Разумеется, он просто созрел к тому времени, но Фанни поспешила заявить, что свершилось очередное чудо. Начался ажиотаж, и в карман к моей сестре рекой потекли деньги. Расширилась гостиница, родник обнесли оградой, в газетах запестрели объявления. Одним словом, местные жители, как я подозреваю, гребут деньги лопатой.– Это наверняка.– Итак, моя сестра Фанни умирает в возрасте восьмидесяти семи лет, и ее состояние переходит ко мне. Вы, наверное, уже догадались, что я отказалась участвовать в этом дешевом балагане, а тем более наживаться на нем.– Вы решили продать остров?– Вовсе нет. Соберитесь с мыслями, Родерик. У вас ведь когда-то была светлая голова.– Прошу прощения, мисс Эмили, но она и сейчас в добром здравии.Старая леди махнула рукой.– Продать остров – значит нажиться на его дурной славе и открыть этому сумасбродству зеленую улицу. Я же намереваюсь вернуть остров к его прежнему состоянию. Я уже дала указания моим поверенным…– Понимаю. – Аллейн встал и сверху вниз взглянул на свою бывшую наставницу. «Какое поразительное самообладание», – подумал он.– Вы хотите сказать, что в мои восемьдесят три года я не должна пускаться во всякие авантюры. Верно, Родерик?– Я слишком вас боюсь, мисс Эмили, чтобы сказать подобное.– Пустяки! – воскликнула она по-английски. – Уж это вы зря.Он поцеловал ее маленькую сухонькую ручку, как она его когда-то учила.– Рассказывайте мне все без утайки. Итак, что вы собрались предпринять?Мисс Эмили снова перешла на французский.– Все дело сводится к тому, что я хочу восстановить на острове status quo. В конечном итоге сниму ограждение, закрою магазин и выступлю с заявлением, разоблачающим и развенчивающим всю эту затею.– Меня поражает, мисс Эмили, почему вы, собственно говоря, так лютуете? Разумеется, вас отталкивает неизбежная вульгарность, присущая…– И это тоже. Но еще больше – эксплуатация родника в целях наживы. А в основном все дело в том, что мне самой довелось соприкоснуться с этим обманом в лице моей любимой подруги, у которой обнаружили злокачественную опухоль и которую совершенно, да, да, совершенно убедили в том, что она излечится на острове. А дальше было жестокое разочарование, горькая досада и смерть – все это повлияло на меня самым страшным образом. Я скорее сама умру, чем получу малейшую выгоду от еще одной подобной трагедии.– Теперь я вас понял, – кивнул Аллейн после недолгого молчания.– Но не поняли, почему я обратилась за помощью именно квам. Так вот, я написала письмо майору Бэрримору, управляющему гостиницей, в котором сообщила ему о своем решении. А также поставила в известность о намерении посетить остров и посмотреть, каким образом это претворяется в жизнь. К тому же я известила владелицу магазина, некую мисс Элспет Кост, о том, что ей необходимо поразмыслить о своей будущности. Я сообщила ей, что если она не хочет превратить свой магазин в обычное заведение подобного рода, если не перестанет наживаться на роднике и не откажется от этой нелепой затеи с фестивалем, который широко рекламируется в печати, то я даю ей три месяца сроку на свертывание дела.– Майора Бэрримора и мисс Кост, должно быть, всполошили ваши письма.– Судя по всему, до такой степени, что они лишились возможности на них ответить. Письма я отправила неделю назад. И никакого официального уведомления о получении до сих пор не имею.– А неофициальное?– Судите сами.Она вручила ему несколько листков.Их было пять. Взглянув на них, Аллейн подумал: «Не так уж все и просто». Это были разлинованные листки из ученической тетради, на которые наклеили вырезанные из газет буквы. На первом целая вырезка из газеты, с перечислением случаев исцеления родниковой водой. Он узнал по шрифту «Лондон сан». Под вырезкой – предложение из «отдельных слов, тоже позаимствованных из газет. «Угроза закрыть чревата последствиями вас предупредили». На другом коротко: «Осторожно, опасность», на третьем: «Осквернение предотвратим любыми способами», на четвертом: «Жители подготовились вмешательство окажется роковым», и на последнем целая строчка из газеты: «СМЕРТЬ СТАРОЙ ДАМЫ» и дальше из отдельных букв: «Ею можете оказаться ВЫ». – Что ж, занятная коллекция, – отметил Аллейн. – Когда вы их получили?