а вдруг мотор не заведется?А вдруг все эти толстые бабы с авоськами — переодетые менты? Или какой-нибудь алкаш курит у окна и от нечего делать запоминает номер… А правда, вдруг номера недостаточно замазаны грязью?"Вон тот, который сидит на скамейке и читает газету, скотина поганая, — по левому виску Бориса скатилась горячая капелька пота. — Что он, другого места не нашел?Читает, блин, газету трехнедельной давности. Специально приперся из дома к кинотеатру «Победа» газетку читать…"Борис должен был ждать ровно полчаса. Парни отсутствовали уже минут пятнадцать. Руки нервно вцепились в баранку."Спокойно, браток, спокойно, — уговаривал Борис сам себя. — Дело верное. Обменник не зарегистрирован. Работает без лицензии, и это главное. Таких в Питере половина. Надо только знать точно, в каком есть лицензия, а в каком нет. А то научились, суки, копии чужих лицензий вывешивать… Такие никуда не заявят. Утрутся. Этому менты еще при Советской власти научились — на самих потерпевших смотреть как на возможных преступников.В стране, где официально почти все было запрещено, при таком подходе многое всплывало. У каждого рыльце было в пушку. Каждый хоть раз да украл что-нибудь из народного хозяйства. Многие потому и не шли в милицию заявлять. Не портили отчетность… А сейчас не столько воруют, сколько укрывают доходы от налогообложения. То есть в принципе все равно обкрадывают государство. Нет, такие ни за что в ментуру не сунутся. Это же ментам какой подарок! Сразу регистрируются два преступления, из которых одно уже полностью раскрыто, причем самой милицией: пункт работал без лицензии. Сокрытие доходов в особо крупных размерах!.."— Вот они! — от неожиданности Борис прервал длинный внутренний монолог и заговорил вслух.Не глядя по сторонам, бритоголовая троица торопилась с проспекта к арке проходного двора. Они так выделялись среди прохожих, что Борису казалось: всем ясно, кто это такие. Что делали. Куда идут.Бритоголовые словно фосфоресцировали на фоне нормальных граждан. Если бы они хоть жвачку перестали жевать! На Бориса парни не обращали никакого внимания.— Блин, козлы! — воскликнул младший Кондратьев, завел мотор и погнался за парнями.Въехал в арку, под знак. Здесь, в подворотне, бритоголовые не выдержали и заоборачивались. Борис мигнул фарами.Парни решили, что какой-то автомобиль просит дорогу и вжались в стены.«Вот балбесы, — подумал Борис. — Небось вообразили, что это менты успели к ним на хвост сесть. Может, со страху и слова разучатся растягивать. Может, и пальцы загибать перестанут…»Он высунул голову в окно:— Я вас на улице ждал, сюда въезд запрещен.В ответ раздался — вместо вздоха облегчения — отборный мат. Бритоголовые, шумно сопя, полезли внутрь.— Трогай!Борис дал задний ход, выбрался из подворотни и проехал по переулку до ближайшего поворота. Свернул. Спросил:— Ну что?Вместе с матом к парням вернулись их прежние замашки.— Не ссы, — сказал один с интонацией, которую приобрел словно за три отсидки. — Все путем.— Ты пока на дорогу смотри, — добавил другой.— Рано еще бабки считать, — не удержался третий. — Думаешь, нам самим не интересно?Голоса, впрочем, заметно подрагивали.Так всегда бывает. Когда хочешь казаться крутым, выходит фальшиво. А когда ты на самом деле крутой, тебя уже не интересует, кем ты кажешься. И так все знают.Борис петлял по улочкам старого Питера, удаляясь от Невского проспекта.
