Руки за спину и на выход с вещами!Дмитрий схватил юмориста за ворот и пинком под зад дал понять, что в его услугах больше не нуждается.— Катись отсюда!В дверную дыру смотрел человеческий глаз.— Впусти, хозяин, — учтиво попросил Рогожин, не надеясь на взаимную вежливость.— Канай вслед за Ким Ир Сеном, — ответ был весьма исчерпывающ, но Дмитрия он не устраивал.Дверь задребезжала под его ногой.— Открывай, вышибу! — предупредил Рогожин.Атмосфера свалки напрочь отбивала хорошие манеры. Среди отбросов городской цивилизации они облетали, как шелуха.Дверь отворилась. Человека в дверном проеме было видно по грудь. Остальная часть туловища скрывалась в земляной яме. Голова постояльца землянки подрагивала.— Чего озорничаешь? — Брови мужчины, на коем был китель старого образца со стоячим воротничком, сошлись к переносице.Было заметно — он бодрится, чтобы спрятать страх, грызущий его изнутри.— В гестапо свое поволокете? — от бессильной ненависти голос его сипел.Рогожин молча рукой отстранил старика и вошел в убогое жилище.В центре землянки, имевшей форму не правильного овала, стояла печка-"буржуйка" с выведенным через крышу дымоходом. Кроватей не было. Их заменял дощатый настил, положенный на кирпичи. Стены от осыпания предохраняли листы многослойного картона, вспученные сыростью. Керосиновая лампа с надколотой колбой — единственный источник света — сильно коптила.Рогожин подкрутил колесико, регулирующее пламя, и несколько секунд привыкал к полумраку.Спертый воздух, пропитанный могильной сыростью, вонью пота и тошнотворным запахом перебродившей браги, заставил Дмитрия закашляться.— Не нравится озон? — ухмыльнулся хозяин подземной резиденции. — Дверь открытой оставь, а то не ровен час задохнешься.— Прикрой, Степаныч! — Дмитрий подобрал щепку, забросил ее, присев на корточки, в топку «буржуйки». — На кой ты брата моего оговорил? — без подготовки, в лоб, спросил Рогожин, интуитивно угадав — свидетель подставной. — Суворов из крысиной норы! — Он вложил в последнюю фразу заряд презрения.— Ты кто? — задал вопрос Степаныч. — Брат? Того? — он указал пальцем в неопределенность.— Рогожин Дмитрий Иванович. Старший брат Сергея! — отчеканил непрошеный гость.— Судить меня пришел! — Хозяин безразлично усмехнулся, показывая свою готовность ко всему.Он протянул руки к огню. На запястьях мужчины Рогожин увидел фиолетовые следы от наручников.Степаныч поймал его взгляд:— Симпатичные браслеты? Тебя приковывают к батарее и бьют ногами под дых, по голове, в грудь. Ты дрыгаешься, пробуешь закрыться, а ручки-то пристегнуты! — Он повертел ладонями. — Потом тебя освобождают. Добренький следователь угощает сигаретой и стаканом воды, усаживает на стул. Просит подписать бумаги. Ты отказываешься, объясняешь, что был залит водкой до гланд и не помнил тогда, как зовут родную мать. Следователь начинает грустить, — блики огня плясали в налитых слезою глазах Степаныча. — Ему хочется повеселиться. Он подает знак, и тебе опять надевают наручники, — старика колотило. — Верзила под два метра ростом заходит сзади и поднимает твои руки вверх, суставы хрустят, ты зависаешь в воздухе, железо режет запястья… — Степаныч затравленно оглянулся. — Уматывай из города, парень. Брательника твоего в расход списали и тебя обломают.Он закрыл лицо ладонями, помолчал. — Тварь я последняя, — глухо признался отставной майор. — Не выдержал…— Кто пытал? — Рогожину было жаль старика, но он подавил эмоции, могущие помешать делу.— Марк Игнатьевич. Старший следователь Баранов.Память Рогожина зафиксировала фамилию.— Уезжай, парень! — молитвенно просил Степаныч, моргая влажными глазами. — Здесь тебе правды не найти. Накатай «телегу» в областную прокуратуру, в Генеральную… А тут — стая. Всех Хрунцалов, чтоб ему в гробу перевернуться, одной веревочкой повязал.Подох, а мафия его осталась.— Поподробнее расскажи. На чем покойный мэр жировал? Взятки?— Он сам их раздавал. Местных подмазал, московским шишкам мзду выплачивал. Таньгу покойничек лопатой загребал. Умел организовать производство, — разговорился Степаныч, но, спохватившись, спросил:— А ты того.., действительно брат Рогожина?