– Думаю, чего хорошего, если они будут валяться где попало?
Дандридж посмотрел на заместителя с благодарностью. Действительно, если бы снимки валялись где попало, добра не жди. Но, с другой стороны, Хоскинс уничтожил улику. Вызывать полицию теперь нет смысла.
– Что ж, если она и впрямь подаст на меня в суд, то я могу сослаться на вас, – решил Дандридж. – Вы свидетель.
– Да ради бога, – согласился Хоскинс. – Только она не подаст: побоится.
– От этой гниды можно ожидать чего угодно, – сказал Дандридж. Однако, избавившись от леди Мод и фотографий, он вновь почувствовал себя на коне.
– Вот что я вам скажу, – объявил он. – Мы немедленно начинаем наступление на Хэндимен-холл. Будет знать, как мне грозить.
– Увы, без фотографий мы не можем дать делу законный ход, – сказал мистер Ганглион, когда леди Мод вернулась к нему в контору.
– Но он же говорил вам, что я его шантажирую, – наседала леди Мод. – Вы сами рассказывали.
Мистер Ганглион безнадежно покачал головой:
– Наш разговор с ним носил сугубо конфиденциальный характер. Он обратился ко мне как к адвокату. А поскольку всем известно, что в любом деле я представляю ваши интересы, суд отвергнет мои показания. Вот если бы Хоскинс согласился засвидетельствовать, что он слышал, как Дандридж называет вас шантажисткой…
Он позвонил в Управление регионального планирования, и секретарша соединила его с полевым штабом.
– Да ничего подобного, – отперся Хоскинс. – Я ничего такого не слышал. Какие еще фотографии? Знать ничего не знаю.
Очень уж ему не хотелось давать в суде показания насчет этих чертовых фотографий.
– Странно, – заметил мистер Ганглион. – Очень странно. Однако ничего не поделаешь: Хоскинс стать свидетелем не желает.
– Вы видите: нынче ни на кого положиться нельзя, – сказала леди Мод.
26
Домой она возвращалась в прескверном настроении. У ворот усадьбы оно отнюдь не улучшилось: из-за баррикад в арке «бентли» пришлось оставить возле сторожки и добираться до Хэндимен-холла пешком.
То, что стряслось на следующее утро, не шло ни в какое сравнение со всеми предыдущими огорчениями. Леди Мод была разбужена грохотом грузовиков, надвигавшихся из теснины, и гомоном возле сторожки. Она позвонила Блотту.
– Что у вас за бедлам?
– Началось, – произнес Блотт.
– Началось? Что началось?
– Строить пришли.
Леди Мод оделась и помчалась к сторожке. У арки Дандридж, Хоскинс, главный констебль и приехавшие с ними полицейские разглядывали бетонные блоки.
– Чем обязана? – поинтересовалась леди Мод.
– Мы здесь затем, чтобы начать строительные работы, – объявил Дандридж, держась поближе к главному констеблю. – Двадцать пятого июня сего года вами была получена повестка о принудительном выкупе и…
– Это частные владения, – напомнила леди Мод. – Попрошу вас удалиться.
– Уважаемая леди Мод, – взмолился главный констебль. – Эти джентльмены в своем праве…
– Эти джентльмены в моих владениях. И я требую, чтобы они убирались.
Главный констебль покачал головой:
– Хоть мне и неприятно вам это говорить…
– Неприятно – не говорите, – оборвала леди Мод.
– Они имеют надлежащие полномочия для того, чтобы начать прокладку магистрали через парк. И я призван проследить, чтобы им не чинилось никаких препятствий. Так что, будьте любезны, прикажите своему садовнику освободить это… м-м… помещение.
– Сами прикажите.
– Мы уже пытались вручить повестку о выселении, но он отказывается спуститься. Кажется, он забаррикадировал дверь. Нам бы очень не хотелось применять силу, однако я боюсь, что, если он станет упорствовать, мы будем вынуждены вломиться в здание.
– Воля ваша. Если вынуждены – действуйте.
Леди Мод отошла в сторонку, присела на бетонный блок и стала смотреть, как полицейские барабанят в дверь сторожки. Простучав так минут десять, они в конце концов ее выломали, но за дверью обнаружилась бетонная стена. Дандридж послал за кувалдой. Впрочем, было уже ясно, что кувалда тут не поможет.
– Зацементировался мерзавец, – сказал Дандридж.
– Это я и без вас вижу, – бросил главный констебль. – И что вы намерены предпринять?
