— спросил он.— Одна из них. Остальные с деньгами еще не подошли.— Лучше бы поторопились, мать их, — сказал Пауэрс. Мейси сел рядом с ним.— Шляпка просто очаровательна, Кинг, — сказал я. — Помню, моя тетушка Берта любила носить такую в дождливые дни. Говорила, что, если намочишь голову, не избежать беды.Пауэрс не обратил на меня внимания.— Я же сказал, ровно в шесть, мать их, значит, нужно быть в шесть. А не в пять минут седьмого, понимаешь, о чем я?В ресторан вошли Роуз и Джейн.— Кстати, о совпадениях, Кинг, — заметил я. — Они пришли.Я помахал Роуз и Джейн, указал на улицу. Они развернулись и вышли.— Присоединимся к ним, — сказал я, — на улице будет меньше людей, которые могут нас подслушать.Пауэрс встал, Мейси последовал за ним, мы с Пам Шепард замыкали. Выходя, я тщательно рассмотрел Хоука. На нем был белый кожаный плащ. С капюшоном.— Чудесная погодка сегодня, не так ли, босс? — сказал Хоук.— Не возражаешь, если я постучу по твоей голове на счастье? — спросил я.Я заметил, как задвигались плечи Хоука в беззвучном смехе.Он двинулся за мной следом. На стоянке я сказал:— Кинг, Мейси, Хоук, Роуз, Джейн, Пам. Теперь все друг друга знают. Займемся делом.— Деньги с собой? — спросил Пауэрс.Джейн показала ему хозяйственную сумку, которую она держала под черным пластиковым плащом.— Мейси, бери их в грузовик и пересчитай.— Откуда мы знаем, что он не убежит с ними? — спросила Роуз.— Черт возьми, сестричка, что с тобой? — удивился Пауэрс.— Мы хотим посмотреть оружие, — сказала Роуз.— Оно в кузове грузовика, — пояснил Мейси. — Давайте залезем туда вместе, я буду считать деньги, а вы осматривать оружие. В этом случае мы не потеряемся и будем друг у друга на виду.— Хорошо, — сказал Пауэрс. — Приступим. Мне надоел этот сраный дождь. Хоук, поможешь Мейси грузить, когда он сосчитает деньги.Пауэрс забрался в кабину грузовика «Райдер Рентал» и закрыл за собой дверь. Роуз, Джейн и Мейси подошли к грузовику сзади. Мейси открыл дверь, и все трое полезли в кузов. Хоук, я и Пам Шепард остались стоять под дождем. Примерно через минуту из грузовика высунулась Роуз.— Спенсер, вы не проверите для нас оборудование? — спросила она.— Не сходи с места, — сказал я Пам. — Сейчас вернусь.Хоук застыл рядом с ней, прислонившись к переднему бамперу грузовика. Я обошел машину и забрался в кузов. Оружие было здесь. Все еще в заводской упаковке. Винтовки М-2. Я проверил две или три.— Да, — кивнул я. — Очень хорошие. Теперь можете укладывать стариков взводами.Роуз не ответила на мою реплику.— Хорошо, Джейн, подгоняй грузовик. Спенсер, вы обещали нам помочь грузить.— Да, мадам, — сказал я. — И я, и Хоук.Мейси взял хозяйственную сумку с надписью «Файлинс», спрыгнул на землю и подошел к кабине, где сидел Пауэрс. Отдал ему деньги и вернулся к заднему борту машины.— Как тебе кажется. Спенсер, можно начинать передачу?Мы стояли сбоку, почти за рестораном.— Конечно, — ответил я. — Все в порядке. Никого вокруг нет. Никто не обращает на нас никакого внимания. Здесь все загружаются и разгружаются практически круглые сутки.Мейси кивнул. Джейн подогнала задом синий фургон «Форд Эконолайн», остановила его у заднего борта грузовика Пауэрса, вышла из кабины и открыла заднюю дверь. Я подошел к кабине грузовика, где стояли Пам и Хоук.— Хоук, — тихо сказал я, — полиция сейчас будет здесь. Это — ловушка.