– Я перед вами виновата. С кем не бывает. Я пришла поблагодарить вас за все, что вы ради меня вытерпели.
На смуглой физиономии Блотта выступил румянец.
– Пустяки, – пробормотал он.
– Вовсе не пустяки, – великодушно поправила леди Мод. – Без вас я бы ни за что не управилась.
– Не стоит благодарности.
– Словом, знайте, что я вам очень признательна. Кстати, я заметила там у ворот бульдозеры…
– Вы, наверно, не хотите, чтобы они въехали в парк, – догадался Блотт.
– Раз уж вы об этом заговорили…
– И сам с ними разберусь, – пообещал Блотт. – В парк они не въедут.
Леди Мод колебалась. Наступил ответственный момент. Тщательно подбирая слова, она предостерегла:
– Я очень надеюсь, что вы не станете прибегать к насилию.
– К насилию? Я? – Блотт довольно-таки убедительно изобразил оскорбленную невинность.
– Да, вы. В деньгах вам отказа не будет: покупайте все, что понадобится. Но чтоб никакого членовредительства. Его уже было предостаточно.
– Ваши отцы и деды сражались…
– Позвольте уж мне одной судить о поступках своих предков, – осадила его леди Мод. – Я в этом лучше разбираюсь. Тогда было совсем другое дело. Во-первых, они выполняли высочайшую волю и действовали в рамках закона. А во-вторых, если от них кто и пострадал, так только валлийцы, а они были дикари. Имейте в виду, я мировой судья и не намерена потакать противоправным действиям. Чтоб никто не подкопался.
– Но…
– Хватит об этом, – оборвала леди Мод. – Делайте что хотите. Мое дело сторона.
Она удалилась. Блотт задумался над ее словами.
– Никакого насилия, – проворчал он.
Задача осложняется. Ну ничего: он что-нибудь придумает. Эх, женщины, женщины. Даже лучшие из них – и те сами не знают, чего хотят. Блотт вышел из сада и побрел к сторожке. На другом берегу под деревьями возле моста застыли два бульдозера, знаменующие собой вторжение оперативной группы Дандриджа. Долбануть бы по ним из противотанкового ружья или насыпать сахара в бензобак – и все дела. Но раз леди Мод велела действовать так, чтобы никто не подкопался… Подкопался? Еще одно чудное выражение: как будто леди Мод – крепостная стена. Блотт поднял голову и оглядел высившуюся перед ним арку, мощную, словно крепость.
Его осенило.
25
Как ни старался инспектор департамента дорожного строительства ускорить течение дел, они вместо этого совсем застопорились. Строительные работы практически прекратились, власти, отвечающие за сохранность исторических памятников Гильдстед Карбонелла и органы правопорядка схлестнулись с органами, отвечающими за строительство автомагистрали, с одной стороны, и за разрушение Гильдстед Карбонелла – с другой. В довершение всех бед водители грузовиков объявили забастовку. Дело в том, что после лихой чечетки бульдозеристов бильярдные столы в «Ройял Джордже» пришли в негодность и строителей в пивную больше не пускали, что было расценено ими как незаконные репрессии. К шоферам присоединились строители, занимавшиеся сносом домов: они восприняли арест мистера Эдвардса как наступление на права профсоюзов и ответили на него итальянской забастовкой. Чтобы потушить недовольство, Дандридж уплатил за ремонт бильярдных столов из сумм, выделенных на непредвиденные расходы, и уговорил полицейские власти выпустить мистера Эдвардса под залог вплоть до освидетельствования психиатра.
В разгар этой суматохи его вызвали в Лондон и потребовали объяснений относительно некоторых высказываний в телевизионном интервью, которое он давал на фоне развалин Финч-гроува.
– Надо же такое сказануть: «Вот такие пироги»! – возмущался мистер Рис. – Вы ничего умнее не придумали? И потом, что значит: «Знал бы где упасть, соломки бы подстелил»?
– Я имел в виду, что от случайностей никто не застрахован, – оправдывался Дандридж. – Меня забросали…
– Его забросали! А нас, думаете, не забрасывают? Сколько писем мы уже получили?
Мистер Джойнстон заглянул в бумагу.
– На сегодня три тысячи восемьдесят два. Не считая открыток.
– А что такое: «Всем нам приходится чем-то жертвовать»? Вы представляете, что подумают три миллиона телезрителей? – клокотал мистер Рис. – Живет себе в маленьком городке человек, живет тихо-мирно, не высовывается. Вдруг среди ночи является какой-то псих недоделанный и вышибает из него дух двухтонным ядром. Ничего себе жертвы!