Дандридж подумал, посоветовался с Хоскинсом, затем они отошли к мосту и оглядели арку. При нынешних обстоятельствах сторожка являла собой удручающее зрелище.
– Ив обход не получится, – сказал Хоскинс, указывая на утесы. – Тысячи тонн породы – пойди пробейся.
– А может, рванем утесы динамитом? Хоскинс окинул утесы взглядом и покачал головой.
– Как бы случайно не пришибить этого придурка.
– Ну и черт с ним, – буркнул Дандридж. – Сам будет виноват: не захотел выходить.
Однако уверенности в его голосе не было. Он понимал: гибель Блотта вызовет то, что министерство по вопросам окружающей среды наверняка расценит как «недовольство общественности».
– И потом, – добавил Хоскинс, – по утвержденному проекту трасса должна проходить прямо по теснине, а не вилять.
– Взрывали же мы утесы в начале теснины – и ничего.
– Тогда мы получили официальное разрешение расширить проход, а то из-за реки не развернуться. Пейзаж только здесь охраняется, а там нет.
Дандридж выругался.
– Так я и знал, что старая паскудница что-нибудь отчубучит, – проворчал он.
Они вернулись к арке, где леди Мод препиралась с главным констеблем.
– По-вашему, это я приказала своему садовнику зацементировать вход в сторожку?
– По-моему, да, – отвечал главный констебль.
– В таком случае, Персиваль Генри, вы еще тупее, чем я думала, – заявила леди Мод.
Главный констебль вздрогнул:
– Слушайте, Мод, вы ведь не хуже меня знаете, что без вашего разрешения он бы на такое не осмелился.
– Глупости. Я только сказала, что сторожка в его полном распоряжении. Это его дом. Он живет тут уже тридцать лет. И если ему пришла фантазия залить ее цементным раствором, это его личное дело.
– Тогда у нас нет другого выхода: я вынужден вас арестовать.
– За что?
– За сопротивление властям.
– Ну уж это дудки, – заметила леди Мод. Она поднялась, вышла из арки и, задрав голову, позвала:
– Блотт!
В круглом окошке показалась голова Блотта.
– Что?
– Блотт, сейчас же выходите и не мешайте джентльменам работать.
– Не выйду, – сказал Блотт.
– Блотт! – проорала леди Мод. – Я вам приказываю!
– Нет.
И Блотт захлопнул окошко. Леди Мод повернулась к главному констеблю.
– Видели? Я ему приказываю, а он не слушается. Вы и теперь собираетесь арестовать меня за сопротивление?
Главный констебль покачал головой. Он понял, что проиграл.
Леди Мод зашагала домой.
– Что вы думаете делать дальше? – обратился главный констебль к Дандриджу.
– Должен же быть какой-то выход.
– Если вас вдруг осенит, дайте мне знать, – сказал главный констебль.
– А может, ну его? На худой конец, снесем арку вместе с ним.
– Для того, кто в ней засел, это будет действительно худой конец, – согласился главный констебль.
– Нам-то что за дело? Мы сносим арку на законных основаниях, а раз он не хочет выходить, мы разве виноваты?
Главный констебль покачал головой:
– Объясните это судье, когда вас привлекут за убийство. Я-то думал, происшествие в Гильдстед Карбонелле вас хоть чему-то научило.
Он сел в машину и уехал.
Дандридж перешел на другой берег, где дожидалась ватага молодцов, подрядившихся сносить сторожку.
– Можно ее снести как-нибудь так, чтобы человек внутри не пострадал? – спросил он бригадира.
Бригадир посмотрел на него с сомнением.
– Как же ее снесешь, если он не хочет?
И тут, словно для того, чтобы подкрепить этот довод, на крыше показался Блотт. В руках он держал ружье.
– Сами видите, – сказал бригадир.
Блотт пошарил глазами в небе, поднял ружье и выстрелил. Сверху камнем упал лесной голубь. Теперь-то уж Дандридж точно видел, о чем толкует бригадир.
– В контракте ничего не сказано про то, что мы должны без нужды рисковать жизнью, – продолжал бригадир. – А связываться с деятелем, который замуровал себя в арке и бьет голубей влет, – это уж такой ненужный риск, что ненужнее некуда. Псих он, ваш садовник. У него крыша поехала вместе с колючей проволокой, он и палит в белый свет.
«Сюда бы мистера Эдвардса», – с тоской подумал Дандридж и повернулся к Хоскинсу.
– По-моему, следует обратиться в министерство, – решил Хоскинс. – Этот орешек нам не по зубам.
