Похоже было, что оно страшно испугано; чтобы страх не побудил животное на
него броситься, Роканнон его обошел. Никаких ворот впереди в этой
изгибающейся стене видно не было.
- Повелитель! - пропищал за спиной у него слабый голосок. -
Повелитель!
- Кьо?! - воскликнул Роканнон, оборачиваясь, и стена ответила громким
эхом.
Ничего не произошло, все осталось как прежде - серебристые дома,
черные тени, прямые линии, молчание.
Животное, передвигаясь прыжками, приближалось к нему.
- Повелитель, - запищало оно. - Повелитель, приходить, приходить!
Приходить. Повелитель!
Роканнон, остолбенев от изумления, стоял и смотрел на животное во все
глаза. Допрыгав до него на своих сильных задних ногах, это существо село
перед ним на корточки. Оно тяжело дышало, и мохнатая грудка, на которой
были сложены маленькие черные четырехпалые ручки, сотрясалась от ударов
сердца. На Роканнона смотрели снизу перепуганные черные глазки. Дрожащим
голоском животное снова сказало на "общем языке":
- Повелитель...
Роканнон опустился на колени. Он растерянно смотрел на маленькое
создание и наконец сказал мягко:
- Я не знаю, каким именем тебя называть.
- Приходить! - все тем же дрожащим голоском пропищало животное. -
Повелители... Повелители... Приходить!
- Ты об остальных повелителях! Это мои товарищи!
- Товарищи, - повторило коричневое существо. - Товарищи. Замок.
Повелители, замок, огонь, конь, день, ночь, огонь. Идти!
- Иду, - отозвался Роканнон.
Животное повернулось и начало удаляться прыжками. Роканнон последовал
за ним - по радиальной улице назад к центру, потом в боковую улицу и через
ворота во двор перед входом в куполообразное здание. Там на красных
плитках лежали в тех же положениях, в каких он их оставил, все четверо его
товарищей. Позднее он понял, что потерял их только потому, что вышел из
куполообразного здания не в ту дверь: всего дверей и, соответственно,
дворов было, как оказалось, двенадцать.
Их дожидались, расположившись возле Яхана, пять таких же коричневых
существ. Роканнон снова опустился на колени, чтобы уменьшить свой рост,
потом поклонился так низко, как только мог, и сказал:
- Привет вам, маленькие Повелители.
- Привет, привет, - отозвались мохнатые коричневые существа.
Потом один, у которого шерсть вокруг пасти была черной, сказал:
- Шустрые.
- Вы шустрые?
Они поклонились, явно подражая ему.
- А я Скиталец Роканнон. Мы пришли с севера, из Ангьена, где замок
Халлана.
- Замок, - повторил шустрый, у которого шерсть вокруг пасти была
черной.
Его тоненький голосок дрожал от напряжения. Он задумался, почесал
голову. Потом запищал снова:
- День, ночь, годы, годы. Повелители уходить. Годы, годы, годы.
Шустрые не уходить. - И он посмотрел на Роканнона с надеждой, что тот
поймет.
- А шустрые... решили остаться? - спросил Роканнон.
- Остаться! - неожиданно звучным голосом выкрикнул шустрый, у
которого шерсть вокруг мордочки была черной. - Остаться! Остаться!
И остальные шустрые восторженно забормотали:
- Остаться, остаться...
- День, - решительно сказал тот же шустрый с черной шерстью вокруг
мордочки, показывая на дневное светило. - Повелители приходить. Уходить?
- Да, мы бы хотели уйти. Можете вы оказать нам в этом помощь?
- Помощь! - восторженно и жадно вцепился шустрый и в это слово. -
Помощь уходить. Повелитель, остаться!
И Роканнон остался, сел и начал смотреть, как у шустрых закипела
работа. Все тот же, с черной шерстью вокруг мордочки, свистнул, и вскоре,
поглядывая с опаской по сторонам, прискакало еще с десяток его собратьев.
Где же в этом с математической точностью распланированном городе-улье они
живут? И, судя по всему, у них были не только жилища, но и склады: один из
прискакавших держал в маленьких черных ручках белый, очень похожий на яйцо
сфероид. Оказалось, что это и в самом деле яичная скорлупа, только
используемая как сосуд: все тот же, с кольцом черной шерсти, осторожно
взял яйцо и снял с него крышку. Внутри была вязкая прозрачная жидкость.
