На какое-то мгновение только ноги Джонатана были по бедра перекинуты через гребень. Верхняя часть тела вместе с рюкзаком начали тянуть его вниз головой в бездну. Он карабкался, сопротивлялся, скользя на животе, неуклюже и вовсе неэстетично, в отчаянной животной борьбе с тяготением.
Он лежал лицом вниз, задыхаясь. Из открытого рта слюна стекала на плоский горячий камень вершины. Сердце болезненно стучало в самые уши, ладони саднило от мелкозернистых камней, впившихся прямо в мясо. Легкий ветерок холодил ему волосы, свалявшиеся и торчащие колтуном от пота. Собрав все силы, он сел и осмотрелся. Он был на плоском каменном пятачке, для достижения которого и предпринимались все эти усилия. Чувствовал он себя просто потрясающе. Преисполненный восторга победы, он ухмыльнулся сам себе.
- Эй! Джон! - раздался из-под гребня голос Бена. - Как наскучит восхищаться собой, может, меня поднимешь?
Джонатан обмотал веревку вокруг небольшого выступа и начал сидячую страховку, пока Бен карабкался через гребень.
Они молчали минут десять, измотанные восхождением и преисполненные благоговения перед открывшимся вокруг пейзажем. Они являли собой самую высокую точку во всей округе. До самого горизонта тянулась мерцающая в мареве пустыня, плоская как тарелка. По одну сторону от их пятачка они могли видеть пансионат Бена, уменьшенный расстоянием так, что бассейн казался осколком зеркала, сверкающим на солнце. Время от времени порывы ветра сносили со скалы удушливую жару и охлаждали их мокрые от пота рубашки.
Они откупорили две оставшиеся банки.
- Поздравляю, старик. С очередной целочкой!
- О чем это ты? - Джонатан с благодарностью отхлебнул теплой пены.
- Я и подумать не мог, что кто-нибудь заберется на этот столб.
- Но ты же сам забирался!
- Кто тебе такое сказал?
- Ты.
- Ну знаешь, немногого же ты в этой жизни добьешься, если будешь верить таким завзятым лжецам.
Джонатан помолчал.
- Так. Изволь-ка объясниться, Бен.
- Ну, просто мой маленький розыгрыш обернулся против меня же самого. К этому столбику пристреливались очень неплохие скалолазы. Но он так и остался нетронутым. Все пасовали перед самым последним отрезком. Признайся, что он немножко с придурью. Я даже сказал бы, что ни один человек в здравом уме на него бы не сунулся. Особенно, если к другому концу веревки привязан друг.
- Прости, Бен, я об этом не подумал.
- Да, ты не из тех, кто вообще об этом думает. Я-то рассчитывал, что, если у тебя не получится с восхождением, которое, по-твоему, сделал даже я со своей хромой ногой, ты еще призадумаешься, прежде чем лезть на Айгер.
- Ты так настроен против моего участия?
- Да уж настроен, иначе не скажешь. Я, старик, этого восхождения просто боюсь. - Бен вздохнул и смял банку. - Но, как я уже сказал, мой план против меня же обернулся. Теперь, когда ты сюда забрался, уже ничто в мире тебя от Айгера не удержит.
- У меня нет выбора, Бен. От этого восхождения у меня зависит все. Мой дом. Мои картины.
- Слыхал я, что покойникам от домов и картин радости немного.
- Слушай. Может быть, хоть это заставит тебя посмотреть на дело по-другому. Если все пойдет хорошо, мне, возможно, и вовсе не придется лезть на Айгер. Есть шанс, что я смогу закончить свое дело до начала восхождения.
Бен замотал головой, будто чувствовал, что там, внутри, не все на месте.
- Я что-то ни хрена не понимаю. Уж слишком хитро все.
Джонатан с силой сжал ладони, проверяя, очень ли больно. Ладони были липкие от прозрачной сукровицы, но болели несильно.
- Давай возвращаться.
Оставив крючья для будущих скалолазов, они на длинных дюльферах достигли основания за сорок минут. Это было даже как-то нечестно после шести часов изнурительного подъема.
Немедленно их окружила толпа поздравителей, которые наперебой хлопали их по спине, предлагали поставить выпивку и делились своими соображениями о том, каким бы образом стали подниматься они сами, если бы были скалолазами. Бен, обняв каждой рукой по премиленькой юной особе, пошел во главе всей толпы обратно в пансионат. Джонатан же, внезапно опустошенный и потяжелевший, - теперь нервная энергия его больше не подпитывала, поплелся за праздничной процессией. Он удивился, увидев несколько в стороне от торжествующей группы Майлза Меллафа, холодного и высокомерного, в небесно-голубом шелковом костюме, с тщательно расчесанным, скулящим и бьющимся, словно в судорогах, шпицем в руках. Майлз пошел рядом с Джонатаном.