– Насчет «не высовывается» вы не правы, – возразил Дандридж. – Он беспрестанно допекал меня звонками и…
– Ну если вы считаете, что это достаточное основание… У меня нет слов.
– Давайте посмотрим на эту историю с точки зрения потенциального домовладельца, – осторожно вставил мистер Джойнсон. – Сегодня человеку со средним достатком не так-то просто раздобыть денег на приобретение дома. Нельзя допустить, чтобы у него сложилось впечатление, будто его дом могут вот так, безо всякого предупреждения, снести.
– А ведь по плану его и вовсе сносить не предполагалось, – напомнил мистер Рис.
– Вот именно, – поддакнул мистер Джойнсон. – Я, собственно, к тому, что Дандриджу в работе с людьми нужно побольше такта. Их надо уговаривать.
Тут уж терпению Дандриджа пришел конец.
– Уговаривать? – взорвался он. – Знали бы вы, какие мне приходится вести баталии! Вы, небось, думаете, все так просто: послал извещение о принудительном выкупе – и хозяева как добрые выметаются из домов? Как бы не так. Я вот обязан снести дом одной дамочки и провести автомагистраль через ее парк. И как прикажете ее уговаривать, если она чуть что палит в меня из ружья?
– Мазила, – вздохнул мистер Рис.
Мистер Джойнстон подошел к вопросу с делового конца.
– Что же вы не заявите в полицию?
– В какую еще полицию! Она сама полиция. Полицейские перед ней ходят на задних лапках.
– Как эти ее львы, да? – съехидничал мистер Рис.
– А зачем, по-вашему, ей понадобился заповедник? – спросил Дандридж.
– Только не говорите, что она открыла заповедник, чтобы избавиться от мужа, – устало произнес мистер Рис.
– Чтобы помешать строительству, вот зачем. Она рассчитывала получить широкую поддержку, вызвать сочувствие. Ей хотелось устроить заваруху.
– Могла бы себя не утруждать: вы-то на что? – сказал мистер Рис.
Дандридж посмотрел на него исподлобья. Все ясно: начальство не самого высокого мнения о его способностях.
– Раз так, мне остается только отказаться от должности инспектора департамента дорожного строительства и вернуться в Лондон, – заявил он.
Мистер Рис покосился на мистера Джойнсона. Этого-то ультиматума они и боялись. Мистер Джойнсон покачал головой.
– Что вы, Дандридж, что вы, голубчик, – нарочито проникновенно проговорил мистер Рис. – Вот это уже совсем ни к чему. Мы хотим только одного: постарайтесь в дальнейшем, чтобы ваши действия не вызывали недовольства общественности.
– Для этого я должен быть уверен в вашей поддержке, – предупредил Дандридж. – Если министерство не готово оказать мне содействие, я не смогу сломить сопротивление недовольных.
– Сделаем все, что в наших силах, – пообещал мистер Рис.
Дандридж вышел из кабинета умиротворенный. Он чувствовал, что его акции все-таки поднялись.
После его ухода мистер Рис заметил:
– Если этот гусь лапчатый решил сломать себе шею, грех не поддержать такое доброе начинание. А леди Мод от всей души желаю ни пуха ни пера.
– Представляю, каково ей было потерять мужа. Страшная смерть, – сказал мистер Джойнсон. – Ничего удивительного, что бедняжка не в себе.
Однако леди Мод была не в себе не столько из-за гибели мужа, сколько из-за счетов, которые приходили из уорфордских магазинов.
– Сто пятьдесят банок сосисок? Шестьдесят тонн цемента? Тысяча свечей? Сорок двухметровых арматурных стержней? – бормотала она, перебирая счета. – Что это у Блотта за фантазии?
И все же она не раздумывая заплатила по счетам, а о своих сомнениях решила молчать. Что ей за дело до затей Блотта? «Незнание – сила», – рассудила она, выказывая глухоту к закону, которая не делает ей чести как магистрату.