Услыхав выстрел, леди Мод в Хэндимен-холле схватилась за бинокль. Она увидела, что Блотт стоит на крыше с ружьем в руках, и тут же позвонила в сторожку.
– Это не в вас стреляют? – с тревогой спросила она.
– Нет, это я. Просто голубя подстрелил. А они все разговаривают.
– Не забудьте, что я вам говорила про насилие, – предупредила леди Мод. – Надо вести себя так, чтобы нам сочувствовали. Я свяжусь с Би-би-си, с Ай-ти-ви и со всеми центральными газетами. Уж я постараюсь – у меня вся пресса будет на ушах стоять.
Блотт положил трубку. Стоять на ушах. Какой же он красочный, этот английский язык. Стоять на ушах.
Прямо из полевого штаба Дандридж позвонил в Лондон.
– Что вы мне рассказываете, – не поверил мистер Рис. – Садовник леди Линчвуд замуровал себя в декоративной арке? Быть такого не может.
– Да будет вам известно, высота этой арки двадцать с лишним метров. Внутри несколько помещений. Нижнее он залил бетонным раствором. На крыше колючая проволока. И извлечь его оттуда можно лишь одним способом – взорвать арку.
– Давайте я позвоню в пожарную часть, – предложил мистер Рис. – Их же вызывают, когда надо снять кошку с дерева.
– Я уже звонил.
– И что они?
– Говорят: «Наше дело тушить пожары, а не брать крепости».
Поразмыслив, мистер Рис заметил:
– Но ведь должен же он когда-нибудь выйти.
– Зачем?
– Ну, хотя бы когда проголодается.
– Проголодается? – вспылил Дандридж. – Проголодается, да? Он и в сторожке с голоду не помрет. У меня тут список продуктов, которые он заказывал в местном магазине. Четыреста банок тушеных бобов, семьсот банок солонины, сто пятьдесят банок сосисок. Дальше читать?
– Не стоит, – поспешно ответил мистер Рис. – Ну и крепкий же парень! Неужели ничего вкуснее не нашел?
– Это все, что вы можете сказать?
– Да, по всему видать, он там надолго поселился, – признал мистер Рис.
– А нам как быть? Отложить строительство на пару лет – дожидаться, пока он слопает свою пайку?
Мистер Рис задумался.
– Попробуйте его отговорить, – посоветовал он. – Кто хочет наложить на себя руки, на тех обычно действуют убеждением.
– Не собирается он ничего на себя накладывать.
– Не скажите. Питаться только солониной, тушеными бобами и сосисками, да еще в таком количестве – я бы точно помер. Однако я вас понимаю. Человек, который способен обречь себя на такие харчи, будет стоять до последнего. Ну и как, вы надумали что-нибудь?
– Представьте, надумал.
– Надеюсь, никаких кранов и ядер? – забеспокоился мистер Рис. – Еще одно недоразумение вроде недавнего нам совсем ни к чему.
– Я хочу обратиться за помощью к армии.
– Армия? Друг мой, мы живем в свободной стране. Как же вы можете требовать, чтобы честного англичанина выставляли из собственного дома при поддержке танков и артиллерии?
– Разрешите поправочку: он не англичанин, – уточнил Дандридж. – А бросать против него танки и артиллерию у меня и в мыслях не было.
– Я думаю. Общественность этого не потерпит. Но кто же он, если не англичанин?
– Итальянец.
– Итальянец? Вы точно знаете? Что-то он уж больно буен для итальянца.
– Он натурализовался в Англии.
– А, тогда понятно, откуда у него такая натура, – сказал мистер Рис. – В таком случае, это дело вполне можно поручить армии. Разбираться с иностранцами – это по их части. И как вы себе это представляете?
Дандридж изложил свой план.
– Ну что же, попробую вам помочь, – решил мистер Рис. – Я переговорю с министром, а потом вам позвоню.
Телефоны в Уайтхолле раскалились. Мистер Рис позвонил министру по вопросам окружающей среды, а тот связался с министром обороны. К пяти часам командование сухопутных войск согласилось выделить для проведения операции отряд морской пехоты специального назначения, обученный карабкаться по отвесным скалам. Министр по вопросам окружающей среды заверил министерство обороны, что отряд придается в помощь полиции и до применения огнестрельного оружия дело не дойдет: бойцы должны будут всего-навсего захватить сторожку и задержать Блотта, чтобы полиция могла выселить его в установленном порядке.
– На наше счастье, прессе еще ничего не известно, – добавил министр. – Если мы сумеем вышвырнуть его вон, пока газетчики не бросились вынюхивать, что да как, огласки удастся избежать. Так что дело не терпит отлагательств.
