Тогда что? Значит, остается совесть.
«Наверное, я действительно неблагонадежен, — часто думал оберштурмбаннфюрер, впрочем не особо по этому поводу сокрушаясь. — Но наверху знают, что меня ни в коем случае нельзя посылать на фронт. Хотя наверняка моя фамилия уже давно значится в черном списке гестапо».
Без сомнения, он льстил себе, его фигура не была столь значима, им вряд ли могло заинтересоваться ведомство Гиммлера. Тем не менее, страх давно уже поселился где-то глубоко внутри.
Это было началом конца...
В середине ноября Гельмута посетил старший брат Фридрих, занимавший высокое положение в Абвере.
Фридрих возглавлял секретный подотдел «III-Ф», ведавший контрразведкой за границей. Брат пугал Риделя своими странными, порою очень опасными разговорами, поэтому его внезапному приезду Гельмут не очень обрадовался.
Они расположились в уютном натопленном кабинете, оберштурмбаннфюрер разлил по низким пузатым бокалам коньяк и вопросительно уставился на разжиревшего за последнее время братца, примерно догадываясь, о чем сейчас пойдет речь.
— До меня дошли определенные слухи, — спокойно начал Фридрих, согревая бокал в широких ладонях и принюхиваясь к его аромату. — Ты якобы ни с того ни с сего удалил из очередного списка смертников один номер.
Гельмут едва заметно кивнул.
— Ты изолировал ее от прочих заключенных. Не соизволишь объяснить зачем?
— А что, я должен непременно объяснять?
— Фон Артц недоволен. С каких пор ты начал вмешиваться в его дела?
— Вмешиваться в его дела? — презрительно повторил Гельмут. — Знаешь, мне так до конца и не ясно, что я здесь делаю на этой должности. От всего этого сатанинского крематория меня просто воротит. Зачем меня сюда перевели, кому это понадобилось?
— Может быть, ты хочешь на фронт? — с улыбкой поинтересовался Фридрих, демонстрируя желтые зубы заядлого курильщика.
— А что, там еще имеются вакансии? — улыбнулся в ответ Гельмут. — Насколько мне известно, с новыми отрядами СС «Тотенхерц» Третий рейх непобедим. Зачем фюреру на поле боя живые?
Фридрих нахмурился. Поставил рюмку на стол. Неторопливо поднялся.
Затем вынул из кармана маленький деревянный волчок и, раскрутив его, пустил по полированной крышке стоящего в углу кабинета старинного секретера.
Гельмут знал, что, пока будет крутиться эта магическая штучка, их разговор невозможно прослушать.
— А ты думаешь, мне все это не надоело? — Фридрих тяжело плюхнулся в удобное кожаное кресло. — Фюрер с каждым годом требует от нас все более невозможного. Эти его так называемые новые советчики окончательно потеряли совесть. Им нужно еще больше жертв. А где их взять, когда наши войска медленно, но верно стягиваются обратно в Германию. Не своих же, в конце концов, в печах сжигать. И что они дали ему взамен? Отряды «Тотенхерц»? Да эти выродки уже на своих бросаются. Я лично видел. Каково?!!
— Я не понимаю, к чему ты клонишь? — устало спросил Гельмут, косясь на ровно вращающийся магический волчок.
— Нации пора заменить фюрера, — спокойно объявил Фридрих.
— Что?!!
— Я имею в виду устранить физически, — пояснил заговорщик, лукаво подмигивая брату, — а на его место посадить... ну... скажем, разожравшегося Геринга. Чем не кандидатура? Или того же Шпеера. Ну как, братец, что молчишь?
— Ничего не изменится.
— А как же война? Ведь многие понимают: мы выпустили джинна из бутылки, а загнать его обратно уже не в состоянии, и очень скоро он пожрет нас самих. Войну следует прекратить. Фюрер на это не способен. ХОЗЯЕВА просто не позволят ему сделать это. Третьему рейху нужен новый лидер, который найдет в себе силы наконец поставить точку.
— Фридрих, ты несешь полный бред, причем, заметь, опасный бред...
Оба тут же посмотрели на секретер. Деревянный волчок по-прежнему вращался.
— Ну, допустим... — вздохнул Гельмут. — Всего лишь допустим, что новый фюрер, будь то Геринг или Шпеер, сможет на время усмирить те силы, которые помогают нам вести войну. А что дальше?.. Думаешь, Советы откажутся от заманчивого шанса покончить с нами раз и навсегда? Не забывай, за ними тоже кое-кто стоит, и в последнее время мне стало казаться, что этот «кто-то» более мудр и могуществен, чем сегодняшний «советчик» нашего фюрера.
