Машина проскочила под аркой сторожки и въехала в лес. Дандридж включил фары. Подвесной мост остался позади, автомобиль, шлепая резиной, всполз на холм. Его то и дело круто сносило влево. Вокруг, куда ни глянь, высился Клинский лес. Фары выхватывали из темноты зловещие очертания, впереди метались жуткие тени, но леса Дандридж уже не боялся. Что такое ужасы дикой природы по сравнению со злодеяниями, на которые способны люди – люди, от которых он убегает? И когда через две мили с ободов слетела резина, Дандридж без малейшего колебания вылез из машины, достал домкрат, поставил запасное – тоже спущенное – колесо. Оставшуюся часть пути он уже так не гнал и приехал в Уорфорд, когда только-только светало. Бросив машину напротив дома, в неположенном месте, он удостоверился, что его никто не видел, в два прыжка пересек улицу, подлетел к дому и взбежал по наружной лестнице. Но у самой двери квартиры обнаружилось новое препятствие: ключ от квартиры остался в кармане смокинга.
Дандридж стоял на площадке перед дверью голый, дрожащий, взбешенный. Позабыв про свою спесь, самолюбие, рассудительность, он казался почти человеком. После минутного колебания он с неожиданной яростью бросился на дверь. Со второго удара замок поддался. Дандридж влетел в квартиру и хлопнул дверью. Решено. Ну, теперь он костьми ляжет, а добьется переноса трассы. Пусть подкупают, пусть шантажируют хоть до посинения – все равно обида им даром не пройдет. И уж тогда жирной психопатке будет не до смеха.
16
Благодаря вмешательству сил, которые Дандридж никак не принимал в расчет, такая возможность представилась скорее, чем он ожидал. Изнемогая от жалоб жителей предназначенных к сносу домов, спасаясь от гнева муниципалитета, возмущенного отказом министерства возобновить расследование, вняв предупреждению врачей, что работа работой, а сердце надо поберечь, иначе и работать будет некому, сэр Фрэнсис Пакерингтон сложил с себя парламентские полномочия. Сэр Джайлс первый поздравил его с мудрым решением отойти от общественной деятельности.
– Я бы и сам так поступил, – добавил он, – но вы же знаете, какие у меня обстоятельства.
Насчет обстоятельств сэра Джайлса мистер Пакерингтон ничего не знал, однако у него мелькнула догадка, что заботясь о благе ближних, сэр Джайлс надеется и самому в накладе не остаться. Те же подозрения родились и у леди Мод. После расследования она заметила в поведении супруга странные перемены: он как будто чего-то ждал с затаенным волнением. Несколько раз она ловила его на том, что он посматривает на нее с улыбкой, а улыбка сэра Джайлса не сулила ничего хорошего. Что он на этот раз замышляет, она понятия не имела, а поскольку политика ее не интересовала, она не могла предвидеть возможных последствий отставки мистера Пакерингтона. Зато уж Хоскинс, конечно, был в курсе, дела. Он сразу смекнул, почему сэр Джайлс с такой готовностью поддержал Оттертаунский вариант. Встретив патрона в Гольф-клубе, он заметил:
– Гениально.
Сэр Джайлс изобразил удивление:
– О чем это вы? Я даже не знал, что бедняга так плох. Какой удар для нашей партии.
– Не знали! Расскажите вашей бабушке.
– Лучше уж вашей Бесси Уильямс, – сказал сэр Джайлс, рассудив, что чересчур осторожничать с Хоскинсом незачем. – Как она, кстати, поживает?
– Превосходно. Кажется, отдыхала с мужем на Майорке.
– Молодцы какие. А наш юный друг Дандридж, должно быть, еще не сообразил, что ему, по чьему-то выражению, «баки заливают»? Небось, теряется в догадках. Ничего, пусть помучается.
– Денежки-то, что вы ему дали, верно, уже профукал.
– Какие такие денежки я ему давал? – спросил сэр Джайлс, который предпочитал, чтобы его правая рука не знала, что делает левая.
– Молчу, молчу. Да вот еще одна новость. Он разочаровался в вашей жене.
– Вот досада, – вздохнул сэр Джайлс. – А я одно время надеялся, что… Впрочем, чудес не бывает. А славная получилась бы комбинация.
– Словом, он на вашу супругу за что-то осерчал. Прямо видеть ее не может.