В тот же вечер на инструктаже в полевом штабе Дандридж повторил эту мысль.
– Вот фотографии объекта, сделанные сегодня, – объявил он бойцам и пустил по рукам снимки – как видите, на здании достаточно уступов и взобраться по стене будет несложно. Проникнуть внутрь можно двумя путями: либо через круглые окошки по обеим сторонам, либо через люк на крыше. На мой взгляд, уместнее всего применить военную хитрость: кто-то, чтобы отвлечь внимание, заходит с тыла, а остальные тем временем штурмуют здание с фасада…
– Знаете, насчет тактических подробностей мы как-нибудь сами решим, – перебил майор, которому было поручено командование операцией. Ему не понравилось, что штатский лезет учить его военному искусству.
– Я только хотел помочь, – уступил Дандридж.
– Значит, так, – сказал майор. – Собираемся у виселицы в ноль часов ноль минут, оттуда двинемся пешком…
Дандридж оставил пехотинцев и заглянул к Хоскинсу.
– Наконец-то дело подвигается, – поделился он радостью. – То-то старая чертовка удивится: «Откуда такая напасть на мою голову?»
Хоскинс неуверенно кивнул. Он сам служил в армии и в отличие от шефа не был так уж убежден в надежности военной машины.
Вечер Блотт провел за книгой сэра Артура Брайента, однако мысли его занимало отнюдь не прошлое. Он все время думал о будущем. Противники либо пойдут на приступ немедля, либо примутся тянуть из него душу – подсылать с уговорами всяких доброхотов. Блотт представлял, что это за публика: по телевизору насмотрелся. Чиновники социальной сферы, психиатры, проповедники, полицейские. И каждый будет свято верить, что компромисс достижим. Станут урезонивать, умасливать (Блотт специально полез в словарь и убедился, что правильно понимает значение этих слов), станут на все лады убеждать его, что он не прав. И ничего-то у них не получится – ни-че-го. Потому что не с теми мерками они к нему приходят. Они думают, он итальянец, а он не итальянец. Они думают, что он действует по чужой указке или хочет выслужиться перед хозяйкой, а он в нее влюблен. Они думают, что компромисс достижим… С кем компромисс? С автомагистралью? Что за вздор. Блотт даже улыбнулся. Либо пройдет магистраль через усадьбу, либо нет. Уговаривай не уговаривай, никакого компромисса тут быть не может. Но главная беда этих говорунов – все они живут в больших городах, для таких разговоры – все равно что наличность, слова – разменная монета. Слово англичанина – то же долговое обязательство, а Блотту что за дело до всяких там акций-облигаций? «Торговцы словесами», – презрительно величал таких пустобрехов старый лорд Хэндимен. Блотт и сам так считал. Ну и пусть себе мелют языком хоть до посинения, Блотта этим не проймешь. Для него на всем свете нет ничего дороже, чем этот парк, сад, Хэндимен-холл. Блотт здесь самый нужный человек. И чтобы он поступился собственной нужностью? Да лучше смерть!
Блотт разделся, лег в постель и лежал, прислушиваясь к журчанию реки, к шороху листьев. За окном виднелся Хэндимен-холл, в спальне леди Мод горел свет. Блотт любовался огнями, пока они не погасли. Только тогда он уснул.
Около часа ночи его разбудил шум за окном. Шум был едва слышен, но чутье Блотта не хуже системы дальнего обнаружения подсказало ему, что возле сторожки люди. Он встал, подошел к окну и вгляделся в темноту. Внизу, слева от арочного проема, кто-то стоит. Блотт перебрался к противоположному окошку. В парке тоже люди. Верно, через ограду перебрались. Блотт продолжал прислушиваться и вскоре различил внизу шевеление. Никак на стену лезут? Лезут? В темноте? Интересно.
Он достал из буфета «лейку» со вспышкой и высунулся из окна. В тот же миг вся стена арки озарилась ослепительным белым светом. Раздался вскрик и шум падения. Блотт перешел к другому окну и сделал еще один снимок. Второй гость успел зажмуриться и удержался на стене. Блотт опустил фотоаппарат. Придется придумать средство посильнее. Когда по стене тяжелее всего карабкаться? Когда она скользкая. Блотт притащил из кухни банку с целым галлоном растительного масла и по лесенке в углу комнаты поднялся на крышу. Там он подполз к самому краю и начал поливать стену маслом. Внизу кто-то чертыхнулся и, поскользнувшись, брякнулся на землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Дандридж посмотрел на заместителя с благодарностью. Действительно, если бы снимки валялись где попало, добра не жди. Но, с другой стороны, Хоскинс уничтожил улику. Вызывать полицию теперь нет смысла.