— Все так... — Фридрих согласно кивнул, наливая себе еще коньяку. — Но нужно лишь сделать первый шаг. Нельзя сидеть сложа руки, это хуже всего. Следует решиться, следует...
Гельмут прервал брата взмахом руки. Магический волчок остановился. Оберштурмбанфюрер подошел к секретеру и снова раскрутил заговоренную безделушку.
— И что же вы там, в своем Абвере, решили? Фридрих неопределенно пошевелил пальцами.
— Говори, раз уже начал.
— Произойдет покушение. Окончательная дата еще не выбрана, число следует подобрать в соответствии с древним руническим календарем. Этим уже занимаются знающие люди. Думаю, покушение случится очень скоро. Медлить нельзя. С каждой неделей вождь нации становится все более непредсказуемым. С каждым месяцем он теряет свою человеческую сущность...
Гельмут мрачно усмехнулся:
— Рискованное дело. Считаете, «покровители» позволят вам так просто убрать Гитлера?
— Но, убрав его, мы лишим их сразу уст и глаз, — воскликнул Фридрих, вставая с кресла. — Как ты не понимаешь, это будет главный удар. Связь мгновенно ослабнет, и первое, что должен сделать преемник, закрыть лагеря смерти. Вот почему ты мне нужен здесь, в Тойфельханде. У нас везде задействованы нужные люди. Теперь ты все понимаешь? Это я добился твоего перевода, хотя и было нелегко...
Теперь Гельмут действительно понимал.
Все. Или почти все. Еще он понимал и то, что вся эта затея с покушением заранее обречена на провал. Гитлер не был человеком.
Он уже давно не был человеком в любом смысле этого слова.
И те, кто стоял за его спиной, видели все наперед.
Беседа с Фридрихом оставила на душе тягостный осадок. Чувство начала конца лишь усилилось.
Проводив раскрасневшегося за время беседы брата до служебной машины, оберштурмбаннфюрер направился к медицинскому блоку, где офицеры из подразделения «Мертвая голова» устраивали над заключенными некие строго засекреченные опыты, о сути которых зачастую не ведал даже сам Хьюго фон Артц.
Два вервольфа вытянулись в струнку, когда Ридель проходил через застекленную будку контрольно-пропускного пункта.
Внутри медицинского комплекса было тепло, но неуютно. Белые кафельные стены напоминали морг. Кое-где на них имелись рунические рисунки, защищающие помещения от «взгляда снаружи». Однако вся эта защита была напрасной. При определенной подготовке проникнуть на территорию лагеря все-таки было возможно. Другое дело, кому такое может понадобиться, ибо дорога назад — только смерть.
Заключенная под номером 300 679 находилась в самом дальнем помещении, охраняемом молодым эсэсовцем с глубоким шрамом на правой скуле.
Парень был не из болтливых, и Гельмут ему доверял.
Охранник поспешно отпер маленькую камеру.
Женщина сидела в углу жесткой деревянной кушетки, поджав под себя тощие бледные ноги. Она затравленно уставилась на вошедшего в камеру чернявого статного офицера с оскалившимся черепом на фуражке.
Где-то она его уже видела.
«Она, наверное, решила, что ее отобрали для очередных экспериментов, — подумал Ридель, присаживаясь на край кушетки. — Ну конечно, заключенные знают, что те, кто попадает в медблоки „на лечение“, назад уже не возвращаются».
— Тебе не следует меня бояться, — тихо произнес Гельмут, уставившись в неровный цементный пол. — Здесь тебе ничто не угрожает...
Он по-прежнему не понимал, зачем она ему. Для чего он вырвал ее из когтей смерти, рискуя абсолютно всем.
Оберштурмбанфюрер снова взглянул на женщину. Та непроизвольно вздрогнула, еще больше вжавшись в угол.
— Ничего не бойся... — повторил Ридель, но она наверняка его не понимала.
— За мной идут, — тихо по-русски прошептала Рита. — Он уже близко и имя ему — смерть...
2
Черный волк не пытался напасть. Скорее он был напуган, не понимая, что за сила заставила его нестись сквозь ночной лес к одинокому костру в низине, у которого стоял странный, пахнущий смертью человек.