31 В пустом зале кинотеатра «Победа» на экране подобным образом запутывал следы один из отцов сицилийской мафии по кличке Самосвал.Только в фильме дело разворачивалось в Италии. Лет двадцать назад. Самосвал уходил от карабинеров по лабиринту старого Неаполя. Предателям удалось выманить прожженного рецидивиста с острова на материк.Немногочисленным зрителям было ясно, что теперь-то Самосвала схватят. В кино преступники всегда плохо кончают.Фильмы — это фантазии, в которых всегда побеждает добро. В фильмах человечество карает зло, которое невозможно покарать в жизни.На экране торжествовало итальянское правовое государство, а в бывшей конурке билетной кассы рыдала крашеная брюнетка. От нее прятал глаза седой мужчина в элегантном мундире вневедомственной охраны МВД Российской Федерации. Бесполезный пистолет оттягивал ему поясной ремень.— И за что тебе, кретину, штуку в месяц отстегивают?! — сокрушалась фальшивая брюнетка.Седой охранник в элегантной униформе отмалчивался. Его занимало другое.Главное — не делать резких движений. Он служил в саперных войсках. Лет тридцать назад. В доброе застойное время. За десять лет до того, как был снят итальянский фильм, от которого сейчас так балдеют уборщицы в зале. Охранник знал не понаслышке, что такое мины.Поэтому ему очень не нравилось, что кассирша возится с веревкой. Упорно пытается отвязать собственную щиколотку от отопительного стояка.— Вера, давай обождем, — охранник старался говорить как можно убедительнее. — Все равно уже ничего не изменишь.— Господи! Никогда не знала, что такие слюнявые мужики водятся, — сокрушалась сквозь слезы брюнетка. — И зачем тебе, дурню, пистолет дали?— Верочка, да пойми ты: жизнь дается человеку один лишь раз! Поэтому пользоваться жизнью нужно как можно дольше.Тебе русским языком сказано: «Заминировано»!— Скотина трусливая! — рыдала Верочка. — Помоги лучше ногу отвязать!.. Охрана хренова! Трех пацанов испугался! А меня теперь с работы уволят…Охранник машинально стал ковырять веревочный узел, которым его запястье было прикреплено к тому же стояку.— Меня тоже с работы уволят, — сказал он и тут же пожалел об этом.Верочка рассвирепела, и даже слезы высохли:— Да как же тебя, сволочь, держать на такой работе, если ты только о своей паскудной жизни думаешь! Нет, вы только посмотрите на этого подонка! Ты ж охрана!..Седой страж слушал разгневанную Верочку, а в голове крутились одни и те же слова: «После нашего ухода в течение пятнадцати минут не пытайтесь открыть дверь. В мине часовой механизм. Мы его отключим по радио».
32 Кругом стояли кварталы хрущевских домов. Крупнопанельные хрущобы.— Ну? — сказал Борис. — Здесь?— Ладно, харэ, — согласился кто-то из бритоголовых.Другие не возражали. На заднем сиденье парни сдвинулись к окнам, освобождая место для добычи.— Охранник был? — спросил Борис из вежливости.— А как же! — солидно ответил один из налетчиков, выгребая карманы.Вместо щетины на его лице рос пух.В обрамлении солнечных лучей такая голова напоминает большой одуванчик.Целый одуван.— И что?Ему не ответили. Тоже для солидности.Зашуршали, захрустели купюры. Сперва пришлось рассортировать: доллары к долларам, марки к маркам, рублевичи крублевичам.Ну и черт с ними, с этими гопниками.Цену себе набивают. Якобы они тоже пахали. Даже если и правда был охранник.Что сделает этот ветеран советской милиции? Чему он в этой милиции научился?А кассир? Какую кнопку незаметно нажмет кассир, если первым делом услышит волшебные слова: «Сигнализация заминирована». Да и не бывает обычно никаких кнопок в таких вот нелегальных пунктах.Может, кассир после ухода грабителей попытается незаметно за ними проследовать? Запомнит, в какую машину они сели…Даже если представить, что кассир с охранником быстро отвяжут собственные щиколотки от отопительной трубы, можно не сомневаться: будут сидеть смирненько не меньше получаса.Потому что хорошо запомнили волшебные слова, сказанные на прощание: «После нашего ухода в течение пятнадцати минут не пытайтесь открыть дверь. В мине часовой механизм. Мы его отключим по радио».