Дмитрий показал служебное удостоверение. Бордовую книжицу Степаныч старательно изучил, прочитал каждое слово.— Ишь ты, майор! — сказал он, возвращая документ. — Я тоже до майора дослужился, — с оттенком печали произнес старик. — Дослужился, — сникнув, повторил он.— Взбодримся?! — Дмитрий ногой придвинул свою сумку.Зацепившись за неровности пола, наполовину расстегнутая сумка перевернулась. Ее содержимое высыпалось. Покряхтывая, старик нагнулся, помогая складывать небогатое имущество обратно.— Ты, паря, бутылец спрячь, — твердо произнес Степаныч, пресекая попытку Рогожина свернуть винтовую пробку с бутылки коньяка. — Отпил я свое! — лохматые брови, посеребренные сединой, сошлись у него на переносице. — Если желаешь согреться, вот тебе тара. — Он подал чисто вымытую консервную банку с загнутыми краями.— Что так, старик?! — недоуменно усмехнулся Рогожин. — Печень бережешь? — Он все еще не мог преодолеть неприязни и, недоверия к хозяину землянки.— Пей, майор, не стесняйся. После выпивки черти ангелами кажутся!— Не привык в одиночестве, — парировал Рогожин.— А я до тюрьмы закладывал, — признался старик. — По-черному пил. Сам себя в грязь втаптывал и не замечал! — Он вдруг заговорил точно в горячечном бреду:— Знаешь пословицу: «От тюрьмы да от сумы не зарекайся!» Так вот, у меня в кутузке глаза открылись, какое я быдло. Баранов, следователь этот поганый.., когда я бумаги подписал, он с кодлой своей ментовской банкет устроил в кабинете. Откуда что взялось? И закуска, и водка на столах. Мне наливали… Представляешь, майор, в пепельницу водки плеснули и пододвигают, мол, лакай, старая псина.Массивная такая пепельница, из зеленого стекла. А в ней окурки плавают…Дмитрия передернуло от отвращения. Он зримо представил картину: кабинет с казенной мебелью, обязательным железным сейфом в углу, раскрасневшиеся от выпитого и духоты мужики, обступившие поникшего, избитого человека.— ..Баранов схватил меня за волосы, — Степаныч сгреб прядь своих волос, показывая, как все происходило, — и лицом в это болото! А остальные гогочут!После такой терапии я не пью, — рубанул ребром ладони по хлипкому столу Степаныч. — Я все-таки продолжаю человеком себя считать…— Мало от человека в тебе осталось. Больше от побитой палкой собаки, — не щадил хозяина землянки Рогожин. — Зубы скалишь, но укусить боишься: Ты же офицер, а опустился до помойки. Живешь, как крыса.Степаныча била нервная дрожь:— Не дави на психику, майор! Я свое отвоевал…Они проговорили еще с полчаса. За это время у Дмитрия крепла уверенность — один союзник в этом городе у него уже есть. Пускай дряхлый, измочаленный в застенках старик, но что-то подсказывало Рогожину — Степаныч последнего слова еще не сказал.— Я скоро приду, — хозяин землянки достал из-под дощатой лежанки царапку. — Сейчас мусор завезут.Надо рассортировать, — он пытался скрыть неловкость за усмешкой. — Что поделать, приходится добывать хлеб насущный в поте лица. Подождешь меня? — Этот вопрос был как рукопожатие, как знак готовности заключить договор. — Чаю завари. Жрать, извини, у меня ничего нет, а чай знатный. Подфартило. Нашел короб с истекшим сроком годности. Ничего, только мешковиной воняет! — Отставник, чьим домом стала свалка, вышел, не дожидаясь ответа.Рогожин пользоваться припасами хозяина землянки поостерегся. Он предпочел налить себе граммов пятьдесят коньяка и медленно смаковал янтарный напиток. В топке «буржуйки» потрескивали доски. Искры взлетали вверх и исчезали в жерле коленчатого дымохода…Дмитрий проснулся от холода. Огонь в «буржуйке» погас, лампу потушил хозяин. Степаныча в землянке не было."Что ж так ноги закоченели? — Рогожин пошевелил онемевшими пальцами. — В горах меньше мерз.Старик следующую зиму не перенесет. Околеет или помогут умереть".Сидение в земляной норе надоело, и Дмитрий по хлипким ступеням поднялся наверх.Над свалкой гомонила закрывшая полнеба темная птичья туча. Кое-где виднелись костры. Обитатели свалки приступали к приготовлению ужина. Приближалась ночь, и эта местность переходила под правосудие неписаного закона, установленного сильными для слабых, стаей для одиночек, хитрецами для глупцов и слишком доверчивых. Приговор нарушителям выносился моментально и обжалованию не подлежал.