– Интересно, с чего бы это, – задумчиво произнес сэр Джайлс. – Хотя так оно всегда и кончается. Но как кстати!
– И я так считаю, – подхватил Хоскинс. – Он уже послал в министерство три докладные записки – предлагает перенести трассу и пустить магистраль через теснину.
– Вот ведь перевертыш. Вы, я полагаю, его отговаривали?
– И не раз, не раз.
– Но не слишком настаивали, а? Хоскинс усмехнулся:
– Я своего мнения никому не навязываю.
– И правильно делаете, – одобрил сэр Джайлс. – Вам лучше оставаться в стороне. Ну-с, похоже, дело завертелось.
* * *
Что правда, то правда. В Лондоне отставка Фрэнсиса Пакерингтона тут же возымела последствия.
– Снести пятьдесят пять муниципальных домов в округе, где назначены дополнительные выборы? – ужаснулся премьер-министр. – С каким перевесом, говорите, он победил на прошлых выборах?
– Сорок пять голосов, – ответил парламентский пристав. – Едва ли нам удастся сохранить это место за собой.
– Сохранить за собой? Размечтались! Считайте, что мы его потеряли.
– Похоже, что так, – согласился парламентский пристав. – Вот если бы трасса магистрали была перенесена…
Премьер-министр потянулся к телефону.
Через десять минут мистер Рис вызвал к себе мистера Джойнсона.
– Дело сделано, – радостно сообщил он.
– Какое дело?
– Сумел-таки я отвести беду. Оттертаунский вариант забракован окончательно и бесповоротно. Магистраль М 101 будет проложена через Клинскую теснину.
– Замечательно. Как вы этого добились?
– Терпением и увещеваниями. Всякий министр рано или поздно понимает, где он допустил оплошность.
– Выходит, вы и Дандриджа отзовете обратно? – встревожился мистер Джойнсон, который во всем ухитрялся отыскать мрачные стороны.
– Еще чего. Дандридж прекрасно справляется. Надеюсь, больше мы его тут никогда не увидим.
Решение министерства вызвало у Дандриджа двойственное чувство. С одной стороны, он получает возможность проучить эту стерву леди Мод. Но, с другой, что скажет сэр Джайлс, который как-никак сунул ему взятку? Дандриджу, конечно, не терпелось насладиться отчаянием леди Мод при известии, что Хэндимен-холл все-таки предназначен к сносу, однако, как примет эту новость ее супруг, Дандридж представлял без особого восторга.
Напрасно он волновался. Предвидя, какая поднимется буря, когда жена узнает о распоряжении министра, сэр Джайлс заблаговременно укатил в Лондон, где пребывал и по сию пору, связанный по рукам и ногам. Впрочем, Хоскинс уверял Дандриджа, что все обойдется.
– Сэра Джайлса вы не бойтесь, – успокаивал он. – Уж если кто и захочет пустить вам кровь, так это леди Мод.
Дандридж уже имел представление, как это будет выглядеть.
– Если она позвонит, скажите, что я вышел, – велел он секретарше. – Запомните: для леди Мод я постоянно отсутствую.
Хоскинс углубился в технические подробности нового проекта и принялся рассылать повестки о принудительном выселении, а Дандридж занялся сбором информации – проще говоря, торчал дома и не подходил к телефону. Чтобы не сидеть сложа руки и хоть как-то показать, что он не зря назначен инспектором департамента дорожного строительства, он начал разрабатывать план, который позволит сорвать кампанию противодействия строительству – в том, что леди Мод не преминет развязать такую кампанию, Дандридж не сомневался.
– Главное – не дать ей опомниться, – твердил он Хоскинсу.
– Она и так еще не опомнилась, – возразил Хоскинс. На своем веку он видел уже столько строптивых домовладельцев, что происки леди Мод его не страшили. К тому же он полагался на сэра Джайлса: тот в случае чего сумеет ей помешать. – С ней не будет никаких хлопот, вот увидите. Как дойдет до дела, она уберется и не пикнет. Все они так. Ничего не попишешь: закон.
Но Дандриджа его слова не разубедили. Он по своему опыту знал, что с законом леди Мод не очень-то считается.
– Надо спешить, – настаивал он.
– Спешить? При строительстве дороги спешка ни к чему. Это работа кропотливая.
Дандридж пропустил его возражения мимо ушей.
