Пальба, должно быть, в квартале отсюда. Пускай черномазые порезвятся. Уже недолго осталось».— Ну что там? — нетерпеливо спросил он. — Гуревич!— Есть связь, Саня, есть! — обрадовался радист. — Так, передаю… Приняли…Принимаю… Готово! Они передали условный сигнал «21».Агеев взглянул на часы, — Поезжай, — приказал он водителю. — И не включай мигалки с сиреной.А то швырнут в нас, чего доброго, гранату.Или самопальную бомбу.— Разве негритосы в состоянии сделать бомбу?! — усмехнулся Гуревич.— Ну ты и расист, — только и сказал сержант.Синий фургон медленно двигался по проспекту Независимости. Стремительно сгущались сумерки. Тут и там звенели разлетающиеся стекла. Тут и там слышались истошные вопли. Кого-то били. Кого-то убивали.Толпы вечно голодных чернокожих осаждали продовольственные магазины и лавки. Они разбивали витрины, выдавливали двери и, топча друг друга, предавались грабежу.Разделавшись с одним магазином, толпа под красными флагами направлялась к другому. По дороге опрокидывали все попадавшиеся автомобили. Ломать не строить.С наступлением темноты это занятие охватило всю столицу. Пока удачливые первопроходцы растаскивали по трущобам свою добычу, толпы пополнялись новыми приверженцами Соцпартии.Полицейские разбежались. Их не осталось даже у ворот посольств. Войска были стянуты к правительственной резиденции.Порто-Ново погружался в ночь и хаос.Ветер с Гвинейского залива тревожно шумел в кронах пальм на городских улицах.Особняки немногочисленных дагомейских богачей ощетинились стволами охотничьих ружей и пистолетов. Квартал, где расположены посольства западных государств, оказался самым спокойным в городе. Его патрулировали американские морские пехотинцы. Беспорядочная пальба сюда едва доносилась.Взвод сержанта Агеева приближался по проспекту Независимости к площади Свободы. Ни одно окно не светилось в зданиях колониальной постройки.Редкие фонари выхватывали колонны черных людей, рыщущие в поисках новой добычи. Была среда, но мало кого заботило то, что завтра вновь будний день. Мало кому предстояло вставать спозаранок и отправляться на работу. Мало было рабочих мест в дагомейской столице.— Направо здесь? — спросил водитель. — Или следующий поворот?Он напряженно всматривался в темную улочку, уходящую вправо от проспекта.— Кажется, — неуверенно протянул Агеев. — Темно, как у негра в…— Ладно, я сверну, а если их нет, то объеду параллельной улицей… как ее?Черт, забыл название…— У меня тоже с французским как-то не очень, — согласился сержант.Едва синий фургон повернул, как гдето рядом застучали выстрелы. Водитель немедленно придавил акселератор. Улочка была пустынна.— Странные выстрелы, да, Сань? — сказал кто-то из бойцов. — Это не из боевого оружия.Агеев вспомнил, как охотился с отцом на лося в лесах под Полоцком.— Это охотничье ружье с патронами на самого крупного зверя, — сказал он. — Не столько ружье, сколько небольшая пушка.Можно на слона ходить.Полицейский фургон пронесся до ближайшего левого поворота и с визгом едва вписался в него. Промелькнул следующий левый поворот… Они возвращались к проспекту Независимости соседней улочкой.В ста метрах от проспекта свернули под арку во двор.— Они! — воскликнул водитель.Десантники оживились. Агеев выпрыгнул из кабины и направился к двум огромным грузовикам, перегородившим весь двор. С проспекта неслись победные крики. Вновь сыпалось оконное стекло.— Товарищ капитан! Разрешите доложить? — сержант застыл в стойке «смирно» с ладонью у виска.— Тише, — поморщился Кондратьев. — Не ори. Порядок?— Так точно!— Вот и ладно. Подробности потом.Лучше часы давай сверим. Двадцать сорок восемь.— На моих двадцать сорок семь, — сказал сержант.— Параграф первый: начальник всегда прав, — напомнил капитан.— Так точно! — шепотом ответил Агеев и перевел минутную стрелку.— Ну, Саня, держись. Погнали!С этими словами капитан Кондратьев полез в высоченную кабину «Урала». Заревели мощные моторы, и двор словно затрясся от могучего многократного эха.Полицейский фургон развернулся.Включил мигалки, сирену и стремглав выкатил из двора. За ним последовали тяжелые грузовики.Скоро колонна мчалась по проспекту.