Тот же самый, с кольцом черной шерсти, помазал этой жидкостью ранку на
плесе каждого из лежавших без сознания путешественников; после этого
шустрые стали приподнимать осторожно голову каждого лежащего, и тот, что
держал яйцо, вливал немного вязкой жидкости каждому в рот. К Рахо он не
подошел. Между собой шустрые общались при помощи чуть слышного
пересвистывания и жестов; впечатление было таково, что не только с чужими,
но и друг с другом они трогательно вежливы.
Тот, кто поил парализованных густой жидкостью, подошел к Роканнону и
сказал успокаивающе:
- Повелитель, остаться.
- Подождать? Ну, конечно!
- Повелитель... - начал было тот, показывая на тело Рахо, и замолчал.
- Мертвый, - сказал Роканнон.
- Мертвый, мертвый, - жадно ухватилось за это слово коричневое
существо. Оно дотронулось до шей шеи, и Роканнон кивнул.
Казалось, что серебристые стены вокруг двора не отражают зной и свет
дневного светила, а излучают то и другое сами.
Внезапно Яхан, лежавший возле Роканнона, глубоко вздохнул.
Шустрые сели позади своего вождя полукругом на корточки.
- Могу я узнать твое имя, Маленький Повелитель? - спросил Роканнон.
- Имя, - прошептал тот, а соплеменники его замерли. - Лиу, фииа,
гдема - имена. Шустрые - не имя.
Лежавший позади Роканнона Кьо вздохнул, зашевелился, потом
приподнялся и сел. - Услышав вздох, Роканнон обернулся, встал и подошел к
нему. Маленькие мохнатые существа, внимательные и спокойные, не отрывали
от него взгляда своих черных глаз. Почти тут же поднялся Яхан, потом,
наконец, Могиен; ему, похоже, досталась особенно большая доза
парализующего вещества - сначала, уже очнувшись, он даже руки не мог
поднять. Один из шустрых застенчиво объяснил Роканнону жестами, что нужно
растереть Могиену руки и ноги. Роканнон сразу же начал их растирать,
одновременно рассказывая Могиену, что именно произошло и где они
находятся.
- Гобелены... - прошептал Могиен.
- О чем ты? - мягко спросил его Роканнон, думая, что тот еще не
пришел в себя окончательно.
- Гобелены, те, что у нас дома... на них крылатые великаны, -
по-прежнему шепотом сказал Могиен.
И Роканнон вспомнил, как в Большом Зале Халлана стоял с Хальдре под
вытканным изображением золотоволосых воинов, сражающихся с крылатыми
фигурами.
Кьо, который, с тех пор как очнулся, не отрывал от шустрых взгляда,
протянул руку. Вождь шустрых поскакал к нему и положил свою маленькую
четырехпалую черную руку на длинную и худую ладонь Кьо.
- Словолюбы, - тихо сказал фииа. - Словоеды, безымянные, резвые,
хорошо помнящие. Вы ведь с давних времен помните многие слова ангья?
- Помнить, - подтвердил вождь шустрых.
Поддерживаемый Роканноном Могиен встал; вид у него был изможденный и
мрачный. Он постоял немного у тела Рахо, чье лицо в ярких лучах белого
дневного светила стало страшным. Потом приветствовал шустрых и, отвечая на
вопрос Роканнона, сказал, что чувствует себя прекрасно.
- Если в стене нет ворот, можно сделать в ней зарубки и на нее
взобраться, - заметил Роканнон.
- Свистни коней, Повелитель, - проговорил, пока еще с трудом ворочая
языком, Яхан.
Было слишком трудно сформулировать понятным для шустрых образом
вопрос о том, не разбудит ли свисток Могиена обитателей куполообразного
здания. Но поскольку те, судя по всему, летали только по ночам, путники
решили рискнуть. Могиен вытащил из-под плаща маленькую дудочку, висевшую
на цепочке у него на шее, дунул в нее, и, хотя Роканнон ничего не услышал,
шустрые вздрогнули.
Не прошло и двадцати минут, появилась огромная тень, сделала круг,
умчалась к северу и вернулась вскоре со своим товарищем. Оба, работая
могучими крыльями, спустились во двор: серый, на котором летал Могиен, и
другой, полосатый. Белый не прилетел. Возможно, именно его Роканнон видел
на пандусе в душном золотистом сумраке зала, где конь стал пищей для
детенышей ангелоподобных существ.