– Мы должны направить удар на ключевые объекты. Захватить командные высоты. Развить инициативу, – напыщенно произнес он.
Хоскинс покосился на него с недоумением. Этот военный лексикон его озадачил.
– Но послушайте, я понимаю ваши чувства и все такое прочее…
– Нет, не понимаете, – вырвалось у Дандриджа.
– Я хочу сказать, зачем огород городить? Пускай все идет своим чередом. Дайте людям приобвыкнуть. Это же уму непостижимо, как быстро человек ко всему привыкает.
– Именно это меня и не устраивает, – отрезал Дандридж. – Так вот, суть моего плана состоит в том, чтобы предпринять серию внезапных вылазок.
– Внезапных вылазок? И кто же их будет совершать?
– Бульдозеры. – Дандридж развернул карту района.
– Бульдозеры? – Тут уж Хоскинсу стало не по себе. – Вы что, хотите, чтобы по всей округе разъезжали бульдозеры? Побойтесь Бога! Надо же такое придумать – внезапные вылазки. И куда они, по-вашему, будут внезапно вылезать?
– В стратегические районы. Будут контролировать коммуникации, плацдармы.
– Плацдармы? Но…
– Как мне представляется, – упрямо продолжал Дандридж, – главный очаг сопротивления находится здесь. – Он указал на Клинскую теснину. – Это и есть важнейший стратегический район. Стоит его захватить – и победа нам обеспечена.
– Захватить? Да разве можно за здорово живешь нагрянуть и захватить Клинскую теснину? – взвыл Хоскинс. – Строительство автомагистрали производится поэтапно! Подрядчики работают по графику, а значит, нам тоже нельзя его нарушать.
– В этом-то и состоит ваша ошибка! – изрек Дандридж. – Мы прибегнем к другой тактике: в тот момент, когда противник никак не ожидает, изменим график.
– Это невозможно, – стоял на своем Хоскинс. – Нельзя же сносить дома, не предупредив владельцев заранее.
– Кто говорит о сносе? – возмутился Дандридж. – Я и слова такого не произнес. Я имел в виду совсем другое. Мой план заключается в следующем.
И он пустился излагать Хоскинсу план своей грандиозной стратегической операции. Через полчаса, когда он закончил, Хоскинс невольно проникся к нему уважением. Напрасно он тогда назвал Дандриджа олухом. Есть у него своего рода талант.
– Ну, до такого, дай бог, дело не дойдет, – сказал наконец Хоскинс.
– Помяните мое слово: эта чертова баба так просто не сдастся. Не станет она сидеть и ждать, пока на месте ее треклятого дома проложат дорогу. Она будет стоять насмерть.
Хоскинс в задумчивости вернулся к себе в управление. Что же, хоть Дандридж и излагает свой план языком военных реляций, никакого криминала в нем нет. План, можно сказать, дальновидный.
На заседании Комитета по защите Клинской теснины в Хэндимен-холле председательствовал генерал Бернетт. Первой взяла слово леди Мод, и опасения Дандриджа тут же начали сбываться.
– Я буду стоять насмерть, – заявила она. – Я не дам вышвырнуть себя из дома по прихоти безмозглых лондонских бюрократов. Официальная комиссия по всей форме проводит расследование, выносит заключение, а им и дела нет! Какая наглость!
– И тем более возмутительно, – подхватила миссис Буллетт-Финч, – что лорд Ликем особо подчеркнул необходимость сохранить теснину в качестве заповедного уголка. Одного я в толк не возьму: почему он так неожиданно поменял решение.
– У меня такое впечатление, – отозвался генерал Бернетт, – что это связано с отставкой Пакерингтона. По самым достоверным сведениям, правительство боится, что, если автомагистраль пустят через Оттертаун, их кандидат ни за что не пройдет на дополнительных выборах.
– Почему Пакерингтон подал в отставку? – спросила мисс Персиваль.
– По состоянию здоровья, – объяснил полковник Чепмен. – Сердце пошаливает.
Леди Мод молчала. Эта новость на многое открыла ей глаза, о многом заставила задуматься. Вот, значит, почему Джайлс посматривал на нее с непроницаемой улыбкой, вот чего он втайне дожидался. Теперь все стало на свои места. Теперь понятно, почему он так задергался, услыхав про туннель, почему он так ратовал за Оттертаунское направление, почему так обрадовался решению лорда Ликема. Но главное – только теперь она постигла всю глубину его подлости.