Майор видел солдата-вервольфа не в первый раз. Ему уже приходилось сталкиваться с этими опасными существами. Удачно, что зверь оказался в этот час поблизости от рунической ловушки, лучшего «языка» было трудно и желать.
Держа волка в поле зрения, Карел затер ботинком начертанные внутри пятиконечной звезды руны.
В других гостях он сегодня больше не нуждался.
Зверь не двигался, его получеловеческий взгляд приковывал огонь догорающего костра.
Чуть выше правой задней лапы были заметны две симметричные проплешины — ломаные молнии Вотана, магический знак членов ордена СС. Майор подбросил в огонь свежие головешки. Головешки были особые, покрытые аккуратно вырезанными языческими символами. Карел и сам до конца не знал смысла всех этих витиеватых значков, но они, без сомнения, действовали. Волк стал перевоплощаться. Взгляд зверя сделался осмысленным. Майор отвернулся.
Глядеть на перевоплощение вервольфа было опасно. Темные силы, питающие жизнью оборотней, вполне могли затянуть смотрящего на Иную Сторону.
Как всегда, в момент превращения в пространстве разворачивалась маленькая черная дыра, втягивающая в себя волчью сущность и выплевывающая наружу человеческую.
От костра повеяло холодом. Вервольф перевоплотился. Теперь можно было смотреть. Карел поднял глаза. Рядом с ним стоял обнаженный высокий эсэсовец. Его тело можно было назвать идеальным: физическая подготовка в Третьем рейхе, как всегда, на высоте. Говаривали, что эти идеальные машины для убийства создавались в колбе при помощи черной магии. Глядя на находящегося в гипнотрансе эсэсовца, майор готов был в это поверить.
На правом бедре солдата чернела все та же татуировка — две дважды переломленные молнии.
Карел обошел врага кругом и тщательно ощупал его затылок.
Маленький разъем он обнаружил чуть выше шеи.
Черную дырочку тщательно скрывали короткие жесткие волосы. Сами эсэсовцы именовали эту штуку третьим глазом. Куда этот глаз смотрел, было неведомо.
Во всяком случае, советские нейроразведчики точно выяснили одно: без дыры в затылке все эти жуткие превращения невозможны. Третий глаз был неотъемлемым атрибутом солдат вервольфа. А с недавних пор (по некоторым слухам) такой же глаз появился и у фюрера.
Изучив разъем, майор извлек из своего универсального рюкзака массивные наушники. Всю эту хитроумную дребедень недавно разработали аналитики Шестнадцатого отдела. Наушники только на первый взгляд казались простыми. Разведчики уже успели обозвать их кратко и емко — щупачом, хотя на самом деле прибор назывался еще более непонятно — ПР-639. Что это означает, пожалуй, не знали и сами разработчики, но так было нужно для конспирации.
От наушников тянулся самый обыкновенный провод, заканчивающийся длинным железным штырем. Этот штырь без особых раздумий майор осторожно вставил в затылок эсэсовца.
Вервольф вздрогнул, но из транса не вышел.
Карел удовлетворенно хмыкнул, после чего надел наушники.
Через пять минут он знал о лагере смерти все. Количество охраны, расположение блокпостов и скрытых ловушек, время и частоту обходов, пароли и фамилии высших офицеров.
Комендантом концлагеря был оберштурмбаннфюрер Гельмут Ридель, но майор помнил, что на самом деле всей этой адской кузницей управлял Хьюго фон Артц, стоящий в советских списках ликвидации на девятом месте, как раз после доктора Менгеле. Но до нацистского ублюдка не так-то просто было добраться.
Карел выдернул провод.
Вервольф пошатнулся и медленно осел на землю.
Теперь это был бесполезный «овощ». Жизнь в нем еще теплилась, но человеком или волком он уже никогда не будет. По сути, немецкий солдат только что умер, сознания в его голове сейчас было меньше, чем у недельного ребенка.
Загасив костер, майор спрятал щупач в рюкзак и, переступив эсэсовца, двинулся в глубь леса. Тело конечно же скоро найдут, но Карел к тому времени рассчитывал находиться как можно дальше отсюда.
Проникнуть в концлагерь было непросто. Еще труднее из него уйти да к тому же не одному, а с неготовой к побегу приговоренной.
Но он все-таки попробует.
Где-то через полчаса майор заметил вдалеке среди деревьев мертвенное свечение.
Еще через двадцать минут он наконец мог лицезреть сам концлагерь во всей его инфернальной красе.