Резиденция правительства на площади Свободы была единственным ярко освещенным зданием в Порто-Ново. Оно делалось все ближе и ближе.Уже видны были танки и бронетранспортеры, расставленные вокруг массивного здания. Спустя минуту в плеске мигалок и вое сирен рота капитана Кондратьева затормозила у парадного подъезда.Охранявшие его солдаты Национальной гвардии видели, как из полицейского фургона вдруг выбежали двухметровые белые люди в пятнистой форме цвета хаки.И понеслись огромными скачками к крыльцу.«Неужели вернулись французы? — пронеслось в черных головах часовых. — Было бы хорошо. Навели б порядок…»В этот миг в небе над резиденцией заклекотал вертолет. Гвардейцы в бело-красной парадной форме задрали черные головы. Их размышления были прерваны самым бесцеремонным образом.Здоровенные белые кулаки и крепкие десантные глинодавы посбивали часовых с ног. Все произошло в полном молчании.В течение трех секунд четверо людей лишились оружия и сознания.Один из часовых успел сделать выстрел.Пуля улетела туда, откуда раздавался уже не клекот, а страшный шум. Вертолет был где-то совсем рядом. Над крышей? На крыше?Дагомейские танкисты и пехотинцы видели со своих позиций, как к парадному подъезду подкатила небольшая колонна во главе с полицией. Затем произошла невнятная возня. Было видно, что полицейские отчего-то белые, двухметровые и в зеленой пятнистой одежде.Теперь танкисты с пехотинцами наблюдали, как такие же белые выпрыгивают из обоих грузовиков. Вбегают вслед за своими коллегами в резиденцию. Вот за ними захлопнулись двери парадного подъезда.На крыльце, где все привыкли видеть чернокожих гвардейцев в бело-красной парадной форме, стояли здоровенные белые дяди. Помимо автомата, один из них сжимал в руках ручной пулемет.На плече у другого танкисты с тревогой обнаружили то, что в странах «третьего мира» называют базукой. По-русски «ПРГ», противотанковый реактивный гранатомет.Третий белый аккуратно перетаскивал в один из грузовиков отобранные у караула автоматические винтовки «М-16».В это время темно-зеленый вертолет без опознавательных знаков завис над крышей правительственной резиденции. Над вертолетной площадкой. Второй пилот включил поисковую фару.— Ну, что я говорил? — безрадостно произнес он. — Мест нет. Как всегда.— Да уж мы знаем этих независимых правителей, — поддержал первый пилот. — В любой момент готовы бросить своих независимых черномазых к едрене фене.Ослепительный сноп света выхватил из темноты один вертолет, другой… Шарахнулись в стороны чернокожие летчики, прикрывая глаза локтями. Командир дежурящего на крыше экипажа судорожно расстегивал кобуру.В штурмовике распахнулся люк. Поисковая фара вдруг погасла. Дагомейские летчики с трудом различили, как из неизвестного вертолета вывалились два силуэта и понеслись вниз. Прямо на них. С тридцатиметровой высоты!— О, Солнечный бог! — прошептал командир дежурного экипажа.Безвольно опустилась его рука с пистолетом. В следующий миг ему на голову рухнул с небес прапорщик Иванов. Жизнь дагомейского летчика спас пластиковый шлем. Контузия плюс потеря сознания — он легко отделался.Второму десантнику рухнуть было уже не на кого. Чернокожие пилоты, испуская крики ужаса, мчались что было сил к выходу с крыши.В штурмовике отсоединили концы амортизационных фалов и сбросили их вниз.Следом из люка вывалились еще два десантника. На новых фалах.Иванов с напарником уже успели отцепить карабины своих фалов от ремней.И припустили за неграми. Черт их знает.Может, с перепугу дверь на лестницу за собой запрут. Тогда у десанта будет одной проблемой больше.Привязывай потом к двери гранату.Или придется разворотить дверь из базуки.В любом случае потеря времени и боеприпасов.Настигнуть членов экипажа, намеревавшегося при опасности эвакуировать правительство и самого президента, не удалось.Подбежав к двери выхода, десантники услышали далеко внизу лишь сдавленные крики и глухие удары человеческих тел о ступени. Летчики катились кубарем. Посланцы Солнечного бога страшнее переломов и ушибов. Бронированная дверь, ведущая в резиденцию дагомейского правительства, была распахнута настежь.Здесь и собрал прапорщик Иванов своих бойцов, когда все они покинули штурмовик. Винтокрылая машина быстро набрала высоту и ушла в назначенное место.