Шустрые очень испугались крылатых коней. Когда Роканнон стал
благодарить вождя шустрых и с ним прощаться, тот был явно в панике и почти
утратил свойственные его племени мягкость и церемонную вежливость.
- Лететь, Повелитель! - жалобно пропищал он, с опаской поглядывая на
большие когтистые лапы крылатых.
И путники, не тратя времени, отправились дальше.
В одном часе полета от города-улья, возле погасшего костра, который
они жгли вчера, лежали точно также, как путешественники их оставили,
поклажа и седла, запасные плащи и шкуры, служившие путешественникам
постелью. Примерно на полпути между вершиной холма, где они ночевали, и
его подножием они обнаружили трех мертвых ангелоподобных, а рядом оба меча
Могиена; один был сломан у самой рукояти. Могиен рассказал: ночью он
проснулся и увидел, как ангелоподобные стоят, наклонившись, над Кьо и
Яханом. Один из ангелоподобных его укусил, и он после этого уже не мог
говорить. Однако он мог драться, и до того, как его парализовало
окончательно, убил троих нападавших. Слышал, как Рахо зовет его. Рахо
позвал его три раза, но Могиен был уже не в состоянии ему помочь.
На этом Могиен прервал свой рассказ. Он сидел среди поросших травой
руин, переживших все имена и легенды, и на коленях у него лежал сломанный
меч.
Из кустарника они сделали погребальный костер и положили на него тело
Рахо, которое унесли из города, а рядом - его лук и стрелы. Яхан добыл
новый огонь, и Могиен зажег костер. Потом они сели на крылатых, Кьо - за
спиной у Могиена, Яхан - за спиной у Роканнона, и поднялись по спирали над
дымом костра, в жаркий день пылающего на вершине холма в незнакомой для
них стране.
И еще долго они видели, когда оглядывались, поднимающийся к небу дым.
Шустрые посоветовали им удалиться из этих мест как можно скорее, а
ночи проводить в надежном укрытии, иначе ангелоподобные могут их в темноте
обнаружить. И к вечеру они спустились к ручью на дне глубокого ущелья с
лесистыми склонами; неподалеку слышался шум водопада. Воздух был влажный,
но благоухающий и будто пронизанный музыкой, и на душе у путников стало
спокойнее. На обед себе они нашли нечто удивительно вкусное - обитающее в
воде, заключенное в раковину, медленно передвигающееся существо; однако
Роканнон не мог заставить себя есть это мясо. Вокруг суставов и на хвосте
добычи рудиментарный мех; как многие другие виды животных на планете, как,
вероятно, и шустрые, это были яйценосные млекопитающие.
- Тебе нравится, Яхан, ты его и ешь, - сказал Роканнон, хотя его
страшно мучил голод. - Я не могу снимать раковину с чего-то, что могло бы
со мной заговорить.
И он, поднявшись, перешел к Кьо и сел около него.
Кьо улыбнулся, потирая укушенное плечо, которое до сих пор болело.
- Если бы все слышали, как разговаривают разные зверюшки... - и Кьо,
не докончив фразы, умолк.
- ...я бы наверняка умер от голода.
- А деревья, кусты и трава молчат, - сказал фииа, поглаживая
склонившийся над ручьем шершавый ствол.
Здесь, на юге, деревья, все хвойные, начинали сейчас цвести, пыльца
покрывала их и летала в воздухе, придавая ему сладковатый привкус. На этой
безымянной планете цветы всех растений, травянистых и хвойных, отдавали
свою пыльцу только ветру - насекомых здесь не было, как не было цветов с
лепестками. Весна на планете знала из всех цветов спектра только зеленый
разных оттенков, перемежаемый россыпями золотистой пыльцы.
Когда стемнело, Могиен и Яхан улеглись спать возле теплой золы;
поддерживать огонь в костре путешественники не стали - ангелоподобные
тогда могли бы их обнаружить. В темноте Кьо и Роканнон сели на берегу
ручья.
- Ты приветствовал шустрых так, будто еще до этого знал о них, -
сказал Роканнон.
- Что у нас в деревне помнил один, помнили все, - отозвался фииа. -
Очень много рассказов вслух и шепотом, правды и неправды известно нам, и
сколько иным из этих рассказов лет, не знает никто...
- И однако о тех, живущих в городе, ты не знал.