А Блотт трудился не покладая рук. Пока Дандридж расхлебывал свои неприятности, он готовился к обороне. Он помнил предупреждение леди Мол: «Никакого насилия», но прибегать к насилию и не понадобится. Захватить сторожку можно разве что при поддержке танков и артиллерии. Блотт заполнил помещения по сторонам арочного проема железным ломом и цементным раствором, а лестничную шахту забетонировал. Крышу он тоже покрыл слоем бетона, из которого торчали отточенные железные прутья, опутанные колючей проволокой. Чтобы не остаться без воды, он провел к реке пластмассовую трубу, а затем залил бетоном комнаты первого этажа, через который она проходила. На случай продолжительной осады он собрал такие запасы продовольствия, что хватило бы на два года. А отключат электричество, Блотт и тут не пропадет: он припас тысячу свечей и несколько дюжин баллонов с газом. Позаботился о том, чтобы его не выкурили с помощью слезоточивого газа: из тайника в лесу был извлечен старый войсковой противогаз. Если же вдруг выяснится, что от современных газов он не спасает, Блотт укроется в библиотеке, которую он оборудовал под воздухонепроницаемое убежище. Словом, сторожка из огромной нарядной арки превратилась в настоящую крепость. Проникнуть в нее можно было лишь через люк на крыше, подходы к которому были защищены острыми кольями и колючей проволокой. А чтобы в любой момент покинуть крепость, Блотт соорудил веревочную лестницу – она до поры до времени была поднята. Ну а если случится так, что насилия не избежать, под рукой у Блотта была винтовка, пулемет «Брен», двухдюймовый миномет, несколько ящиков боеприпасов и ручных гранат – есть чем отбить нападение.
«Буду стрелять только в воздух», – успокоил себя Блотт. Впрочем, стрелять и вовсе не придется. Блотт знал англичан: рисковать жизнью они не станут. А без риска для жизни – хотя бы и для жизни Блотта – проложить дорогу через парк и снести Хэндимен-холл не удастся. Сторожка – ныне Festung Блотт – преградила путь строительству. Справа и слева высились крутые утесы. Остается только снести арку, но как ее снесешь, если в ней засел Блотт. Разве что вместе с ним. Взорвать утесы по сторонам от нее динамитом? Опять-таки опасно для жизни Блотта: вдруг арка рухнет. А чтобы уж в парк точно никто не въехал, Блотт установил под аркой бетонные блоки. Только тогда леди Мод поинтересовалась, что это еще за фокусы.
– Ни въехать ни выехать, – возмущалась она. – А если мне нужно будет в город за покупками?
Блотт указал на другую сторону реки. «Бентли» и «лендровер» стояли рядом с бульдозерами.
– Кто вам позволил пригонять сюда машины?
– Вы же сами сказали: «Делай как знаешь, а мое дело сторона». Вот я и не стал спрашивать разрешения, – объяснил Блотт.
Леди Мод пришлось признать, что в логике Блотту не откажешь.
– Но это же неудобно. – Она оглядела сторожку. Если не считать прутьев и колючей проволоки на крыше, все как обычно.
– Я только надеюсь, что вы воздержитесь от необдуманных поступков, – предостерегла она и, пройдя между бетонными блоками, направилась к своему автомобилю.
Скоро она уехала в Уорфорд к мистеру Ганглиону ознакомиться с завещанием сэра Джайлса. Насколько ей было известно, вдове причиталась весьма внушительная сумма, и леди Мод намеревалась употребить ее на святое дело.
* * *
– Состояние, миледи. По нынешним временам – целое состояние! – восклицал мистер Ганглион. – Если вложить его с умом, вы сможете зажить по-королевски.
Он окинул клиентку оценивающим взглядом. Уж ей-то сам Бог велел жить по-королевски – даром, что ли, шли разговоры про Эдуарда VII.
– Я и сам вдовец, – добавил он и оглядел леди Мод еще внимательнее. Наружность на любителя. Ну да и он не красавец, к тому же в летах. А десять миллионов фунтов на дороге не валяются. И фотографии мистера Дандриджа чего-нибудь да стоят.
– Со вторым браком я тянуть не буду, – сказала леди Мод. – Сэр Джайлс меня хорошо обеспечил, однако свои супружеские обязанности он так и не исполнил.
– Именно, именно, – согласился мистер Ганглион, раздумывая над обвинениями в шантаже, которые выдвигал Дандридж. А не попробовать ли самому слегка пошантажировать клиентку на скорую руку? Он повернул ручку сейфа.
– И потом, трудно, поди, одной в таком большом доме, – продолжал он. – Вам бы кого-нибудь для компании. А то ведь о вас и позаботиться некому.
– Об этом я уже подумала. Я пригласила миссис Фортби переехать ко мне.
– Миссис Фортби? Миссис Фортби? Я ее знаю?
– Нет, едва ли. Она была… гм… экономкой в лондонском доме Джайлса.
– Ах, экономкой? – Мистер Ганглион посмотрел на леди Мод поверх очков. – Да, помнится, я что-то такое слышал.