Там, в пальмовой роще в окрестностях Порто-Ново, есть чудесная ровная полянка.Наконец к участникам событий вернулся слух. Собственно, он никуда не исчезал.Просто головы были набиты жутким клекотом винтов.— Слева по одному за мной марш! — скомандовал прапорщик и бросился вниз по лестнице.Два других взвода десантной роты мчались вверх. Широкая дворцовая лестница была отделана белым мрамором и устлана ковровой дорожкой снизу доверху. На мраморных стенах висели подлинники картин европейских художников. Свет десятков хрустальных светильников озарял это великолепие.— Каждый прикрывает соседа справа! — напомнил на бегу Кондратьев и нажал спусковой крючок.— Аааааа-а-а-а…Офицер президентской гвардии, который вскинул было миниатюрный «узи», заорал от боли.Этот вопль перешел в стон. Стон перешел в хрип и затих. Офицер выронил оружие. Брякнулся на мраморный пол. Изо рта побежала алая струйка.Другой гвардейский офицер вскочил за ближайшую портьеру. Сержант Агеев приостановился, разложил приклад, и этой стальной рамой с размаху врезал по портьере. Оттуда с глухим стуком вывалился офицер в парадном сине-красном мундире. Гвардия гвардии рознь.Пока выстрелы доносились со столичных улиц, члены правительства Дагомеи хранили относительное спокойствие. Вопервых, вокруг здания танки и бронетранспортеры. Верные войска. Во-вторых, на крыше два вертолета. Сперва можно укрыться у родственных племен в соседней Нигерии. Это бывшая британская колония, и оттуда не составит труда перебраться на туманный Альбион. Что за министр, который не обеспечил на всю оставшуюся жизнь хотя бы себя, детей и внуков?Выстрелы внутри здания вызвали страшный переполох. Еще никто не понимал, что происходит. По всей резиденции заливались телефоны: министры поручали выяснить обстановку заместителям, а те ставили задачи перед секретарями и телохранителями.Танкисты, охраняющие дворец снаружи, правда, передали по радио своему командиру о визите странных белых полицейских. Тот теперь сидел в приемной министра обороны и ждал, когда позовут для доклада.Из многочисленных дверей, ведущих в роскошные покои, выбегали чернокожие в белых теннисках с галстуками либо бабочками. Они мало походили на тех исхудавших людей, которые бесчинствовали сейчас на улицах столицы. Извилистыми коридорами эти посланцы спешили к лестнице. Добравшись до нее, они теряли дар речи.К чему слова, если здание сотрясает грохот шестидесяти пар крепких десантных ботинок?О чем говорить, если в коридоры второго и третьего этажей врывается лавина, несущаяся по мраморной лестнице снизу?Что говорить, когда другая лавина скатилась с крыши и уже несется по коридорам четвертого этажа?Секретари и телохранители вжимались в стены. Лезли в щели за дверьми. Они надеялись, что их не заметят, не тронут. Они всего лишь скромные исполнители и охранники. Они так мало успели натворить.Почти не крали. Непричастны к политическим репрессиям. Холодный пот стекал по черным спинам. Предательски темнели белые тенниски. Едкий запах страха наполнял правительственные коридоры.Надежды были тщетны. Приказ, который вчера штурмовой вертолет доставил в деревню Губигу, не оставлял никаких шансов. Всех заметят и всех тронут.По той простой причине, что под видом секретарей и охранников могут ускользнуть первые лица республики. Сформируют потом правительство в изгнании и будут подстрекать к борьбе с режимом.Кулаками и прикладами десантники принялись распихивать служащих по кабинетам. Словно стада носорогов передвигались по коврам резиденции. Не десантное это дело — разбираться, кто здесь хороший, а кто плохой."Потерпите, ребята, — думал Кондратьев, раздавая пинки и оплеухи. — Скоро привезут эту черную макаку, товарища Хериса Ногму. Он с вами мигом разберется.Кого домой, кого в кутузку. А кого — к стенке. Вот приедет барин — барин нас рассудит".На верхнем этаже прогремело несколько коротких очередей. «Из „узи“ и „Калашникова“, — разобрал капитан. — Что это там у Сереги приключилось?» Наверху разлетелось какое-то стекло.Он ускорил движения руками и ногами.Глядя на командира, подтянулись и солдаты. Наверху вновь раздались выстрелы.