- Я знаю. Но земляне и давенантцы так же похожи друг на друга, как мы
с тобой. Миры, где живет столько разных племен, сколько у вас, встречаются
редко. Гораздо чаще на планете только одно племя, и это племя обычно
больше всего похоже на нас, а остальные существа неразумные.
- Как много миров ты повидал! - с завистью сказал юноша.
- Слишком много, - отозвался Роканнон. - Ваших лет мне сорок, но
родился я сто сорок лет назад. Сто лет ушли непрожитыми, их заняли
путешествия от звезды к звезде. Если я вернусь на Давенант или на Землю,
окажется, что люди, которых я там знал, уже сто лет как умерли. Я могу
только идти вперед или где-то остановиться... что это?
Казалось, даже ветер, свистевший до этого в траве, затих, ощутив
чье-то - не их - присутствие. Что-то шевельнулось за кругом света от
костра - какая-то тень, какое-то пятно тьмы. Роканнон привстал на колени,
Яхан отпрыгнул от костра.
Больше не произошло ничего. В сероватом свете звезд снова свистел
между травинок ветер. Теперь звезды над горизонтом сняли опять, их ничто
не заслоняло.
Роканнон и Яхан снова уселись у костра.
- Что это было? - спросил Роканнон.
Яхан пожал плечами.
- Пиаи рассказывал... здесь... что-то...
Спали они по очереди, понемногу, каждый старался скорее сменить
другого, чтобы тот мог поспать. Когда медленно-медленно начало рассветать,
оба были очень усталыми. Посмотрели, нет ли следов там, где, как им
показалось ночью, они видели тень, но молодая трава нигде не была примята.
Роканнон и Яхан затоптали костер и продолжали свой путь на юг.
Они думали, что скоро им опять попадется какая-нибудь речушка, но
никакой воды не было. Равнина, которая все время была одинаковой, сейчас с
каждым их шагом становилась чуть суше, чуть серее. Кусты пейи исчезли, и
теперь, куда ни посмотри, была только жесткая серо-зеленая трава.
В полдень Роканнон остановился.
- Ничего у нас не выйдет, Яхан, - сказал он.
Яхан потер шею, огляделся кругом и остановил взгляд на Роканноне:
изможденное молодое лицо "среднерослого" было страшно усталым.
- Если ты хочешь продолжать путь, Повелитель, я с тобой пойду.
- Без воды и пищи до цели нам все равно не дойти. Лучше мы украдем
лодку на берегу и вернемся в Халлан. Здесь у нас ничего не получится.
Пойдем назад.
Роканнон повернулся и пошел на север. Яхан пошел с ним рядом. Высокое
небо пылало синевой, в траве, которой не видно было конца, свистел и
свистел не умолкая ветер. Роканнон мерно шагал, чуть ссутулившись, и
каждый шаг уносил его все дальше в глубины поражения и изгнания. Он не
заметил, как Яхан внезапно остановился.
- Крылатые! - крикнул юноша.
Тогда Роканнон посмотрел вверх и увидел их, трех огромных то ли
грифонов, то ли кошек; выпустив когти, они кругами спускались к нему и
Яхану, и крылья на фоне обжигающей синевы были черными.


ЧАСТЬ ВТОРАЯ. СКИТАЛЕЦ

6
Спрыгнув с крылатого прежде даже, чем лапы того коснулись грунта,
Могиен бросился к Роканнону, обнял его и прижал, как брата, к своей груди.
- Ведь это Повелитель Звезд, клянусь копьем Хендина! - закричал он
голосом, в котором звучали чувство облегчения и огромная радость. - Почему
ты голый? И почему, оказавшись так далеко на юге, идешь на север? Ты,
случайно, не...
Могиен увидел Яхана и оборвал фразу на полуслове.
- Яхан теперь мой раб, и он поклялся мне в верности, - сказал
Роканнон.
Могиен молчал. Было видно, что он с собой борется, но наконец он
заулыбался, а потом громко захохотал.
- Так вот для чего ты хотел узнать наши обычаи - чтобы красть у меня
слуг, да, Роканнон? Но кто у тебя украл одежду?
- У Скитальца не одна кожа, - сказал, подходя к ним, Кьо. - Привет
тебе, Повелитель Огня! Прошлой ночью я услышал твой голос в своей голове.