Совершив вечернюю прогулку среди зловонных терриконов, надышавшись испарениями разлагающихся нечистот, Дмитрий наткнулся на живописную группу бомжей у большого костра. Горели автомобильные покрышки. Черный столб дыма упирался в небо.Разговор у костра велся на повышенных тонах. Отдельно стоявшую четверку, судя по всему, готовились поколотить. Из основной группы поочередно выбегали люди, чтобы влепить затрещину или огреть царапкой по спине этих изгоев.— «Пушнину» собираешь, а денюжку заныкать от хозяина хочешь! Бля, вас урыть мало! — доносились до Рогожина обрывки гневных фраз.Обстановка накалялась.Четверку теснили к костру ударами длинных шестов, причем нападавшие подчинялись единой команде невидимого руководителя. Палки то взлетали, то опускались.Дмитрий сменил позицию. Он наблюдал из-за костра; пламя перекрывало панораму обзора черно-багровой стеной. Зайдя с другой стороны, Рогожин рассмотрел всех участников сходняка у мусорных отвалов.Нападавших было ровно вдвое больше. Они вели себя, как стая разбушевавшихся павианов. Выли, подбадривая себя воинственными кличами, подпрыгивали, совершая невообразимые кульбиты, бросали в четверку испуганных людишек все, что попадало под руку.Руководил ими упитанный мужик в пыжиковой шапке. На нем была дубленка-пропитка, и он имел вид довольного жизнью человека.Пыжик — такое прозвище присвоил ему Рогожин — ; задом опирался на радиатор серой «восьмерки».Машина из-за цвета была незаметна в ночном мраке. Стояла она поодаль от костра, словно брезговала беснующимися бомжами, готовящимися линчевать в чем-то провинившихся собратьев.— Козлищи смердючие.., пеньки.., пеньки обрыганные…Рогожин подивился богатству русского языка и виртуозности сравнений. Таких эпитетов он не слышал даже в армии, а там, как известно, к языку уставов прилагается набор ругательств, от которых уши в трубочку сворачиваются.Удары становились все сильнее. Один из несчастных схлопотал царапкой по голове и упал. Его бросился поднимать товарищ.Пыжик командным голосом прокричал:— По хребтине старпера! По хребтине… Нечего Суворову выкобениваться!Град палочных ударов обрушился на согнутую спину Степаныча. Рогожин только сейчас узнал старика.Двое бомжей из группы Пыжика опрокинули его на спину и принялись избивать ногами, норовя попасть в лицо.Старик, извиваясь ужом, уклонялся от ударов, не издавая ни единого звука.«Твой выход, Рогожин», — мысленно объявил Дмитрий, держа курс на костер.Появление незнакомца приостановило избиение.Наверное, эту публику меньше бы удивило приземление летающей тарелки с марсианами, чем спокойно разгуливающий по городской свалке в ночное время обычный человек, да еще прокричавший:— Прекратить мордобитие!Бомжи ретировались к машине, поближе к предводителю в пыжиковой шапке.Четверка обреченных сплотилась за спиной Рогожина.— Ты кто? — задал естественный вопрос в неестественной декорации свалки Пыжик, тараща глаза на Дмитрия.— Лягушка в манто! — ответил Рогожин, оценивая диспозицию потенциального противника.Восьмерых бродяг нельзя было назвать доходягами, отощавшими на скудной пайке из сгнивших консервов и заплесневелой колбасы. Румяные морды, правда, измазюканные сажей и не бритые с неделю, были в меру испитыми и достаточно сытыми для обитателей помойки. Глаза восьмерки бомжей, налитые кровью, словно у быков на корриде, говорили: «Мы тебя, чужак, не выпустим. Живьем закопаем на нашей делянке. Выбирай, под какой кучей. Ты вторгся на территорию, где мы властвуем безраздельно, и за это придется платить».Владелец пыжиковой шапки соображал медленно.Покуда он решал, как быть. Рогожин помог Степанычу подняться, утер носовым платком кровь, сочащуюся из носа старика.— Ты кто? — тупо переспросил Пыжик, оторвав зад от капота «восьмерки». — Я Хвалько! — с королевской гордостью произнес он ничего не говорящую Рогожину фамилию.Ответ был обескураживающе простым:— Хвалько? Ну и.., тебе через плечо!Дмитрию, увидавшему, как головорезы Пыжика-Хвалько оформили лицевую часть Степаныча, захотелось безотлагательно ввязаться в потасовку и свести счеты с мусорными истязателями.