Мысли Степана текли медленно и без особой связи, как иногда бывает ранни
м утром, когда желанный сон бежит от широко открытых глаз, в уши назойливо
лезут посторонние шорохи, а где-то далеко за горизонтом, невидимый и несл
ышимый, рождается ветер.
Степан подумал о женщинах. Не о какой-то конкретной женщине, а о женщинах
вообще. Он представил себе, как в далеких городах миллионы женщин лежат в
своих уютных постелях, у каждой из них есть муж, любовник или просто друг.
Кого-то они, возможно, ждут. Кто-то должен приехать, вернуться из армии, из
командировки, из экспедиции… Только его не ждала ни одна из них. Свои недо
лгие, ни к чему не обязывающие знакомства он всегда умел обрывать резко и
навсегда.
Далеко в степи родился не оформившийся тревожный звук. Может быть, в ночи
лишь прокричала какая-то птица. Редко, но бывает в синий предрассветный ч
ас такое особое состояние души, когда кажется: нечто должно произойти, во
т-вот совершиться, оформиться в реальное действие, как этот ночной крик,
Ч но ничего не происходит. По-прежнему бесшумно и навсегда утекают проч
ь минуты жизни, и виноваты во всем, возможно, лишь мохнатые глаза звезд… Не
льзя слишком долго и слишком пристально на них смотреть. Как и тысячи лет
назад Ч для наших далеких предков Ч они сохранили в себе колдовскую си
лу. Вот только времени не осталось у нас в этом разбираться или загрубела
душа, отгороженная от звездного мира дымом больших городов, утилитарным
и задачами торопливых повседневных дел…
Под эти беспорядочно разбредавшиеся мысли незаметно для себя Степан за
дремал и почти сразу же проснулся, словно от толчка…
Он испытывал необъяснимую, все возрастающую тревогу, ни с чем конкретным
не связанное беспокойство, возможно, ему приснился какой-то кошмар, он ег
о не помнил, но, скорее всего, его разбудил все тот же назойливый резкий кр
ик ночной птицы… Степан прислушался; вокруг все было неподвижно и тихо, к
ак всегда бывает в этот последний предрассветный час ночи; лишь из палат
ки радиста доносилось тонкое попискивание морзянки. Писк пробивался ск
возь толщу эфира, чтобы реализоваться в строки какого-то сообщения. Степ
ан приподнялся, осмотрелся. Тревога не проходила. Он встал, оделся и побре
л к палатке радиста, где в этот момент материализовывалось известие о то
м самом повороте в его судьбе, которого он ждал, на который надеялся и кото
рого, не желая в этом признаться самому себе, одновременно боялся…
По неведомым причинам большому начальству вдруг стало ясно, что совмест
ная археологическая экспедиция в глубь Мексиканской пустыни, созданна
я для изучения остатков древних цивилизаций и только что согласованная
с мексиканским правительством, не может состояться без участия никому н
е известного, недоучившегося студента Степана Гравова… Степана срочно
вызывали в Москву…
В этот момент еще можно было остановиться, вспомнив о том, что за неожидан
ное исполнение заветных желаний, добытое не совсем обычным путем, цена р
асплаты может оказаться непомерно высокой. Но слишком шальной оказалас
ь удача.
Кое-что Степан все же предпринял. Вернувшись из казахстанской экспедици
и, перед тем как отправиться в Москву, он еще раз навестил агентство на ули
це Красикова и, разумеется, никого не нашел в старом мазаном доме. Объявле
ние исчезло, жилец съехал, не оставив после себя ни адреса, ни следа.
Наверно, именно тогда Степан решил, что происшедшее можно не принимать в
расчет, убедил себя в том, что инсценировка с договором была предпринята
ради пятисотки, оставленной на столе, что все остальное ему почудилось и
не имеет отношения к его удаче.
А в договоре, между тем, появился первый пункт, рыжими чернилами вписанны
й между строк…

Глава 2

Степан стоял на корме слишком долго для пассажира, уезжавшего в загранич
ную командировку, для человека, которого ждали впереди заманчивые цветн
ые радости заморских стран.
