Хоук фыркнул:— Дерьмо. Простите меня, Сьюзен. В любом случае моя проблема заключается в том, верю ли я тебе. Звучит неплохо. Очень похоже на тебя. Спенсер. Потому что ты явно не упал с проезжавшего по городу грузовика с сахарной свеклой, а вот если бы ты врал, все выглядело бы более правдоподобно. Все еще работаешь на Шепарда?— Нет, он меня выгнал. Сказал, что будет со мной судиться.— Я бы не стал слишком сильно беспокоиться об этом. Харв, в некотором роде, очень сейчас занят.— Это Пауэрс?— Может быть он, может быть, нет. Ты не будешь соваться в это дело, Спенсер?— Может быть да, может быть, нет.Хоук кивнул. Мы ехали молча.— Кто такой Кинг Пауэрс? — спросила Сьюзен.— Вор, — ответил я. — Ростовщичество, тотализатор, проституция, игральные автоматы, мотели, грузовые перевозки, продукты, Бостон, Броктон, Фолл-Ривер, Нью-Бедфорд.— Чуть ошибся, — поправил Хоук. — Броктон теперь в руках Энджи Дегамо.— Энджи прогнал Пауэрса?— Нет, своего рода сделка. Я в ней не участвовал.— В любом случае, — сказал я Сьюзен. — Такой человек этот Пауэрс.— А вы работаете на него, — сказала она Хоуку.— Иногда.— Хоук — свободный художник, — пояснил я. — Но Пауэрс, когда возникает необходимость выполнить работу по профилю Хоука, прежде всего обращается именно к нему.— А какова работа по профилю Хоука? — спросила Сьюзен, опять же у Хоука.— Работа мышцами и оружием.— Милый, я предпочитаю термин «наемник», — сообщил мне Хоук.— Вас не мучит совесть, когда приходится причинять людям боль, даже за деньги? — спросила Сьюзен.— Не больше, чем его. — Хоук кивнул на меня.— Я не думаю, что он делает это ради денег, — сказала она.— Именно поэтому я качусь по Кейпу на новеньком «эльдорадо», а он ездит на восьмилетнем ведре, все сиденья которого заклеены серой лентой.— Но... — Сьюзен пыталась подобрать нужные слова. — Он делает то, что должен. Он нацелен оказать помощь, а вы — причинить боль.— Неверно, — сказал Хоук. — Возможно, он нацелен оказать помощь, но он также любит свою работу. Понимаете? Я имею в виду, что если бы он просто хотел оказать помощь людям, то мог бы стать воспитателем беспризорных детей. Мне совсем не нравится причинять людям боль. Но иногда так происходит. Сьюзен, не обольщайте себя мыслью, что мы со Спенсером такие уж разные.Мы вернулись на стоянку мотеля. Патрульная машина исчезла. Я сказал:— Если вы еще не закончили обсуждать меня, могу кое-что добавить. Просто мне не хотелось прерывать вас, ведь предмет обсуждения вас сильно увлек.Сьюзен покачала головой.— О'кей. Говорю напрямую, Хоук. В данный момент я не работаю на Шепарда или кого-либо еще. Но я не могу поехать домой и предоставить вам с Пауэрсом делать все, что заблагорассудится. Вероятно, я останусь здесь и посмотрю, не удастся ли мне снять вас с плеч Шепарда.Хоук смотрел на меня, лицо его ничего не выражало.— Именно так я и сказал им. Сказал, что именно так ты поступишь, если я пойду и заговорю с тобой. Но они платят мне деньги. Я скажу, что был прав. Не думаю, что это их испугает.— Мне тоже так кажется, — сказал я.Я открыл дверцу, вышел из машины и придерживал ее, пока не выйдет Сьюзен. Она выскользнула на улицу, потом наклонилась и сказала Хоуку:— До свиданья. Я не знаю, что еще сказать. «Рада была познакомиться» не очень подходит. Но... — Она пожала плечами. — Спасибо, что прокатили.Хоук улыбнулся ей:— Был рад доставить вам удовольствие, Сьюзен. Быть может, еще увидимся.Я закрыл дверцу, и Хоук, беззвучно и плавно, как акулу, скользящую в неподвижной воде, вывел машину со стоянки. 12 — Хочу выпить, — сказала Сьюзен.Мы вошли и расположились на двух стульях за поворотом стойки. Сьюзен заказала мартини, я — пиво.— Мартини? — спросил я, и она кивнула.— Я же сказала, что хочу выпить. Я не шутила. — Она выпила половину мартини за один глоток и поставила стакан на стойку. — Насколько вы разные? — спросила она.— Я и Хоук?— Угу.— Не знаю. Я никогда не избиваю людей за деньги. Не убиваю людей за деньги. Он это делает.— Но иногда ты делаешь это просто так. Как сегодня.— Пауэлл?— Пауэлл. Тебе не обязательно было с ним драться. Сам вынудил его.Я пожал плечами.— Что, не так?Я снова пожал плечами. Она допила остатки мартини.— Почему?Я позвал бармена и повторил заказ.