— Пожалуйста, возьмите. — Девушка протянула ему пенсне.
Майор поморщился, но пенсне все-таки надел.
Грета была по своему привлекательна, вот только эта ее хрупкость... страшно подумать, что с ней сделают в гестапо, если явка будет провалена.
— Вы слишком рискуете, — посчитал своим долгом предупредить Карел. — На вашем месте должны быть настоящие оперативники. Если сюда сейчас нагрянет группа захвата, вам даже некуда будет сбежать.
— Все наши оперативники на задании, — пояснил Бэкер. — Следят за целью. Уже практически составлена схема каждодневных передвижений по городу.
— Ладно. — Майор быстро обшарил внутренние карманы жилета. — Выдайте мне какое-нибудь оружие.
— Но...
— Это приказ!
Грета безропотно извлекла из сумочки маленький пистолет.
— Нет, вы меня неправильно поняли, мне нужно НАСТОЯЩЕЕ оружие! Дирк, отдайте мне свой пистолет.
Бэкер подчинился и, вытащив из-за пояса револьвер, передал его майору.
— Теперь слушайте меня внимательно. — Карел приблизился к окну и, слегка отодвинув штору, выглянул на улицу. — Если что случится, держитесь рядом со мной и ни в коем случае не суйтесь под пули...
На улице на первый взгляд все было в порядке.
Типичный воскресный берлинский вечер. Маленький газетный киоск, бакалейная лавка, спешащие по своим неведомым делам прохожие.
Но воскресная идиллия вполне могла быть обманчивой.
Чутье уже битые десять минут твердило одно и то же: «Опасность!»
— Вы хорошо все уяснили?
Бэкер с Гретой кивнули.
— Сегодня вы сделали две серьезные ошибки. — Майор быстро проверил барабан револьвера, удовлетворенно отметив, что пули серебряные. — Во-первых, вам не следовало ждать меня непосредственно в номере, во-вторых, нужно было заранее побеспокоиться о внезапном отходе. Почему я не вижу двери в соседний номер?
Члены местной ячейки Сопротивления виновато молчали.
— Кто куратор берлинской части операции?
— Вернер Дойер.
— Это имя донора. Какой его оперативный псевдоним?
— Кречет.
«Что ж, — подумал Карел, — теперь меня ничего не удивляет. Эти кретины в Москве совсем рехнулись, назначив руководителем операции стажера. Или, быть может, это подстава?.. »
Додумать майор не успел.
Дверь номера отлетела в сторону, и на людей прямо с порога прыгнул огромный ревущий вервольф.
Карел среагировал мгновенно, посылая первую пулю точно в оскалившуюся волчью пасть.
Заговорщики снова собрались вечером 15 января в том же самом храме, что и в прошлый раз. Фридрих Ридель не спал третьи сутки.
Все ждали фон Штауффенберга, ибо никто толком ничего не знал. Пресса молчала, пропаганда безмолвствовала, словно наступил короткий штиль перед сокрушительной бурей, и это понимали все.
— Пастор, не мельтешите! — Хельмут Мольтке раздраженно посмотрел на нервно раскладывающего церковные реликвии Бонхеффера, — Если покушение провалилось, нам уже ничто не поможет...
Пастор обиженно поджал губы, демонстративно не желая вступать в перепалку.
Полковник Клаус фон Штауффенберг появился в храме ближе к одиннадцати.
— Господа, извините за задержку. — Сняв фуражку, полковник мрачно оглядел присутствующих, — Я задержался вынужденно, провожал до границы Шлабрендорфа.
— Говори, удалось? — нервно спросил Фридрих.
— Бомба была благополучно пронесена на борт самолета и успешно взорвана. «Иммельман» разбился, но фюрер остался жив.
В наступившей паузе заговорщики медленно осознавали, ЧТО произошло.
— Гитлер летел на другом самолете? — оправившись от шока, предположил Мольтке. — Наверное, он воспользовался «юнкерсом» с запасного аэродрома.
— Нет, — Под глазами фон Штауффенберга залегли черные тени. — В момент взрыва фюрер находился в самолете...
— Тогда мы не понимаем...
— Я тоже ничего не понимаю, — вымученно улыбнулся полковник. — Наверное, все мы просто сошли с ума...
Отец Альфред схватился за священный крест, Бонхеффер принялся тихо молиться.
— Нечистый оказался сильнее, — громко возвестил иезуит. — А ведь я вам говорил: обычное оружие здесь бесполезно.
— Да что уже спорить, — обессиленно махнул рукой фон Штауффенберг.