- Впечатляющий аттракцион. Знаешь, Джонатан, за все время нашей дружбы я еще ни разу не видел, как ты поднимаешься по скале. Это по-своему довольно элегантно.
Джонатан шел дальше, ни слова не говоря.
- Особенно эффектной была последняя часть. У меня даже немного мурашки по спине пробежали. Но ты все же справился. Так в чем же дело? Ты весь какой-то убитый.
- На это можешь не надеяться.
- Ой, да я далек от того, чтобы тебя недооценивать. - Он переложил нервно дрожащего пса с одной руки на другую, и Джонатан заметил, что у собачки на шее повязана лента того же небесно-голубого шелка, как и Майлзов костюм. - Это уже скорее ты меня упорно недооцениваешь.
- Где твой мальчик?
- У себя в номере. Хандрит, я полагаю. И о нетерпением ждет новой встречи с тобой.
- Ему же будет лучше, если такая встреча не состоится. Если я только увижу его на той же стороне улицы, он тут же станет кормом для собак.
Майлз зарылся носом в шерсть Педика и промурлыкал:
- Не надо обижаться, мальчик мой. Доктор Хэмлок вовсе не имел в виду тебя. Он просто употребил одно из вульгарных словечек, присущих его профессии.
Собачонка всхлипнула и принялась оживленно нализывать Майлзу ноздри.
- Я надеюсь, что ты передумал, Джонатан. - Категоричный деловой тон Майлза резко контрастировал с тем ласковым мурлыканьем, с которым он только что общался с собакой. Джонатану стало любопытно: а скольким же людям женственные повадки Майлза внушили роковое для них ощущение безопасности.
Он остановился и развернулся лицом к Майлзу.
- По-моему, нам не о чем говорить.
Майлз несколько видоизменил позу, перенеся вес тела на одну ногу и выставив носки другой в непринужденной вариации на тему четвертой балетной позиции, как будто желал повыгоднее подчеркнуть линии своего костюма.
- Ты, Джонатан, как прирожденный альпинист, хорошо умеешь, так сказать, балансировать на грани. Сейчас ты утверждаешь, что тебе предпочтительней, чтобы объект санкции оставался тебе неизвестен, чем помириться со мной. Допустим. Позволь же мне немного повысить ставки. Предположим, я свяжусь с объектом и дам ему знать, кто ты такой. Тогда он останется в тени, ты же будешь полностью засвечен. Как тебе это понравится? Любопытный будет поворот привычной схемы, да?
Джонатан уже обдумал эту неприятную возможность.
- Предложение твое не такое выгодное, как ты воображаешь, Майлз. Спецрозыск уже давно работает над установлением личности объекта.
Меллаф от души расхохотался. От этого звука Педик вздрогнул.
- Очаровательно, Джонатан! Ставишь свою жизнь в зависимость от расторопности ЦИРа? А ты доверишь своему брадобрею сделать тебе хирургическую операцию?
- Откуда я знаю, что ты уже не связался с объектом?
- И разыграл свой последний козырь? Фи, Джонатан!
Он вновь прильнул носом к меху Педика и игриво куснул собачонку за спину.
Джонатан двинулся в направлении к пансионату. Майлз крикнул ему вслед:
- Ты не оставляешь мне выбора, Джонатан! - Он губами пожевал Педику ухо. - У папочки ведь нет выбора, малыш. Придется папочке наябедничать на доктора Хэмлока. - Он посмотрел на удаляющуюся фигуру. - Или убить его.
За ужином Бен, хоть и был сердит и необщителен, мужественно изничтожал огромные количества еды и пива. Джонатан не стремился вести разговор, он часто отвлекался от пищи и устремлял свой взор в какую-то неопределенную точку в пространстве. Наконец с тем же отсутствующим видом он проговорил:
- Что-нибудь от телефонистки есть?
Бен покачал головой.
- Ни один из них не пытался звонить за пределы пансионата, если ты это имеешь в виду. Телеграмм не было. Ничего.
Джонатан кивнул.
- Прекрасно. Бен, ни в коем случае не давай им связаться с внешним миром.
- Слушай, да я отдам свой билет в первый ряд, который для меня в аду забронирован, лишь бы только узнать, что такое вокруг происходит.
Джонатан долго смотрел на него, потом спросил:
- Можно на завтра одолжить твой "лендровер"?