Теплоход не спешил, он отползал от пирса медленно, как огромное, только чт
о проснувшееся животное. Постепенно отдалялась кромка берега, ее уже зак
рывали волны тумана. Одна за другой рвались невидимые нити, протянутые м
ежду берегом и теплоходом. Вот исчезла, закрылась башенными кранами вышк
а маяка, и остался лишь печальный, протяжный звук ревуна. Вот померкли, пот
еряли четкость огни набережной. Степану казалось, что он слышит в звуках
ревуна странные всхлипывающие звуки. Слишком уж определенно и отчетлив
о отдалялась и исчезала за бортом земля, слишком завершенной и окончател
ьной выглядела вся процедура отхода…
Казалось, теплоходу никогда уже не удастся вернуться обратно, и он, Степа
н, видит родной берег в последний раз. Было ли это предчувствием или прост
о сказалась усталость последних дней, заполненных предотъездной суето
й, Ч кто знает?..
Степан стоял, крепко стиснув поручень, и чувствовал, как чужим и далеким с
тановится еще недавно такой знакомый и близкий берег.
Теплоход отошел от пирса за полночь, пассажиры давно угомонились, разошл
ись по своим каютам, и Степан был рад тому, что никто не нарушал в эти после
дние минуты прощания его одиночества. Мерно рокотали машины, теплоход с
трудом разрезал холодную стылую воду.
Ч Любуетесь родиной? Ч вопрос прозвучал слишком неожиданно. В двух шаг
ах от него, небрежно попыхивая сигаретой, стоял завхоз экспедиции Лев Па
влович Сугробов. С первого дня знакомства Степану не понравилась в этом
человеке его манера о вещах серьезных говорить с непременной иронией и к
акой-то скрытой издевкой. Кроме того, Сугробов умел появляться в самое не
подходящее время.
Выглядеть грубым в глазах малознакомого сослуживца, с которым, по всей в
идимости, придется провести не один день в чужой стране, Степану не хотел
ось, и потому он ответил сдержанно:
Ч А вы разве не испытываете хотя бы грусти?
Ч Я гражданин мира. Я думаю, родина у человека находится там, где ему хоро
шо, безбедно живется. Вот вы Ч другое дело. Вы ведь впервые в «загранке», е
сли не ошибаюсь?
Он не ошибался, и почему-то Степан подумал, что Сугробову должны быть изве
стны такие вещи из его, Степановой, биографии, о которых он не знает и сам.

Ч Вы правы, но именно поэтому я хотел бы остаться один, вы уж простите, Ч
довольно сухо Степан попытался наконец избавиться от назойливого собе
седника.
Ч Не обращайте на меня внимания. Вы можете считать, что меня вообще здесь
нет. Но человеку в вашем положении трудно рассчитывать на полное одиноч
ество.
Ч Что вы имеете в виду?
Ч Договор, который вы подписали, Ч ничего более.
Степан почувствовал, как тревожное ожидание всех последних дней, подспу
дно копившееся в глубине его души, вырвалось наконец наружу.
Итак, его надежды не оправдались, это была не инсценировка, не игра, не шут
ка… Он попал в какую-то очень скверную историю с далеко идущими последст
виями, и теперь его уже не оставят в покое. Оправдывались его самые худшие
опасения, оправдывались слишком поздно, когда ничего уже нельзя изменит
ь… Хотя почему, собственно, нельзя?
Прежде всего нужно было узнать, кто они, эти люди из таинственного агентс
тва «Посредник», и для чего им понадобился именно он, недоучившийся студ
ент Степан Гравов? Спрашивать Сугробова об этом, конечно, бессмысленно, и
все же он решил попробовать…
Ч Раз вы знаете о договоре, вы, наверное, знаете и зачем я вам понадобился.
Ведь не ради двадцати пяти процентов моего заработка организовало ваше
агентство мое участие в этой экспедиции?
Ч Приятно иметь дело с догадливым человеком.
Ч Так что вам от меня нужно?
Ч Узнаешь в свое время. В договоре много разных пунктов, и все их придетс
я выполнять. Придет время, и тебе о них напомнят, а пока просто жди, веди себ
я тихо, незаметно и не делай глупостей, нам известен каждый твой шаг.
Сугробов нагнулся, сплюнул в зашипевшую за бортом воду и ушел не простив
шись, словно потерял к Степану всякий интерес. Догадки, одна другой невер
оятней, роились в голове Степана: «Мафия по провозу наркотиков? Шпионска
я организация? Торговцы валютой?»