Бритоголовые наконец рассортировали каждую валюту по отдельности — по достоинству купюр. Нет-нет, да и бросали беглые взгляды по сторонам.В голове Бориса оперный тенор пел:«В Багдаде все спокойно?» Тенору отвечал хор писклявых девичьих голосков: «Спокойно, спокойно! Спокойно, спокойно!»— Слушай, а может, тебе одной четверти хватит? — хихикнул парень с одуваньей головой. — А то как-то несправедливо.Тебе, одному, сорок процентов, а нам, троим, шестьдесят.— Да и что он делал, в сущности? — обращаясь уже даже не к Борису, а к своим, держа как бы совет, сказал другой бритоголовый.Борис благоразумно молчал. Все они прекрасно понимают. Кроме неуемных амбиций все же есть и немного мозга в бритых головах. Не весь пока мозг перебрался в челюсти.Вновь что-то доказывать — себя не уважать. Они — солдаты. Те, кого раньше принято было называть «шестерками». В какой армии солдаты зарабатывают больше офицеров?Физически им ничего не стоит сейчас его прокинуть. Он и не попытается сопротивляться. Но это будет означать, что они работали с ним в последний раз. Кто им укажет беззащитную меняльную лавку, когда кончатся сегодняшние деньги, — неизвестно.А к хорошему быстро привыкаешь. То, что «шестерки» сейчас решили повыступать, — чистые понты. Привычка распускать пальцы веером. В прошлый раз понтов было еще больше.— Ну что, Одуванчик? — рявкнул Борис и обернулся. — Отслюнявил свои двадцать процентов? А ты, Струг? Тогда проверка домашнего задания…С этими словами он спокойно забрал с заднего сиденья все деньги и стал пересчитывать у себя на коленях. Деньги «шестерки» должны получать только из рук пахана.
33 Разумеется, Катя не встретила. Нет, не потому, что Кофи не отправил телеграмму.«Send the telegram today!» — распевала его душа знаменитую песню рок-группы «Назарет» в почтовом отделении аэропорта Порто-Ново. А пальцы в это время выводили латинскими буквами русское слово «встречай». Получилось так: «Vstrechai 26 avgusta reis 4121».Самолет приземлился в положенный час в аэропорту Пулково. Утомленный почти безалкогольным путешествием в эконом-классе, молодой вождь спустился по трапу. Всей поверхностью черной кожи он ощущал свалившееся на него величие.Кофи казалось, что вокруг только на него и смотрят. Только и говорят друг другу: «Глядите, в Петербург прибыл новый лидер народа фон! Да-да, вот этот самый темнокожий: статный и такой светлый, словно из Соединенных Штатов Америки».До полного счастья не хватало лишь рыжей красавицы, которая бросилась бы ему на шею. Ах, как ее не хватало! Кофи попросту соскучился.«Я люблю тебя, Катя, — шептал он всю дорогу по-русски, по-французски и на родном языке из подгруппы эве суданской языковой группы. — Я люблю тебя!»Кати Кондратьевой нигде не было. Он не видел ее среди любопытных встречающих, которые заглядывали через таможенные заслоны.Когда молодой вождь, вполне ощипанный, но не побежденный, вырвался наконец из цепких рук российской таможни, надежда еще жила в его чувствительном сердце. Надежды юношей питают.Кофи недоуменно озирал толпу. Нет, нет и еще раз нет! «Где же ты? И где искать твои следы?»Он вышел из осточертевшего здания на улицу. Стоило промелькнуть где-нибудь рыжей шевелюре, и Кофи устремлялся вдогонку.Тщетно. Это были совсем другие, чужие, уродливые женщины. Настроение падало. Скрипя зубами, влюбленный вождь отправился на автобусную остановку.И увидел таксофон. Эврика! На каникулах вождь успел забыть о существовании телефонной связи. Пластиковый питерский телекард побывал с ним в Бенине и вернулся на родину. Полез в щель. Номер Кондратьевых немедленно всплыл в памяти.Проклятие! Никто не брал трубку. Допустим, телеграмма не пришла. Тогда в семье все как обычно. Где, например, Борька? Допустим, задирает девушек на улице в последние летние деньки.