Со стороны каменный комплекс разнообразных строений меньше всего напоминал колоссальную человеческую бойню. Уж скорее это был некий храм древних языческих богов.
Явная готическая архитектура должна была лишь подчеркнуть сходство с мрачным языческим капищем. Все это строилось далеко не спроста. Даже высокие трубы крематориев и те были украшены фресками с оскалившимися головами химер.
Конечно, Карел не мог рассмотреть все с такого большого расстояния. Но он видел подробные фотографии архитектуры концлагеря, заранее запросив в Москве необходимые материалы. Здесь происходила отнюдь не расовая чистка, здесь служился древний культ, и эсэсовцы были не просто солдаты Вермахта, а первосвященники или даже жрецы известного лишь им самим ужасного божества.
Место для лагеря было выбрано идеально.
Лес до него практически не доходил. Вокруг кое-где простирались болота, все отлично просматривалось и простреливалось. Даже ночью.
Каждые пять минут вокруг лагеря жадно шарили по земле длинные лучи сторожевых прожекторов.
И еще одна странная специфика этого места: его невозможно уничтожить с воздуха. Сколько ни пытались бомбить этот языческий храм самолеты союзной авиации, все бомбы либо разрывались еще в воздухе, либо вообще не взрывались, словно их сдерживала незримая магическая сила.
Майор вжался в сырую землю на самом краю леса.
Длинные «пальцы» прожекторов сюда не доставали, однако шныряющие в округе вервольфы отлично видели в темноте, и об этом не следовало забывать.
Карел прикинул свои шансы на успех. Шансы оказались велики.
Единственное, в чем он не был до конца уверен, так это в своем теперешнем теле. С ним он был знаком всего лишь сутки. Да, пока оно его еще ни разу не подвело, но что будет дальше? Как оно поведет себя в боевой ситуации.
Доноров отлично тренировали, однако в самые решающие моменты они иногда не слушались своих временных владельцев. Так случилось неделю назад именно в этом лагере с Вороном, так могло случиться и с Карелом на подступах к Тойфельханду или, того хуже, внутри.
Что ж, пришло время проверить выносливость человека, пожертвовавшего собой ради борьбы с фашизмом.
— Сейчас посмотрим, чего ты стоишь... — хрипло прошептал майор, резко вскакивая на ноги. Что-что, а бегать донор умел отлично. Карел хорошо знал эту местность. Материалов в Шестнадцатом отделе было собрано предостаточно.
Он бежал к лагерю по спирали, немного пригнувшись и закинув рюкзак за правое плечо.
Ошибка немцев была очевидна.
Все прожектора лагеря действовали в строгом порядке. Длинные лучи следовали друг за другом до определенной точки, а затем возвращались обратно.
Майор просчитал все.
Его бесшумная тень проскальзывала в темноте за мгновение до того, как открытого места касался длинный язык ослепительного света.
Когда было необходимо, Карел Валдек умел становиться невидимым.
Через четверть часа беготни, казавшейся лишенной всякого смысла, майор очутился у главных ворот концлагеря.
Здесь начиналось самое сложное.
Любой другой на его месте попытался бы прорваться через менее всего охраняемую восточную стену. Но в кажущейся простоте заключалась еще одна ошибка создателей укреплений, ибо сразу было ясно, что там, где нет пулеметчиков на стенах, наверняка окажется какая-нибудь ловушка: «Дыхание дьявола» или «Стальная яма».
Дилетант полез бы через стену и тут же был бы разорван скрытыми механизмами на куски.
Майор собирался проникнуть в лагерь через главный вход.
Ровно в полночь тяжелые железные ворота, украшенные черными свастиками, с гулом поползли в стороны. Из лагеря выезжал небольшой грузовик марки «Опель».
Грузовик курсировал из концлагеря в Берлин каждое полнолуние, и эту особенность также подметили часто рыскающие в окрестностях советские нейроразведчики.
Сегодня была как раз та самая ночь.
Луна парила в небе во всем своем мистическом величии, и, если бы не время от времени наползающие на нее тучи, Карел вряд ли смог преодолеть даже четверть пути от леса к концлагерю. Тут уж не могла помочь никакая сноровка, и что его настигнет в первую очередь — пулеметная пуля или клыки оборотня, оставалось только гадать.
Грузовик тяжело прогремел по выложенной булыжником дороге.
