Но у кого — у мальчика или у девочки? Что вы на это скажете, мистер оператор?— У мальчика. А вот стали появляться и другие люди. И все они кричат: «С днем рождения»!— Как хорошо, Веб, что этому мальчику устроили праздник. А что вы можете сказать об имениннике? Как он выглядит?— Он довольно высокий, и у него темные волосы. Вот он надувает щеки и задувает свечки на торте. И все начинают петь, поздравляя его с днем рождения.— А отец этого мальчика тоже поет вместе со всеми? Вы его видите, мистер оператор?— Да, я вижу его, вижу. — Веб покраснел и стал дышать шумно и быстро. Клер внимательно следила за его состоянием. Она не стала бы рисковать его физическим и психическим здоровьем ни при каких условиях.— Ну и как же выглядит отец мальчика?— Он очень большой. Больше, чем все мужчины в комнате. Настоящий великан.— И что же происходит между мальчиком и его великаном-отцом, мистер оператор?— Мальчик бежит ему навстречу, а отец поднимает его как пушинку и сажает себе на плечи.— Какой, однако, сильный у него отец.— Отец целует мальчика. Потом отец с ребенком на плечах кружится по комнате, и они вместе распевают какую-то песню.— Прибавьте звука, мистер оператор. Вы слышите слова песни?Веб было покачал головой, но потом кивнул в знак согласия.— Да. Там что-то говорится о блестящих глазах.Клер порылась в памяти, и тут ее осенило: она вспомнила, что Харри Салливан был ирландцем.— Он поет песню «Ирландские глаза». Там есть такая строчка: «Ирландские глаза смеются» — верно?— Похоже на то, — сказал Веб. — Но нет, он сочинил к этой песне свои собственные слова. Получилось смешно, и все в комнате смеются. А теперь он передает мальчику какую-то вещь.— Это подарок? Подарок по случаю дня рождения?Лицо Веба исказилось, и он всем телом подался вперед. Клер забеспокоилась и пересела поближе к Вебу.— Расслабьтесь, мистер оператор. Это просто картина из жизни, которую вы наблюдаете сквозь объектив своей камеры. Повторяю, это просто репортаж из жизни семьи. Что вы видите сейчас?— Я вижу нескольких мужчин, которые вошли в комнату.— Что это за люди? Как они выглядят?— На них одежда коричневого цвета, а на головах — ковбойские шляпы. У них есть оружие.Сердце у Клер замерло. Следует ли ей продолжать этот рискованный репортаж из прошлого — или, быть может, она должна на этом остановиться? Еще раз пристально посмотрев на Веба, она заметила, что он стал успокаиваться.— Что сейчас делают эти люди, мистер оператор? Чего они хотят?— Они уводят отца семейства. Он кричит на них, они на него... Потом эти ковбои надевают ему на руки какие-то блестящие штуковины. Мать хватает мальчика, прижимает к себе и тоже начинает кричать.Веб прикрыл рукой глаза и с такой силой стал раскачиваться в кресле вперед-назад, что едва его не опрокинул.— Теперь кричат все, кто находится в комнате. И мальчик кричит: «Папочка! Папочка!» — Тут Веб сам сорвался на крик.Вот черт, подумала Клер. Как это он сказал: «Ему надевают на руки какие-то блестящие штуковины»? Господи, помилуй! Да это же полицейские, которые пришли арестовывать Харри Салливана во время праздника, который он устроил по случаю дня рождения своего сына!Посмотрев на Веба, Клер заговорила воркующим, успокаивающим голосом:— Расслабьтесь, мистер оператор. Сейчас мы с вами переместимся в другое место. Отведите камеру от этой картины, а я пока подумаю, куда мы с вами отправимся. Ну вот, теперь в объективе камеры затемнение, и вы снова можете вернуться к приятной релаксации. Все ушли, никто больше не кричит и не ругается. Все исчезло. Вокруг вас бархатная, расслабляющая темнота.Веб медленно положил руки на подлокотники, опустил затылок на подголовник и принял расслабленную позу.Клер тоже требовалось передохнуть, и она откинулась на подушки оттоманки. Во время сеансов гипноза она навидалась всякого и узнала множество поразительных вещей из жизни своих пациентов, но привыкнуть к тому, что происходит во время сеансов, так и не смогла. Всякий раз все было по-другому, никогда не повторяясь и требуя от нее огромной эмоциональной отдачи. Кроме того, ее беспокоило состояние Веба, и она, поглядывая на него, раздумывала, следует ли ей двигаться вперед или лучше оставить все как есть и больше его гипнозу не подвергать.