– Они приходили одно за другим в течение последних пяти дней. Первое, вероятно, отправили сразу же по получении моего письма.– Вы сохранили конверты?– Да. На них стоит штемпель Порткарроу.– Можно взглянуть?Она показала ему пять дешевых конвертов. Адрес на них был тоже составлен из газетного шрифта.– Я могу их взять? Вместе с письмами?– Ради бога.– Вы кого-нибудь подозреваете?– Нет, мне некого подозревать.– Кому известен ваш лондонский адрес?– Майору Бэрримору.– Минуточку… «Форекаст-стрит, 37». Все это целиком вырезано из газеты. Шрифт мне незнаком.– Вероятно, это взято из местной газеты. Из того номера, в котором сообщалось о получении мной наследства.– Да. Скорее всего, так оно и есть.Аллейн попросил у мисс Эмили большой конверт и положил в него все письма.– Когда вы туда едете?– В понедельник, – как ни в чем не бывало сказала мисс Эмили. – Это решено.Аллейн сел рядом и взял ее руки в свои.– Моя дорогая мисс Эмили, – начал он. – Пожалуйста, прислушайтесь к тому, что я вам скажу, и, если не возражаете, по-английски.– Разумеется, я вас внимательно выслушаю, раз уж я прибегла к вашему профессиональному мнению. Что касается английского, пусть будет так, коль вы предпочитаете на английском. Enfin, ence moment, on ne donne pas une lecon de francais. В конце концов, сейчас у нас не урок французского языка (фр.)
– Вы правы, у нас скорее урок благоразумного поведения. Мисс Эмили, я ни на секунду не могу представить себе, чтобы эти угрозы кто-нибудь попытался осуществить на деле. Скорее всего, они рассчитаны на то, чтобы вас запугать. Если же не удастся, то, вероятно, на этом все и закончится. Тем не менее эти бумажки свидетельствуют о том, что у вас на острове есть враг. Если вы туда поедете, то спровоцируете нежелательную реакцию.– Я полностью отдаю себе в этом отчет. И если этот человек надеется на то, что меня можно запугать…– Постойте минутку. Вам вовсе не обязательно туда ехать. Все может быть сделано, причем умело, вашими поверенными. Это вполне достойный и благоразумный путь.– Я не смогу сформулировать точных наставлений, пока собственными глазами не увижу, что там происходит.– Вам могут представить полный отчет.– Это меня не устраивает, – решительно возразила мисс Эмили.– Вы не показывали эти письма вашим поверенным?– Нет.– Уверен, они посоветуют вам то же самое.– В таком случае я с ними не соглашусь.– А вдруг этот человек все-таки исполнит свою угрозу? Ведь это не исключено.– Потому я и обратилась к вам за советом. Мне кажется, я должна предпринять какие-то шаги, чтобы оградить себя от подобного. Но какие именно? С оружием я обращаться не умею, да и на него требуется разрешение. Разумеется, вы со своими связями могли бы добиться разрешения и любезно научить меня пользоваться оружием.– Разрешения я для вас добывать не стану и учить вас быстрой реакции тоже. Это просто смехотворно.– Вероятно, можно будет предпринять какие-то другие меры предосторожности. Например: ходить только посередине тротуара, не доказываться на улице с наступлением темноты, не назначать встреч в малолюдных местах.Аллейн внимательно смотрел на свою престарелую наставницу. Не притаилась ли смешинка в уголках ее плотно сжатого рта?– По-моему, вы меня просто дурачите, – сказал он, вставая. – Так вот, заявляю как офицер полиции: вашу затею ехать в Порткарроу я считаю неумной. Как ваш бывший ученик, уже не молодой и благодарный вам за все, заявляю, что очень рассержусь на вас, если вы проявите упрямство и настоите на своем. Дорогая мисс Эмили, ради любви к прошлому сбавьте обороты и не трогайтесь из дому, – совсем другим тоном закончил он.– Головокружительная карьера вам обеспечена, останься вы в дипломатическом корпусе, – саркастически заметила мисс Эмили. – Я так и не пойму, почему вы решили сменить профессию.