- Конечно. Далеко собрался?
Джонатан оставил этот вопрос без внимания.
- Будь любезен, окажи мне услугу. Пусть кто-нибудь из твоих людей зальет в него полный бак и поставит в багажник еще две канистры с бензином и одну с водой.
- Это имеет отношение к тому типу - Меллафу?
- Да.
Некоторое время Бен мрачно молчал.
- Ладно, Джон, для тебя - все что угодно.
- Спасибо.
- Благодарить меня вовсе не обязательно. Я всего лишь помогаю тебе на собственную жопу приключений искать.
- Тот дробовик, о котором мы вчера говорили. Пожалуйста, заряди его пулями и положи в "лендровер".
Джонатан, не в состоянии спать, глубокой ночью сидел в своей кровати и с натугой работал над все той же статьей о Лотреке, которая на протяжении почти месяца вбирала в себя все то время, которое ему нечем другим было занять. В дверь заскреблась Джордж, и это послужило ему оправданием отказа от бесплодных трудов. Как обычно, на ней были джинсы и хлопковая рубашка, воротник которой скрывался под ее распущенными черными волосами, а три верхние пуговицы - расстегнуты. Ее ничем не стесненная грудь туго натягивала рубашку над джинсами.
- Ну как ты сегодня, Джордж?
Она села на краешек кровати и игриво посмотрела на него большими черными глазами.
- Видела, как мы с Беном сегодня на гору забрались? Это было нечто, правда?
Она сбросила туфли, поднялась, расстегнула джинсы проворными движениями человека, которому некогда заниматься пустяками - предстоит серьезное дело.
- Похоже на то, что завтра-послезавтра я уеду. В некотором смысле, Джордж, я буду по тебе скучать.
Вильнув задом, она спустила джинсы на бедра.
- Никто не мог бы сказать, что ты засоряешь наши чистые отношения липкими сантиментами и ненужной болтовней. Я это ценю.
Она на секунду замерла, полы ее рубашки касались оливковых бедер. Потом она принялась расстегивать рубашку, а ее безмятежные глаза неотрывно смотрели в глаза Джонатана.
- У меня есть идея, Джордж. А не прекратить ли нам этот пустой треп и не заняться ли любовью?
Он едва успел убрать с кровати свои записи и выключить свет, как она уже заплела ему все конечности.
Он лежал на животе, раскинув ватные руки поперек кровати. Каждый мускул его тела был расслаблен настолько, что пребывал как бы в жидком состоянии. А Джордж водила пальцами ему по спине от копчика до затылка, словно тоненькой струйкой воды. Он изо всех сил барахтался на самом порожке сна, стараясь не упустить те водоворотики наслаждения, которые она творила ноготками, скользящими, едва-едва касаясь, по талии, по бокам и разбегаясь в разные стороны по плечам. Чтобы выразить свою благодарность, он пару раз мурлыкнул от удовольствия, хотя ему и не очень хотелось расходовать на это силы.
Она перестала гладить его, и тогда он начал сползать за порожек.
- Ой!
Он ощутил нечто вроде осиного укуса в плечо. Джордж выпрыгнула из постели и съежилась в самом темном углу комнаты. Он нащупал выключатель, нажал и, жмурясь от внезапного света, осмотрелся. Джордж, совсем голая, зажалась в угол, так и не выпуская из рук шприц. Большие пальцы обеих рук лежали на поршне, а игла была направлена на него, словно это был пистолет, которым она могла от него защититься.
- Вот сучка! - сказал столь же голый Джонатан, надвигаясь на нее.
В ее глазах вспыхивали и гасли страх и ненависть. Она замахнулась на него шприцем. Одним ударом тыльной стороны ладони наотмашь он отшвырнул ее вдоль стены в противоположный угол, где она подобралась, как загнанная на дерево пума, а кровь тонкими струйками текла из уголка рта и одной ноздри. Она оттянула губы назад в застывшем злобном оскале, обнажившем ее нижние зубы. Он приближался, намереваясь придать наказанию дальнейшее развитие, но тут звон в ушах переместился в желудок, отчего он и зашатался. Он повернулся к двери, которая теперь стала волнообразно движущейся трапецией, но понял, что дойти не удастся. Он сделал нетвердый шаг к телефону. Колени под ним подогнулись, и он рухнул, повалив прикроватный столик. Комната погрузилась во тьму - стоявшая на столике лампа лопнула с громким взрывом. Пульсирующий звон нарастал и убыстрялся в такт танцующим вспышкам света где-то за глазными яблоками.