Скорее всего, ему следовало сразу же рассказать обо всей этой истории ка
питану корабля или руководителю экспедиции, но Степан слишком хорошо по
нимал, как нелепо прозвучит его рассказ о могущественном агентстве «Пос
редник», и потому попросту решил выждать, пока хоть что-то прояснится и у
него появятся хоть какие-то доказательства. Не зря же они не оставили ему
даже экземпляра договора… Легче всего принимать решения, не требующие н
емедленных действий.
После этого ночного разговора Сугробов стал держаться со Степаном, особ
енно когда они не были на людях, гораздо фамильярней, словно лишний раз хо
тел напомнить, какая тайна их связывала. Но всякий раз ловко уходил от отв
ета, когда Степан пытался хоть что-то разузнать о своей дальнейшей судьб
е. Тогда, чтобы немного уменьшить пытку неизвестностью, Степан стал избе
гать Сугробова, стараясь как можно реже выходить из своей каюты.
Ему все еще казалось, что, если не замечать происходящего, делать вид, что
все идет по-прежнему, жить станет проще и легче: так, как жилось ему раньше.

Весь рейс до мексиканского побережья превратился для него в один долгий
, как год, день, наполненный запахами разогретого металла и масла, жарой ни
зких широт и невеселыми раздумьями.
В Веракрус теплоход пришел поздно вечером. Окунувшись в суматоху разгру
зки, Степан по-настоящему ощутил, что дорога окончена, что он действитель
но находится в чужой стране, лишь после того, как начались многочисленны
е таможенные формальности. У чиновника, с особенной тщательностью прове
рявшего документы пассажиров теплохода, образовалась длинная очередь.
Стоя в ее хвосте, Степан заметил, что в зале никто никуда не спешил, кроме р
уководителя их экспедиции профессора Силецкого.
Степан все еще воспринимал происходящее как некую декорацию, словно сид
ел в кино и со стороны, почти безучастно и отстраненно, наблюдал за окружа
ющим. Он все еще пытался себя убедить, что это несерьезно, не может быть се
рьезным. И только теперь как-то сразу вдруг почувствовал, что вокруг него
Ч чужая страна. По своей ли глупости или по воле дельцов из «Посредника»
он попал в Мексику. От этого факта уже не отделаться, его нельзя отбросить
, нельзя забыть. Именно здесь он им для чего-то нужен. Скоро он узнает для че
го, и тогда мы еще посмотрим…
От порта к отелю шла прямая как стрела улица. В самой ее середине раскинул
ись шумные ряды веракрусского базара, где диковинные южные фрукты россы
пями лежали на земле, мирно соседствуя с разноцветными фигурками, выреза
нными из дерева, с плетеными узорчатыми корзинами, с глиняными божками д
ля туристов, точными копиями бесценных остатков тысячелетней старины, и
звлеченных из-под развалин ацтекских пирамид. Даже гортанные выкрики пр
одавцов пульке не могли перекрыть рева ослов, утонувших в пыли и жаре зад
них дворов базара. Полыхающие всеми цветами красок наряды женщин словно
подчеркивали скромные белые одежды мужчин Ч рубашка, полотняные брюки
да неизменная широкополая шляпа. Впрочем, ближе к центру города одежда ж
ителей Веракруса становилась вполне европейской. И все же если Степану х
отелось экзотики, то вокруг ее было достаточно. Вот только непреодолимый
барьер цветистого испанского языка словно провел невидимую черту межд
у ним и этими людьми.
За несколько стремительно промелькнувших дней он так и не сумел преодол
еть странный стеклянный колпак, отделивший его от действительности. Это
чувство еще больше усилила резкая смена декораций. Степан попал в другой
век, в иную культуру, глазу нелегко было отыскать в пестроте обрушившего
ся на него потока новой информации хоть что-нибудь знакомое. Даже здания
здесь не походили на те, к которым он привык. Слишком острые, изломанные фо
рмы крыш, разноцветные мозаичные панно на фронтонах, соседствующие с пес
трыми рекламными вывесками вездесущих американских компаний, как бы на
поминали о том, что в этом мире не так уж давно смешалось вместе несколько
разноликих цивилизаций.