Мейси, Джейн и Роуз общими усилиями пытались переправить один из ящиков из грузовика в фургон.— Хоук! — закричал Мейси. — Ты не хочешь нам помочь?Хоук бесшумно скользнул мимо кабины грузовика за ресторан и исчез. Я сунул руки в карманы брюк.— Стой рядом, — сказал я Пам Шепард. Из грузовика с надписью «Ролли Продюс» показались Сильвия, Макдермотт и еще два полицейских штата с дробовиками.Джейн закричала:— Роуз! — и уронила свой край ящика. Покопалась в кармане плаща и достала пистолет.Сильвия выбил его стволом дробовика, и она, согнувшись от боли, прижала к груди руку.Роуз сказала:— Джейн, — и обняла ее.Мейси выскользнул из грузовика и наткнулся на ствол штатного револьвера Бобби Сантоса, который Бобби плотно прижал к шее Мейси. Кинг Пауэрс не шевелился. Клаус и трое полицейских из Челси обошли грузовик и распахнули дверцу кабины. Один из полицейских Челси, толстяк с носом пьяницы, протянул руку и вытянул Кинга, схватив его за пальто. Пауэрс ничего не сказал, ничего не сделал, только повернулся и посмотрел на меня.— Ку-ку, — сказал я Кингу, — еще увидимся. — Кивнул Джеки Сильвия, взял Пам Шепард за руку и ушел.В семь часов мы были уже в закусочной на Тремонт-стрит, ели рубленое мясо, яйца, тосты, плавленый сыр и смотрели на залитый дождем парк на другой стороне улицы.— Почему ты предупредил этого чернокожего? — спросила Пам, намазывая тост сыром. Она не стала есть мясо и яйца — она знала, как надо завтракать. Подошла официантка и налила кофе в наши чашки.— Не знаю. Давно знаком с ним. Он был боксером в то же время, что и я. Иногда тренировались вместе.— Но разве он не один из них? Я имею в виду, разве он не был мышцами этих людей, разве не выколачивал для них деньги?— Да.— И это не имеет никакого значения? Ты просто отпустил его?— Я давно с ним знаком. 26 Дождь продолжал лить, когда мы вернулись в мою квартиру, чтобы забрать вещи Пам, он продолжал лить, когда мы в восемь тридцать выехали в Хайаннис. В Бостоне есть станция УКВ, которая передает джаз с шести до одиннадцати утра. Я настроился на нее. Кармен Макрей пела «Скайлайнер». Дождь и не думал стихать и барабанил по стеклу с таким постоянством, будто не хотел прекращаться еще долгое время. Крыша моей машины текла в одном углу, вода капала на заднее сиденье.Пам Шепард сидела тихо и смотрела в боковое окно машины. Запись Кармен Макрей сменилась альбомом Ли Вайли в сопровождении кларнета Бобби Хэкетта и фортепиано Джо Башкина. «Милая птица юности». На шоссе № 3 движения практически не было. Людям не слишком хотелось ехать в Бостон в обычный дождливый день посреди недели.— Когда я был совсем маленьким, — сказал я, — мне очень нравилось ездить на машине под дождем. Она казалась такой замкнутой, такой моей. — Вот и сейчас мы находились в теплой машине, играла музыка, а весь остальной мир мокнул под дождем и дрожал от холода. — Мне и сейчас это нравится, честно говоря.Пам Шепард продолжала смотреть в окно.— Все кончилось, как, по-твоему?— Что?— Все. Ограбление банка, неприятности Харви, необходимость прятаться, всего бояться? Какое ужасное чувство.— Не сомневаюсь.— Что теперь будет со мной и с Харви?— Все зависит от вас, как мне кажется. Думаю, вы сможете теперь распорядиться своей жизнью с большим успехом, чем раньше.— Почему?— Любовь. В ваших отношениях есть любовь.— Чушь, — сказала она.— Нет. Конечно, любовь всего не решает, и она не единственное условие, но хорошее основание для всего остального. Если есть любовь, значит, есть с чего начинать.