Нос старика, свернутый набок, походил на сорвавшийся с оси флюгер; обильно шла кровь.— Так, ребята-мусорята! — Рогожин принял боевую стойку. — Подходим без толчеи, по очереди. Бычара, ты первый? — встретил он вопросом мчавшегося с царапкой наперевес верзилу в дамском пальто с облезлым воротником из побитой молью чернобурки.Зубодробительный выпад левой руки погасил порыв самого нетерпеливого из компании. Тот шмякнулся в грязь, отплевываясь осколками зубов, а Рогожину достался шест с железными пальцами-наконечниками.Крутнув наподобие пропеллера царапку, Дмитрий отбросил ее в сторону, как бы приглашая атаковать Спину ему надежно прикрывал костер, от жара которого шевелились волосы на затылке, а стадо бомжей спецназовца не пугало..Они честно отработали свой долг перед хозяином Груда бездыханных тел дополнила пейзаж свалки Рогожин уложил парней, как на показательном занятии перед новобранцами, проводя приемы с филигранной точностью.— Разминка закончена! — немного запыхавшись, объявил Рогожин вросшему в землю Пыжику. — Приступим к основной программе?Оставшийся без личной гвардии зачинщик ночной экзекуции пытался проскользнуть в машину. Степаныч, обретший уверенность в собственных силах, подсек беглеца шестом, и тот, проехав на животе по капоту, влип в лобовое стекло «восьмерки». Падение для Пыжика было неудачным: стекло покрылось паутинкой трещин.Дмитрий, схватив ночного разбойника за ворот дубленки, стащил его с машины. Физиономия главаря шайки, терроризирующей обитателей городского дна, была плоской, как свежеиспеченный блин, и нуждалась в искусстве мастеров пластической хирургии.Нос бедолаги преобразился в подобие поросячьего пятачка. Пыжика-Хвалько можно было снимать без грима для детской передачи в роли Хрюши. Он и говорить-то не мог, только повизгивал, дергаясь в руках Рогожина.— Сделай себе в мозгах зарубку! — внушительно произнес Дмитрий, подкрепляя каждое слово потряхиванием, от которого жертва сучила ногами, взбивая грязь, и надрывно стонала. — Наедешь на Степаныча — заказывай катафалк и траурный оркестр Я тебя без наркоза прооперирую, внутренностями накормлю. Переваришь — будешь жить. Нет — твои проблемы.Жестом, похожим на жест глухонемых, Пыжик выразил полнейшее согласие и глубочайшее понимание.— Пять минут выделяю тебе на сборы Воспитательную беседу со своими оглоедами проведешь завтра спозаранку, и чтобы духу вашего здесь не было! Вони без вас хватает. — Дмитрий отпустил мужика, нахлобучив ему на макушку пыжиковую шапку…Конфликт был улажен при обоюдном согласии сторон Заводила драки, шлепая опухающими губами, поклялся именем матери и всеми родственниками до седьмого колена, что волос с головы Степаныча не упадет и будет он рыться там, где душа пожелает.— Растолкуй мне, за что вас палками охаживали! — Рогожин, поддерживая под локоть отставного майора, брел к землянке, глядя под ноги, чтобы не ступить в какое-нибудь дерьмо. — Убить могли.— Элементарно! — как с чем-то само собой разумеющимся согласился старик. — Помойка — модель государства в миниатюре. Пирамида… На ее вершине правители.— Вроде Пыжика?— Да, — Степаныч кивнул, застонав от боли. — Он скупает «пушнину», лом цветных металлов, куски кабеля и все, что можно обратить в деньги. Рассчитываются чаще водкой, иногда лекарствами, иногда наличкой. Добычу бомжи обязаны сдавать ему или выплачивать процент.— Процент от чего? — пытался разобраться в экономике городской свалки Рогожин.— Оттарабанил ты, к примеру, партию собранной «пушнины», то есть стеклотары, в приемный пункт, будь добр хозяину долю на блюдечке принести. Стукачи о левом рейсе доложат! — шмыгнул разбитым носом отставной майор. — Вдуешь на сторону какую-нибудь приличную вещичку — плати процент.Мотя намедни немецкий видеомагнитофон «Грюндиг» нашла. Древняя модель, но еще фурычит, двигатель исправный и головка не изношена. Принесла мне: «Подремонтируй, Степаныч, толкнем шоферюгам мусоровозок!» Я корпус эпоксидной смолой склеил, пасики приводные поставил, подготовил к продаже; Моте деньга для мальца нужна. Родила она…— Тут и детей рожают? — удивился Рогожин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30