Постигла благодаря цифрам, которые упомянул полковник Чепмен.
– Кое-какие сведения это подтверждают, – сообщил он. – До меня дошли слухи, будто сумму компенсации собираются увеличить. Мне говорили – на двадцать процентов. Значит, вам, леди Мод, причитается чтото около трехсот тысяч фунтов.
Леди Мод обмерла. Триста тысяч! И ей не достанется ни гроша. Хзндимен-холл принадлежит сэру Джайлсу. У мужа была только одна возможность продать дом, и он ею воспользовался. Это уж такая подлость, что слов не хватает. Леди Мод убито покачала головой. К дальнейшей дискуссии она не прислушивалась. Отвернувшись к окну, она уставилась во двор, где Блотт подстригал лужайку.
Члены комитета разошлись, так и не приняв никакого решения.
По дороге к машине генерал Бернетт заметил:
– Бедная леди Мод. На ней лица нет. Кажется, из-за этой скверной истории она совсем пала духом. Очень прискорбно.
– Да, жалко ее, – согласилась миссис Буллетт-Финч. – Жалко до слез.
Леди Мод проводила гостей и вернулась в дом обдумать свое положение. На комитеты надежды мало. Прения, резолюции – а как придет время действовать, от них и тогда, кроме словопрений, ничего не дождешься. Полковник Чепмен, заговорив о деньгах, выдал истинную подоплеку. Деньгами им легко заткнуть рот.
Войдя в кабинет мужа, она огляделась. Стало быть, вот где сэр Джайлс вынашивал свою аферу. Здесь, в этом кабинете, за письменным столом, за которым сиживали ее отец и дед. Ну хорошо, она тоже сядет за этот стол и придумает, как предотвратить строительство дороги и разделаться с мужем. Эти цели слились для нее воедино. Сам начал заваруху с автомагистралью – пусть сам от нее и пострадает. Поделом, не жалко. С ней обошлись подло, обвели вокруг пальца – и кто? Человек, которого она презирает! А она-то, она-то продала ему душу – думала, он поможет ей сохранить поместье, продолжить род. Стыд, охвативший ее при этой мысли, придал ей решимости. Теперь она готова продать душу хоть черту – лишь бы помешать мужу. Леди Мод присела к столу и задумалась, поглядывая на серебряную, с филигранью, чернильницу, принадлежавшую еще ее отцу. Чернильница была выполнена в форме львиной головы. Спустя час план леди Мод был готов. Она потянулась к телефону, но не успела снять трубку, как раздался звонок. Звонил сэр Джайлс из Лондона.
– Я хотел предупредить, что на выходные домой не приеду, – сказал он. – Чертовски неудачно получается: как раз сейчас мне и следовало бы гнать домой – из-за того безобразия с автомагистралью. Но дел невпроворот.
– –Да ладно, – бросила леди Мод, напуская на себя обычное безразличие. – Как-нибудь без тебя управимся.
– Что у вас делается?
– Только что провели заседание комитета, обсуждали, что делать дальше. Решили провести по всему графству митинги протеста.
– Это вы хорошо придумали, – одобрил сэр Джайлс. – А я тут землю рою, давлю на министерство, чтобы пересмотрели решение. Так что и вы там действуйте.
Он положил трубку. Леди Мод мрачно ухмыльнулась. Что-что, а действовать она будет. И пусть он там роет себе землю сколько угодно. Она взяла трубку и набрала номер. Два часа она висела на телефоне. За это время она переговорила с управляющим банка, где хранились ее капиталы, со старшим смотрителем Уипснейдского зоопарка, с лесничим Уобернского заповедника, с управляющими пяти небольших частных зверинцев и представителями бирмингемской фирмы, специализирующейся на возведении оград и заборов. Закончив переговоры, она отправилась искать Блотта.
Поведение Блотта во время визита Дандриджа озадачило леди Мод, она до сих пор не могла опомниться. Какая это муха его укусила? Да ко всему еще эти выстрелы в парке. И все же напрасно она попрекнула его пьянством. После злосчастного разговора он стал еще чаще пропадать в «Ройял Джордже», а однажды ночью из сосняка донеслось его пение. «Сразу видно итальянца, – думала леди Мод, приняв „Wir Fahren Gegen England“ за арию из «Травиаты». – Небось тоскует по Неаполю». Ей было невдомек, что ковылявший по парку Блотт попросту нализался, что если он о чем и тоскует, то разве что по хозяйкиной невинности, загубленной Дандриджем.