– Что ж, если она и впрямь подаст на меня в суд, то я могу сослаться на вас, – решил Дандридж. – Вы свидетель.
– Да ради бога, – согласился Хоскинс. – Только она не подаст: побоится.
– От этой гниды можно ожидать чего угодно, – сказал Дандридж. Однако, избавившись от леди Мод и фотографий, он вновь почувствовал себя на коне.
– Вот что я вам скажу, – объявил он. – Мы немедленно начинаем наступление на Хэндимен-холл. Будет знать, как мне грозить.
– Увы, без фотографий мы не можем дать делу законный ход, – сказал мистер Ганглион, когда леди Мод вернулась к нему в контору.
– Но он же говорил вам, что я его шантажирую, – наседала леди Мод. – Вы сами рассказывали.
Мистер Ганглион безнадежно покачал головой:
– Наш разговор с ним носил сугубо конфиденциальный характер. Он обратился ко мне как к адвокату. А поскольку всем известно, что в любом деле я представляю ваши интересы, суд отвергнет мои показания. Вот если бы Хоскинс согласился засвидетельствовать, что он слышал, как Дандридж называет вас шантажисткой…
Он позвонил в Управление регионального планирования, и секретарша соединила его с полевым штабом.
– Да ничего подобного, – отперся Хоскинс. – Я ничего такого не слышал. Какие еще фотографии? Знать ничего не знаю.
Очень уж ему не хотелось давать в суде показания насчет этих чертовых фотографий.
– Странно, – заметил мистер Ганглион. – Очень странно. Однако ничего не поделаешь: Хоскинс стать свидетелем не желает.
– Вы видите: нынче ни на кого положиться нельзя, – сказала леди Мод.
26
Домой она возвращалась в прескверном настроении. У ворот усадьбы оно отнюдь не улучшилось: из-за баррикад в арке «бентли» пришлось оставить возле сторожки и добираться до Хэндимен-холла пешком.
То, что стряслось на следующее утро, не шло ни в какое сравнение со всеми предыдущими огорчениями. Леди Мод была разбужена грохотом грузовиков, надвигавшихся из теснины, и гомоном возле сторожки. Она позвонила Блотту.
– Что у вас за бедлам?
– Началось, – произнес Блотт.
– Началось? Что началось?
– Строить пришли.
Леди Мод оделась и помчалась к сторожке. У арки Дандридж, Хоскинс, главный констебль и приехавшие с ними полицейские разглядывали бетонные блоки.
– Чем обязана? – поинтересовалась леди Мод.
– Мы здесь затем, чтобы начать строительные работы, – объявил Дандридж, держась поближе к главному констеблю. – Двадцать пятого июня сего года вами была получена повестка о принудительном выкупе и…
– Это частные владения, – напомнила леди Мод. – Попрошу вас удалиться.
– Уважаемая леди Мод, – взмолился главный констебль. – Эти джентльмены в своем праве…
– Эти джентльмены в моих владениях. И я требую, чтобы они убирались.
Главный констебль покачал головой:
– Хоть мне и неприятно вам это говорить…
– Неприятно – не говорите, – оборвала леди Мод.
– Они имеют надлежащие полномочия для того, чтобы начать прокладку магистрали через парк. И я призван проследить, чтобы им не чинилось никаких препятствий. Так что, будьте любезны, прикажите своему садовнику освободить это… м-м… помещение.
– Сами прикажите.
– Мы уже пытались вручить повестку о выселении, но он отказывается спуститься. Кажется, он забаррикадировал дверь. Нам бы очень не хотелось применять силу, однако я боюсь, что, если он станет упорствовать, мы будем вынуждены вломиться в здание.
– Воля ваша. Если вынуждены – действуйте.
Леди Мод отошла в сторонку, присела на бетонный блок и стала смотреть, как полицейские барабанят в дверь сторожки. Простучав так минут десять, они в конце концов ее выломали, но за дверью обнаружилась бетонная стена. Дандридж послал за кувалдой. Впрочем, было уже ясно, что кувалда тут не поможет.
– Зацементировался мерзавец, – сказал Дандридж.
– Это я и без вас вижу, – бросил главный констебль. – И что вы намерены предпринять?
Дандридж подумал, посоветовался с Хоскинсом, затем они отошли к мосту и оглядели арку. При нынешних обстоятельствах сторожка являла собой удручающее зрелище.