– Не будем об этом, – остановила его леди Мод. – У покойного были свои слабости, но что проку теперь-то его бичевать? Как я поняла, в завещании он не оставил насчет бедняжки никаких распоряжений, и я решила поправить эту оплошность.
– Очень благородный поступок. Благородный и великодушный, – похвалил мистер Ганглион и достал из сейфа конверт. – Кстати, о человеческих слабостях. Взгляните, пожалуйста, на эти фотографии. Вам не случалось видеть их прежде?
Он открыл конверт и разложил фотографии на столе. Леди Мод так и впилась в них глазами. Сомнений не было: видеть их прежде ей уже случалось.
– Откуда они у вас? – крикнула она.
– Вы хотите, чтобы я предал огласке конфиденциальные сведения? – встревожился мистер Ганглион.
– Конечно, хочу, – огрызнулась леди Мод. – Не хотела бы – не спрашивала.
Мистер Ганглион убрал снимки в конверт.
– В общем, ко мне обратилось за консультацией одно лицо – потенциальный клиент…
– Дандридж! Так я и знала! Дандридж!
– Ну, Дандридж не Дандридж – это я вам сказать не могу. Так вот, клиент утверждал, будто с помощью этих… э-э… весьма откровенных фотографий вы пытаетесь его… э-э… шантажировать.
– Этого еще не хватало! – ахнула леди Мод. – Вот скотина!
– Разумеется, я как мог старался его разубедить. Однако он упорно стоял на своем…
Но леди Мод уже наслушалась. Она вскочила с места и схватила конверт.
– И если вы считаете, что на этом основании нам следует привлечь его к суду по обвинению в клевете… – продолжал мистер Ганглион.
– Значит, он говорил, что я его шантажирую? – взревела леди Мод. – Да я его в порошок сотру.
И, прихватив конверт с фотографиями, она затопала из кабинета.
Когда автомобиль леди Мод подкатил к полевому штабу, Дандридж обдумывал следующий этап наступления на Хэндимен-холл. Заручившись поддержкой министерства, он предвкушал скорую победу. Он успел переговорить с главным констеблем, и тот нехотя пообещал, что, если леди Мод вопреки предписанию откажется очистить Хэндимен-холл, на помощь строителям придет полиция. Дандридж уже отдавал Хоскинсу распоряжение занять парк, но в эту минуту в штаб ворвалась сама леди Мод.
– Свинья ты поганая! – заорала она и швырнула на стол фотографии. – Ты только полюбуйся на себя!
Дандридж полюбовался. Хоскинс тоже.
– Ну и что ты на это скажешь? – спросила леди Мод.
Дандридж уставился на посетительницу. Как ни силился он подобрать выражения, которые вполне передавали бы его чувства, ничего не получалось.
– Думаешь, тебе это так просто с рук сойдет? – бушевала леди Мод.
Дандридж схватил телефонную трубку. Опять эта зараза пристает к нему с фотографиями. Только на этих снимках узнать главного участника безобразной оргии легче легкого. А тут еще Хоскинс пялится. В глазах Хоскинса отражался такой ужас, что Дандридж отбросил колебания. Скандала, как видно, все равно не избежать. Он набрал номер полиции.
– Звони, звони своему адвокату, – верещала леди Мод. – Никакие адвокаты тебе не помогут.
Только сейчас Дандридж обрел дар речи.
– Я и не собираюсь, – сказал он. – Я звоню в полицию.
– В полицию? – повторила леди Мод.
– В полицию? – прошептал Хоскинс.
– Я намерен выдвинуть против вас обвинение в шантаже.
Леди Мод подлетела к разделявшему их столу и бросилась на Дандриджа с кулаками.
– Ах ты гад ползучий!
Вскочив со стула, Дандридж метнулся к двери. Леди Мод пустилась вдогонку.
Оставшись один, Хоскинс положил телефонную трубку на рычаг, схватил фотографии и заперся в уборной. Когда он оттуда вышел, Дандридж, сжавшись в комок, притаился за бульдозером, а леди Мод держали шестеро бульдозеристов. Фотографии были сожжены и пепел спущен в унитаз. Хоскинс опустился на стул и утер лицо платком. Еще бы чуть-чуть – и пиши пропало.
– Ты у меня попляшешь! – голосила леди Мод, когда рабочие препровождали ее к машине. – Я тебя за клевету засужу! Без штанов по миру пущу!
Наконец машина отъехала. Дандридж, пошатываясь, вернулся в штаб.
– Слышали? – спросил он Хоскинса и без сил рухнул на стул. – Слышали, как она пыталась меня шантажировать?
Он огляделся, ища фотографии.