Майор ловко перекатился в сторону, едва не угодив под заляпанные грязью колеса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
«Наверное, я действительно неблагонадежен, — часто думал оберштурмбаннфюрер, впрочем не особо по этому поводу сокрушаясь. — Но наверху знают, что меня ни в коем случае нельзя посылать на фронт. Хотя наверняка моя фамилия уже давно значится в черном списке гестапо».
Без сомнения, он льстил себе, его фигура не была столь значима, им вряд ли могло заинтересоваться ведомство Гиммлера. Тем не менее, страх давно уже поселился где-то глубоко внутри.
Это было началом конца...
В середине ноября Гельмута посетил старший брат Фридрих, занимавший высокое положение в Абвере.
Фридрих возглавлял секретный подотдел «III-Ф», ведавший контрразведкой за границей. Брат пугал Риделя своими странными, порою очень опасными разговорами, поэтому его внезапному приезду Гельмут не очень обрадовался.
Они расположились в уютном натопленном кабинете, оберштурмбаннфюрер разлил по низким пузатым бокалам коньяк и вопросительно уставился на разжиревшего за последнее время братца, примерно догадываясь, о чем сейчас пойдет речь.
— До меня дошли определенные слухи, — спокойно начал Фридрих, согревая бокал в широких ладонях и принюхиваясь к его аромату. — Ты якобы ни с того ни с сего удалил из очередного списка смертников один номер.
Гельмут едва заметно кивнул.
— Ты изолировал ее от прочих заключенных. Не соизволишь объяснить зачем?
— А что, я должен непременно объяснять?
— Фон Артц недоволен. С каких пор ты начал вмешиваться в его дела?
— Вмешиваться в его дела? — презрительно повторил Гельмут. — Знаешь, мне так до конца и не ясно, что я здесь делаю на этой должности. От всего этого сатанинского крематория меня просто воротит. Зачем меня сюда перевели, кому это понадобилось?
— Может быть, ты хочешь на фронт? — с улыбкой поинтересовался Фридрих, демонстрируя желтые зубы заядлого курильщика.
— А что, там еще имеются вакансии? — улыбнулся в ответ Гельмут. — Насколько мне известно, с новыми отрядами СС «Тотенхерц» Третий рейх непобедим. Зачем фюреру на поле боя живые?
Фридрих нахмурился. Поставил рюмку на стол. Неторопливо поднялся.
Затем вынул из кармана маленький деревянный волчок и, раскрутив его, пустил по полированной крышке стоящего в углу кабинета старинного секретера.
Гельмут знал, что, пока будет крутиться эта магическая штучка, их разговор невозможно прослушать.
— А ты думаешь, мне все это не надоело? — Фридрих тяжело плюхнулся в удобное кожаное кресло. — Фюрер с каждым годом требует от нас все более невозможного. Эти его так называемые новые советчики окончательно потеряли совесть. Им нужно еще больше жертв. А где их взять, когда наши войска медленно, но верно стягиваются обратно в Германию. Не своих же, в конце концов, в печах сжигать. И что они дали ему взамен? Отряды «Тотенхерц»? Да эти выродки уже на своих бросаются. Я лично видел. Каково?!!
— Я не понимаю, к чему ты клонишь? — устало спросил Гельмут, косясь на ровно вращающийся магический волчок.
— Нации пора заменить фюрера, — спокойно объявил Фридрих.
— Что?!!
— Я имею в виду устранить физически, — пояснил заговорщик, лукаво подмигивая брату, — а на его место посадить... ну... скажем, разожравшегося Геринга. Чем не кандидатура? Или того же Шпеера. Ну как, братец, что молчишь?
— Ничего не изменится.
— А как же война? Ведь многие понимают: мы выпустили джинна из бутылки, а загнать его обратно уже не в состоянии, и очень скоро он пожрет нас самих. Войну следует прекратить. Фюрер на это не способен. ХОЗЯЕВА просто не позволят ему сделать это. Третьему рейху нужен новый лидер, который найдет в себе силы наконец поставить точку.
— Фридрих, ты несешь полный бред, причем, заметь, опасный бред...
Оба тут же посмотрели на секретер. Деревянный волчок по-прежнему вращался.
— Ну, допустим... — вздохнул Гельмут. — Всего лишь допустим, что новый фюрер, будь то Геринг или Шпеер, сможет на время усмирить те силы, которые помогают нам вести войну. А что дальше?.. Думаешь, Советы откажутся от заманчивого шанса покончить с нами раз и навсегда? Не забывай, за ними тоже кое-кто стоит, и в последнее время мне стало казаться, что этот «кто-то» более мудр и могуществен, чем сегодняшний «советчик» нашего фюрера.