– В данном случае моя миссия безуспешна? – осведомился Аллейн.– Да. Я все равно поеду. Но я чрезвычайно благодарна вам, Родерик. – Она встала и перешла на французский, показывая тем самым, что аудиенция окончена. – Передайте, пожалуйста, мои самые нежные приветы вашей жене и сыну. Кстати, когда у вас вакации? Отпуск, я имею в виду?– Надеюсь, в самое ближайшее время. – Аллейн вдруг уловил искорку лукавства во взгляде мисс Эмили. – Прошу вас, не ездите туда, – повторил он.Она подала ему руку для поцелуя.– До свидания. И тысяча благодарностей.– Мое почтение, мадам, – сердито буркнул в ответ Аллейн. Он уходил от мисс Эмили с неспокойной душой. 2 В девять часов лондонский поезд прибыл на станцию Данлоумен, откуда в Порткарроу ходил автобус. Выйдя на перрон, Дженни сразу же увидела афиши, изображающие таинственную Зеленую Даму, на фоне которой было написано: «Фестиваль родника». Она еще не вполне оправилась от потрясения, как ее ждало новое, в лице Пэтрика Феррера.– Дженни! – крикнул он, пробираясь сквозь густую толпу. – Привет. Я приехал встретить тебя. – Он подхватил ее чемоданы, – Как здорово, что ты приехала. Я так рад.У вывески «Автобус на Порткарроу» собралась толпа. Ожидая, пока Пэтрик подгонит машину, Дженни разглядывала людей. Это было весьма пестрое сборище, но всех роднило одно – нездешние. Подошел автобус, и люди стали садиться: девочка с загипсованной ногой, мужчина с изможденным лицом и выпученными глазами, некрасивый, похожий на бегемота юноша с перевязанной щекой и женщина, которая все время смеялась, судя по всему без всякой причины. Ее спутница, скособоченная пожилая дама, державшая ее под руку, не отрываясь хмуро смотрела прямо перед собой.Пэтрик засунул чемоданы Дженни в багажник своего маленького автомобильчика, который, наверное, можно было унести в руках, и они покатили по шоссе.– Как чудно, что ты приехал, Пэтрик, – сказала Дженни. – Классная у тебя машина!– Хороша тачка?– По-моему, совсем новая.– Да. Ради такого случая. К тому же я продолжаю обедать в лондонских иннах, помнишь?– Конечно же. Поздравляю.– Ты, наверное, изменишь свой тон, когда поймешь, каким путем это все достигнуто. Твои самые дикие предположения покажутся детскими мечтами по сравнению с тем, что теперь творится на острове.– В Париж доходят английские газеты, – чуть обиделась Дженни, – да и твои письма были достаточно подробны.– И все-таки тебя ждет потрясение.– Надеюсь пережить и его…– Знаешь, я очень колебался, стоит ли тебя к нам приглашать…– Это было так любезно со стороны твоей мамы. Я рада, что приехала.– Ты приехала как раз перед кризисом, который надвигается в лице старой-старой рассерженной дамы по имени мисс Эмили Прайд. Она унаследовала этот остров от своей сестры, покойной Уинтерботтом. Старуха полностью разделяет твои взгляды на эксплуатацию родника. Так что вы прекрасно поладите.– И что она намерена предпринять?.– Закрыть «Лавку чудес» мисс Кост, если только ее не остановят объединенные усилия заинтересованных сторон. Все сидят и трясутся. Она приезжает в понедельник. Конечно, вся эта затея изначально сумасбродна. А всему виной тот случай с Уолли. Сезон был мертвый, и газеты с радостью ухватились за сообщение.Бородавки Уолли стали сенсацией. Хлынул первый поток гостей. Доверенные лица миссис Уинтерботгом с готовностью уцепились за эту идею, и началась золотая лихорадка. Вернее, водяная.– Тебе приходилось видеть мисс Эмили Прайд?– Примерно год назад она была здесь вместе с сестрой и уезжала злая как фурия.– Так, значит, и впрямь надвигаются серьезные перемены? – помолчав, спросила Дженни.– Да, черт побери, – с неожиданной резкостью ответил Пэтрик.Дженни спросила об Уолли Триэрне и узнала, что в его поведении произошли угрожающие сдвиги.– Мальчишка уразумел одно: он гвоздь программы, – сказал Пэтрик. – Люди совершают паломничества к его лачуге, которую бог знает во что превратили. Почти у самой двери натыкали водорослей, развесили по забору сети. Миссис Триэрн совсем не изменилась – все так же лакает джин, а вот ее муж стал совсем другим человеком. Он разыгрывает из себя святошу и за деньги показывает паломникам Уолли.