- Дежурный, - отозвался тонкий и сердитый голос где-то рядом с ним, на полу, среди кучи битого стекла. "Дежурный". Он почувствовал несколько кратких болевых ощущений пониже спины и понял, что эта сучка пинает его в беспощадном ритме ярости и страха. "Дежурный". Голос был очень раздраженный. Джонатан не мог парировать удары. Он сумел лишь клубком свернуться вокруг телефона и взять трубку. Удары становились все слабее, переходя в толчки. "Дежурный". Язык Джонатана сделался неповоротливым и чужим. Он прижался к микрофону непослушными губами, и ему с трудом удалось выдавить из себя слово.
- Бен! - прохрипел он с дрожащим всхлипом, и слово это булькнулось вслед за ним в теплую черную воду.
АРИЗОНА, 29 ИЮНЯ
По черной воде пробежала искорка света, и Джонатан, лишенный плоти, устремился к ней через многомильное пространство. Он догнал искорку, и та стала расти, пока не выросла в окно, на котором сквозь жалюзи пробивались полоски дневного света. Он был в своем номере. Над ним висел огромный абажур телесного цвета.
- Как делишки, старик?
Он попытался сесть, но волна боли отбросила его на подушку.
- Отдыхай. Доктор сказал, что ты будешь в полном порядке. Только писать пару дней больно будет. Джордж тебя основательно по почкам отходила.
- Дай попить чего-нибудь.
- Пива?
- Чего угодно.
Джонатан медленнейшим образом принял сидячее положение, и с каждым дюймом подъема нарастала головная боль.
Бен весьма неуклюже попытался напоить его пивом, но Джонатан избавил его от этой тяжкой заботы, выхватив у него банку, после того как треть ее содержимого пролилась ему на грудь.
- Где она? - спросил он, как только утолил жажду.
- Я ее запер под присмотром парочки моих людей. Хочешь, чтобы я позвонил в город шерифу?
- Нет, пока не надо. Скажи мне, Бен...
- Нет, еще не уехал. Я догадался, что тебя интересует, уехал ли этот тип, Меллаф. Если он попробует это сделать, дежурный меня вызовет.
- Так это все же был Майлз.
- Джордж так говорит.
- Ладно. Вышло у него неплохо. Давай-ка меня под душ.
- Но доктор сказал...
Предложение Джонатана относительно того, что может доктор сделать со своими советами, выходило за пределы не только обычных методов физиотерапии, но и анатомических возможностей человека.
Бен буквально внес его под душ, и Джонатан включил холодную воду, дав ей вдоволь иссечь себя и смыть из мозгов всю паутину.
- А что, Бен, не так уж я и плох.
- Древнейшая причина в мире, старик, - не слыша его, прокричал Бен, перекрывая шум воды.
- Любовь?
- Деньги.
Вода делала свое дело, но с возвращением чувствительности вернулась и пульсирующая головная боль, и резь в почках.
- Кинь-ка мне бутылочку аспирина. Чем она меня накачала?
- Вот. - Через занавеску душа просунулась огромная лапища Бена с пузырьком. - Доктор говорит, что каким-то родственником морфина. Он говорил название. Но доза была не смертельная.
- И я того же мнения.
Под струйками воды аспирин в руке растворялся и стекал вниз, поэтому Джонатан попросту высыпал содержимое пузырька в рот, а потом запил, наглотавшись воды из-под головки душа. Некоторые таблетки застревали в горле, и он давился.
- Морфин - это вполне логично. Майлз занимается наркотиками.
- Точно? Но как же это вышло, что он зашел так далеко и при этом не укокошил тебя насовсем? Джордж сказала, будто он обещал ей, что ничего серьезного с тобой не произойдет. Просто хотел тебя припугнуть.
- Я тронут ее заботой.
- Может, ей просто не хотелось идти на смерть за убийство?
- Это больше похоже на правду.
Джонатан выключил воду и начал вытираться, но не слишком энергично, поскольку каждое резкое движение отзывалось болью в голове.
- Я так предполагаю, что Майлз намеревался войти после того, как Джордж меня вырубит, и накачать меня наркотиками до упора. Тогда смерть объяснялась бы передозировкой. Очень по-меллафовски - чистенько и окольным путем.
- Гад что надо! Что ты с ним намерен сделать?
- Нечто монументальное.
Когда Джонатан оделся, они прошли по коридору в ту комнату, где содержалась Джордж. Когда он увидел ее распухший глаз и рассеченную губу, которыми он ее наградил, в нем шевельнулась жалость. Но чувство это быстро привяло, когда синяки вдоль хребта напомнили ему, сколь активно она старалась посодействовать морфину его укокошить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34