Как и предполагала леди Мод, Блотт копался в огороде.
– Блотт, – сказала она. – Я хочу вас кое о чем попросить.
– О чем? – угрюмо буркнул Блотт.
– Знаете сейф в кабинете? Блотт кивнул.
– Мне нужно, чтобы вы его открыли.
Блотт покачал головой и опять принялся пропалывать лук.
– Без кода не получится.
– Если бы я знала код, я бы к вам не обратилась, – огрызнулась леди Мод.
Блотт пожал плечами:
– Как же я его без кода открою?
– А вы его взорвите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Дандридж стоял на площадке перед дверью голый, дрожащий, взбешенный. Позабыв про свою спесь, самолюбие, рассудительность, он казался почти человеком. После минутного колебания он с неожиданной яростью бросился на дверь. Со второго удара замок поддался. Дандридж влетел в квартиру и хлопнул дверью. Решено. Ну, теперь он костьми ляжет, а добьется переноса трассы. Пусть подкупают, пусть шантажируют хоть до посинения – все равно обида им даром не пройдет. И уж тогда жирной психопатке будет не до смеха.
16
Благодаря вмешательству сил, которые Дандридж никак не принимал в расчет, такая возможность представилась скорее, чем он ожидал. Изнемогая от жалоб жителей предназначенных к сносу домов, спасаясь от гнева муниципалитета, возмущенного отказом министерства возобновить расследование, вняв предупреждению врачей, что работа работой, а сердце надо поберечь, иначе и работать будет некому, сэр Фрэнсис Пакерингтон сложил с себя парламентские полномочия. Сэр Джайлс первый поздравил его с мудрым решением отойти от общественной деятельности.
– Я бы и сам так поступил, – добавил он, – но вы же знаете, какие у меня обстоятельства.
Насчет обстоятельств сэра Джайлса мистер Пакерингтон ничего не знал, однако у него мелькнула догадка, что заботясь о благе ближних, сэр Джайлс надеется и самому в накладе не остаться. Те же подозрения родились и у леди Мод. После расследования она заметила в поведении супруга странные перемены: он как будто чего-то ждал с затаенным волнением. Несколько раз она ловила его на том, что он посматривает на нее с улыбкой, а улыбка сэра Джайлса не сулила ничего хорошего. Что он на этот раз замышляет, она понятия не имела, а поскольку политика ее не интересовала, она не могла предвидеть возможных последствий отставки мистера Пакерингтона. Зато уж Хоскинс, конечно, был в курсе, дела. Он сразу смекнул, почему сэр Джайлс с такой готовностью поддержал Оттертаунский вариант. Встретив патрона в Гольф-клубе, он заметил:
– Гениально.
Сэр Джайлс изобразил удивление:
– О чем это вы? Я даже не знал, что бедняга так плох. Какой удар для нашей партии.
– Не знали! Расскажите вашей бабушке.
– Лучше уж вашей Бесси Уильямс, – сказал сэр Джайлс, рассудив, что чересчур осторожничать с Хоскинсом незачем. – Как она, кстати, поживает?
– Превосходно. Кажется, отдыхала с мужем на Майорке.
– Молодцы какие. А наш юный друг Дандридж, должно быть, еще не сообразил, что ему, по чьему-то выражению, «баки заливают»? Небось, теряется в догадках. Ничего, пусть помучается.
– Денежки-то, что вы ему дали, верно, уже профукал.
– Какие такие денежки я ему давал? – спросил сэр Джайлс, который предпочитал, чтобы его правая рука не знала, что делает левая.
– Молчу, молчу. Да вот еще одна новость. Он разочаровался в вашей жене.
– Вот досада, – вздохнул сэр Джайлс. – А я одно время надеялся, что… Впрочем, чудес не бывает. А славная получилась бы комбинация.
– Словом, он на вашу супругу за что-то осерчал. Прямо видеть ее не может.
– Интересно, с чего бы это, – задумчиво произнес сэр Джайлс. – Хотя так оно всегда и кончается. Но как кстати!
– И я так считаю, – подхватил Хоскинс. – Он уже послал в министерство три докладные записки – предлагает перенести трассу и пустить магистраль через теснину.