- Да, если бы не Кьо, мы бы тебя не нашли, - подтвердил Могиен. - С
тех пор, как десять дней назад мы ступили на берег Фьерна, и до вчерашнего
вечера Кьо не произнес ни слова, но вчера ночью на берегу залива, когда
взошла Лиока, он прислушался к ее свету и сказал мне: "Вон там!" Рано
утром мы полетели куда он показывал, и вот так мы тебя нашли.
- Где Иот? - спросил Роканнон, видя, что поводья крылатых коней
держит один только Рахо.
- Погиб, - бесстрастно ответил Могиен. - На берегу на нас напали в
тумане ольгьо. Вооружены они были только камнями, но нападавших было
много. Иота убили, а ты потерялся.
Мы спрятались в пещере в одной из прибрежных скал и стали дожидаться,
пока крылатые отдохнут. Рахо пошел на разведку и от местных ольгьо услышал
о пришедшем издалека человеке, который стоит в горящем костре и не
загорается и носит на шее синий камень. И когда крылатые отдохнули, мы
полетели к Згаме, но тебя не нашли, и тогда мы подожгли его жалкие крыши и
прогнали в лес всех его хэрило, а потом начали искать тебя по берегам
залива.
- Послушай, что я скажу о драгоценном камне, - перебил его Роканнон.
- О "Глазе моря". Мне пришлось выкупить им наши с Яханом жизни. Я его
отдал.
- Отдал "Глаз моря"? - воскликнул Могиен. - Сокровище, принадлежавшее
Семли? Выкупая не свою жизнь (ибо кто сможет причинить вред тебе?), а
жизнь этого вот жалкого, недостойного получеловека? Дешево же ты ценишь
мои фамильные драгоценности! На, возьми этот камень - к счастью, его не
так легко потерять.
И, рассмеявшись, он подбросил вверх что-то сверкающее, поймал этот
предмет и кинул Роканнону; ошарашенный, тот стоял и смотрел не отрывая
глаз на драгоценный камень, на золотую цепочку, и ему казалось, что они
обжигают его ладонь.
- Вчера, еще на противоположном берегу залива, - продолжал Могиен, -
мы увидели двух ольгьо, а рядом третьего - мертвого, и мы остановились
спросить, не проходил ли мимо нагой путник со своим недостойным слугой. И
один из двоих пал ниц и рассказал, что произошло, и я взял у другого
ожерелье. И заодно жизнь, потому что он сопротивлялся. Так я узнал, что ты
пересек залив, и потом Кьо привел меня к тебе. Но почему ты шел на север,
Роканнон?
- На север? Чтобы... найти воду.
- На западе есть ручей, - вставил Рахо. - Я заметил его перед тем,
как мы увидели вас.
- Давайте полетим к нему, - сказал Роканнон. - Ни у Яхана, ни у меня
со вчерашнего вечера капли воды во рту не было.
Они сели на крылатых коней - Рахо вместе с Яханом, Кьо, как прежде,
за спиной у Роканнона. Клонимая ветром трава осталась вдруг где-то далеко
внизу, и между бесконечной равниной и небом они понеслись на юго-запад.
У прозрачного ручья, который вился среди травы, они и разбили лагерь.
Наконец-то Роканнон мог снять с себя герметитовый костюм: Могиен дал ему
свои сменные рубашки и плащ. Едой им послужили захваченные из Толена
сухари, корни пейи и четыре короткокрылых зверька, которых подстрелили
Рахо и Яхан (тот последний страшно обрадовался, когда в руках у него снова
оказался лук). В этой части равнины живность буквально подставляла себя
под стрелы, и из-за того, что ничего не боялась, она то и дело попадала
коням в открытые пасти. Даже крохотные насекомые с жужжащими прозрачными
крыльями (хотя на самом деле это были миниатюрные сумчатые), здесь безо
всякого страха порхали у тебя над головой, с откровенным любопытством
таращили круглые золотые глаза, на миг садились на руку или на колено и
тут же взлетали и уносились прочь. Впечатление было, что никакой разумной
жизни на этой огромной травянистой равнине нет.
- За все время, пока летели над равниной, мы не видели ни одной живой
души, - сказал Могиен.
- А нам показалось, что кто-то был прошлой ночью недалеко от нашего
костра, - отозвался Роканнон.
Кьо, сидевший у костра, на котором сейчас готовилась пища, обернулся
и посмотрел на Роканнона; Могиен, снимавший с себя сейчас пояс с двумя
мечами, не сказал ни слова.
С рассветом они взлетели и на целый день оседлали ветер. Насколько
трудно было идти по равнине пешком, настолько же приятно было лететь над
ней. Точно так же прошел следующий день, и в самом конце его, перед
наступлением вечера, когда они оглядывали сверху травяной простор, пытаясь
увидеть где-нибудь ручеек, Яхан повернулся в седле и прокричал:
- Скиталец! Посмотри вперед!