Катя, естественно, на работе. Ее отцу тоже ничего не остается, как быть на дежурстве — Борька говорил, что Василий Константинович работает охранником в крупнейшей оптовой фирме города. Лучшим фирмам — лучшая охрана. Сплошь бывшие офицеры спецназа.При мысли о давней службе старшего Кондратьева чело вождя омрачилось, но ввиду природной черноты это нелегко было заметить. Впрочем, Кофи тут же бесцеремонно отогнал никуда не годную мысль.И полез в подошедший автобус.Сидя в сломанном кресле безбожно чадящего «Икаруса», Кофи ломал голову.«Не смогла отпроситься с работы? Не хватило мест в автобусе? Может, вообще уехала из Петербурга и не получила телеграммы?.. Но как странно: ведь и матери не оказалось дома! Мать Кати и Бориса ведь не работает. Домохозяйка. Пенсионерка. Может, пошла в магазин?»Чего только не напридумывает себе иностранец в загадочной России! Ларчик просто открывался. Был рядовой вторник.Вернее, рядовым он был для всего мира, кроме российских женщин.В пятнадцать часов РТВ начало транслировать давно обещанное и разрекламированное попурри из семисот серий «Санта-Барбары». Этот телемарафон был рассчитан на трое суток и оплачивался фондом Сороса. Акция называлась «Сайта-Барбара без границ».Бригадир почтальонов, обслуживавших район, где жили Кондратьевы, еще накануне зашла к бригадиру телеграфистов.И положила на стол шоколадку «Европа».— Люба, детка, — сказала бригадир почтальонов, — ты нам завтра телеграммы не передавай. Придержи. Будем «СантаБарбару» смотреть.— Тамара, лапушка! — вскричала бригадир телеграфистов. — Да ты что?! Никак рехнулась? Совсем меня не уважаешь? Уже и за человека не считаешь? Забирай свой шоколад… Забирай, забирай. Иначе мы больше не подруги. Я что, сама не буду смотреть? Я что, не российская женщина, по-твоему?Кофи прикидывал, сколько времени нужно телеграмме, чтоб поспеть из ПортоНово в Питер. Вчера вечером толстая потная африканка племени йоруба уселась за клавиатуру телеграфного аппарата прямо на глазах молодого вождя.Скорость распространения электрического сигнала Кофи знал сразу из двух институтских курсов: электротехники и фиАмулет очерти 309 зики. Триста тысяч километров в секунду.Сигнал пролетал Африку, Средиземное море и Европу быстрее, чем Кофи мог моргнуть глазами.В общежитии вождь первым делом отправился в душ. К хорошему быстро привыкаешь. За четыре года в России Кофи привык быть чистым. Привык, что от людей не пахнет потом. Ну разве самую малость.В Губигу даже в доме вождя не нашлось мыла. Полтора месяца изо дня в день Кофи Догме совершал омовения в Зеленой реке. Вода в ней такая мутная, что не пропускает свет. После речного купания, обсыхая, Кофи чувствовал, как под джинсами и тенниской с него осыпается песок.Наконец он оттер свою кожу до скрипа.Трижды вымыл шампунем курчавый, словно приклеенный, коврик волос на голове.Снова бросился к таксофону. В такое время Катя уже приходит с работы.Кто-то взял трубку. Сердце вздрогнуло.— Слушаю вас-с-с-с, — промурлыкал Борис, подражая кому-то знаменитому и могущественному.— Борька! — Кофи словно брата услышал. — Привет!— Кофи, дружище! Ты вернулся? Это надо отметить. Приезжай! Сейчас же собирайся, а я пошел в гастроном… Да, постой!Как твой дед, что с ним?«Где Катя? Была ли телеграмма?» — больше всего хотелось узнать Кофи, но он сдержался. Он знал, что миром белых правят условности. Знал, что не следует обнажать свои чувства. Даже перед братом любимой…— Он умер через пятнадцать минут после того, как увидел меня. Я не опоздал.На другом конце провода раздался сдавленный вскрик:— А, черт! Прости меня, Кофи, что я так бесцеремонно… Прими, пожалуйста, мои соболезнования.— Спасибо, Боря.Кофи сложил в пакет гостинцы и был таков. Через сорок минут он вошел в подъезд обшарпанного дома Кондратьевых. Пуня, Ганя и Фоня в одинаковых платочках на головах съели бы его глазами, если б могли.