Секретари, охранники, буфетчики, полотеры, помощники и советники молились Солнечному богу. Они нещадно топтали друг друга, уворачиваясь от ударов.Стремились сами, без посторонней помощи, влететь в какую-нибудь дверь.«О, Солнечный бог! Кто эти страшные люди? — размышляли чернокожие в белых, остро пахнущих сорочках. — Если это французы, то мы ничего не понимаем. Они сильно изменились за те несколько лет, что мы их не видели. Но если это не французы, то кто же? Что им от нас нужно?!»По раскрасневшимся солдатским лицам стекал пот. Работа не из легких. Зато вполне благодарная. Коридоры огромного здания быстро пустели. Звуки хлестких ударов раздавались все реже. Крики боли стихали.— Товарищ капитан!Кондратьев захлопнул последнюю дверь и обернулся.— Врунов, сынок, что это с тобой?Ротный повар стоял, словно Щорс из песни о гражданской войне. «Голова обвязана, кровь на рукаве. След кровавый стелется по сырой траве…» Хорошо еще автомат на шее.— Прапорщик Иванов послал доложить. Там они пытались пробиться на вертолетную площадку. Мы не дали.— Так это ты из «узи» по башке заработал? Кто еще, кроме тебя?Кондратьев даже посмотрел на паркетный пол. К счастью, никакого следа. Все справедливо: нет травы и нет кровавого следа за бойцом.— Да один я раненый, один! Из «узи» мне руку царапнуло, товарищ капитан.А голова… — ротный повар смутился. — Голову мне вазой…— Чем-чем?! Впрочем, обожди, — капитан обернулся, поискал глазами. — Связь, бегом ко мне.Рядом с командиром вырос боец с радиостанцией.— Есть связь, товарищ капитан!— Давай вызывай Климова. Передай ему условное число: «двадцать два». Чтоб к двадцати двум часам был здесь с этой черной макакой и всей ее Соцпартией! Я знаю, что тут скоро начнется. Скоро пленные захотят писать и какать. Причем хотеться будет часто, потому что у них стресс. Мы умаемся их в сортиры водить… Теперь докладывай про вазу, Врунов.Радист повернулся спиной к ближайшему десантнику:— Лови-тяни!Со спины радиста десантник принял портативную радиостанцию, умещавшуюся в специальном ранце. Вытянул антенну в направлении соседнего окна. Радист уже сидел на корточках в наушниках и крутил ручку настройки.— Как раз о сортире речь, товарищ капитан, — обрадовался Врунов. — Открываю я, значит, дверь. Ну, чтоб двух черномазых туда запихнуть. А оттуда, из двери, черная рука с вазой. Хлобысь мне по лбу!Ё-моё! У меня искры из глаз…— Это и так ясно. Короче.— Есть короче! Короче, я упал. А они из сортира в торец коридора, это рядом. Там пожарная лестница снаружи. Хотели по ней на крышу. К вертолетам…— Так, с вазой пока отставить. А рука?Всем, что было в бою, нужно интересоваться немедленно. Пока не потускнело и не слишком исказилось в памяти. Рапорты капитана Кондратьева отличались предельной точностью.— А рука? Ну что рука. — Врунов смутился, — Я сразу и не заметил. Рикошетом, должно быть. Главное, что гнется.— Из них ни один не ушел?— Только стекло успели разбить. Видят, мы их перестреляем, когда станут на лестницу вылезать. Побросали свои «узи» и руки вверх сделали!— Так, хорошо, — Кондратьев на миг задумался. — Слушай, Врунов. У меня к тебе два вопроса. Первый. Что еще за ваза в сортире у черномазых? Ночная ваза? Горшок, что ли?— Никак нет. На горшок совсем не похожа. Горло такое узкое, что без оптического прицела не попадешь. А носик еще уже.— И носик есть? Так какая ж это ваза?Это больше на чайник похоже… Постой, постой… Я ж такие видал… Еще в Союзе, когда в Баку служил. У чуреков в квартирных сортирах такие. Подмываться. Они бумагу не признают… Да и в продаже она редко бывает, туалетная бумага. Жена говорила, как-то раз в очереди два часа отстояла. По десять рулонов в одни руки давали. А кувшин что, гигиенично… У этих кувшинов даже название особое есть. На букву "а" начинается, целиком не помню.Десантники, слышавшие капитана, хохотали как безумные. Корчились, задыхались, утирали слезы. Так организм расстается с психологическими перегрузками.Ефрейтор Тетеревский даже съехал по стене на паркет.— Не могу-у, — стонал он, — ой, не могу-у-у-у-у… Брунову кувшином для черных задниц кочан проломили-и-и-и… Бедный Бруно-о-о-о-ов…Капитан недовольно покосился на ефрейтора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22