Наконец она приняла решение.— Сейчас, мистер оператор, — сказала она, — мы двинемся дальше. — Она заглянула в бумаги из дела Веба, которые перед началом сеанса спрятала под диванную подушку. Когда она, беседуя с Вебом, заглядывала в его дело, он всегда приходил в раздражение, и она это учла. Если разобраться, в этом не было ничего необычного. Кому понравится, если кто-то роется в твоем жизнеописании, не предназначенном для чужих глаз? Она сама пережила несколько неприятных минут, когда Бак Уинтерс в разговоре с ней прибег к такой же тактике — сообщил ей кое-какие сведения из ее собственного дела.— Итак, мы перемещаемся в... — Тут она подумала, сможет ли в дальнейшем контролировать ситуацию, справится ли. Через минуту, однако, она взяла себя в руки и назвала Вебу новую дату — день и год, когда погиб его отчим.— Что вы видите, мистер оператор?— Ничего.— Ничего? — удивилась Клер. — В таком случае поверните камеру. Теперь что-нибудь видите?— Я по-прежнему ничего не вижу. Кругом сплошная темень.Странно, подумала Клер.— Может быть, там у вас ночь? Включите освещение, мистер оператор.— На видеокамере нет осветительного устройства. К тому же я не хочу ничего освещать.Клер наклонилась к Вебу: ее поразило, что на этот раз Веб обращался к самому себе. У нее было такое ощущение, что так называемый оператор направил свою воображаемую камеру в собственное подсознание. Тем не менее Клер решила продолжать сеанс.— Объясните, почему вы не хотите осветить это место?— Потому что я боюсь.— Чем же напуган маленький мальчик? — Она должна была придерживаться объективных фактов, хотя Веб продолжал восхождение к вершинам субъективного. А падение, она знала, могло оказаться долгим и очень болезненным.— Потому что там — он.— Кто — Реймонд Стоктон?— Реймонд Стоктон, — повторил Веб.— А где же мама этого мальчика?Грудь Веба высоко вздымалась, а руки с такой силой вцепились в подлокотники кресла, что побелели костяшки пальцев.Сейчас голос у Веба был и впрямь как у мальчика, не достигшего еще половой зрелости, — высокий и пронзительный.— Уехала. Нет, вернулась. И затеяла драку. Она всегда с ним дерется.— Ваши мать и отчим дерутся?— Постоянно. Ш-ш-ш! — шикнул Веб. — Он идет. Он идет!— Откуда вы знаете? Вы что-то увидели?— Дверь скрипит. Она всегда скрипит — да так противно... Вот он поднимается по ступенькам. Он их наверху держит. Наркотики, я хотел сказать.— Расслабьтесь, Веб, прошу вас. Все хорошо. Все хорошо. — Клер не хотела до него дотрагиваться, потому что боялась его испугать. Но она придвинулась к нему так близко, что их отделяли друг от друга какие-нибудь несколько дюймов. Она смотрела на него, как смотрит на своего ребенка в минуту опасности мать. Она уже начала готовиться к тому, чтобы завершить сеанс, пока ситуация не вышла из-под контроля, но другая часть ее существа требовала продолжения работы с его подсознанием.— Он наверху лестницы. Я его слышу. А мать стоит внизу. Она чего-то ждет.— Но вы же ничего не видите. Там темно.— Я вижу. — К большому удивлению Клер, его тон резко изменился. Теперь в его голосе звучала угроза. Он уже больше не пищал, как напуганный маленький мальчик.— И что же вы видите, мистер оператор?Неожиданно Веб закричал так громко, что Клер от испуга едва не свалилась на пол.— Черт побери! Ты уже все знаешь, все знаешь...На мгновение ей показалось, что он обращается непосредственно к ней, но такого прежде на гипнотических сеансах не случалось. Но что он хотел этим сказать? Что она знает о том, что тогда произошло? В следующую минуту Веб снова заговорил, но уже гораздо более спокойным тоном.— Я забрался под груду лежащей на полу одежды. Я там прячусь.— От кого? От отчима мальчика?— Я не хочу, чтобы он меня увидел.— Потому что мальчик напуган?— Нет, я не напуган. Я просто не хочу, чтобы он меня видел. И он меня не видит. Пока не видит.— Что вы хотите этим сказать?— Он прямо передо мной, но стоит спиной ко мне. Там, куда он смотрит, у него тайник, где спрятаны наркотики. Он наклоняется над тайником, чтобы их достать.Голос Веба становился все более глубоким, как если бы он прямо на ее глазах превращался из мальчишки в мужчину.