Далеко-далеко впереди, на юге, над ровным горизонтом виднелось что-то
похожее на серые складки.
- Горы! - воскликнул Роканнон и, еще не договорив этого слова,
услышал, как Кьо резко втянул воздух, будто чего-то испугался.
На следующий день они продолжали свой путь; но теперь на равнине,
словно застывшие волны на неподвижном море, поднимались пологие холмы.
Время от времени над ними проплывали на север кучевые облака, а между тем
равнина впереди превращалась в пологий склон, уходящий все выше и
становящийся все темней; и ее рассекали там овраги и трещины. К вечеру
горы стали видны совсем отчетливо; равнины уже погрузились во мрак, а
далекие вершины на юге еще долго сверкали золотым блеском. Потом они
начали тускнеть, слились с темным небом и из-за них показалась и торопливо
поплыла вверх луна Лиока, похожая на большую желтую звезду. Величавей
Лиоки поплыли, но только с востока на запад, ярко сияющие Фени и Фели.
Последней из четырех взошла и помчалась в погоню за остальными своими
сестрами Хелики, то светлея, то темнея, опять светлея и опять темнее -
этот цикл длился полчаса. Роканнон лежал на спине и наблюдал в промежутка
между черными на фоне ночного неба высокими травинками лучезарный, сложный
и медленный танец лун.
Утром следующего дня, когда он и Кьо пошли садиться на коня с серыми
полосами, Яхан, стоя у головы животного, предупредил:
- Будь с ним сегодня осторожней, Скиталец.
Конь кашлянул и зарычал, и серый конь Могиена отозвался как эхо.
- Что их мучает? - спросил Роканнон.
- Голод! - ответил Рахо, с силой натягивая поводья своего белого
коня. - Они до отвала наелись мяса хэрило, когда мы громили Згаму, но с
тех пор крупной дичи им не доставалось - меленькие прыгуны для них все
равно что ничего. Подбери свой плащ, Повелитель Скиталец: если ветром
бросит его полу к морде твоего коня, тот твоим плащом и пообедает.
Рахо, чьи каштановые (а не черные) волосы и коричневая (а не белая)
кожа свидетельствовали о неодолимом влечении, которое одна из его бабушек
вызвала у какого-то знатного ангья, разговаривал менее подобострастно и
более насмешливо, чем большинство "среднерослых" - Могиен никогда его не
одергивал, а резкость Рахо не могла скрыть его беззаветную преданность
Могиену. Уже почти среднего возраста, Рахо явно считал это путешествие
бессмысленной затеей, но, столь же явно, был готов отправиться со своим
повелителем хоть на край света, даже если бы это грозило смертельной
опасностью.
Яхан отдал Роканнону поводья - и, будто распрямилась сжатая пружина,
конь взлетел вверх. Весь этот день кони, позабыв об усталости, летели к
охотничьим угодьям, которые они чуяли на юге, и их подгонял дующий в спину
северный ветер. Все выше становились, все темней и четче леса у подножия
гряды гор, которая, казалось, парила в воздухе. Деревья появились и на
равнине, они росли группками и рощицами, островками в волнующемся от ветра
море травы. Рощи слились в леса с зелеными полянами среди деревьев.
Сумерки сгущались, когда путешественники опустились на берег поросшего
осокой озерца среди лесистых холмов. Проворно и ловко Яхан и Рахо стали
освобождать крылатых коней от клади и сбруи, а потом отпустили их.
Мгновенье - и те, с рычаньем ударяя по воздуху широкими крыльями, взмыли
над холмами, разлетелись в разные стороны и исчезли.
- Вернутся, когда наедятся досыта, - сказал Яхан Роканнону, - или
когда Повелитель Могиен позовет их своим беззвучным свистком.
- Бывает, приводят себе пару - из диких коней, - добавил Рахо.
Могиен и оба "среднерослых" отправились охотиться поодиночке на
короткокрылых прыгунов и другую дичь, какая им попадется; Роканнон же
выдернул из грунта несколько кустиков пейи с сочными корнями и, завернув
корни в листья этого же кустарника, положил их печься в угли костра. Он
умел обходиться тем, что предлагала планета, на которой он оказывался, и
этим своим уменьем гордился; и эти дни перелетов, длившихся с утра до
вечера, постоянный голод и сон под открытым небом, в весеннем ветре,
привели его в наилучшую возможную форму, обострили все его чувства.