– Я их сжег, – признался Хоскинс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
На смуглой физиономии Блотта выступил румянец.
– Пустяки, – пробормотал он.
– Вовсе не пустяки, – великодушно поправила леди Мод. – Без вас я бы ни за что не управилась.
– Не стоит благодарности.
– Словом, знайте, что я вам очень признательна. Кстати, я заметила там у ворот бульдозеры…
– Вы, наверно, не хотите, чтобы они въехали в парк, – догадался Блотт.
– Раз уж вы об этом заговорили…
– И сам с ними разберусь, – пообещал Блотт. – В парк они не въедут.
Леди Мод колебалась. Наступил ответственный момент. Тщательно подбирая слова, она предостерегла:
– Я очень надеюсь, что вы не станете прибегать к насилию.
– К насилию? Я? – Блотт довольно-таки убедительно изобразил оскорбленную невинность.
– Да, вы. В деньгах вам отказа не будет: покупайте все, что понадобится. Но чтоб никакого членовредительства. Его уже было предостаточно.
– Ваши отцы и деды сражались…
– Позвольте уж мне одной судить о поступках своих предков, – осадила его леди Мод. – Я в этом лучше разбираюсь. Тогда было совсем другое дело. Во-первых, они выполняли высочайшую волю и действовали в рамках закона. А во-вторых, если от них кто и пострадал, так только валлийцы, а они были дикари. Имейте в виду, я мировой судья и не намерена потакать противоправным действиям. Чтоб никто не подкопался.
– Но…
– Хватит об этом, – оборвала леди Мод. – Делайте что хотите. Мое дело сторона.
Она удалилась. Блотт задумался над ее словами.
– Никакого насилия, – проворчал он.
Задача осложняется. Ну ничего: он что-нибудь придумает. Эх, женщины, женщины. Даже лучшие из них – и те сами не знают, чего хотят. Блотт вышел из сада и побрел к сторожке. На другом берегу под деревьями возле моста застыли два бульдозера, знаменующие собой вторжение оперативной группы Дандриджа. Долбануть бы по ним из противотанкового ружья или насыпать сахара в бензобак – и все дела. Но раз леди Мод велела действовать так, чтобы никто не подкопался… Подкопался? Еще одно чудное выражение: как будто леди Мод – крепостная стена. Блотт поднял голову и оглядел высившуюся перед ним арку, мощную, словно крепость.
Его осенило.
25
Как ни старался инспектор департамента дорожного строительства ускорить течение дел, они вместо этого совсем застопорились. Строительные работы практически прекратились, власти, отвечающие за сохранность исторических памятников Гильдстед Карбонелла и органы правопорядка схлестнулись с органами, отвечающими за строительство автомагистрали, с одной стороны, и за разрушение Гильдстед Карбонелла – с другой. В довершение всех бед водители грузовиков объявили забастовку. Дело в том, что после лихой чечетки бульдозеристов бильярдные столы в «Ройял Джордже» пришли в негодность и строителей в пивную больше не пускали, что было расценено ими как незаконные репрессии. К шоферам присоединились строители, занимавшиеся сносом домов: они восприняли арест мистера Эдвардса как наступление на права профсоюзов и ответили на него итальянской забастовкой. Чтобы потушить недовольство, Дандридж уплатил за ремонт бильярдных столов из сумм, выделенных на непредвиденные расходы, и уговорил полицейские власти выпустить мистера Эдвардса под залог вплоть до освидетельствования психиатра.
В разгар этой суматохи его вызвали в Лондон и потребовали объяснений относительно некоторых высказываний в телевизионном интервью, которое он давал на фоне развалин Финч-гроува.
– Надо же такое сказануть: «Вот такие пироги»! – возмущался мистер Рис. – Вы ничего умнее не придумали? И потом, что значит: «Знал бы где упасть, соломки бы подстелил»?
– Я имел в виду, что от случайностей никто не застрахован, – оправдывался Дандридж. – Меня забросали…
– Его забросали! А нас, думаете, не забрасывают? Сколько писем мы уже получили?
Мистер Джойнстон заглянул в бумагу.
– На сегодня три тысячи восемьдесят два. Не считая открыток.
– А что такое: «Всем нам приходится чем-то жертвовать»? Вы представляете, что подумают три миллиона телезрителей? – клокотал мистер Рис. – Живет себе в маленьком городке человек, живет тихо-мирно, не высовывается. Вдруг среди ночи является какой-то псих недоделанный и вышибает из него дух двухтонным ядром. Ничего себе жертвы!