На четвертом этаже молодого вождя ждал сюрприз. Дверь открыла… Катя!В порыве чувств Кофи не заметил порожек, споткнулся и с воплем повалился на рыжую девушку. Пуня, Ганя и Фоня встрепенулись.В их добрых русских сердцах никогда не угасала надежда, что настанет день.И они узнают от участкового. И они увидят по телику в программе «600 секунд».Ужасную новость.Вся страна узнает в этот черный день вместе со скамеечными бабушками, что к Кондратьевым пришли негры и всех съели.Такой новостью бабушки смогут в свою очередь — вслед за неграми — питаться минимум полгода. А там, глядишь, произойдет еще что-нибудь экстраординарное.Пуня, Ганя и Фоня давным-давно бы поумирали, если б не громкие скандалы, загадочные убийства и экологические катастрофы. От всего этого жизнь была такой интересной и волнующей, что никак невозможно было с ней расстаться. Хотелось досмотреть спектакль до конца.Катя с гостем неминуемо рухнули бы на пол, если бы в прихожей вовремя не оказался Борис. Он подхватил падающую парочку.— Ну, ребята, вы даете! Чуть по шкафу меня не размазали… Эй, вы что это затеяли? А поговорить?Влюбленные уже приникли друг к другу, словно измученные жаждой бедуины, достигшие наконец оазиса. В голове у Кофи метеорами пронеслись два соображения. Во-первых, не разлюбила. Во-вторых, родителей нет дома, иначе какие поцелуи?— Ты почему не сообщил? — Катя оттолкнула его. — Я же хотела тебя встретить!— А я еще вчера вечером послал тебе телеграмму.— Ах, вчера вечером… — протянула Катя. — Значит, завтра принесут. Нет, скорее послезавтра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
31 В пустом зале кинотеатра «Победа» на экране подобным образом запутывал следы один из отцов сицилийской мафии по кличке Самосвал.Только в фильме дело разворачивалось в Италии. Лет двадцать назад. Самосвал уходил от карабинеров по лабиринту старого Неаполя. Предателям удалось выманить прожженного рецидивиста с острова на материк.Немногочисленным зрителям было ясно, что теперь-то Самосвала схватят. В кино преступники всегда плохо кончают.Фильмы — это фантазии, в которых всегда побеждает добро. В фильмах человечество карает зло, которое невозможно покарать в жизни.На экране торжествовало итальянское правовое государство, а в бывшей конурке билетной кассы рыдала крашеная брюнетка. От нее прятал глаза седой мужчина в элегантном мундире вневедомственной охраны МВД Российской Федерации. Бесполезный пистолет оттягивал ему поясной ремень.— И за что тебе, кретину, штуку в месяц отстегивают?! — сокрушалась фальшивая брюнетка.Седой охранник в элегантной униформе отмалчивался. Его занимало другое.Главное — не делать резких движений. Он служил в саперных войсках. Лет тридцать назад. В доброе застойное время. За десять лет до того, как был снят итальянский фильм, от которого сейчас так балдеют уборщицы в зале. Охранник знал не понаслышке, что такое мины.Поэтому ему очень не нравилось, что кассирша возится с веревкой. Упорно пытается отвязать собственную щиколотку от отопительного стояка.— Вера, давай обождем, — охранник старался говорить как можно убедительнее. — Все равно уже ничего не изменишь.— Господи! Никогда не знала, что такие слюнявые мужики водятся, — сокрушалась сквозь слезы брюнетка. — И зачем тебе, дурню, пистолет дали?— Верочка, да пойми ты: жизнь дается человеку один лишь раз! Поэтому пользоваться жизнью нужно как можно дольше.Тебе русским языком сказано: «Заминировано»!— Скотина трусливая! — рыдала Верочка. — Помоги лучше ногу отвязать!.. Охрана хренова! Трех пацанов испугался! А меня теперь с работы уволят…Охранник машинально стал ковырять веревочный узел, которым его запястье было прикреплено к тому же стояку.— Меня тоже с работы уволят, — сказал он и тут же пожалел об этом.Верочка рассвирепела, и даже слезы высохли:— Да как же тебя, сволочь, держать на такой работе, если ты только о своей паскудной жизни думаешь! Нет, вы только посмотрите на этого подонка! Ты ж охрана!..Седой страж слушал разгневанную Верочку, а в голове крутились одни и те же слова: «После нашего ухода в течение пятнадцати минут не пытайтесь открыть дверь. В мине часовой механизм. Мы его отключим по радио».