— Все так... — Фридрих согласно кивнул, наливая себе еще коньяку. — Но нужно лишь сделать первый шаг. Нельзя сидеть сложа руки, это хуже всего. Следует решиться, следует...
Гельмут прервал брата взмахом руки. Магический волчок остановился. Оберштурмбанфюрер подошел к секретеру и снова раскрутил заговоренную безделушку.
— И что же вы там, в своем Абвере, решили? Фридрих неопределенно пошевелил пальцами.
— Говори, раз уже начал.
— Произойдет покушение. Окончательная дата еще не выбрана, число следует подобрать в соответствии с древним руническим календарем. Этим уже занимаются знающие люди. Думаю, покушение случится очень скоро. Медлить нельзя. С каждой неделей вождь нации становится все более непредсказуемым. С каждым месяцем он теряет свою человеческую сущность...
Гельмут мрачно усмехнулся:
— Рискованное дело. Считаете, «покровители» позволят вам так просто убрать Гитлера?
— Но, убрав его, мы лишим их сразу уст и глаз, — воскликнул Фридрих, вставая с кресла. — Как ты не понимаешь, это будет главный удар. Связь мгновенно ослабнет, и первое, что должен сделать преемник, закрыть лагеря смерти. Вот почему ты мне нужен здесь, в Тойфельханде. У нас везде задействованы нужные люди. Теперь ты все понимаешь? Это я добился твоего перевода, хотя и было нелегко...
Теперь Гельмут действительно понимал.
Все. Или почти все. Еще он понимал и то, что вся эта затея с покушением заранее обречена на провал. Гитлер не был человеком.
Он уже давно не был человеком в любом смысле этого слова.
И те, кто стоял за его спиной, видели все наперед.
Беседа с Фридрихом оставила на душе тягостный осадок. Чувство начала конца лишь усилилось.
Проводив раскрасневшегося за время беседы брата до служебной машины, оберштурмбаннфюрер направился к медицинскому блоку, где офицеры из подразделения «Мертвая голова» устраивали над заключенными некие строго засекреченные опыты, о сути которых зачастую не ведал даже сам Хьюго фон Артц.
Два вервольфа вытянулись в струнку, когда Ридель проходил через застекленную будку контрольно-пропускного пункта.
Внутри медицинского комплекса было тепло, но неуютно. Белые кафельные стены напоминали морг. Кое-где на них имелись рунические рисунки, защищающие помещения от «взгляда снаружи». Однако вся эта защита была напрасной. При определенной подготовке проникнуть на территорию лагеря все-таки было возможно. Другое дело, кому такое может понадобиться, ибо дорога назад — только смерть.
Заключенная под номером 300 679 находилась в самом дальнем помещении, охраняемом молодым эсэсовцем с глубоким шрамом на правой скуле.
Парень был не из болтливых, и Гельмут ему доверял.
Охранник поспешно отпер маленькую камеру.
Женщина сидела в углу жесткой деревянной кушетки, поджав под себя тощие бледные ноги. Она затравленно уставилась на вошедшего в камеру чернявого статного офицера с оскалившимся черепом на фуражке.
Где-то она его уже видела.
«Она, наверное, решила, что ее отобрали для очередных экспериментов, — подумал Ридель, присаживаясь на край кушетки. — Ну конечно, заключенные знают, что те, кто попадает в медблоки „на лечение“, назад уже не возвращаются».
— Тебе не следует меня бояться, — тихо произнес Гельмут, уставившись в неровный цементный пол. — Здесь тебе ничто не угрожает...
Он по-прежнему не понимал, зачем она ему. Для чего он вырвал ее из когтей смерти, рискуя абсолютно всем.
Оберштурмбанфюрер снова взглянул на женщину. Та непроизвольно вздрогнула, еще больше вжавшись в угол.
— Ничего не бойся... — повторил Ридель, но она наверняка его не понимала.
— За мной идут, — тихо по-русски прошептала Рита. — Он уже близко и имя ему — смерть...
2
Черный волк не пытался напасть. Скорее он был напуган, не понимая, что за сила заставила его нестись сквозь ночной лес к одинокому костру в низине, у которого стоял странный, пахнущий смертью человек.