– Насчет «не высовывается» вы не правы, – возразил Дандридж. – Он беспрестанно допекал меня звонками и…
– Ну если вы считаете, что это достаточное основание… У меня нет слов.
– Давайте посмотрим на эту историю с точки зрения потенциального домовладельца, – осторожно вставил мистер Джойнсон. – Сегодня человеку со средним достатком не так-то просто раздобыть денег на приобретение дома. Нельзя допустить, чтобы у него сложилось впечатление, будто его дом могут вот так, безо всякого предупреждения, снести.
– А ведь по плану его и вовсе сносить не предполагалось, – напомнил мистер Рис.
– Вот именно, – поддакнул мистер Джойнсон. – Я, собственно, к тому, что Дандриджу в работе с людьми нужно побольше такта. Их надо уговаривать.
Тут уж терпению Дандриджа пришел конец.
– Уговаривать? – взорвался он. – Знали бы вы, какие мне приходится вести баталии! Вы, небось, думаете, все так просто: послал извещение о принудительном выкупе – и хозяева как добрые выметаются из домов? Как бы не так. Я вот обязан снести дом одной дамочки и провести автомагистраль через ее парк. И как прикажете ее уговаривать, если она чуть что палит в меня из ружья?
– Мазила, – вздохнул мистер Рис.
Мистер Джойнстон подошел к вопросу с делового конца.
– Что же вы не заявите в полицию?
– В какую еще полицию! Она сама полиция. Полицейские перед ней ходят на задних лапках.
– Как эти ее львы, да? – съехидничал мистер Рис.
– А зачем, по-вашему, ей понадобился заповедник? – спросил Дандридж.
– Только не говорите, что она открыла заповедник, чтобы избавиться от мужа, – устало произнес мистер Рис.
– Чтобы помешать строительству, вот зачем. Она рассчитывала получить широкую поддержку, вызвать сочувствие. Ей хотелось устроить заваруху.
– Могла бы себя не утруждать: вы-то на что? – сказал мистер Рис.
Дандридж посмотрел на него исподлобья. Все ясно: начальство не самого высокого мнения о его способностях.
– Раз так, мне остается только отказаться от должности инспектора департамента дорожного строительства и вернуться в Лондон, – заявил он.
Мистер Рис покосился на мистера Джойнсона. Этого-то ультиматума они и боялись. Мистер Джойнсон покачал головой.
– Что вы, Дандридж, что вы, голубчик, – нарочито проникновенно проговорил мистер Рис. – Вот это уже совсем ни к чему. Мы хотим только одного: постарайтесь в дальнейшем, чтобы ваши действия не вызывали недовольства общественности.
– Для этого я должен быть уверен в вашей поддержке, – предупредил Дандридж. – Если министерство не готово оказать мне содействие, я не смогу сломить сопротивление недовольных.
– Сделаем все, что в наших силах, – пообещал мистер Рис.
Дандридж вышел из кабинета умиротворенный. Он чувствовал, что его акции все-таки поднялись.
После его ухода мистер Рис заметил:
– Если этот гусь лапчатый решил сломать себе шею, грех не поддержать такое доброе начинание. А леди Мод от всей души желаю ни пуха ни пера.
– Представляю, каково ей было потерять мужа. Страшная смерть, – сказал мистер Джойнсон. – Ничего удивительного, что бедняжка не в себе.
Однако леди Мод была не в себе не столько из-за гибели мужа, сколько из-за счетов, которые приходили из уорфордских магазинов.
– Сто пятьдесят банок сосисок? Шестьдесят тонн цемента? Тысяча свечей? Сорок двухметровых арматурных стержней? – бормотала она, перебирая счета. – Что это у Блотта за фантазии?
И все же она не раздумывая заплатила по счетам, а о своих сомнениях решила молчать. Что ей за дело до затей Блотта? «Незнание – сила», – рассудила она, выказывая глухоту к закону, которая не делает ей чести как магистрату.