- Фииа не помнят страшного, - ответил после долгого молчания Кьо. -
Да и почему должны мы это помнить? Мы сделали выбор. Когда наши и "людей
глины" пути разошлись, мы ночь, пещеры и мечи из бронзы оставили им, а
себе оставили зелень долин, свет дня, выдолбленные из дерева чаши. Поэтому
мы Полу-Люди. И мы забыли, мы забыли многое! - Его слабый голосок звучал
сейчас решительнее, напряженнее, чем когда-либо прежде. - Каждый день с
тех пор, как мы летим на юг, для меня снова и снова становятся явью
древние сказания, которые в долинах Ангьена мы, фииа, слышим маленькими
детьми. И я вижу, что сказания эти - чистая правда. Но половину правды мы
забыли. Маленькие имяеды в песнях, которые мы поем из головы в голову друг
другу, упоминаются, но там совсем не упоминается о существах, которые
живут в городах. Мы помним друзей, но не врагов. Свет, но не мрак. И вот
сейчас я иду вместе со Скитальцем, который, летя без меча на юг, уходит в
сказания. Верхом на ветре лечу вместе со Скитальцем, который хочет
услышать голос своего врага, Скитальцем, который проносился через великую
тьму, Скитальцем, который видел, как наша планета висит во мраке синим
драгоценным камнем. Я всего лишь полчеловека, поэтому за холмы, к которым
мы летим, я с тобой отправиться не смогу. Не смогу, Скиталец, отправиться
вместе с тобой туда, где высоко!
Роканнон мягко положил руку ему на плечо. Кьо сразу умолк. Они сидели
и слушали в ночи журчание ручья и рокот водопада, наблюдали тусклое
мерцание звезд на воде, что бежала с гор на юге, холодная как лед, и
уносила с собой груды цветочной пыльцы.
Дважды за время полета на следующий день они видели далеко на востоке
купола и расходящиеся колесными спицами улицы городов-ульев. Поэтому ночью
они спали по очереди, по двое. Следующую ночь они встретили уже на высоких
холмах предгорий, и всю эту ночь и весь последующий день, когда они летели
снова, по ним хлестал без перерыва холодный дождь. Когда тучи ненадолго
расступились, стало видно, что теперь справа и слева над холмами
возвышаются горы. На вершине холма среди руин древней башни прошла с
частой сменой вахт под проливным дождем еще одна ночь, а в середине
следующего дня перевал остался позади, облака рассеялись, и внизу уходила
на юг, в туманные окаймленные горными хребтами дали, большая долина.
Они над ней полетели; сверху она казалась широкой зеленой дорогой, по
правую сторону которой, вплотную одна к другой, высились огромные белые
вершины. Как опавшие листья неслись в лучах дневного светила крылатые
кони, подгоняемые резким ветром. Над нежной зеленью долины внизу, где
темнеющие кучки кустов или деревьев казались пятнышками эмали, плавал
сероватый полупрозрачный туман. Неожиданно крылатый конь Могиена повернул,
описывая широкую кривую, назад; Кьо показывал вниз, и путешественники
спустились в залитую солнечным светом деревушку, раскинувшуюся между
холмом и ручьем; туман оказался дымом, поднимавшимся из труб ее домиков.
На склоне холма паслось стадо хэрило. Посреди стоявших неровным кругом
домиков с легкими стенами и светлыми крылечками высились пять огромных
деревьев. Возле этих деревьев и опустились путешественники, и навстречу
им, застенчиво улыбаясь, вышли жители деревни, фииа.
Эти фииа лишь с трудом объяснялись на "общем языке" и, похоже было,
вообще не привыкли пользоваться звуковой речью. И однако у
путешественников, когда они вошли в один из этих полных воздуха домиков,
когда стали есть из отполированной деревянной посуды, когда нашли убежище
от одиночества и враждебных стихий в доброжелательности и гостеприимстве
фииа, появилось чувство, что они вернулись к себе домой. Странный
маленький народец, ненавязчивый, добросердечный, держащийся поодаль, -
таковы были Полу-Люди, как называл своих соплеменников Кьо. Однако сам Кьо
уже был другим. В свежей одежде, которую фииа ему дали, он выглядел точно
таким же, как они, и жестикулировал и двигался тоже, как они, и все равно,
оказавшись в группе соплеменников, он резко в ней выделялся. Может,
потому, что пришлый был не в состоянии разговаривать с ними без слов? Или
потому, что дружба с Роканноном изменила его и он стал иным, чем прежде,
более одиноким, более печальным, целым, а не получеловеком?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17