— Я выбираюсь из своего убежища. Мне больше не нужно скрываться. Вместе со мной поднимается груда одежды, под которой я прятался. Это одежда моей матери. Она специально ее здесь набросала.— Но зачем?— Чтобы мне было где спрятаться, если он сюда войдет. Но я уже стою в полный рост. Я выше его. Я больше его.Потом в голосе Веба послышались какие-то совсем новые интонации, которые заставили Клер занервничать. Она вдруг почувствовала, что от волнения дышит одними верхушками легких, хотя Веб вел себя довольно спокойно. Ее пронзил непонятный ужас. Профессиональный инстинкт требовал от нее, чтобы она закончила сеанс, но она не могла заставить себя сделать это.— Тут свернутые в трубку ковровые дорожки — твердые, как из железа, — сказал Веб низким, уже совершенно мужским голосом. — Я спрятал один такой рулон под грудой одежды. Но теперь я стою. Я такой большой. А он совсем маленький человечек. Совсем маленький...— Веб, — начала Клер. Она уже не называла его оператором, потому что дело стало заходить слишком далеко.— Я взял рулон в руки. Как бейсбольную биту. Я величайший игрок в бейсбол и могу отбить мяч так, что он пролетит целую милю. Да, я большой и сильный — как мой отец. Мой настоящий отец.— Веб, прошу вас...— А он даже и не смотрит. Не знает, что я у него за спиной. Я поднимаю биту...Клер изменила тактику.— Мистер оператор! Я хочу, чтобы вы выключили камеру.— Летит мяч. Я его вижу и готовлюсь его отбить.— Мистер оператор, я хочу, чтобы вы...— Он поворачивается. Я хочу, чтобы он повернулся. Я хочу, чтобы он увидел меня — увидел, как я буду отбивать...— Веб, выключите камеру!— Он меня видит. Он меня видит. Я замахиваюсь...— Выключите камеру. Все, стоп. Съемка закончена. Вы ничего уже не видите. Ничего.— Он меня видит! Он знает, как сильно я могу ударить. Он напуган, он напуган! А я — нет. Я его больше не боюсь. Не боюсь!Клер беспомощно наблюдала за тем, как Веб, сжимая в руках воображаемую биту, замахивался для удара.— Наконец я наношу удар. Вот это удар так удар. Вижу алую полосу. Мяч падает вниз. Его уже не видно. Его не видно. Прощайте, мистер задница. — На мгновение, которое показалось Клер вечностью, Веб замолчал. Клер тоже молчала и лишь всматривалась в его лицо.— Он пытается подняться. Он поднимается. — Веб сделал паузу. — Да, мама, — сказал он. — Вот бита, мама. — Он протянул руку, словно передавая кому-то некий предмет. Клер чудом удержалась от того, чтобы не взять у него из рук эту воображаемую биту, но в последний момент одернула себя.— Мама бьет его. По голове. Вокруг много крови. Он упал и не двигается. Его больше нет. Все кончено.Веб замолчал и откинулся на спинку кресла. Клер тоже откинулась на подушки дивана. Сердце у нее билось так сильно, что она приложила к груди руку, пытаясь сдержать его бешеный стук. Перед ее глазами предстал Реймонд Стоктон, который, получив сильнейший удар рулоном ковровой дорожки по голове, рухнул с чердачной лестницы, ударился головой о ступени, после чего был добит собственной супругой, использовавшей как оружие все тот же тяжелый рулон.— Я хочу, Веб, чтобы вы полностью расслабились и уснули. Итак, спите. Это все, чего я от вас требую.Веб положил руки на подлокотники и вновь принял расслабленную позу. Клер проследила за происходившими с ним изменениями, потом подняла глаза и вздрогнула. В дверном проеме стоял Романо. Он смотрел на нее в упор, а его правая рука лежала на рукояти его пистолета.— Что, черт возьми, здесь происходит? — гаркнул он.— Веб находится под гипнозом, мистер Романо. Но с ним все в порядке, уверяю вас.— Откуда мне знать, что с ним все в порядке?— Ну, тут вам придется положиться на мое слово. — Она была слишком поражена всем произошедшим, чтобы спорить с этим человеком. — Вы давно здесь стоите? Что вы слышали из нашего разговора?— Я возвращался в гараж из большого дома, как вдруг услышал крики Веба, ну и поспешил ему на помощь.— Веб, находясь в состоянии гипнотического сна, вспоминал наиболее щекотливые моменты своего прошлого, а это всегда сопряжено с эмоциональными выплесками. Хотя я не могу пока точно истолковать все то, что он мне наговорил, этот сеанс, без сомнения, шаг вперед на пути к его выздоровлению.