Мы молчали, пока он смешивал мартини, наливал пиво и ставил все перед нами.— Есть орешки?Он кивнул и достал из-под стойки вазочку. В зале почти никого не было. Только парочка, занятая поздним обедом, да четыре парня, вероятно возвращающиеся из гольф-клуба, пили коктейли за нашими спинами. Сьюзен потягивала второй мартини.— Как ты можешь это пить? — спросил я, — Все эти напитки по вкусу напоминают лосьон для зубов.— Этим я доказываю свою крутость, — бросила она.— О! — восхитился я и занялся орешками.Голоса игроков в гольф звучали нарочито громко: все окружающие их люди должны оценить, как им хорошо и весело вместе.— Миллионы мужчин проводят так свои жизни, — сказал я. — Сидят и, когда им совершенно нечего сказать, притворяются хорошими людьми сами перед собой и перед окружающими.— Не только мужчины, — уточнила Сьюзен.— Мне всегда казалось, что женщины лучше обыгрывают подобные ситуации.— Серьезные тренировки с раннего возраста, — объяснила Сьюзен. — Умение притворяться и нравиться мужчинам. Так ты ответишь на мой вопрос?— Почему я раздразнил Пауэлла?— Угу.— Ты никогда не сдаешься, да?— Угу.— Я не могу точно сказать, почему завел его. Он раздражал меня, к тому же мне показалось, что мордобой окажется наиболее предпочтительным действием.— Чтобы показать Хоуку, что ты не боишься?— Не думаю, что это произвело на Хоука какое-то впечатление. Мне подсказал поступить так внутренний голос. Очень часто он подсказывает мне, что нужно делать. Ты мыслишь прямолинейно, хочешь знать почему, зачем, источник проблемы и как ее решить. Мне кажется, частично это происходит из-за твоей работы руководителем отдела воспитания.— Ты полностью меняешь стереотип, знаешь об этом?— Что? Женщины — эмоциональны, мужчины — рациональны? Да. Но это всегда было полной чушью. В большинстве случаев, мне кажется, все наоборот. Я чувствую не по алфавиту. Мне уже за сорок, я много чем занимался в жизни и привык доверять своим импульсам. Стремлюсь постигать все в изображениях и комбинациях и, как бы это назвать, охватывать ситуацию в целом.— Гештальт, — подсказала Сьюзен.— Называй как хочешь. Поэтому, когда ты спрашиваешь почему, самым лучшим для меня будет описать ситуацию. Если бы у меня была видеозапись происходившего, я бы показал тебе и сказал: «Видишь почему?»— Ты поступил бы так же, если бы меня там не было?— Ты имеешь в виду, что я работал на публику. — Подошел бармен и посмотрел на наши стаканы. Я кивнул, он забрал их, чтобы налить снова. — Ты бы сумела ударить кого-нибудь пивной бутылкой, если бы ситуация того потребовала?— Ты имеешь в виду меня?— Я имею в виду себя.— Ты невыносимый индивидуалист. Почему ты не подумал, что я схватила бутылку для того, чтобы защищаться?— Ты меня поймала. Никогда бы не подумал. Так вот значит почему ты схватила ее.— Нет. И перестань улыбаться, как идиот. — Она отхлебнула от третьей порции мартини. — Самоуверенный болван.— Ты поступила так потому, что считаешь меня самым лучшим сыщиком, правда?— Нет, — сказала она. И вся мощь ее глаз обрушилась на меня. — Я поступила так, потому что люблю тебя.Сидевшая за столиком пара поднялась и направилась к выходу. Она была крашеной блондинкой с жесткими ломкими волосами, он был одет в белые мокасины и гармонирующий с ними ремень. Когда они выходили из обеденного зала, руки их соприкоснулись, он схватил ее ладонь и больше не отпускал. Я допил свое пиво. Сьюзен потягивала мартини.— Традиционно, — продолжала она, — джентльмен отвечает на подобное замечание следующим образом: «Я тоже люблю тебя». — Сейчас она на меня не смотрела. Разглядывала оливку на дне своего стакана.— Сьюз, — сказал я, — нам обязательно все усложнять?— Ты не можешь выдавить из себя традиционный ответ?— Суть не во фразе «Я люблю тебя», а в том, что происходит после.— Ты имеешь в виду, что любовь и замужество так же неразрывны, как лошадь и повозка?Я пожал плечами:— Я не имею в виду, что они обязательно должны следовать друг за другом. Я видел достаточное количество браков без любви. Вероятно, все может происходить и наоборот.Сьюзен сказала: «Гм» — и снова, не отрываясь, стала смотреть на меня.— Мне кажется, то, как сейчас мы с тобой живем, — отличное решение, — сказал я.