– Ты меня пугаешь.– Я просто сразу рассказываю тебе самое худшее… Более того, в следующую субботу состоятся юбилейные торжества, которые организовала мисс Кост. Процессия с хором к роднику, а Уолли, одетый рыбаком, будет читать какие-то вирши, если, конечно, этот тупица их запомнит.– Не может быть! – воскликнула Дженни.– Боюсь, что очень даже может.– Ну, а… что случается с теми, кто сюда приезжает?Пэтрик ответил не сразу.– Обычное явление. Провал за провалом, пока человек не уразумеет, что все это ужасное мошенничество… Тут его и охватывает стыд. Оттого, что он на это клюнул. Потом вдруг кто-то, делавший все то же самое, ни с того ни с сего излечивается от бородавок, мигрени, астмы, косоглазия или хронического поноса. Он, конечно, рассказывает об этом каждому встречному. И начинается новая волна самообмана. Или назовем его самовнушением. И снова шумиха, растут мои доходы. Вот, даже шикарную машину приобрел. – Пэтрик смущенно оглядел салон и продолжил: – Процветает «Лавка чудес» мисс Кост. Она ведь продала свой старый магазин и открыла па острове новый. Торгует пластмассовыми фигурками Зеленой Дамы и стихами, которые сочиняет сама, а еще жилетами ручной вязки и прочими новинками – мне их даже стыдно перечислять. Теперь, наверное, жалеешь, что приехала?– И не думаю. А твоя мама? Как она к этому относится?– Ее трудно понять. У моей мамы божий дар скрывать свои чувства.– А доктор Мэйн?– А тебе-то что до него? – неожиданно резко спросил Пэтрик, но тут же поправился: – Прости, Дженни. Ему что? Больница разрослась и всегда переполнена.Дженни поняла, что совершила промашку.– Ну а священник? – поспешила она перевести разговор. – Как на все это реагирует он?– Deger de main. Ловкость рук (фр.)
С одной стороны, никакого официального признания. С другой стороны, полное подтверждение своей лояльности в определенных кругах. По-моему, очень мудро с его стороны.Они поднялись на возвышенность, окаймлявшую береговую линию, свернули на крутую дорогу и вдруг очутились среди скал, под которыми распластался Порткарроу.Первое, что бросилось в глаза Дженни, это неоновая вывеска «Мальчик и омар», сиявшая в сумерках. Прилив почти достиг своего апогея, и цветные буквы, отражаясь, преломлялись в темной воде. Потом она заметила, что остров с деревней соединила целая аллея разноцветных огней, а сама деревня разрослась, приблизившись к морю. Фонари и светящиеся окна домов казались ожерельем, небрежно брошенным на темно-синий бархат. Это было даже красиво. Вдоль скал стояли машины, в которых люди занимались любовью или просто глазели на море. Чуть в стороне от дороги вырос огромный складной навес для автомобилей. Тут же было и кафе.– Ну, теперь видишь? – спросил Пэтрик – А сейчас мы нырнем вниз.По узкой обрывистой дороге они «нырнули» в деревню, которая на первый взгляд не изменилась. Все та же почта, за ней герб Порткарроу, правда, выкрашенный заново.– Теперь это называется старым городом, – пояснил Пэтрик. – Здесь кругом сплошные ночлежки и лавки. Кстати, Триэрн так и остался паромщиком. Я тебя высажу на молу с чемоданами, вытяну его из кабака и поставлю машину. Идет?На молу не было ни души. Волны мерно ударялись о сваи и с шипением выкатывались на песчаный берег. Запах воды казался приятным и знакомым.Скоро вернулся Пэтрик в сопровождении Триэрна. Тот был сама любезность. На его кепке красовалась надпись «Мальчик и омар».– Здесь есть моторный катер, но мы пойдем на веслах. Не возражаешь? – спросил Пэтрик. И повел Дженни на самый конец мола, где была привязана маленькая шлюпка с неизбежной надписью «Фея» на блестящем борту.– В автобус набилось столько народу, – вспомнила Дженни.– Еще бы, – кивнул Пэтрик, подсаживая ее в лодку. – Ведь предстоят празднества.– О, бедные души! – воскликнул Триэрн. – Помогите им, силы небесные, избавиться от недугов!– Уймись, – попросил Пэтрик.