Вместо ответа она сказала:
- На этот раз пойду я.
- Почему?
- Моя очередь, - просто ответила она.
Я пожал плечами. Трудно возразить, если нет основательной причины.
Поэтому на этот раз я остался ждать с ружьем-бластером, а Денин пошла к
катеру со станнером в руке. Я видел, как она вошла внутрь. Через
четыре-пять минут она вышла и прижала карточку к плите, закрыв вход. Потом
стояла так с минуту спиной к нам. Похоже, она что-то пишет на двери. Потом
подошла к носу катера и наклонилась. И вернулась к нам.
- Что все это значит? - спросил я.
Она улыбнулась и показала ручку.
- Катер закрыт. Карточка лежала на мамином туалетном столике. Я
вынесла ее и написала на двери, где отыскать: прямо под приемником
голограмм на носу катера. Никто на этой планете не сможет прочесть.
- Если агенты Федерации найдут катер, они прочтут, - сказал я.
- Нет, и они не смогут. Я подумала об этом. - Она по-прежнему
улыбалась. - Помнишь зимний день, когда нельзя было из-за бури и снега
выйти? Ты тогда разработал специальный алфавит для Баббы. Я его записала -
на языке Баббы.
- А папа и мама смогут прочесть?
- Конечно. Они поймут. Ты показал нам алфавит и объяснил, и мы
поиграли им. Я его хорошо помню. Папа, похоже, ничего вообще не забывает.
А мама однажды мне на нем написала записку. Так что они прочтут.
Улыбка ее исчезла, но глаза оставались мягкими.
- Ты действительно голова, братец мой. Я и не подумала бы разработать
алфавит для Баббы.
- Кстати, нужно вот о чем позаботиться, - сказал я. Пора менять тему.
Я чувствую себя ужасно, когда меня начинают хвалить. - Нужно уметь
задавать вопросы жителям этой планеты. Значит, нужно изучить их язык.
Я поднялся на восемь миль и пролетел примерно двенадцать миль на
запад, над холмами до долины, в которой живут люди.
- Проверь, есть ли в компьютере лингвистическая программа. А я пока
посмотрю на местность и подумаю.
Я настроил увеличение так, что люди на земле напоминали крупных
насекомых, и время от времени еще увеличивал, чтобы рассмотреть
подробности. Довольно долго лесов было больше, чем полей. Среди лесов и
полей извивалась главная дорога, на востоке она уходила в горы. Тут и там
от нее отходили меньшие дороги, обычно они вели к большим укрепленным
домам. Один из домов был даже каменный, как замки на Грунии. Рядом с
каждым таким домом маленькая деревушка из двух-трех десятков домов, в
основном жалких хижин и сараев, и лоскутное одеяло полей, которые,
очевидно, обрабатывались людьми, жившими в этих деревушках.
Но меня в основном интересовала главная дорога, по которой
передвигались разнообразные люди. Шли они группами, большинство в
лохмотьях. Иногда виден был всадник или небольшая группа всадников.
Большинство всадников походили на воинов. На них было нечто похожее
на расстоянии на рыбную чешую. Позже я узнал, что это называется
кольчугой. У каждого меч и копье. Некоторые вели за собой вьючных
животных.
Когда на пути всадника встречалась группа пешеходов, они всегда
уступали дорогу и часто протягивали руки, будто просили что-то. За
исключением вооруженных всадников, все остальные держались группами. Я
думаю, из боязни грабителей.
Тут и там встречались пешеходы, одетые по-другому, примерно так, как
люди на полях в том месте, где находится папа. На них серые или коричневые
одеяния до лодыжек и капюшон, который в хорошую погоду они отбрасывали
назад. Головы на макушке у них лысые, и лысина показалась мне
искусственной, потому что она даже спереди окружена волосами.
Никто из этих людей не имел оружия, хотя некоторые опирались на палки
в рост человека.
- Ларн, - сказала Денин, - в компьютере не только есть
лингвистическая программа; ее легко использовать. Для начала нужно
несколько десятков слов с их значениями и несколько предложений. Нам не
нужно знать, что значат эти предложения. И тогда программа скажет, что
делать дальше. Очевидно, таким образом она может получить и словарь, и
грамматику.
