть разворотливый служака и дальше разбирается в «пенсионных» делах недавних офицеров. Лишь бы не пошел по другому пути — к Удаву.
— Вернемся к Козе.
— Девица пообещала позвонить перед выездом. Либо из дому, либо с вокзала. Если Кариес окончательно решит ехать на элекричке. Думаю, вязать в Москве не стоит — пусть проводит наших парней до самого логова Лягаша…
— Резонно.
Как и всегда в летнее время, Савеловский вокзал напоминает бурное море в шторм. В основном, пользуются железнодорожным транспортом пенсионеры, владельцы садовых участков, расположенных далеко от города. С двухколесными тележками, с тяжеленными, плотно набитыми хозяйственными сумками, с завернутыми в тряпки и газеты саженцами или деревянными брусками.
Перроны забиты, возле касс — столпотворение, зато у комков, торгующих питием и жратвой — пустота. Цены уже не кусаются — бреши выгрызают в и без того рванных карманах нищих и полунищих москвичей.
Возле выхода из метро скромно ожидают свою электричку три человека: двое мужчин и разбитная, перекрашенная женщина. Кариес, Корень и Коза. Рядом сложены пожитки — застегнутая на молнию сумка и небольшой чемодан. В сумке — пожитки завербованной проститутки, в чемодане — Кариеса. Не зря он поставил на него ногу. Корень едет налегке, сослался на баксы в кармане — на месте купит все необходимое. Если, конечно, живым останется.
Билеты куплены до Савелово, конечной станции электрички. Делать больше нечего — троица лениво зубоскалит. До отпраления — целых двадцать минут.
— Подрядил я тебя, Коза, не попробовав. Доверился дружану. Вдруг ты не придешься по вкусу хозяину, кто в ответе? Я.
— Попробуй, — шепелявит проститутка. — У меня, как в поезде: плати и езжай.
Телохранитель придвигается ближе, незаметно от стоящих рядом пассажиров, оглаживает крепкие женские бедра. Краснеет пятнами.
— Может прогуляемся куда-нибудь, — растерянно оглядывается он, выбирая место для уединенной «беседы».
— Раньше думал бы, дырокол, — смеется Коза. — Сейчас поздно, — дурачась, напевает. — Уже другому отдана и буду век ему верна…
— Другому? Все равно на твоих фуфелях попрыгаем — я и Корень. Повеселим босса…
Фривольная беседа с сексуальным уклоном набирает темпы. Корень равнодушно разглядывает прилепленные к фонарному столбу об»явления, у страстного Кариеса дрожат колени.
— Ой, вспомнила — позвонить пообещала… Я — мигом…
— Кому звонить? — насторожился Кариес.
— Не хахалю же — подружке. Вместе снимаем зарубежников… До отхода — целых десять минут — успею.
— Стой, лярва, пришибу! — с трудом удерживаясь от крика, шипит Кариес — С места позвонишь. Ежели босс позволит…
Настырная телка ноет, будто больной зуб… Подружка обидится… Она попросила одолжить несколько пачек японских презервативов, а Коза начисто позабыла показать, где лежат… Двухминутный разговор, не больше…
Наконец, Кариес уступает.
— Скажешь откуда звонишь — пополам разорву, кишки выпущу, моргалы выбью…
Сопровождаемая угрозами, Коза бежит к автомату. Действительно, тратит на разговор две минуты, но речь — не о презервативах. На другом конце провода — Неелов.
— Савелово. Кариес и Корень.
Возвратилась, смешливо пояснила — подружка сама нашла презервативы, зря она волновалась…
Метрах в пятидесяти от первой группы молча стоит Пахомов, по другую сторону оживленно беседуют Секретарев и Бузин. Пятерка в усеченном составе — не хватает Наташи, которую генерал Сомов держит взаперти дома. На заверения Нефедова о полной безопасности внучки он не особенно полагается. Что касается Кудряша — он находится на «передовых», в самом центре бандитского окружения.
Трое закамуфдированы под садоводов-дачников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36