Журчание воды и мерное поскрипывание весел в уключинах напомнили Дженни о тех днях, когда они с Пэтриком плавали в их маленький залив. Она почувствовала уместным спросить у Триэрна насчет Уолли.– Он в полном порядке, мисс, спасибо вам. Увидите, мальчонка здорово переменился, ставши непорочным носителем благодати господней, посылаемой уверовавшим.Дженни оставалось только кивнуть.– Но не скажу, чтобы он возгордился своим особенным положением, – продолжал Триэрн. – Тише мышонка, а сам изнутри так и светится, наш Уолли.Пэтрик ущипнул Дженни, чтобы не рассмеяться.Они причалили к молу и вышли на берег. Триэрн умолял Дженни навестить бывшего ученика и приторным голосом пожелал молодым людям спокойной ночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
– Вы правы, у нас скорее урок благоразумного поведения. Мисс Эмили, я ни на секунду не могу представить себе, чтобы эти угрозы кто-нибудь попытался осуществить на деле. Скорее всего, они рассчитаны на то, чтобы вас запугать. Если же не удастся, то, вероятно, на этом все и закончится. Тем не менее эти бумажки свидетельствуют о том, что у вас на острове есть враг. Если вы туда поедете, то спровоцируете нежелательную реакцию.– Я полностью отдаю себе в этом отчет. И если этот человек надеется на то, что меня можно запугать…– Постойте минутку. Вам вовсе не обязательно туда ехать. Все может быть сделано, причем умело, вашими поверенными. Это вполне достойный и благоразумный путь.– Я не смогу сформулировать точных наставлений, пока собственными глазами не увижу, что там происходит.– Вам могут представить полный отчет.– Это меня не устраивает, – решительно возразила мисс Эмили.– Вы не показывали эти письма вашим поверенным?– Нет.– Уверен, они посоветуют вам то же самое.– В таком случае я с ними не соглашусь.– А вдруг этот человек все-таки исполнит свою угрозу? Ведь это не исключено.– Потому я и обратилась к вам за советом. Мне кажется, я должна предпринять какие-то шаги, чтобы оградить себя от подобного. Но какие именно? С оружием я обращаться не умею, да и на него требуется разрешение. Разумеется, вы со своими связями могли бы добиться разрешения и любезно научить меня пользоваться оружием.– Разрешения я для вас добывать не стану и учить вас быстрой реакции тоже. Это просто смехотворно.– Вероятно, можно будет предпринять какие-то другие меры предосторожности. Например: ходить только посередине тротуара, не доказываться на улице с наступлением темноты, не назначать встреч в малолюдных местах.Аллейн внимательно смотрел на свою престарелую наставницу. Не притаилась ли смешинка в уголках ее плотно сжатого рта?– По-моему, вы меня просто дурачите, – сказал он, вставая. – Так вот, заявляю как офицер полиции: вашу затею ехать в Порткарроу я считаю неумной. Как ваш бывший ученик, уже не молодой и благодарный вам за все, заявляю, что очень рассержусь на вас, если вы проявите упрямство и настоите на своем. Дорогая мисс Эмили, ради любви к прошлому сбавьте обороты и не трогайтесь из дому, – совсем другим тоном закончил он.– Головокружительная карьера вам обеспечена, останься вы в дипломатическом корпусе, – саркастически заметила мисс Эмили. – Я так и не пойму, почему вы решили сменить профессию.– В данном случае моя миссия безуспешна? – осведомился Аллейн.– Да. Я все равно поеду. Но я чрезвычайно благодарна вам, Родерик. – Она встала и перешла на французский, показывая тем самым, что аудиенция окончена. – Передайте, пожалуйста, мои самые нежные приветы вашей жене и сыну. Кстати, когда у вас вакации? Отпуск, я имею в виду?– Надеюсь, в самое ближайшее время. – Аллейн вдруг уловил искорку лукавства во взгляде мисс Эмили. – Прошу вас, не ездите туда, – повторил он.Она подала ему руку для поцелуя.– До свидания. И тысяча благодарностей.– Мое почтение, мадам, – сердито буркнул в ответ Аллейн. Он уходил от мисс Эмили с неспокойной душой. 