— Нет. Все эти отношения краткосрочны, а потому бессмысленны. Они не связаны с обязательствами, а потому их нельзя считать настоящими.— Для того чтобы отношения стали настоящими, необходимо страдать?— Ими нужно рисковать. Необходимо знать, что, если отношения станут обыденными и неприятными, просто так уйти не удастся.— А что означает замужество? Огромное количество людей расторгают браки. Господи, у меня сейчас есть пациентка, которая только что развелась.— После двадцати двух лет жизни?— Очко в твою пользу, — сказал я. — Она ведь не убежала при первой же капле дождя, правильно? Но разве это имеет значение? Чтобы священник прочитал несколько строк из Библии?— Нет, не только. Но церемония является видимым аспектом принимаемых на себя обязательств. Мы ритуально обставляем большую часть глубочайших понятий, а при помощи брака ритуально обставляем любовь. Или один из вариантов жизни.— Ты считаешь, что мы должны пожениться?— В данный момент я говорю, что люблю тебя, и жду ответа.— Все не так просто, Сьюз.— Мне кажется, я получила ответ.Она встала и вышла. Я допил пиво, положил на стойку десятку и направился в свой номер. Ее там не было. Не было ее и на террасе, в фойе и на стоянке. Я поискал взглядом ее маленький «нова», но не нашел. Вернулся в номер. Ее чемодан по-прежнему стоял на полке, вещи были разложены в шкафу. Она не могла уехать домой без вещей. Я сел на кровать и уставился на красный стул в углу. Сиденье было изготовлено из одного куска пластмассы, ножки представляли собой четыре круглые тонкие палочки темного дерева, заканчивающиеся маленькими бронзовыми наконечниками. Элегантно. Я был слишком потрепан жизнью, чтобы плакать. И слишком старым, как это ни обидно. Все было не так просто.На бюро лежала карточка, на которой было написано: «Наслаждайтесь клубом здоровья и сауной». Я разделся, достал белые шорты и серую футболку, надел их, зашнуровал на босу ногу свои кроссовки «Адидас», белые с тремя черными полосками. Сьюзен всегда ругала меня за то, что я не надевал носки, когда мы играли в теннис, но мне самому нравился такой вид. К тому же не нужно было беспокоиться о носках.Клуб здоровья располагался этажом ниже. Полы, покрытые клетчатыми коврами, помещения для парных, саун, обтираний и зал для упражнений с комплексом «Универсал трейнер». Жилистый мужчина средних лет широко улыбнулся, когда я вошел:— Хотите размяться, сэр?— Да.— У нас есть все необходимое оборудование. Вы знакомы с комплексом «Универсал»?— Да.— Как вы можете видеть, этот тренажер для поднятия тяжести работает с использованием блоков и фрикционов, что избавляет от длительной процедуры замены блинов на грифе.— Я знаю.— Позвольте объяснить вам вкратце, как действует наша система. На центральном тренажере можно работать в восьми положениях: жим лежа, повороты корпуса с нагрузкой, жим над головой...— Я знаю.— Слева обозначены начальные веса, справа веса перегрузки, которых можно добиться, уменьшая длину рычага...Я сел на скамью и передвинул шпильку в гнездо с надписью «300». Глубоко вздохнул и поднял вес на вытянутые руки, потом опустил. Повторил упражнение еще два раза.— Мне кажется, что вы уже занимались этим, — сказал тренер.— Да.Он направился в свою кабину.— Если что-нибудь понадобится, дайте знать.Я перебрался на другой тренажер. Сделал пятнадцать наклонов с весом в сто пятьдесят фунтов, сделал пятнадцать жимов трицепсами с весом в девяносто фунтов, пересел на тренажер для поворота корпуса, потом снова на скамью. Обычно я не выжимаю на скамье такие веса, но сейчас мне нужно было надорвать пупок, а жимы в триста фунтов казались как раз подходящими для этой цели. Я проделал по четыре комплекса всех упражнений, и пот пропитал насквозь мою футболку и стекал по рукам, мне приходилось постоянно вытирать ладони, чтобы не скользили рукоятки. Я закончил серию из двадцати пяти наклонов, а когда отошел от тренажера, руки мои дрожали, дыхание с хрипом вырывалось из груди. В клубе здоровья я был единственным посетителем, и тренер через некоторое время вышел из своей конторки, чтобы понаблюдать за мной.— Эй! — крикнул он. — Вы действительно собрались поразмяться?— Да, — отозвался я. В углу зала висела большая груша. — У вас есть перчатки? — спросил я.