— Обыкновенная сентиментальность, — процедила Пам Шепард. — Харви проповедовал мне любовь почти двадцать лет. Это ерунда. Поверь мне. Я знаю.— Нет, не знаешь. У тебя был неудачный опыт, поэтому ты решила, что он единственный. Ты так же неправа, как и Харви. Если ничего не получилось, это не значит, что не получится уже никогда. Ты умна, у тебя есть характер. Ты можешь пройти курс лечения. Можешь заставить Харви подлечиться. Возможно, поговорив о своей жизни с кем-нибудь умным, ты все равно решишь оставить Харви. Но сделаешь это по разумным причинам, а не потому, что считаешь себя фригидной. И если ты все-таки решишь его оставить, у тебя будет выбор, кроме провождения ночей с потными пьяницами в дешевых отелях или жизни в феминистской коммуне с двумя безумными бабами.— Это так безобразно?— Конечно безобразно. Ты никому и ничего не докажешь тем, что с кем-то переспала. Ты спишь с незнакомыми людьми, потому что тебе нравится трахаться, или нравятся эти люди, или то и другое. Предпочтительнее — то и другое. Некоторые даже называют это «заниматься любовью».— Я знаю, — сказала она, — знаю.— А те две тупицы, с которыми ты связалась, они — теоретики. Ничего не понимают в жизни. Не чувствуют биения сердца, болей в животе, мокрых ног. Они имеют отношение к фаллической власти, стремятся к превосходству и убивают стариков в процессе этого стремления.Она отвернулась от окна и посмотрела на меня:— Почему так гневно?— Не знаю точно. Торо сказал что-то об определении ценности вещей тем, какую часть жизни он вынужден был потратить, чтобы приобрести их. Вы с Харви пока живете даром. Бережливость, я думаю. Все происходящее оскорбляет мое чувство бережливости.Она немного посмеялась, покачала головой:— Господи, как ты мне нравишься. Как сильно ты мне нравишься.— Ты слишком мало меня знаешь, — сказал я.Она снова уставилась в окно и промолчала всю оставшуюся дорогу. Я не сумел изложить все это нужными словами. Наверное, Сьюз сможет. А если нет — никто не сможет.Мы приехали в мотель чуть позже десяти и нашли Сьюзен в кофейной, где она пила кофе и читала «Нью-Йорк таймс».— Все нормально? — спросила она.— Да, как и должно быть.— Он предупредил одного из них, — сказала Пам Шепард. — И тому удалось скрыться.Сьюзен вопросительно посмотрела на меня:— Хоук?— Вы в этом что-нибудь понимаете? — спросила Пам Шепард.— Возможно.— Я не понимаю.— И я готова поспорить, что он не представил вам соответствующих объяснений, верно? — спросила Сьюзен.— Едва ли.— А в основном все прошло удачно? — спросила Сьюзен.Я кивнул.— Вы возвращаетесь домой, Пам?— Вероятно, да. Еще не задумывалась об этом по-настоящему. Но вот я здесь, всего в полумиле от дома. Вероятно, я возвращаюсь.— Хорошо.— Я позвоню Харву, — сказал я. — Быть может, предложу ему присоединиться к нам, чтобы мы могли все обговорить, а потом Сьюз побеседует с вами немного.— Да, — сказала она. — Я очень боюсь встречи с ним. Хочу увидеть его вместе с вами и без детей.Я вернулся в номер, позвонил Шепарду и рассказал ему обо всем, что произошло. Через десять минут он появился. Я встретил его в фойе.— Пауэрс в тюрьме? — спросил он.— Думаю, еще нет, — ответил я, взглянув на часы. — К настоящему моменту они завели на него дело, его адвокат договаривается о залоге, Кинг сидит в приемной и ждет того момента, когда сможет отправиться домой.