Майор видел солдата-вервольфа не в первый раз. Ему уже приходилось сталкиваться с этими опасными существами. Удачно, что зверь оказался в этот час поблизости от рунической ловушки, лучшего «языка» было трудно и желать.
Держа волка в поле зрения, Карел затер ботинком начертанные внутри пятиконечной звезды руны.
В других гостях он сегодня больше не нуждался.
Зверь не двигался, его получеловеческий взгляд приковывал огонь догорающего костра.
Чуть выше правой задней лапы были заметны две симметричные проплешины — ломаные молнии Вотана, магический знак членов ордена СС. Майор подбросил в огонь свежие головешки. Головешки были особые, покрытые аккуратно вырезанными языческими символами. Карел и сам до конца не знал смысла всех этих витиеватых значков, но они, без сомнения, действовали. Волк стал перевоплощаться. Взгляд зверя сделался осмысленным. Майор отвернулся.
Глядеть на перевоплощение вервольфа было опасно. Темные силы, питающие жизнью оборотней, вполне могли затянуть смотрящего на Иную Сторону.
Как всегда, в момент превращения в пространстве разворачивалась маленькая черная дыра, втягивающая в себя волчью сущность и выплевывающая наружу человеческую.
От костра повеяло холодом. Вервольф перевоплотился. Теперь можно было смотреть. Карел поднял глаза. Рядом с ним стоял обнаженный высокий эсэсовец. Его тело можно было назвать идеальным: физическая подготовка в Третьем рейхе, как всегда, на высоте. Говаривали, что эти идеальные машины для убийства создавались в колбе при помощи черной магии. Глядя на находящегося в гипнотрансе эсэсовца, майор готов был в это поверить.
На правом бедре солдата чернела все та же татуировка — две дважды переломленные молнии.
Карел обошел врага кругом и тщательно ощупал его затылок.
Маленький разъем он обнаружил чуть выше шеи.
Черную дырочку тщательно скрывали короткие жесткие волосы. Сами эсэсовцы именовали эту штуку третьим глазом. Куда этот глаз смотрел, было неведомо.
Во всяком случае, советские нейроразведчики точно выяснили одно: без дыры в затылке все эти жуткие превращения невозможны. Третий глаз был неотъемлемым атрибутом солдат вервольфа. А с недавних пор (по некоторым слухам) такой же глаз появился и у фюрера.
Изучив разъем, майор извлек из своего универсального рюкзака массивные наушники. Всю эту хитроумную дребедень недавно разработали аналитики Шестнадцатого отдела. Наушники только на первый взгляд казались простыми. Разведчики уже успели обозвать их кратко и емко — щупачом, хотя на самом деле прибор назывался еще более непонятно — ПР-639. Что это означает, пожалуй, не знали и сами разработчики, но так было нужно для конспирации.
От наушников тянулся самый обыкновенный провод, заканчивающийся длинным железным штырем. Этот штырь без особых раздумий майор осторожно вставил в затылок эсэсовца.
Вервольф вздрогнул, но из транса не вышел.
Карел удовлетворенно хмыкнул, после чего надел наушники.
Через пять минут он знал о лагере смерти все. Количество охраны, расположение блокпостов и скрытых ловушек, время и частоту обходов, пароли и фамилии высших офицеров.
Комендантом концлагеря был оберштурмбаннфюрер Гельмут Ридель, но майор помнил, что на самом деле всей этой адской кузницей управлял Хьюго фон Артц, стоящий в советских списках ликвидации на девятом месте, как раз после доктора Менгеле. Но до нацистского ублюдка не так-то просто было добраться.
Карел выдернул провод.
Вервольф пошатнулся и медленно осел на землю.
Теперь это был бесполезный «овощ». Жизнь в нем еще теплилась, но человеком или волком он уже никогда не будет. По сути, немецкий солдат только что умер, сознания в его голове сейчас было меньше, чем у недельного ребенка.
Загасив костер, майор спрятал щупач в рюкзак и, переступив эсэсовца, двинулся в глубь леса. Тело конечно же скоро найдут, но Карел к тому времени рассчитывал находиться как можно дальше отсюда.
Проникнуть в концлагерь было непросто. Еще труднее из него уйти да к тому же не одному, а с неготовой к побегу приговоренной.
Но он все-таки попробует.
Где-то через полчаса майор заметил вдалеке среди деревьев мертвенное свечение.
Еще через двадцать минут он наконец мог лицезреть сам концлагерь во всей его инфернальной красе.