Когда Клер работала экспертом-криминалистом, ей приходилось принимать участие в судебных разбирательствах, и после гипнотического сеанса с Вебом она сделала для себя ряд выводов. Так, для нее было очевидно, что преступление было продумано заранее — по крайней мере в том, что касалось использования в качестве оружия свернутой в рулон ковровой дорожки. Судебный эксперт наверняка обнаружил в ранах на голове у Стоктона частицы ворса. Но если пол под лестницей был покрыт точно таким же ковром, то полиции ничего не оставалось, как признать, что эти частицы проникли в раны после того, как голова Стоктона соприкоснулась с полом у подножия лестницы. Могло быть и так, что полицейские, которых достали постоянные обвинения в насилии, выдвигавшиеся Вебом и его соседями против Стоктона, охотно ухватились за версию несчастного случая и вели расследование спустя рукава, не придав никакого значения ковровым дорожкам, хранившимся на чердаке. Разъяснив себе этот момент, Клер мысленно переключилась на мать Веба.Веб сказал, что Шарлотта Лондон свалила на чердаке в кучу свою старую одежду. Но не она ли подложила сыну и ковровый рулон? Неужели это она научила своего высокого, сильного сына-подростка, как разделаться с жестоким отчимом? А потом сама добила мужа, заставив сына всю жизнь подавлять терзавшее его чувство вины, которое он так глубоко запрятал в своей душе, что смог вспомнить о трагическом происшествии только под гипнозом? Но такого рода подавляемые воспоминания не могли не отразиться на его дальнейшей жизни. Теперь Клер отлично понимала мотивы некоторых его поступков. Он поступил на службу в ФБР не из-за негативного отношения к своему отцу-уголовнику, а потому, что его продолжало мучить подавляемое чувство вины. С точки зрения психиатрии психическое здоровье мальчика, который помог матери убить своего отчима, действуя на основании полученных от нее инструкций, не могло не претерпеть серьезных патологических изменений.Клер посмотрела на своего пациента, лежавшего в кресле в расслабленной позе, и подумала, что ей во многом удалось разобраться в причинах и истоках его сомнамбулизма. Дети, которые подвергаются насилию со стороны взрослых, часто прячутся в кокон из созданных их воображением фантастических миров, поскольку это помогает им справляться с многочисленными стрессами, одиночеством и чувством незащищенности. Клер приходилось лечить сомнамбул, которые на подсознательном уровне стирали из памяти значительные сегменты пугавшего их прошлого, заполняя вакуум фантазиями — точно так же, как это делал Веб. Этот человек, казавшийся на первый взгляд энергичным, самоуверенным и самодостаточным, на самом деле мог быть послушным и даже зависимым. Например, его внутреннее состояние было напрямую связано с тем, как к нему относились его товарищи из группы ПОЗ, ставшие в каком-то смысле его семьей. Вот почему он всегда стремился как можно лучше выполнить порученное ему задание и никого при этом не подвести. Другими словами, он изо всех сил старался быть хорошим и нуждался в поощрении, добром слове тех, кого любил.Клер покачала головой, удивляясь тому хаосу, который царил у Веба в душе. При всем при том он был в состоянии противостоять психологическому давлению со стороны руководства Бюро и ПОЗ. Он знал, как надо «правильно» отвечать на вопросы, благодаря чему прошел тест ММПИ на психологическую устойчивость и продолжал успешно использовать этот прием, когда это было необходимо.Потом Клер посмотрела на Романо и невольно задалась вопросом, который прежде не слишком ее занимал.— Вам известно, какие препараты принимает Веб?— А сам он вам что-нибудь об этом говорил?— Я интересуюсь просто так — для порядка. Это рутинные вопросы, которые мы задаем всем нашим пациентам, — уклончиво ответила Клер.— Многие принимают таблетки, когда не могут уснуть, — сказал Романо с вызывающими нотками в голосе.Она ни слова не сказала о снотворных. Романо проговорился: он знает, какие лекарства принимает Веб, подумала Клер.— Я не утверждаю, что это плохо. Я просто хочу выяснить, говорил ли он вам о том, что принимает медицинские препараты, а если говорил, то мне хотелось бы знать, какие именно.— Если вы думаете, что у него патологическая страсть к «колесам», то вам самой надо лечиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73