32 Кругом стояли кварталы хрущевских домов. Крупнопанельные хрущобы.— Ну? — сказал Борис. — Здесь?— Ладно, харэ, — согласился кто-то из бритоголовых.Другие не возражали. На заднем сиденье парни сдвинулись к окнам, освобождая место для добычи.— Охранник был? — спросил Борис из вежливости.— А как же! — солидно ответил один из налетчиков, выгребая карманы.Вместо щетины на его лице рос пух.В обрамлении солнечных лучей такая голова напоминает большой одуванчик.Целый одуван.— И что?Ему не ответили. Тоже для солидности.Зашуршали, захрустели купюры. Сперва пришлось рассортировать: доллары к долларам, марки к маркам, рублевичи крублевичам.Ну и черт с ними, с этими гопниками.Цену себе набивают. Якобы они тоже пахали. Даже если и правда был охранник.Что сделает этот ветеран советской милиции? Чему он в этой милиции научился?А кассир? Какую кнопку незаметно нажмет кассир, если первым делом услышит волшебные слова: «Сигнализация заминирована». Да и не бывает обычно никаких кнопок в таких вот нелегальных пунктах.Может, кассир после ухода грабителей попытается незаметно за ними проследовать? Запомнит, в какую машину они сели…Даже если представить, что кассир с охранником быстро отвяжут собственные щиколотки от отопительной трубы, можно не сомневаться: будут сидеть смирненько не меньше получаса.Потому что хорошо запомнили волшебные слова, сказанные на прощание: «После нашего ухода в течение пятнадцати минут не пытайтесь открыть дверь. В мине часовой механизм. Мы его отключим по радио».Бритоголовые наконец рассортировали каждую валюту по отдельности — по достоинству купюр. Нет-нет, да и бросали беглые взгляды по сторонам.В голове Бориса оперный тенор пел:«В Багдаде все спокойно?» Тенору отвечал хор писклявых девичьих голосков: «Спокойно, спокойно! Спокойно, спокойно!»— Слушай, а может, тебе одной четверти хватит? — хихикнул парень с одуваньей головой. — А то как-то несправедливо.Тебе, одному, сорок процентов, а нам, троим, шестьдесят.— Да и что он делал, в сущности? — обращаясь уже даже не к Борису, а к своим, держа как бы совет, сказал другой бритоголовый.Борис благоразумно молчал. Все они прекрасно понимают. Кроме неуемных амбиций все же есть и немного мозга в бритых головах. Не весь пока мозг перебрался в челюсти.Вновь что-то доказывать — себя не уважать. Они — солдаты. Те, кого раньше принято было называть «шестерками». В какой армии солдаты зарабатывают больше офицеров?Физически им ничего не стоит сейчас его прокинуть. Он и не попытается сопротивляться. Но это будет означать, что они работали с ним в последний раз. Кто им укажет беззащитную меняльную лавку, когда кончатся сегодняшние деньги, — неизвестно.А к хорошему быстро привыкаешь. То, что «шестерки» сейчас решили повыступать, — чистые понты. Привычка распускать пальцы веером. В прошлый раз понтов было еще больше.— Ну что, Одуванчик? — рявкнул Борис и обернулся. — Отслюнявил свои двадцать процентов? А ты, Струг? Тогда проверка домашнего задания…С этими словами он спокойно забрал с заднего сиденья все деньги и стал пересчитывать у себя на коленях. Деньги «шестерки» должны получать только из рук пахана.