Со стороны каменный комплекс разнообразных строений меньше всего напоминал колоссальную человеческую бойню. Уж скорее это был некий храм древних языческих богов.
Явная готическая архитектура должна была лишь подчеркнуть сходство с мрачным языческим капищем. Все это строилось далеко не спроста. Даже высокие трубы крематориев и те были украшены фресками с оскалившимися головами химер.
Конечно, Карел не мог рассмотреть все с такого большого расстояния. Но он видел подробные фотографии архитектуры концлагеря, заранее запросив в Москве необходимые материалы. Здесь происходила отнюдь не расовая чистка, здесь служился древний культ, и эсэсовцы были не просто солдаты Вермахта, а первосвященники или даже жрецы известного лишь им самим ужасного божества.
Место для лагеря было выбрано идеально.
Лес до него практически не доходил. Вокруг кое-где простирались болота, все отлично просматривалось и простреливалось. Даже ночью.
Каждые пять минут вокруг лагеря жадно шарили по земле длинные лучи сторожевых прожекторов.
И еще одна странная специфика этого места: его невозможно уничтожить с воздуха. Сколько ни пытались бомбить этот языческий храм самолеты союзной авиации, все бомбы либо разрывались еще в воздухе, либо вообще не взрывались, словно их сдерживала незримая магическая сила.
Майор вжался в сырую землю на самом краю леса.
Длинные «пальцы» прожекторов сюда не доставали, однако шныряющие в округе вервольфы отлично видели в темноте, и об этом не следовало забывать.
Карел прикинул свои шансы на успех. Шансы оказались велики.
Единственное, в чем он не был до конца уверен, так это в своем теперешнем теле. С ним он был знаком всего лишь сутки. Да, пока оно его еще ни разу не подвело, но что будет дальше? Как оно поведет себя в боевой ситуации.
Доноров отлично тренировали, однако в самые решающие моменты они иногда не слушались своих временных владельцев. Так случилось неделю назад именно в этом лагере с Вороном, так могло случиться и с Карелом на подступах к Тойфельханду или, того хуже, внутри.
Что ж, пришло время проверить выносливость человека, пожертвовавшего собой ради борьбы с фашизмом.
— Сейчас посмотрим, чего ты стоишь... — хрипло прошептал майор, резко вскакивая на ноги. Что-что, а бегать донор умел отлично. Карел хорошо знал эту местность. Материалов в Шестнадцатом отделе было собрано предостаточно.
Он бежал к лагерю по спирали, немного пригнувшись и закинув рюкзак за правое плечо.
Ошибка немцев была очевидна.
Все прожектора лагеря действовали в строгом порядке. Длинные лучи следовали друг за другом до определенной точки, а затем возвращались обратно.
Майор просчитал все.
Его бесшумная тень проскальзывала в темноте за мгновение до того, как открытого места касался длинный язык ослепительного света.
Когда было необходимо, Карел Валдек умел становиться невидимым.
Через четверть часа беготни, казавшейся лишенной всякого смысла, майор очутился у главных ворот концлагеря.
Здесь начиналось самое сложное.
Любой другой на его месте попытался бы прорваться через менее всего охраняемую восточную стену. Но в кажущейся простоте заключалась еще одна ошибка создателей укреплений, ибо сразу было ясно, что там, где нет пулеметчиков на стенах, наверняка окажется какая-нибудь ловушка: «Дыхание дьявола» или «Стальная яма».
Дилетант полез бы через стену и тут же был бы разорван скрытыми механизмами на куски.
Майор собирался проникнуть в лагерь через главный вход.
Ровно в полночь тяжелые железные ворота, украшенные черными свастиками, с гулом поползли в стороны. Из лагеря выезжал небольшой грузовик марки «Опель».
Грузовик курсировал из концлагеря в Берлин каждое полнолуние, и эту особенность также подметили часто рыскающие в окрестностях советские нейроразведчики.
Сегодня была как раз та самая ночь.
Луна парила в небе во всем своем мистическом величии, и, если бы не время от времени наползающие на нее тучи, Карел вряд ли смог преодолеть даже четверть пути от леса к концлагерю. Тут уж не могла помочь никакая сноровка, и что его настигнет в первую очередь — пулеметная пуля или клыки оборотня, оставалось только гадать.
Грузовик тяжело прогремел по выложенной булыжником дороге.
Майор ловко перекатился в сторону, едва не угодив под заляпанные грязью колеса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28