– Ив обход не получится, – сказал Хоскинс, указывая на утесы. – Тысячи тонн породы – пойди пробейся.
– А может, рванем утесы динамитом? Хоскинс окинул утесы взглядом и покачал головой.
– Как бы случайно не пришибить этого придурка.
– Ну и черт с ним, – буркнул Дандридж. – Сам будет виноват: не захотел выходить.
Однако уверенности в его голосе не было. Он понимал: гибель Блотта вызовет то, что министерство по вопросам окружающей среды наверняка расценит как «недовольство общественности».
– И потом, – добавил Хоскинс, – по утвержденному проекту трасса должна проходить прямо по теснине, а не вилять.
– Взрывали же мы утесы в начале теснины – и ничего.
– Тогда мы получили официальное разрешение расширить проход, а то из-за реки не развернуться. Пейзаж только здесь охраняется, а там нет.
Дандридж выругался.
– Так я и знал, что старая паскудница что-нибудь отчубучит, – проворчал он.
Они вернулись к арке, где леди Мод препиралась с главным констеблем.
– По-вашему, это я приказала своему садовнику зацементировать вход в сторожку?
– По-моему, да, – отвечал главный констебль.
– В таком случае, Персиваль Генри, вы еще тупее, чем я думала, – заявила леди Мод.
Главный констебль вздрогнул:
– Слушайте, Мод, вы ведь не хуже меня знаете, что без вашего разрешения он бы на такое не осмелился.
– Глупости. Я только сказала, что сторожка в его полном распоряжении. Это его дом. Он живет тут уже тридцать лет. И если ему пришла фантазия залить ее цементным раствором, это его личное дело.
– Тогда у нас нет другого выхода: я вынужден вас арестовать.
– За что?
– За сопротивление властям.
– Ну уж это дудки, – заметила леди Мод. Она поднялась, вышла из арки и, задрав голову, позвала:
– Блотт!
В круглом окошке показалась голова Блотта.
– Что?
– Блотт, сейчас же выходите и не мешайте джентльменам работать.
– Не выйду, – сказал Блотт.
– Блотт! – проорала леди Мод. – Я вам приказываю!
– Нет.
И Блотт захлопнул окошко. Леди Мод повернулась к главному констеблю.
– Видели? Я ему приказываю, а он не слушается. Вы и теперь собираетесь арестовать меня за сопротивление?
Главный констебль покачал головой. Он понял, что проиграл.
Леди Мод зашагала домой.
– Что вы думаете делать дальше? – обратился главный констебль к Дандриджу.
– Должен же быть какой-то выход.
– Если вас вдруг осенит, дайте мне знать, – сказал главный констебль.
– А может, ну его? На худой конец, снесем арку вместе с ним.
– Для того, кто в ней засел, это будет действительно худой конец, – согласился главный констебль.
– Нам-то что за дело? Мы сносим арку на законных основаниях, а раз он не хочет выходить, мы разве виноваты?
Главный констебль покачал головой:
– Объясните это судье, когда вас привлекут за убийство. Я-то думал, происшествие в Гильдстед Карбонелле вас хоть чему-то научило.
Он сел в машину и уехал.
Дандридж перешел на другой берег, где дожидалась ватага молодцов, подрядившихся сносить сторожку.
– Можно ее снести как-нибудь так, чтобы человек внутри не пострадал? – спросил он бригадира.
Бригадир посмотрел на него с сомнением.
– Как же ее снесешь, если он не хочет?
И тут, словно для того, чтобы подкрепить этот довод, на крыше показался Блотт. В руках он держал ружье.
– Сами видите, – сказал бригадир.
Блотт пошарил глазами в небе, поднял ружье и выстрелил. Сверху камнем упал лесной голубь. Теперь-то уж Дандридж точно видел, о чем толкует бригадир.
– В контракте ничего не сказано про то, что мы должны без нужды рисковать жизнью, – продолжал бригадир. – А связываться с деятелем, который замуровал себя в арке и бьет голубей влет, – это уж такой ненужный риск, что ненужнее некуда. Псих он, ваш садовник. У него крыша поехала вместе с колючей проволокой, он и палит в белый свет.
«Сюда бы мистера Эдвардса», – с тоской подумал Дандридж и повернулся к Хоскинсу.
– По-моему, следует обратиться в министерство, – решил Хоскинс. – Этот орешек нам не по зубам.