— И что с нами теперь будет? — пробормотал Фридрих.
— Об этом не беспокойтесь. Покушение разрабатывал лично я, никаких хвостов не осталось. Все сработано чисто: ни имен, ни зацепок. Но вы все равно будьте осторожны, гестапо уже развернуло масштабные проверки. Кое-кто лишится насиженного места, но все в конце концов свалят на вездесущих коммунистов.
— А вы уверены, что Гитлер выжил?
— Абсолютно. Мне сказал об этом сегодня Канарис. Адмирал лично видел фюрера в полном здравии и прекрасном расположении духа. Похоже, покушение ничуть его не огорчило и даже придало новые силы.
— Сын Сатаны! — отец Альфред несколько раз осенил себя серебряным крестом.
— А что говорит исполнитель, ну, тот лейтенант, пронесший на борт самолета взрывное устройство?
— Фабиан рассказывает странные вещи... — Фон Штауффенберг колебался, стоит ли говорить. — Он здорово изменился после покушения...
— Секундочку, полковник. — Граф Мольтке явно нервничал. — Извольте объяснить, что случилось с лейтенантом?
— Да ничего особенного с ним не произошло. Он рассказал мне о том, как поднялся перед самым вылетом на борт, оставил там бомбу, после чего ушел. Как ему это удалось, не знаю. Фабиан отказался объяснять. Все эти события очень странно на него повлияли, он стал совсем другим человеком.
— Вы успели его предупредить, что покушение не удалось?
— Да, я предупредил его, но он, как ни странно, вовсе не огорчился, а лишь сказал, что у нас рано или поздно все получится, потому что на нашей стороне Бог.
— Он именно так вам и сказал? — оживился отец Альфред.
— Я передаю вам все дословно, — подтвердил полковник. — Он сказал, чтобы мы продолжали пробовать... знаете, он говорил, словно... словно человек, узревший некую истину... И его глаза... Я раньше никогда не видел такого взгляда...
— Вашего лейтенанта наверняка будут искать. — Фридрих задумчиво глядел на висящее на стене деревянное распятие. — Полагаю, его многие видели на аэродроме...
— Я это продумал, — слегка усмехнулся фон Штауффенберг. — Он уже на пути в Цюрих с деньгами и новыми документами, да и внешне его будет нелегко узнать...
На последние слова полковника внимание обратил, пожалуй, один Ридель.
— Господи, да он просто не мог выжить, — внезапно истерично выпалил Гизевиус — Как, объясните мне, КАК фюрер мог остаться в живых, если самолет разнесло на куски прямо в воздухе?!
— Обломки по-прежнему ищут, — кивнул фон Штауффенберг. — И не факт, что их найдут, впрочем, как и тела. Куски самолета расшвыряло по огромной территории. Две речки, болото, холмистая местность... Поиски улик могут затянуться на месяц.
— Боже мой, что же выходит... — все не унимался Гизевиус — Получается, нам нет смысла с ним бороться. Его нельзя убить, он бессмертен, неуязвим, не стоит даже и пытаться. В конечном счете нас уничтожат, а он по-прежнему будет жить...
— Ханс, прекратите истерику! — резко оборвал коллегу Мольтке. — Мы все находимся в одинаковом положении, но истошно орете сейчас только вы...
— Гитлера можно убить, я уверен. — Полковник решительно оглядел присутствующих, — И я готов лично сделать это...
Ответом было напряженное молчание...
Чуть позже, когда все стали потихоньку расходиться, Фридрих все-таки задержал фон Штауффенберга и, отведя его в сторону, тихо спросил:
— Кажется, вы обмолвились, что лейтенант Шлабрендорф здорово внешне изменился. Что вы имели в виду?
— А вы внимательны, Ридель. — Полковник не спеша надел фуражку, затем натянул кожаную перчатку на здоровую левую руку и нехотя добавил: — Он весь поседел...
Оборотень издох в прыжке, не успев достать намеченную жертву.
— Быстро на пол! — крикнул Карел, опрокидывая журнальный столик.
Бэкер с Гретой подчинились.
Майор лишь мельком глянул на валяющийся в углу номера труп вервольфа. Вместо волка там лежал мертвый обнаженный мужчина.
Оставалось еще пять пуль.
Похоже, нападавшие не рассчитывали встретить ожесточенное сопротивление.
Второго волка Карел застрелил прямо в дверном проеме, не позволив оборотню заскочить в номер.
Затем в гостинице появились эсэсовцы. Автоматные очереди прошили журнальный столик.
«А старик, однако, еще ничего, — с удовлетворением отметил разведчик, принимая у подползшего Бэкера серебряные патроны. — Крепкий, молодым фору даст».