— Боже праведный, — произнес Шепард. — Ты хочешь сказать, что он окажется на свободе, зная, кто подставил его?— Иногда жизнь бывает такой сложной, — сказал я.— Но, Бога ради, разве он не станет разыскивать нас? Ты не говорил мне, что его отпустят под залог. Он будет нас преследовать. Узнает, что мы его обманули, и придет.— Если бы я сказал тебе, ты не согласился бы. За тобой он не придет.— Они что, с ума спятили, отпускать такого человека под залог? У тебя нет никакого права так распоряжаться моей жизнью.— Он не станет преследовать тебя, Шепард. Тебя в кофейной ждет жена.— Господи, как она?— В порядке.— Нет, я имею в виду ее психическое состояние? Что она говорила обо мне? Сказала, что вернется домой?— Она сидит в кофейной с моей подругой Сьюзен Силверман. Она захотела увидеть тебя и пожелала, чтобы мы присутствовали при этом, а как ей следует поступить, решите вы сами. На данный момент, как мне кажется, она планирует остаться дома. Так что не испорти все.Шепард глубоко вздохнул и выпустил воздух через нос. Мы вошли в кофейную. Сьюзен и Пам Шепард сидели друг против друга в кабинке. Шепард стоял и смотрел на Пам. Она посмотрела на него и сказала:— Привет, Харв.— Привет, Пам.— Садись, Харв. — Он сел рядом с ней. — Как ты поживал? Все хорошо?Он кивнул. Смотрел на свои руки, крепко сжатые, лежащие на столе.— Дети в порядке?Он снова кивнул. Протянул к ней правую руку и положил ладонь, растопырив пальцы, на ее спину между лопатками. Его глаза были мокрыми, голос глухим.— Ты вернешься?Она кивнула:— На время. — Ее голос тоже стал напряженным.— Навсегда, — сказал он.— На время, по крайней мере.Его ладонь медленно двигалась по кругу между ее лопатками. Лицо стало мокрым.— Что бы ты ни пожелала, — сказал он сдавленным голосом, — что бы ты ни пожелала, я все для тебя сделаю, мы можем все начать сначала, и через год я снова буду наверху ради тебя. Все, все, что хочешь.— Я не хочу, чтобы ты был наверху, Харв. — (Я чувствовал себя соглядатаем.) — Все не так просто, все иначе. Они считают, что мы должны обратиться за психиатрической помощью. — Она кивнула на меня и Сьюз.— Что они могут знать о нас, обо всем?— Я не останусь, если мы не обратимся за помощью, Харви. Мы не просто несчастливы, мы — больны. Нам нужно лечиться.— К кому мы пойдем? Я никого не знаю.— Сьюзен нам скажет, — сказала Пам. — Она разбирается в подобных вещах.— Если это поможет мне вернуть тебя, я готов. — Его голос стал спокойнее, но слезы по-прежнему текли. Он продолжал поглаживать ее по спине. — Все, что хочешь.Я встал.— Ребята, у вас все должно получиться. А пока я сделаю один звонок.Они не обратили на меня особого внимания, и я почувствовал себя таким же полезным, как водопроводный кран на часах. Из номера позвонил Кленси в прокуратуру графства Саффолк.— Спенсер, — сказал я. — Пауэрса уже выпустили из каталажки?— Сейчас проверю.Примерно три минуты я слушал невнятные звуки, доносившиеся из трубки. Потом снова раздался голос Кленси:— Да.— Чудесно.— Ты же знал, что он не будет сидеть. Понимаешь, как бывает.— Да, спасибо. — Я повесил трубку.В кофейной Пам говорила:— Это очень тяжело. Очень тяжело жить в центре внимания других людей.Официантка принесла мне еще чашку кофе.— Что же нужно было делать? — говорил Харв. — Не любить тебя, сказать детям, чтобы перестали любить тебя, что ты не можешь этого вынести? Так я должен сделать?