Услыхав выстрел, леди Мод в Хэндимен-холле схватилась за бинокль. Она увидела, что Блотт стоит на крыше с ружьем в руках, и тут же позвонила в сторожку.
– Это не в вас стреляют? – с тревогой спросила она.
– Нет, это я. Просто голубя подстрелил. А они все разговаривают.
– Не забудьте, что я вам говорила про насилие, – предупредила леди Мод. – Надо вести себя так, чтобы нам сочувствовали. Я свяжусь с Би-би-си, с Ай-ти-ви и со всеми центральными газетами. Уж я постараюсь – у меня вся пресса будет на ушах стоять.
Блотт положил трубку. Стоять на ушах. Какой же он красочный, этот английский язык. Стоять на ушах.
Прямо из полевого штаба Дандридж позвонил в Лондон.
– Что вы мне рассказываете, – не поверил мистер Рис. – Садовник леди Линчвуд замуровал себя в декоративной арке? Быть такого не может.
– Да будет вам известно, высота этой арки двадцать с лишним метров. Внутри несколько помещений. Нижнее он залил бетонным раствором. На крыше колючая проволока. И извлечь его оттуда можно лишь одним способом – взорвать арку.
– Давайте я позвоню в пожарную часть, – предложил мистер Рис. – Их же вызывают, когда надо снять кошку с дерева.
– Я уже звонил.
– И что они?
– Говорят: «Наше дело тушить пожары, а не брать крепости».
Поразмыслив, мистер Рис заметил:
– Но ведь должен же он когда-нибудь выйти.
– Зачем?
– Ну, хотя бы когда проголодается.
– Проголодается? – вспылил Дандридж. – Проголодается, да? Он и в сторожке с голоду не помрет. У меня тут список продуктов, которые он заказывал в местном магазине. Четыреста банок тушеных бобов, семьсот банок солонины, сто пятьдесят банок сосисок. Дальше читать?
– Не стоит, – поспешно ответил мистер Рис. – Ну и крепкий же парень! Неужели ничего вкуснее не нашел?
– Это все, что вы можете сказать?
– Да, по всему видать, он там надолго поселился, – признал мистер Рис.
– А нам как быть? Отложить строительство на пару лет – дожидаться, пока он слопает свою пайку?
Мистер Рис задумался.
– Попробуйте его отговорить, – посоветовал он. – Кто хочет наложить на себя руки, на тех обычно действуют убеждением.
– Не собирается он ничего на себя накладывать.
– Не скажите. Питаться только солониной, тушеными бобами и сосисками, да еще в таком количестве – я бы точно помер. Однако я вас понимаю. Человек, который способен обречь себя на такие харчи, будет стоять до последнего. Ну и как, вы надумали что-нибудь?
– Представьте, надумал.
– Надеюсь, никаких кранов и ядер? – забеспокоился мистер Рис. – Еще одно недоразумение вроде недавнего нам совсем ни к чему.
– Я хочу обратиться за помощью к армии.
– Армия? Друг мой, мы живем в свободной стране. Как же вы можете требовать, чтобы честного англичанина выставляли из собственного дома при поддержке танков и артиллерии?
– Разрешите поправочку: он не англичанин, – уточнил Дандридж. – А бросать против него танки и артиллерию у меня и в мыслях не было.
– Я думаю. Общественность этого не потерпит. Но кто же он, если не англичанин?
– Итальянец.
– Итальянец? Вы точно знаете? Что-то он уж больно буен для итальянца.
– Он натурализовался в Англии.
– А, тогда понятно, откуда у него такая натура, – сказал мистер Рис. – В таком случае, это дело вполне можно поручить армии. Разбираться с иностранцами – это по их части. И как вы себе это представляете?
Дандридж изложил свой план.
– Ну что же, попробую вам помочь, – решил мистер Рис. – Я переговорю с министром, а потом вам позвоню.
Телефоны в Уайтхолле раскалились. Мистер Рис позвонил министру по вопросам окружающей среды, а тот связался с министром обороны. К пяти часам командование сухопутных войск согласилось выделить для проведения операции отряд морской пехоты специального назначения, обученный карабкаться по отвесным скалам. Министр по вопросам окружающей среды заверил министерство обороны, что отряд придается в помощь полиции и до применения огнестрельного оружия дело не дойдет: бойцы должны будут всего-навсего захватить сторожку и задержать Блотта, чтобы полиция могла выселить его в установленном порядке.
– На наше счастье, прессе еще ничего не известно, – добавил министр. – Если мы сумеем вышвырнуть его вон, пока газетчики не бросились вынюхивать, что да как, огласки удастся избежать. Так что дело не терпит отлагательств.