Я почувствовал себя лучше. Теперь я знал, что мне делать, знал, как
делать и как потом использовать полученные результаты.
- Хорошо, - ответил я. - Я знаю, как мы получим слова.

ЧЕТЫРЕ
Как я и думал, как только стемнело, путники начали покидать дорогу,
чтобы провести ночь в окружающих лесах или на лугах. Я искал учителя
языка, который не попытается ударить меня ножом.
Я выбрал одного из людей в длинной одежде, который путешествовал в
одиночку. Возможно, у него под одеждой оружие, но мне почему-то казалось,
что эти люди не имеют оружия. Да и неудобно носить меч под такой одеждой.
Его оттуда долго вынимать.
Похоже, они принадлежат к какой-то организации невоенного типа. Может
быть даже, они живут по правилам непротивления, как медвежьекошачьи
мистики на Филвике. Я надеялся на это.
Мы следили, как этот человек свернул с дороги на луг, прошел футов
сто и сел у ручья. Он стал есть что-то похожее на хлеб и сыр.
Поев, он встал на колени, сложил ладони вместе, склонил голову и так
постоял несколько минут. Не знаю, чем он занимался. Похоже на какую-то
медитацию, как на Филвике. После этого он начал чесаться. Потом натянул
капюшон и лег, поерзал немного, вероятно, приспосабливаясь к неровной
почве. Немного погодя сел и отбросил несколько камней, на которых лежал.
Наконец, положив голову на свой маленький мешок, затих.
К этому времени совсем стемнело, и я переключился на инфраскоп.
Инфраскоп не дает подробностей, но зато требует очень мало света. Довольно
долго человек лежал неподвижно.
Я ждал, пока не наступит ночь ион уснет покрепче. Я решил, что если
он шел весь день, много времени на это не понадобится. Потом мы опустились
под покровом темноты, и Денин выпустила меня в ста ярдах от него, на краю
луга. Когда она поднялась, я пошел вдоль ручья к человеку, держа в руке
станнер. Было не очень темно. У Фанглита лишь один спутник, но он давал
достаточно света, хотя и светил в две четверти.
Я увидел человека за сто футов и настроил свой станнер на низкую
мощность и на широкий луч. На расстоянии в пятьдесят футов это его не
парализует, только замедлит реакции. И еще глубже погрузит в сон. А когда
проснется, в худшем случае у него будет болеть голова.
Конечно, если правда все, что я читал дома в приключенческих книгах о
стрелке Маклуне.
Я прицелился и нажал на курок.
Подойдя к нему, я ударил его по голове рукояткой своего ножа, не
очень сильно, только чтобы была шишка. Даже сквозь капюшон ударить нелегко
- гораздо проще уложить из станнера. Придя в себя, он сопоставит шишку со
своим беспамятством и решит, что я прогнал нападавшего.
А если он решит по-другому, я гораздо больше и сильнее его, и у меня
есть станнер. Впрочем, нужно быть начеку.
Но как он дурно пахнет! Вот уж кому нужна ванна!
Он лежал всего в десяти футах от ручья. Я набрал в ладони воды и
вылил ему на лицо. Он застонал и зашевелился, я приподнял ему голову.
- Как вы себя чувствуете? - спросил я по-эвдашски. Мне не нужно было
изображать волнение, я на самом деле волновался. Он поймет, что,
во-первых, я друг, а во-вторых, иностранец, не знающий местного языка. Я
на самом деле его друг; впрочем, сомневаюсь, что он согласился бы с этим,
узнав, что я с ним сделал.
Он что-то сказал, интонация в конце фразы выше, будто это вопрос. Я
по-прежнему по-эвдашски ответил:
- На вас напал грабитель. Я прогнал его.
Он ничего не понял, но должно для него звучать успокоительно.
Он сел, достал из мешка питьевой мех и отпил. Потом откинул капюшон,
ощупал место, куда я ударил, и что-то сказал, будто про себя. Я
по-эвдашски спросил, как он себя чувствует.
Он взглянул на меня, очевидно, сообразив теперь, что я не владею его
языком. Я протянул руку, коснулся пальцем его головы и сказал по-эвдашски
"голова". Он ничего не ответил. Я не хотел, чтобы он сообщил мне, как на
его языке головная боль или рана, поэтому показал на свою голову и опять
сказал "голова".