33 Разумеется, Катя не встретила. Нет, не потому, что Кофи не отправил телеграмму.«Send the telegram today!» — распевала его душа знаменитую песню рок-группы «Назарет» в почтовом отделении аэропорта Порто-Ново. А пальцы в это время выводили латинскими буквами русское слово «встречай». Получилось так: «Vstrechai 26 avgusta reis 4121».Самолет приземлился в положенный час в аэропорту Пулково. Утомленный почти безалкогольным путешествием в эконом-классе, молодой вождь спустился по трапу. Всей поверхностью черной кожи он ощущал свалившееся на него величие.Кофи казалось, что вокруг только на него и смотрят. Только и говорят друг другу: «Глядите, в Петербург прибыл новый лидер народа фон! Да-да, вот этот самый темнокожий: статный и такой светлый, словно из Соединенных Штатов Америки».До полного счастья не хватало лишь рыжей красавицы, которая бросилась бы ему на шею. Ах, как ее не хватало! Кофи попросту соскучился.«Я люблю тебя, Катя, — шептал он всю дорогу по-русски, по-французски и на родном языке из подгруппы эве суданской языковой группы. — Я люблю тебя!»Кати Кондратьевой нигде не было. Он не видел ее среди любопытных встречающих, которые заглядывали через таможенные заслоны.Когда молодой вождь, вполне ощипанный, но не побежденный, вырвался наконец из цепких рук российской таможни, надежда еще жила в его чувствительном сердце. Надежды юношей питают.Кофи недоуменно озирал толпу. Нет, нет и еще раз нет! «Где же ты? И где искать твои следы?»Он вышел из осточертевшего здания на улицу. Стоило промелькнуть где-нибудь рыжей шевелюре, и Кофи устремлялся вдогонку.Тщетно. Это были совсем другие, чужие, уродливые женщины. Настроение падало. Скрипя зубами, влюбленный вождь отправился на автобусную остановку.И увидел таксофон. Эврика! На каникулах вождь успел забыть о существовании телефонной связи. Пластиковый питерский телекард побывал с ним в Бенине и вернулся на родину. Полез в щель. Номер Кондратьевых немедленно всплыл в памяти.Проклятие! Никто не брал трубку. Допустим, телеграмма не пришла. Тогда в семье все как обычно. Где, например, Борька? Допустим, задирает девушек на улице в последние летние деньки.Катя, естественно, на работе. Ее отцу тоже ничего не остается, как быть на дежурстве — Борька говорил, что Василий Константинович работает охранником в крупнейшей оптовой фирме города. Лучшим фирмам — лучшая охрана. Сплошь бывшие офицеры спецназа.При мысли о давней службе старшего Кондратьева чело вождя омрачилось, но ввиду природной черноты это нелегко было заметить. Впрочем, Кофи тут же бесцеремонно отогнал никуда не годную мысль.И полез в подошедший автобус.Сидя в сломанном кресле безбожно чадящего «Икаруса», Кофи ломал голову.«Не смогла отпроситься с работы? Не хватило мест в автобусе? Может, вообще уехала из Петербурга и не получила телеграммы?.. Но как странно: ведь и матери не оказалось дома! Мать Кати и Бориса ведь не работает. Домохозяйка. Пенсионерка. Может, пошла в магазин?»Чего только не напридумывает себе иностранец в загадочной России! Ларчик просто открывался. Был рядовой вторник.Вернее, рядовым он был для всего мира, кроме российских женщин.В пятнадцать часов РТВ начало транслировать давно обещанное и разрекламированное попурри из семисот серий «Санта-Барбары». Этот телемарафон был рассчитан на трое суток и оплачивался фондом Сороса. Акция называлась «Сайта-Барбара без границ».Бригадир почтальонов, обслуживавших район, где жили Кондратьевы, еще накануне зашла к бригадиру телеграфистов.И положила на стол шоколадку «Европа».— Люба, детка, — сказала бригадир почтальонов, — ты нам завтра телеграммы не передавай. Придержи. Будем «СантаБарбару» смотреть.— Тамара, лапушка! — вскричала бригадир телеграфистов. — Да ты что?! Никак рехнулась? Совсем меня не уважаешь? Уже и за человека не считаешь? Забирай свой шоколад… Забирай, забирай. Иначе мы больше не подруги. Я что, сама не буду смотреть? Я что, не российская женщина, по-твоему?