А Блотт трудился не покладая рук. Пока Дандридж расхлебывал свои неприятности, он готовился к обороне. Он помнил предупреждение леди Мол: «Никакого насилия», но прибегать к насилию и не понадобится. Захватить сторожку можно разве что при поддержке танков и артиллерии. Блотт заполнил помещения по сторонам арочного проема железным ломом и цементным раствором, а лестничную шахту забетонировал. Крышу он тоже покрыл слоем бетона, из которого торчали отточенные железные прутья, опутанные колючей проволокой. Чтобы не остаться без воды, он провел к реке пластмассовую трубу, а затем залил бетоном комнаты первого этажа, через который она проходила. На случай продолжительной осады он собрал такие запасы продовольствия, что хватило бы на два года. А отключат электричество, Блотт и тут не пропадет: он припас тысячу свечей и несколько дюжин баллонов с газом. Позаботился о том, чтобы его не выкурили с помощью слезоточивого газа: из тайника в лесу был извлечен старый войсковой противогаз. Если же вдруг выяснится, что от современных газов он не спасает, Блотт укроется в библиотеке, которую он оборудовал под воздухонепроницаемое убежище. Словом, сторожка из огромной нарядной арки превратилась в настоящую крепость. Проникнуть в нее можно было лишь через люк на крыше, подходы к которому были защищены острыми кольями и колючей проволокой. А чтобы в любой момент покинуть крепость, Блотт соорудил веревочную лестницу – она до поры до времени была поднята. Ну а если случится так, что насилия не избежать, под рукой у Блотта была винтовка, пулемет «Брен», двухдюймовый миномет, несколько ящиков боеприпасов и ручных гранат – есть чем отбить нападение.
«Буду стрелять только в воздух», – успокоил себя Блотт. Впрочем, стрелять и вовсе не придется. Блотт знал англичан: рисковать жизнью они не станут. А без риска для жизни – хотя бы и для жизни Блотта – проложить дорогу через парк и снести Хэндимен-холл не удастся. Сторожка – ныне Festung Блотт – преградила путь строительству. Справа и слева высились крутые утесы. Остается только снести арку, но как ее снесешь, если в ней засел Блотт. Разве что вместе с ним. Взорвать утесы по сторонам от нее динамитом? Опять-таки опасно для жизни Блотта: вдруг арка рухнет. А чтобы уж в парк точно никто не въехал, Блотт установил под аркой бетонные блоки. Только тогда леди Мод поинтересовалась, что это еще за фокусы.
– Ни въехать ни выехать, – возмущалась она. – А если мне нужно будет в город за покупками?
Блотт указал на другую сторону реки. «Бентли» и «лендровер» стояли рядом с бульдозерами.
– Кто вам позволил пригонять сюда машины?
– Вы же сами сказали: «Делай как знаешь, а мое дело сторона». Вот я и не стал спрашивать разрешения, – объяснил Блотт.
Леди Мод пришлось признать, что в логике Блотту не откажешь.
– Но это же неудобно. – Она оглядела сторожку. Если не считать прутьев и колючей проволоки на крыше, все как обычно.
– Я только надеюсь, что вы воздержитесь от необдуманных поступков, – предостерегла она и, пройдя между бетонными блоками, направилась к своему автомобилю.
Скоро она уехала в Уорфорд к мистеру Ганглиону ознакомиться с завещанием сэра Джайлса. Насколько ей было известно, вдове причиталась весьма внушительная сумма, и леди Мод намеревалась употребить ее на святое дело.
* * *
– Состояние, миледи. По нынешним временам – целое состояние! – восклицал мистер Ганглион. – Если вложить его с умом, вы сможете зажить по-королевски.
Он окинул клиентку оценивающим взглядом. Уж ей-то сам Бог велел жить по-королевски – даром, что ли, шли разговоры про Эдуарда VII.
– Я и сам вдовец, – добавил он и оглядел леди Мод еще внимательнее. Наружность на любителя. Ну да и он не красавец, к тому же в летах. А десять миллионов фунтов на дороге не валяются. И фотографии мистера Дандриджа чего-нибудь да стоят.
– Со вторым браком я тянуть не буду, – сказала леди Мод. – Сэр Джайлс меня хорошо обеспечил, однако свои супружеские обязанности он так и не исполнил.
– Именно, именно, – согласился мистер Ганглион, раздумывая над обвинениями в шантаже, которые выдвигал Дандридж. А не попробовать ли самому слегка пошантажировать клиентку на скорую руку? Он повернул ручку сейфа.
– И потом, трудно, поди, одной в таком большом доме, – продолжал он. – Вам бы кого-нибудь для компании. А то ведь о вас и позаботиться некому.
– Об этом я уже подумала. Я пригласила миссис Фортби переехать ко мне.
– Миссис Фортби? Миссис Фортби? Я ее знаю?
– Нет, едва ли. Она была… гм… экономкой в лондонском доме Джайлса.
– Ах, экономкой? – Мистер Ганглион посмотрел на леди Мод поверх очков. – Да, помнится, я что-то такое слышал.
– Не будем об этом, – остановила его леди Мод. – У покойного были свои слабости, но что проку теперь-то его бичевать? Как я поняла, в завещании он не оставил насчет бедняжки никаких распоряжений, и я решила поправить эту оплошность.