- Ага! - произнес он. - La testo.
- "La testo", - повторил я. Приемник, прикрепленный к поясу, передает
все, что я услышу, на записывающее устройство. Я показал на его питьевой
мех. Он немного поколебался, потом протянул его мне. Я думал, что это
вода, но содержимое оказалось кислым. Я решил, что это вино из местных
фруктов.
- Вино, - сказал я по-эвдашски и встряхнул жидкость в мехе.
- Lou vin, - ответил он.
- Пить, - сказал я, делая вид, что пью.
- Ага! - опять сказал он. - Beure! - Он широко улыбнулся мне. Он
понял, что я хочу, чтобы он учил меня, и ему это понравилось. Я провел
пальцами, перебирая их, по руке.
- Идти, - сказал я. Оттуда мы перешли к "бежать", "прыгать" и к
другим словам, потом к частям тела и названиям пальцев. "Я" и "ты"
выяснить было легко. Его звали Роберт, и по местному счету ему
восемнадцать лет.
Мы с Денин уже рассчитали, сколько нам в фанглитских годах. Когда в
вашем распоряжении астронавигационные инструменты корабля, можно с ними
немного позабавиться. Мы рассчитали массу планеты по ее тяготению,
рассчитали и массу спутника. По этой объединенной массе, по массе их
центральной звезды и по расстоянию до нее рассчитали приблизительно длину
фанглитского года, считая орбиту круговой. Потом, разумеется, ввели
соотношение со стандартным годом и рассчитали, каков наш возраст в годах
Фанглита.
Роберт удивился тому, как я молод, при моем росте.
К этому времени он сообщил мне значение многих слов. Я, вероятно,
запомнил не больше трети, но все они были записаны, и я даже мог строить
небольшие предложения типа "я прыгаю" или "ты идешь".
Поэтому я указал на него и сказал:
- Ты говоришь долго.
Он не сразу понял, поэтому я снова указал на него и повторил, к тому
же я изобразил ртом, будто говорю. Он пожал плечами и начал говорить, а я
время от времени, чтобы подбодрить его, кивал. Через несколько минут он,
однако, замолк, очевидно, потому что я ему не отвечал и потому, что он
понял, что я его не понимаю. Конечно, он не понял бы, что такое
записывающее устройство, даже если бы я показал ему.
Мне очень хотелось узнать, что со всеми моими записями сделает
компьютер, поэтому я решил, что пора уходить. Я достал из кармана пищевой
брикет и протянул ему.
- Ты ешь, - сказал я. Потом развернул, решив, что для него обертка
будет проблемой. Он взял брикет, пожевал, кивнул и улыбнулся.
- Хорошо, - медленно сказал он на своем языке. - Очень вкусно.
Я понял, что он сказал, хотя слово "вкусно" было для меня новым. Я
начал пятиться, подняв руку.
- До свидания, Роберт, - сказал я по-эвдашски.
Он поднял руку и слегка помахал из стороны в сторону. Потом сделал
знак: сверху вниз и из стороны в сторону. Лицо его стало серьезным.
- Adieu, - сказал он. - Adieu, Larn. Mercie, moun ami.
Я повернулся и пошел по дороге, чтобы он не гадал, куда я иду, если
бы я повернул в сторону леса. Вероятно, я и так задал ему задачу. Я прошел
по дороге, пока меня от него не заслонили большие деревья. Потом вернулся
по полю, похожему на пастбище. На нем было много помета животных. Я знал,
что Денин следит за мной в инфраскоп. Когда я остановился, она опустилась
и подобрала меня.
Через несколько минут компьютер обработал мои записи. И выдал словарь
из 58 слов и основы грамматики. Некоторые слова были из продолжительной
речи Роберта, компьютер определил их значение приблизительно. Он указал
также возможные значения других слов - их еще предстояло проверить, и дал
список слов, значения которых мы должны определить. А также список
вопросов на фанглитском языке, чтобы узнать местные эквиваленты еще ряда
эвдашских слов.
Ложась спать, я надел на голову шлем, и компьютер во сне учил меня
говорить по-фанглитски. Денин тоже спала со шлемом. Так легче всего
запомнить.
Лежа перед сном, я почувствовал легкую печаль и решил докопаться до
ее причин. Оказывается, из-за Роберта. Хоть я его знал недолго, он
показался мне другом, и я был уверен, что больше никогда его не увижу.