Тело действительно слушалось великолепно и было хорошо натренировано. Все-таки оперативных доноров готовили для боя. А обманчиво безобидная внешность была здесь только на руку.
— Дирк, прикройте девушку.
Бэкер быстро кивнул.
— Как только побегу, сразу за мной, и не отставать, понятно?
Объяснять дважды не требовалось.
Стрельба прекратилась. Ясно: их хотели взять живыми.
Оставляя за собой дымный хвост, в номер влетела газовая граната. Майор вскочил и пинком отбросил ее в угол комнаты.
— Не дышать...
В коридоре не ожидали, что жертвы решат прорываться. Трем эсэсовцам это заблуждение стоило жизни.
Как только Карел завладел автоматом, ставки в игре сильно поменялись.
— Вот ваш пистолет, Дирк, я отвлеку их, а вы уходите.
— Но...
— Внизу наверняка все перекрыто, так что пробирайтесь на крышу. Через несколько минут там и встретимся...
— Но у нас на соседней улице машина...
— Забудьте о ней, вперед...
Они разделились.
Майор подобрал с пола еще один «шмайсер», затем заметил на поясе у мертвого офицера газовую гранату. Карел мгновенно сорвал чеку и швырнул гранату на лестницу, по которой наверх уже бежали солдаты. Конечно, она их не остановит, но дымовая завеса не помешает.
Дав очередь прямо в центр удушливого дыма, майор побежал следом за скрывшимися в глубине гостиницы помощниками, которых ему теперь приходилось выручать.
М-да, веселенькое начало. Словно сглазил кто.
Добежав до конца гостиничного коридора, Карел заметил небольшое окно.
Присев на одно колено, прямо на зеленой ковровой дорожке дулом автомата он начертил невидимый символ: два скрещенных знака луны, перечеркнутые волнистой линией.
Затем майор разбил окно.
Холодный ветер несколько остудил его пыл.
Но он все рассчитал верно: слева от окна располагалась пожарная лестница.
Вскочив на узкий подоконник, Карел ловко перебрался на ржавую лестницу и тут же полез вверх.
Из разбитого окна вырвались пули.
Майор усмехнулся.
В этот самый момент один из преследователей переступил нарисованный на ковре невидимый символ.
Здание содрогнулось.
На нескольких этажах со звоном вылетели стекла.
Но Карел был уже на крыше.
Понятно, он не видел того, что происходило в коридоре рядом с высаженным окном, но отчетливо мог себе это представить.
Как только немецкий солдат переступил «Печать Тиамат», здание взбесилось. Полы верхних этажей, став хрупкими, начали лопаться, стены в коридорах сжимались, в воздухе стоял протяжный стон. Освобожденные «раскрывшейся» печатью силы собирали кровавый урожай. Крики эсэсовцев были слышны даже здесь, на крыше.
Майору сейчас было плевать, кто еще угодил в магическую ловушку, времени для бегства оставалось всего ничего.
Впереди за каменной трубой возникло едва уловимое движение. Майор вскинул руку над головой.
— Бэкер, не стреляйте.
Дирк выступил из тени, за его спиной маячил силуэт Греты.
— Оба в порядке? Отлично.
Карел зорко оглядел ближайшие крыши.
Вариантов отхода было немало. Хоть в этом да повезло.
— Что там происходит, это вы устроили землетрясение?
— Я всего лишь на время воспользовался теми силами, которыми пользуются они. Оружие врага иногда можно оборачивать себе во благо.
Здание снова содрогнулось, находиться на обледеневшей крыше становилось опасно.
— Внизу нас ждет машина, — снова счел нужным напомнить Бэкер. — Если удастся выбраться из подъезда ближайшего дома...
— Нет, этот вариант отпадает. Вон видите ту черную крышу, она граничит с гостиницей?
— Да, это городская библиотека, — кивнул Дирк, — Крыши действительно на одном уровне.
— Вот туда мы сейчас и направимся. — Карел осторожно посмотрел на Грету. — Боюсь, фройляйн, вам придется сегодня немного попрыгать...
Девушка была не против.
9
Конспиративная квартира майору решительно не понравилась.
Во-первых, окраина Берлина, во-вторых, окна выходили на небольшой храм с плотно заколоченным входом и обгоревшими стенами.
Не иначе как сооружение недавно подожгли. Кресты отсутствовали, что в принципе не удивляло.