2 В девять часов лондонский поезд прибыл на станцию Данлоумен, откуда в Порткарроу ходил автобус. Выйдя на перрон, Дженни сразу же увидела афиши, изображающие таинственную Зеленую Даму, на фоне которой было написано: «Фестиваль родника». Она еще не вполне оправилась от потрясения, как ее ждало новое, в лице Пэтрика Феррера.– Дженни! – крикнул он, пробираясь сквозь густую толпу. – Привет. Я приехал встретить тебя. – Он подхватил ее чемоданы, – Как здорово, что ты приехала. Я так рад.У вывески «Автобус на Порткарроу» собралась толпа. Ожидая, пока Пэтрик подгонит машину, Дженни разглядывала людей. Это было весьма пестрое сборище, но всех роднило одно – нездешние. Подошел автобус, и люди стали садиться: девочка с загипсованной ногой, мужчина с изможденным лицом и выпученными глазами, некрасивый, похожий на бегемота юноша с перевязанной щекой и женщина, которая все время смеялась, судя по всему без всякой причины. Ее спутница, скособоченная пожилая дама, державшая ее под руку, не отрываясь хмуро смотрела прямо перед собой.Пэтрик засунул чемоданы Дженни в багажник своего маленького автомобильчика, который, наверное, можно было унести в руках, и они покатили по шоссе.– Как чудно, что ты приехал, Пэтрик, – сказала Дженни. – Классная у тебя машина!– Хороша тачка?– По-моему, совсем новая.– Да. Ради такого случая. К тому же я продолжаю обедать в лондонских иннах, помнишь?– Конечно же. Поздравляю.– Ты, наверное, изменишь свой тон, когда поймешь, каким путем это все достигнуто. Твои самые дикие предположения покажутся детскими мечтами по сравнению с тем, что теперь творится на острове.– В Париж доходят английские газеты, – чуть обиделась Дженни, – да и твои письма были достаточно подробны.– И все-таки тебя ждет потрясение.– Надеюсь пережить и его…– Знаешь, я очень колебался, стоит ли тебя к нам приглашать…– Это было так любезно со стороны твоей мамы. Я рада, что приехала.– Ты приехала как раз перед кризисом, который надвигается в лице старой-старой рассерженной дамы по имени мисс Эмили Прайд. Она унаследовала этот остров от своей сестры, покойной Уинтерботтом. Старуха полностью разделяет твои взгляды на эксплуатацию родника. Так что вы прекрасно поладите.– И что она намерена предпринять?.– Закрыть «Лавку чудес» мисс Кост, если только ее не остановят объединенные усилия заинтересованных сторон. Все сидят и трясутся. Она приезжает в понедельник. Конечно, вся эта затея изначально сумасбродна. А всему виной тот случай с Уолли. Сезон был мертвый, и газеты с радостью ухватились за сообщение.Бородавки Уолли стали сенсацией. Хлынул первый поток гостей. Доверенные лица миссис Уинтерботгом с готовностью уцепились за эту идею, и началась золотая лихорадка. Вернее, водяная.– Тебе приходилось видеть мисс Эмили Прайд?– Примерно год назад она была здесь вместе с сестрой и уезжала злая как фурия.– Так, значит, и впрямь надвигаются серьезные перемены? – помолчав, спросила Дженни.– Да, черт побери, – с неожиданной резкостью ответил Пэтрик.Дженни спросила об Уолли Триэрне и узнала, что в его поведении произошли угрожающие сдвиги.– Мальчишка уразумел одно: он гвоздь программы, – сказал Пэтрик. – Люди совершают паломничества к его лачуге, которую бог знает во что превратили. Почти у самой двери натыкали водорослей, развесили по забору сети. Миссис Триэрн совсем не изменилась – все так же лакает джин, а вот ее муж стал совсем другим человеком. Он разыгрывает из себя святошу и за деньги показывает паломникам Уолли.– Ты меня пугаешь.– Я просто сразу рассказываю тебе самое худшее… Более того, в следующую субботу состоятся юбилейные торжества, которые организовала мисс Кост. Процессия с хором к роднику, а Уолли, одетый рыбаком, будет читать какие-то вирши, если, конечно, этот тупица их запомнит.– Не может быть! – воскликнула Дженни.– Боюсь, что очень даже может.– Ну, а… что случается с теми, кто сюда приезжает?Пэтрик ответил не сразу.