Две недели экспедиция провела в Веракрусе. Готовили снаряжение, нанимал
и вьючных животных, искали опытных проводников Ч предстоял нелегкий пу
ть в глубь центральной Мексиканской пустыни. Работы хватало на всех, и, по
скольку должность младшего научного сотрудника не определяла какого-т
о конкретного участка, Степана использовали повсюду. Он то оформлял доку
ментацию, то проверял прибывающее снаряжение, то упаковывал вьючные ящи
ки, то вместе с переводчиками закупал продовольствие и медикаменты. И вс
е это время в нем подспудно накапливалось ожидание, росла тревога, хотя р
аньше, на корабле, ему казалось, что это уже невозможно.
Его беспокоило, что Сугробов до сих пор никак не проявлял себя. Свое трево
жное ожидание Степан невольно переносил на окружающих и даже на сам горо
д. Ему казалось, на его улицах в пестрой сутолоке площадей, в разноголосиц
е базаров затаилась неведомая опасность.
Лишь после того как последние окраинные домишки Веакруса скрылись из гл
аз, Степан несколько успокоился. Но именно здесь, на окраине, произошло од
но странное событие, натолкнувшее Степана на целую цепь новых невеселых
размышлений.
Скрипучая арба неожиданно вынырнула из бокового переулка, и, чтобы пропу
стить ее, идущий впереди экспедиционного каравана погонщик придержал т
яжело навьюченных мулов. Арба ползла медленно, и издали показалось, что о
на нагружена вязанками белого хвороста. Только когда повозка приблизил
ась, Степан разглядел в ней огромный человеческий скелет. Лишь после тог
о как прошло первое потрясение, Степан увидел, что шейные позвонки скеле
та увенчивает искусно вылепленная из папье-маше маска хохочущей Смерти,
Ч это была всего лишь огромная кукла.
Ч Что это? Зачем это сделано? Ч впервые за всю дорогу он обратился к пере
водчику, надменному и презрительному идальго, в чьей крови оказалась сли
шком большая доза крови испанских конкистадоров.
Ч Всего лишь смерть, Ч непонятно пояснил тот. Ч В городе готовится кар
навал, праздник мертвых.
Ч Праздник смерти?
Ч Ну, если хотите. У нас смерть не считается чем-то ужасным, как привыкли д
умать вы, европейцы. Это всего лишь переход между двумя разными мирами. См
ерть, жизнь, Ч переводчик достал из кармана серебряную монетку, подкину
л ее и ловко поймал, Ч всего лишь две стороны одного и того же, как стороны
этой монеты.
Ч Это я понимаю, могу понять, но праздновать Смерть…
Ч Поминовение умерших отмечается всеми народами. У нас этот ритуал при
обретает особое значение. Он всегда заканчивается карнавалом, дети объе
даются сладостями. Живые радуются тому, что они еще живут, а мертвые Ч том
у, что они уже умерли.
«Странная философия», Ч подумал Степан.
Караван давно покинул пределы города, пейзаж постепенно стал изменятьс
я, становясь все более безжизненным. Морские влажные ветры, запутавшись
в вершинах плоских прибрежных возвышенностей, сюда уже не долетали, и ха
рактер растительности резко изменился: исчезли лиственные кустарники,
среди проплешин песка появились первые кактусы. Измученный непрерывно
й жарой, Степан то и дело вспоминал повозку, везущую карнавальный образ с
мерти. Здесь, в пустыне, он уже не казался ему декорацией. Среди холмов дов
ольно часто встречались кости погибших животных, казалось, самый воздух
пропитался отвратительным сладковатым запахом гниения.
До самого вечера Степан так и не смог отделаться от неприятного воспомин
ания. Маска хохочущей Смерти стояла у него перед глазами весь день.
Раскаленное красноватое солнце наконец приблизилось к горизонту, кара
ван остановился на ночлег. Рабочие стали разбивать лагерь, натягивать па
латки, разносить пищу усталым животным. Экспедиции предстояло еще целую
неделю двигаться в глубь пустыни, и лишь тогда они приблизятся к раскопу
ацтекского города.
В этот вечер Степан впервые пожалел о том, что расстался с домом. Чужая стр
ана казалась ему теперь слишком жестокой, а трудности пути, поджидавшие
их впереди, почти непреодолимыми. Проклиная собственную глупость, жару и
песок, он стал натягивать палатку. А тут еще солоноватая вода в его фляге
кончилась, и пришлось идти за новой в самый центр лагеря. У больших складс
ких палаток, где стояла бочка с питьевой водой, он наткнулся на Сугробова.

Ч Я как раз собирался тебя искать. Завтра утром постарайся не уезжать с п
ервым караваном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12