Поднявшись на ноги, он увидел, что Кьо стоит у края озерца - совсем
маленький, не выше торчащей из воды осоки. Кьо стоял и смотрел на горы,
которые, серыми громадами вздымаясь на юге, собирали вокруг своих вершин
все облака и все безмолвие неба. Роканнон, подойдя и став рядом, увидел,
что лицо фииа выражает разом отчаянье и азарт.
- Драгоценность вернулась к тебе, Скиталец, - сказал Кьо, не
поворачивая к нему головы, своим робким негромким голосом.
- ...Хотя я все время пытаюсь от нее избавиться, - отозвался,
улыбаясь, Роканнон.
- Там, наверху, - сказал фииа, - тебе придется отдать нечто большее,
чем золото или камни... Что сможешь ты отдать, Скиталец, там, где высоко и
холодно, где все серое? Из огня - в холод...
Роканнон слышал его и наблюдал за его лицом, однако губами Кьо не
шевелил. По коже Роканнона пробежали мурашки, и он закрыл границы своего
сознания, бежал от того, что туда вторглось, в свою человеческую и личную
сущность.
Наконец Кьо повернул к нему голову, теперь спокойный и улыбающийся,
как обычно, и обычным же голосом сказал:
- За холмами предгорий, за лесами, в зеленых долинах живут фииа. Мой
народ любит долины и свет солнца. За несколько дней мы долетим до их
деревень.
Эта новость всех обрадовала.
- А я уж думал, что обладающих даром речи мы здесь не встретим, -
сказал Рахо. - Какие удивительные места - и никто здесь не живет!
Наблюдая, как танцуют над озером двое крылатых, похожих на аметисты
киларов, Могиен сказал:
- Так безлюдно здесь было не всегда. Еще в очень давние времена, до
рождения героев, до того, как были построены Халлан и высокий Ойнхалл, до
того, как нанес свой удар, которому нет равных, Хендин, и до того, как
Кирфьель погиб на Орренском Холме, мой народ жил здесь, во Фьерне. Мы
приплыли в Ангьен с юга на лодках с драконьей головой и там, в Ангьене,
встретили дикарей, прятавшихся в пещерах внутри прибрежных скал или в
лесах, дикарей, у которых лица были белые. Ты ведь знаешь, Яхан, "Песнь об
Орхогиене": "На ветре верхом, пешком по траве, по морю скользя, по тропе
Лиоки к звезде, что Брехен зовется..." Тропа Лиоки идет с юга на север. В
песне рассказывается, как мы, ангья, покорили дикарей-охотников, ольгьо,
единственный в Ангьене родственный нам народ; и хотя различия между нами и
ими очевидны, мы с ними родственники и называемся вместе лиу. Но об этих
горах ничего в песне не говорится. Правда, эта песня очень старая, и,
может быть, потерялось ее начало. Или, может, именно отсюда и пришел мой
народ. Ведь места эти замечательные: здесь тебе и леса для охоты, и холмы
для стад, и вершины для замков. И однако, похоже, никто теперь больше
здесь не живет...
Этим вечером Яхан не стал играть на своей лире со струнами из
серебра: путешественники долго не могли заснуть - возможно, потому, что
крылатые кони не прилетели, а на холмах царила мертвая тишина, будто на
ночь все вокруг затаилось здесь в страхе.
У озерца было слишком сыро, и на другой день они не спеша пошли
дальше, часто останавливаясь, чтобы поохотиться и пособирать свежей
зелени. Уже наступили сумерки, когда они пришли к холму, на вершине
которого были какие-то древние, поросшие травой руины. Стен не осталось,
однако по очертаниям фундамента было видно, где в дни столь давние, что о
них не помнят легенды, находился двор прилетов этого маленького замка.
Здесь они и расположились лагерем, чтобы крылатые кони, когда вернутся,
могли легко их найти.
Была еще середина долгой ночи, когда Роканнон проснулся и сел. Из
четырех лун светила только маленькая Лиока, а костер погас. Сторожить,
ложась спать они никого не поставили. Длинным силуэтом на фоне звездного
неба примерно в пятнадцати футах от Роканнона неподвижно стоял Могиен.
Роканнон сонно смотрел на небо, несколько удивленный тем, что, хотя на
Могиене плащ, тот кажется таким высоким и узкоплечим. Что-то тут не то.
Плащи, которые носят ангья, в плечах всегда очень широкие, а у Могиена и
так широкая грудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17