В тот же вечер на инструктаже в полевом штабе Дандридж повторил эту мысль.
– Вот фотографии объекта, сделанные сегодня, – объявил он бойцам и пустил по рукам снимки – как видите, на здании достаточно уступов и взобраться по стене будет несложно. Проникнуть внутрь можно двумя путями: либо через круглые окошки по обеим сторонам, либо через люк на крыше. На мой взгляд, уместнее всего применить военную хитрость: кто-то, чтобы отвлечь внимание, заходит с тыла, а остальные тем временем штурмуют здание с фасада…
– Знаете, насчет тактических подробностей мы как-нибудь сами решим, – перебил майор, которому было поручено командование операцией. Ему не понравилось, что штатский лезет учить его военному искусству.
– Я только хотел помочь, – уступил Дандридж.
– Значит, так, – сказал майор. – Собираемся у виселицы в ноль часов ноль минут, оттуда двинемся пешком…
Дандридж оставил пехотинцев и заглянул к Хоскинсу.
– Наконец-то дело подвигается, – поделился он радостью. – То-то старая чертовка удивится: «Откуда такая напасть на мою голову?»
Хоскинс неуверенно кивнул. Он сам служил в армии и в отличие от шефа не был так уж убежден в надежности военной машины.
Вечер Блотт провел за книгой сэра Артура Брайента, однако мысли его занимало отнюдь не прошлое. Он все время думал о будущем. Противники либо пойдут на приступ немедля, либо примутся тянуть из него душу – подсылать с уговорами всяких доброхотов. Блотт представлял, что это за публика: по телевизору насмотрелся. Чиновники социальной сферы, психиатры, проповедники, полицейские. И каждый будет свято верить, что компромисс достижим. Станут урезонивать, умасливать (Блотт специально полез в словарь и убедился, что правильно понимает значение этих слов), станут на все лады убеждать его, что он не прав. И ничего-то у них не получится – ни-че-го. Потому что не с теми мерками они к нему приходят. Они думают, он итальянец, а он не итальянец. Они думают, что он действует по чужой указке или хочет выслужиться перед хозяйкой, а он в нее влюблен. Они думают, что компромисс достижим… С кем компромисс? С автомагистралью? Что за вздор. Блотт даже улыбнулся. Либо пройдет магистраль через усадьбу, либо нет. Уговаривай не уговаривай, никакого компромисса тут быть не может. Но главная беда этих говорунов – все они живут в больших городах, для таких разговоры – все равно что наличность, слова – разменная монета. Слово англичанина – то же долговое обязательство, а Блотту что за дело до всяких там акций-облигаций? «Торговцы словесами», – презрительно величал таких пустобрехов старый лорд Хэндимен. Блотт и сам так считал. Ну и пусть себе мелют языком хоть до посинения, Блотта этим не проймешь. Для него на всем свете нет ничего дороже, чем этот парк, сад, Хэндимен-холл. Блотт здесь самый нужный человек. И чтобы он поступился собственной нужностью? Да лучше смерть!
Блотт разделся, лег в постель и лежал, прислушиваясь к журчанию реки, к шороху листьев. За окном виднелся Хэндимен-холл, в спальне леди Мод горел свет. Блотт любовался огнями, пока они не погасли. Только тогда он уснул.
Около часа ночи его разбудил шум за окном. Шум был едва слышен, но чутье Блотта не хуже системы дальнего обнаружения подсказало ему, что возле сторожки люди. Он встал, подошел к окну и вгляделся в темноту. Внизу, слева от арочного проема, кто-то стоит. Блотт перебрался к противоположному окошку. В парке тоже люди. Верно, через ограду перебрались. Блотт продолжал прислушиваться и вскоре различил внизу шевеление. Никак на стену лезут? Лезут? В темноте? Интересно.
Он достал из буфета «лейку» со вспышкой и высунулся из окна. В тот же миг вся стена арки озарилась ослепительным белым светом. Раздался вскрик и шум падения. Блотт перешел к другому окну и сделал еще один снимок. Второй гость успел зажмуриться и удержался на стене. Блотт опустил фотоаппарат. Придется придумать средство посильнее. Когда по стене тяжелее всего карабкаться? Когда она скользкая. Блотт притащил из кухни банку с целым галлоном растительного масла и по лесенке в углу комнаты поднялся на крышу. Там он подполз к самому краю и начал поливать стену маслом. Внизу кто-то чертыхнулся и, поскользнувшись, брякнулся на землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27