Сейчас в столице Германии существовало лишь несколько действующих храмов. Третий рейх яростно искоренял христианство. Но если что, бесноватый фюрер высокомерно заявит: мол, позвольте, господа, у нас храмы открыты, да, не все, но в остальных проводится капитальный ремонт.
Лучше и не скажешь.
Впрочем, все это не более чем дешевый нацистский популизм. В Ватикане Третий рейх уже давно предали анафеме.
— Вам что-то не нравится? — поинтересовалась Грета, тревожно переглянувшись с Бэкером.
— Мне не нравится храм под окнами.
— Но мы специально искали квартиру вблизи святого места, хоть какая-то защита.
— Защита защитой, а вычислить эту квартиру можно в два счета. — Карел внимательно изучил оконные рамы.
Форточки почему-то оказались забиты намертво.
— Тем не менее она еще ни разу не светилась, — продолжал настаивать на своем Бэкер.
— Ладно, — сдался Карел, — в любом случае, если что, я легко отсюда уйду.
— По правде говоря, мы до сих пор под впечатлением, — усмехнулась Грета. — То, что вы устроили ночью в гостинице, нас глубоко поразило.
— Я использовал запрещенный прием, — признался майор. — Дома меня бы за эту проделку уж точно не наградили. Но здесь... Мой круг полномочий очень широк, в средствах разрешили не стесняться. Вот я и устроил гадам небольшую мясорубку.
— Сегодня утром я проезжал по Вульфгангштрассе. Здание полностью разрушено. — Бэкер с интересом рассматривал хмурого разведчика, хотя и понимал, что перед ним всего лишь донор. — Такое впечатление, что в гостиницу угодила английская бомба. Пол-улицы оцеплено. Я видел среди руин сотрудников «Анненэрбе» с собаками; кажется, там были даже псионики.
— Да, сейчас они еще больше закопошатся, — согласился Карел. — Думаю, СС уже установило применение мощной разрушительной магии. Это их здорово озадачит и пустит по ложному следу. Вы, надеюсь, слышали о таком оккультном обществе, как «Туле»?
— Разумеется, по слухам, его членом был некогда сам Гитлер.
— Верно. Эта тайная организация наряду с обществом «Вриль» положила начало знаменитому «Анненэрбе». Но в начале сороковых в «Наследии предков» произошел раскол. Гиммлер объявил «Туле» вне закона, уж слишком бойко те рвались к власти.
— Но к чему вы вспомнили сейчас об этом?
— Вчера ночью я использовал оккультные штучки адептов общества «Туле». Гестапо будет дезориентировано, но продлится это недолго, так что искренне советую вам в начале февраля покинуть Германию.
— Не знаю, как Грета, — Бэкер вопросительно взглянул на девушку, — а я в любом случае останусь в качестве оперативного донора.
— Вы уже прошли спецподготовку?
— Почти, надеюсь завершить ее к концу января.
— Что ж, уважаю ваше решение.
Во входной двери тихо щелкнул замок.
Не гестапо, не их стиль. Да и чутье пока молчало.
Майор с интересом взглянул на гостей.
В комнату вошли трое. Два офицера Вермахта в светло-серой форме и плечистый бритоголовый верзила в кожаном плаще, держащий фуражку в руке.
— Здравствуй, Алексей, — безошибочно определил Карел, обращаясь к осклабившемуся верзиле.
— И тебе привет, Валдек.
Кречет протянул огромную, словно ковш, лапищу, майор пожал ее и не без ехидства добавил:
— Тебя раскусит даже младенец.
— В смысле? — Кречет явно не понял шутки.
— Тот, кто хоть раз видел тебя в родном теле, сразу догадается, — усмехаясь, пояснил Карел.
— Гм... ах вот ты о чем. Физически выносливые доноры — моя слабость, естественная, так сказать, тяга к контрасту...
Присутствующие явно ничего не понимали, хотя разведчики и говорили по-немецки.
Просто в реальной жизни Алексею Полтакову, во-первых, девятнадцать лет, во-вторых, он был худощавым узкоплечим юношей, с детства страдавшим туберкулезом. По этой причине, вполне возможно, через несколько лет для Леши встанет ребром вопрос переселения в оперативного донора на пмж.
Кстати, такие случаи уже были, а пока нейроразведчик по кличке Кречет вовсю служил на благо родины, и служил весьма неплохо, даром что стажер.
Алексей был необходим Шестнадцатому отделу еще и потому, что обладал уникальной способностью приживаться в любом доноре. Ему никогда не делали замеры биополей для совмещения, это просто было не нужно.
— Пойдем потолкуем...
Оставив команду в гостиной, разведчики прошли в маленькую, совершенно необжитую кухню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28