В последующие четыре дня мы гораздо лучше усвоили язык, который
назывался провансальским. Особенно много я узнал в третий день. Этим
вечером я разговаривал с человеком, которого звали брат Оливер и у
которого был высокий интеллектуальный уровень.
Как только брат Оливер понял, что иностранец и плохо владею
провансальским, он попробовал разговаривать со мной на другом языке,
решив, что я его должен знать. Этот язык называется латинский, и во многих
странах его знают. Конечно, я его не знал, и он вернулся к
провансальскому. Тут у нас по крайней мере хоть немного общих слов.
Он оказался прирожденным учителем и любил поговорить. Для него не
важно было, что я многого не понимаю. А может, он решил, что я понимаю
больше, чем на самом деле. Время от времени я что-нибудь вставлял, чтобы
он продолжал говорить, и, конечно, записывал весь разговор. Он говорил
почти всю ночь, и мы с Денин поняли многое из его слов, только когда их
обработал компьютер и выдал нам перевод.
Брат Оливер оказался хорошим парнем.
Я узнал от него гораздо больше, чем просто слова провансальского
языка. Я узнал, что он и другие люди в длинных одеждах - рясах - посвятили
свою жизнь "религии" - системе верований и действий, основанных на
представлении о существе, называемом "богом". Бог бесконечно превосходит
людей в могуществе и разуме.
На некоторых кошачьих мирах тоже существует религия. Но здесь религия
- не просто вера в существование всемогущего существа. Эти люди верят
также в существование разных уровней могущества между всемогущим существом
и обычными людьми. Два из таких уровней называются "святые" и "ангелы".
Их религия сосредоточена на существе, которое является вторым по
могуществу; впрочем, тут я многого не понял. Даже их счет лет основан на
дате рождения этого существа, и сейчас у них 1069 год. Это существо зовут
Христос, и по его имени вся религия называется "христианство". Латинский
язык - это язык христианской религии.
Все это было для меня совершенно новым.
После того как компьютер обработал мои записи и мы провели несколько
часов с лингвистическими обучающими программами, мы с Денин достаточно
хорошо овладели основами языка. Теперь нам нужна была только практика. И
мы старались говорить и в корабле по-провансальски.
Человек, с которым я разговаривал в следующий вечер, не был так
интересен или умен, как брат Оливер, но заполнил некоторые пробелы в нашем
словаре. К тому же я получил от него весьма ценную информацию.
Из того, что рассказал мне брат Оливер, я решил, что местное
население вряд ли хорошо отнесется к людям, летающим по небу. На следующий
вечер я решил проверить это у брата Жерара. Я рассказал ему, что накануне,
в сумерках, с неба опустился предмет, похожий на железную лодку, и из нее
вышел человек. Я следил за ним из леса. Через несколько минут человек
вернулся в железную лодку, и она улетела.
Брат Жерар сделал знак, который они называют "знаком креста". Они
считают, что это знак защищает от зла; его можно использовать, чтобы
обезопасить и других людей.
- Тебе повезло, что он тебя не видел, - сказал Жерар. - Очень
повезло. Потому что это был сам дьявол или один из его демонов. Если бы он
тебя увидел, ты был бы уже мертв, а твоя душа - в аду.
Я спросил, а что случится, если это произойдет в месте, где много
людей, например, в замке.
- Ах! - сказал он. - Рыцари обязательно нападут на него. Это их долг,
к тому же рыцари склонны нападать. Если это сам дьявол, он их всех убьет,
разве что они необыкновенно чисты сердцем. - Он снова перекрестился. - Но
если только демон, рыцари могут уничтожить его.
Я уже знал, что братья и, вероятно, большинство фанглитцев склонны к
преувеличениям. Даже большая часть из рассказанного братом Оливером
показалось мне вымышленным. Но мы с Денин согласились, что благоразумнее
не показывать катер местному населению.

После разговора с братом Жераром я решил, что мы можем вступить в
контакт с монастырем и конвентом - женским монастырем, где находятся наши
родители. Но лингвистическая программа компьютера с этим не согласилась.
Компьютер настаивал на том, чтобы я поговорил с человеком, не
ориентированным на религию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19