– Обычное явление. Провал за провалом, пока человек не уразумеет, что все это ужасное мошенничество… Тут его и охватывает стыд. Оттого, что он на это клюнул. Потом вдруг кто-то, делавший все то же самое, ни с того ни с сего излечивается от бородавок, мигрени, астмы, косоглазия или хронического поноса. Он, конечно, рассказывает об этом каждому встречному. И начинается новая волна самообмана. Или назовем его самовнушением. И снова шумиха, растут мои доходы. Вот, даже шикарную машину приобрел. – Пэтрик смущенно оглядел салон и продолжил: – Процветает «Лавка чудес» мисс Кост. Она ведь продала свой старый магазин и открыла па острове новый. Торгует пластмассовыми фигурками Зеленой Дамы и стихами, которые сочиняет сама, а еще жилетами ручной вязки и прочими новинками – мне их даже стыдно перечислять. Теперь, наверное, жалеешь, что приехала?– И не думаю. А твоя мама? Как она к этому относится?– Ее трудно понять. У моей мамы божий дар скрывать свои чувства.– А доктор Мэйн?– А тебе-то что до него? – неожиданно резко спросил Пэтрик, но тут же поправился: – Прости, Дженни. Ему что? Больница разрослась и всегда переполнена.Дженни поняла, что совершила промашку.– Ну а священник? – поспешила она перевести разговор. – Как на все это реагирует он?– Deger de main. Ловкость рук (фр.)
С одной стороны, никакого официального признания. С другой стороны, полное подтверждение своей лояльности в определенных кругах. По-моему, очень мудро с его стороны.Они поднялись на возвышенность, окаймлявшую береговую линию, свернули на крутую дорогу и вдруг очутились среди скал, под которыми распластался Порткарроу.Первое, что бросилось в глаза Дженни, это неоновая вывеска «Мальчик и омар», сиявшая в сумерках. Прилив почти достиг своего апогея, и цветные буквы, отражаясь, преломлялись в темной воде. Потом она заметила, что остров с деревней соединила целая аллея разноцветных огней, а сама деревня разрослась, приблизившись к морю. Фонари и светящиеся окна домов казались ожерельем, небрежно брошенным на темно-синий бархат. Это было даже красиво. Вдоль скал стояли машины, в которых люди занимались любовью или просто глазели на море. Чуть в стороне от дороги вырос огромный складной навес для автомобилей. Тут же было и кафе.– Ну, теперь видишь? – спросил Пэтрик – А сейчас мы нырнем вниз.По узкой обрывистой дороге они «нырнули» в деревню, которая на первый взгляд не изменилась. Все та же почта, за ней герб Порткарроу, правда, выкрашенный заново.– Теперь это называется старым городом, – пояснил Пэтрик. – Здесь кругом сплошные ночлежки и лавки. Кстати, Триэрн так и остался паромщиком. Я тебя высажу на молу с чемоданами, вытяну его из кабака и поставлю машину. Идет?На молу не было ни души. Волны мерно ударялись о сваи и с шипением выкатывались на песчаный берег. Запах воды казался приятным и знакомым.Скоро вернулся Пэтрик в сопровождении Триэрна. Тот был сама любезность. На его кепке красовалась надпись «Мальчик и омар».– Здесь есть моторный катер, но мы пойдем на веслах. Не возражаешь? – спросил Пэтрик. И повел Дженни на самый конец мола, где была привязана маленькая шлюпка с неизбежной надписью «Фея» на блестящем борту.– В автобус набилось столько народу, – вспомнила Дженни.– Еще бы, – кивнул Пэтрик, подсаживая ее в лодку. – Ведь предстоят празднества.– О, бедные души! – воскликнул Триэрн. – Помогите им, силы небесные, избавиться от недугов!– Уймись, – попросил Пэтрик.Журчание воды и мерное поскрипывание весел в уключинах напомнили Дженни о тех днях, когда они с Пэтриком плавали в их маленький залив. Она почувствовала уместным спросить у Триэрна насчет Уолли.– Он в полном порядке, мисс, спасибо вам. Увидите, мальчонка здорово переменился, ставши непорочным носителем благодати господней, посылаемой уверовавшим.Дженни оставалось только кивнуть.– Но не скажу, чтобы он возгордился своим особенным положением, – продолжал Триэрн. – Тише мышонка, а сам изнутри так и светится, наш Уолли.Пэтрик ущипнул Дженни, чтобы не рассмеяться.Они причалили к молу и вышли на берег. Триэрн умолял Дженни навестить бывшего ученика и приторным голосом пожелал молодым людям спокойной ночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18