Кофи прикидывал, сколько времени нужно телеграмме, чтоб поспеть из ПортоНово в Питер. Вчера вечером толстая потная африканка племени йоруба уселась за клавиатуру телеграфного аппарата прямо на глазах молодого вождя.Скорость распространения электрического сигнала Кофи знал сразу из двух институтских курсов: электротехники и фиАмулет очерти 309 зики. Триста тысяч километров в секунду.Сигнал пролетал Африку, Средиземное море и Европу быстрее, чем Кофи мог моргнуть глазами.В общежитии вождь первым делом отправился в душ. К хорошему быстро привыкаешь. За четыре года в России Кофи привык быть чистым. Привык, что от людей не пахнет потом. Ну разве самую малость.В Губигу даже в доме вождя не нашлось мыла. Полтора месяца изо дня в день Кофи Догме совершал омовения в Зеленой реке. Вода в ней такая мутная, что не пропускает свет. После речного купания, обсыхая, Кофи чувствовал, как под джинсами и тенниской с него осыпается песок.Наконец он оттер свою кожу до скрипа.Трижды вымыл шампунем курчавый, словно приклеенный, коврик волос на голове.Снова бросился к таксофону. В такое время Катя уже приходит с работы.Кто-то взял трубку. Сердце вздрогнуло.— Слушаю вас-с-с-с, — промурлыкал Борис, подражая кому-то знаменитому и могущественному.— Борька! — Кофи словно брата услышал. — Привет!— Кофи, дружище! Ты вернулся? Это надо отметить. Приезжай! Сейчас же собирайся, а я пошел в гастроном… Да, постой!Как твой дед, что с ним?«Где Катя? Была ли телеграмма?» — больше всего хотелось узнать Кофи, но он сдержался. Он знал, что миром белых правят условности. Знал, что не следует обнажать свои чувства. Даже перед братом любимой…— Он умер через пятнадцать минут после того, как увидел меня. Я не опоздал.На другом конце провода раздался сдавленный вскрик:— А, черт! Прости меня, Кофи, что я так бесцеремонно… Прими, пожалуйста, мои соболезнования.— Спасибо, Боря.Кофи сложил в пакет гостинцы и был таков. Через сорок минут он вошел в подъезд обшарпанного дома Кондратьевых. Пуня, Ганя и Фоня в одинаковых платочках на головах съели бы его глазами, если б могли.На четвертом этаже молодого вождя ждал сюрприз. Дверь открыла… Катя!В порыве чувств Кофи не заметил порожек, споткнулся и с воплем повалился на рыжую девушку. Пуня, Ганя и Фоня встрепенулись.В их добрых русских сердцах никогда не угасала надежда, что настанет день.И они узнают от участкового. И они увидят по телику в программе «600 секунд».Ужасную новость.Вся страна узнает в этот черный день вместе со скамеечными бабушками, что к Кондратьевым пришли негры и всех съели.Такой новостью бабушки смогут в свою очередь — вслед за неграми — питаться минимум полгода. А там, глядишь, произойдет еще что-нибудь экстраординарное.Пуня, Ганя и Фоня давным-давно бы поумирали, если б не громкие скандалы, загадочные убийства и экологические катастрофы. От всего этого жизнь была такой интересной и волнующей, что никак невозможно было с ней расстаться. Хотелось досмотреть спектакль до конца.Катя с гостем неминуемо рухнули бы на пол, если бы в прихожей вовремя не оказался Борис. Он подхватил падающую парочку.— Ну, ребята, вы даете! Чуть по шкафу меня не размазали… Эй, вы что это затеяли? А поговорить?Влюбленные уже приникли друг к другу, словно измученные жаждой бедуины, достигшие наконец оазиса. В голове у Кофи метеорами пронеслись два соображения. Во-первых, не разлюбила. Во-вторых, родителей нет дома, иначе какие поцелуи?— Ты почему не сообщил? — Катя оттолкнула его. — Я же хотела тебя встретить!— А я еще вчера вечером послал тебе телеграмму.— Ах, вчера вечером… — протянула Катя. — Значит, завтра принесут. Нет, скорее послезавтра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22