Пам Шепард покачала головой:— Просто... нет, конечно, я хотела быть любимой, но быть единственной, которую любишь ты, которую любят дети, быть центром всего, чувствовать все это... не знаю... ответственность, вероятно. Мне хотелось закричать и убежать.— Господи, — Харв покачал головой, — мне бы твои проблемы, чтобы кто-нибудь слишком любил меня. Я бы тут же поменялся с тобой местами.— Вряд ли.— Да, но я не стал бы поступать так же, как ты. Я даже не знаю, где ты была. Ты знаешь, где был я.— И чем занимался. Ты — полный идиот.Харв взглянул на меня:— Спенсер, сволочь, ты сказал ей.— Был вынужден.— Я делал это ради тебя и ради детей. Хорошим я был бы мужчиной, если бы позволил своему бизнесу утонуть в канализации, чтобы и тебе, и детям досталось только по куску дерьма.— Видишь, — сказала Пам, — всегда ради меня. Всегда ответственность лежит на мне. Ты все делаешь только ради меня.— Ерунда. Я делаю то, что положено мужчине. Нет ничего особенного в мужчине, который заботится о семье. Я посвящаю семье всю свою жизнь. Это не отклонение. Это правильное поведение.— Подавление собственного "я" — уже отклонение, — сказала Сьюзен.— А именно? — прежде сдавленный голос Шепарда вдруг зазвенел. Он говорил слишком громко.— Харв, — сказал я, — не кричи на Сьюз.— Я не кричу. Господи, Спенсер, она пытается убедить меня, что самопожертвование и жизнь ради семьи могут быть признаками болезни.— Нет, она не говорит этого, Харв. Она просит тебя задуматься, почему ты ничего не можешь совершить для себя, в собственных интересах. Почему ты все принимаешь только на условиях самопожертвования.— Я... я не принимаю... я могу делать все, что хочу... для себя самого.— Например?— Ну, черт, я... Мне нужны деньги, хорошие вещи для семьи... и... черт! Ты вообще на чьей стороне?Пам Шепард закрыла лицо ладонями.— О Господи, — простонала она. — О Господи, за что мне все это? 27 Спустя некоторое время Шепарды отправились домой, беспокойные, неуверенные, но в одной машине, взяв с нас обещание, что мы со Сьюзен вечером пообедаем у них. Дождь прекратился, показалось солнце. Мы со Сьюзен отправились на пляж рядом с Си-стрит, плавали и лежали на песке. Я слушал репортаж о встрече «Сокс» и «Индиане» по маленькому красному портативному «Панасонику», который подарила мне на день рождения Сьюзен. Сьюзен читала Эриксона, с Нантекет-саунд дул легонький ласковый ветерок. Интересно, когда объявится Пауэрс? С этим ничего не поделать. Когда объявится, тогда и объявится. Подготовиться к этому невозможно.— "Сокс" проиграл Кливленду, — раздался голос диск-жокея, и полилась мелодия «Лети, малиновка, лети».Я выключил приемник.— У них получится, как ты думаешь? — спросил я.Она пожала плечами:— Он выглядит не очень обнадеживающе, да?— Да, но он любит ее.— Я знаю. — Она замолчала. — А у нас получится?— Да. У нас уже получилось.— Уже?— Да.— Это означает, что восстанавливается статус-кво?— Нет.— Что же это означает?— Означает, что я сделаю тебе предложение выйти за меня замуж.Сьюзен закрыла книгу. Долго смотрела на меня, не говоря ни слова. Потом улыбнулась:— На самом деле?— Да.— Из-за происшедшего?— Думаю, да. Ты согласишься выйти за меня?Она снова замолчала. Вода в проливе была спокойной. Спокойные волны, зеленые и полновесные, бесшумно накатывались на нас, ласково разбивались о берег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19