— Тренировочные, — сказал он.— Годится.Он принес перчатки, я надел их и прислонился к стене, дыхание нормализовалось, а руки перестали казаться резиновыми. Обычно мне удавалось прийти в себя быстрее. Через пять минут я был готов к занятиям с грушей. Я встал очень близко, дюймах в шести, и стал проводить серии ударов так сильно, как только мог. Два левых, правый. Короткий левый, левый хук, правый боковой, короткий левый, короткий левый, шаг назад, апперкот правой. У груши не было челюсти. Я молотил по груше так долго, как только мог, и так сильно, как только мог. Хрипя от напряжения. Стоя рядом и пытаясь вложить всю свою энергию в эти удары с шести дюймов. Если вам не случалось этим заниматься, вы не сможете понять, насколько утомительно бить по чему-либо. Каждые две минуты мне приходилось отступать, прислоняться к стене и восстанавливать дыхание.— Вы дрались раньше? — спросил тренер.— Да.— Невозможно ошибиться. Почти все, приходя сюда, шлепают по груше или пытаются нанести удар. Не могут удержаться. Но всего один из сотни наносит настоящие удары и знает, что именно он делает.— Да.Я вернулся к груше, вбил в нее свой левый кулак, нанося попеременно то прямые, то хуки, стараясь пробить ее насквозь. Пот стекал по моему лицу, капал с ног и рук. Моя футболка промокла, перед глазами плыли черные пятна, похожие на танцующие видения леденцов.— Соли не нужно? — спросил тренер.Я покачал головой. Моя серая футболка стала черной от пота. Пот стекал по рукам и ногам. Волосы тоже пропитались потом. Я отступил от груши и прислонился к стене. Воздух с трудом врывался в грудь, руки казались онемевшими и резиновыми. Я скользнул спиной по стене и сел на пол, подняв колени, прижавшись спиной к стене, положив на колени предплечья и бессильно повесив голову, и стал ждать, когда восстановится дыхание и пропадут черные пятна перед глазами. Перчатки были скользкими от пота. Я стянул их и передал тренеру.— Спасибо.— О чем разговор. Если вы разминаетесь, значит, разминаетесь по-настоящему, да?— Да.Я медленно вышел из спортивного зала и стал подниматься по лестнице. Несколько человек проводили меня взглядом, когда я шел по фойе к своему номеру. Пол фойе был вымощен бутовыми плитками ржавого цвета размером восемь на восемь дюймов. В номере я включил кондиционер и принял душ, долго стоял под сильными колючими струями. Сумочка с косметикой Сьюзен по-прежнему лежала на туалетном столике. Я насухо вытерся, надел сине-белую рубашку, белые слаксы и черные мокасины. Взглянул на лежащий на бюро пистолет.— Ты мне явно не пригодился, — сказал я и направился, чистый, усталый и невооруженный, по коридору к бару и стал пить бурбон. 13 На следующее утро я проснулся в восемь пятнадцать, чувствуя себя как самоубийца-неудачник. На второй кровати никто не спал. Без двадцати девять я выбрался из постели и прошаркал в ванную, где принял две таблетки аспирина и душ. В девять пятнадцать, едва передвигая ноги, я спустился в кофейню, где выпил два больших апельсиновых сока и три чашки черного кофе. Без десяти десять, уже менее неуклюже, но все еще медленно, я поднялся в свой номер и позвонил в службу секретарей-телефонисток. Во времена отчаяния только установившиеся привычки помогают придать естественный вид нашей неукрашенной жизни.Звонила Пам Шепард и сказала, что будет звонить еще. Она просила передать, что дело не терпит отлагательства.— Спасибо, Лилиан. Когда она снова позвонит, сообщи ей этот номер. — Я повесил трубку и стал ждать. Через десять минут раздался звонок.— Спенсер, — представился я.— Мне очень нужна помощь, — сказала Пам Шепард. — Необходимо поговорить с вами.— Говорите.— Не хочу говорить по телефону, мне нужно видеть вас, быть с вами рядом во время разговора. Я напугана до смерти.— О'кей. Я к вам приеду.— Нет. Мы не живем там больше. Вы знаете, где находится Плимут-Плантейшен?— Да.— Я встречу вас там. Следуйте по главной улице поселка, я к вам подойду.— О'кей. Сейчас выезжаю. Увидимся около полудня?— Да. Меня не должны найти. Никому не говорите, что собираетесь со мной встретиться. Никому не позволяйте следить за вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19