– Очень благородный поступок. Благородный и великодушный, – похвалил мистер Ганглион и достал из сейфа конверт. – Кстати, о человеческих слабостях. Взгляните, пожалуйста, на эти фотографии. Вам не случалось видеть их прежде?
Он открыл конверт и разложил фотографии на столе. Леди Мод так и впилась в них глазами. Сомнений не было: видеть их прежде ей уже случалось.
– Откуда они у вас? – крикнула она.
– Вы хотите, чтобы я предал огласке конфиденциальные сведения? – встревожился мистер Ганглион.
– Конечно, хочу, – огрызнулась леди Мод. – Не хотела бы – не спрашивала.
Мистер Ганглион убрал снимки в конверт.
– В общем, ко мне обратилось за консультацией одно лицо – потенциальный клиент…
– Дандридж! Так я и знала! Дандридж!
– Ну, Дандридж не Дандридж – это я вам сказать не могу. Так вот, клиент утверждал, будто с помощью этих… э-э… весьма откровенных фотографий вы пытаетесь его… э-э… шантажировать.
– Этого еще не хватало! – ахнула леди Мод. – Вот скотина!
– Разумеется, я как мог старался его разубедить. Однако он упорно стоял на своем…
Но леди Мод уже наслушалась. Она вскочила с места и схватила конверт.
– И если вы считаете, что на этом основании нам следует привлечь его к суду по обвинению в клевете… – продолжал мистер Ганглион.
– Значит, он говорил, что я его шантажирую? – взревела леди Мод. – Да я его в порошок сотру.
И, прихватив конверт с фотографиями, она затопала из кабинета.
Когда автомобиль леди Мод подкатил к полевому штабу, Дандридж обдумывал следующий этап наступления на Хэндимен-холл. Заручившись поддержкой министерства, он предвкушал скорую победу. Он успел переговорить с главным констеблем, и тот нехотя пообещал, что, если леди Мод вопреки предписанию откажется очистить Хэндимен-холл, на помощь строителям придет полиция. Дандридж уже отдавал Хоскинсу распоряжение занять парк, но в эту минуту в штаб ворвалась сама леди Мод.
– Свинья ты поганая! – заорала она и швырнула на стол фотографии. – Ты только полюбуйся на себя!
Дандридж полюбовался. Хоскинс тоже.
– Ну и что ты на это скажешь? – спросила леди Мод.
Дандридж уставился на посетительницу. Как ни силился он подобрать выражения, которые вполне передавали бы его чувства, ничего не получалось.
– Думаешь, тебе это так просто с рук сойдет? – бушевала леди Мод.
Дандридж схватил телефонную трубку. Опять эта зараза пристает к нему с фотографиями. Только на этих снимках узнать главного участника безобразной оргии легче легкого. А тут еще Хоскинс пялится. В глазах Хоскинса отражался такой ужас, что Дандридж отбросил колебания. Скандала, как видно, все равно не избежать. Он набрал номер полиции.
– Звони, звони своему адвокату, – верещала леди Мод. – Никакие адвокаты тебе не помогут.
Только сейчас Дандридж обрел дар речи.
– Я и не собираюсь, – сказал он. – Я звоню в полицию.
– В полицию? – повторила леди Мод.
– В полицию? – прошептал Хоскинс.
– Я намерен выдвинуть против вас обвинение в шантаже.
Леди Мод подлетела к разделявшему их столу и бросилась на Дандриджа с кулаками.
– Ах ты гад ползучий!
Вскочив со стула, Дандридж метнулся к двери. Леди Мод пустилась вдогонку.
Оставшись один, Хоскинс положил телефонную трубку на рычаг, схватил фотографии и заперся в уборной. Когда он оттуда вышел, Дандридж, сжавшись в комок, притаился за бульдозером, а леди Мод держали шестеро бульдозеристов. Фотографии были сожжены и пепел спущен в унитаз. Хоскинс опустился на стул и утер лицо платком. Еще бы чуть-чуть – и пиши пропало.
– Ты у меня попляшешь! – голосила леди Мод, когда рабочие препровождали ее к машине. – Я тебя за клевету засужу! Без штанов по миру пущу!
Наконец машина отъехала. Дандридж, пошатываясь, вернулся в штаб.
– Слышали? – спросил он Хоскинса и без сил рухнул на стул. – Слышали, как она пыталась меня шантажировать?
Он огляделся, ища фотографии.
– Я их сжег, – признался Хоскинс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27