– Вот ведь перевертыш. Вы, я полагаю, его отговаривали?
– И не раз, не раз.
– Но не слишком настаивали, а? Хоскинс усмехнулся:
– Я своего мнения никому не навязываю.
– И правильно делаете, – одобрил сэр Джайлс. – Вам лучше оставаться в стороне. Ну-с, похоже, дело завертелось.
* * *
Что правда, то правда. В Лондоне отставка Фрэнсиса Пакерингтона тут же возымела последствия.
– Снести пятьдесят пять муниципальных домов в округе, где назначены дополнительные выборы? – ужаснулся премьер-министр. – С каким перевесом, говорите, он победил на прошлых выборах?
– Сорок пять голосов, – ответил парламентский пристав. – Едва ли нам удастся сохранить это место за собой.
– Сохранить за собой? Размечтались! Считайте, что мы его потеряли.
– Похоже, что так, – согласился парламентский пристав. – Вот если бы трасса магистрали была перенесена…
Премьер-министр потянулся к телефону.
Через десять минут мистер Рис вызвал к себе мистера Джойнсона.
– Дело сделано, – радостно сообщил он.
– Какое дело?
– Сумел-таки я отвести беду. Оттертаунский вариант забракован окончательно и бесповоротно. Магистраль М 101 будет проложена через Клинскую теснину.
– Замечательно. Как вы этого добились?
– Терпением и увещеваниями. Всякий министр рано или поздно понимает, где он допустил оплошность.
– Выходит, вы и Дандриджа отзовете обратно? – встревожился мистер Джойнсон, который во всем ухитрялся отыскать мрачные стороны.
– Еще чего. Дандридж прекрасно справляется. Надеюсь, больше мы его тут никогда не увидим.
Решение министерства вызвало у Дандриджа двойственное чувство. С одной стороны, он получает возможность проучить эту стерву леди Мод. Но, с другой, что скажет сэр Джайлс, который как-никак сунул ему взятку? Дандриджу, конечно, не терпелось насладиться отчаянием леди Мод при известии, что Хэндимен-холл все-таки предназначен к сносу, однако, как примет эту новость ее супруг, Дандридж представлял без особого восторга.
Напрасно он волновался. Предвидя, какая поднимется буря, когда жена узнает о распоряжении министра, сэр Джайлс заблаговременно укатил в Лондон, где пребывал и по сию пору, связанный по рукам и ногам. Впрочем, Хоскинс уверял Дандриджа, что все обойдется.
– Сэра Джайлса вы не бойтесь, – успокаивал он. – Уж если кто и захочет пустить вам кровь, так это леди Мод.
Дандридж уже имел представление, как это будет выглядеть.
– Если она позвонит, скажите, что я вышел, – велел он секретарше. – Запомните: для леди Мод я постоянно отсутствую.
Хоскинс углубился в технические подробности нового проекта и принялся рассылать повестки о принудительном выселении, а Дандридж занялся сбором информации – проще говоря, торчал дома и не подходил к телефону. Чтобы не сидеть сложа руки и хоть как-то показать, что он не зря назначен инспектором департамента дорожного строительства, он начал разрабатывать план, который позволит сорвать кампанию противодействия строительству – в том, что леди Мод не преминет развязать такую кампанию, Дандридж не сомневался.
– Главное – не дать ей опомниться, – твердил он Хоскинсу.
– Она и так еще не опомнилась, – возразил Хоскинс. На своем веку он видел уже столько строптивых домовладельцев, что происки леди Мод его не страшили. К тому же он полагался на сэра Джайлса: тот в случае чего сумеет ей помешать. – С ней не будет никаких хлопот, вот увидите. Как дойдет до дела, она уберется и не пикнет. Все они так. Ничего не попишешь: закон.
Но Дандриджа его слова не разубедили. Он по своему опыту знал, что с законом леди Мод не очень-то считается.
– Надо спешить, – настаивал он.
– Спешить? При строительстве дороги спешка ни к чему. Это работа кропотливая.
Дандридж пропустил его возражения мимо ушей.
– Мы должны направить удар на ключевые объекты. Захватить командные высоты. Развить инициативу, – напыщенно произнес он.
Хоскинс покосился на него с недоумением. Этот военный лексикон его озадачил.
– Но послушайте, я понимаю ваши чувства и все такое прочее…
– Нет, не понимаете, – вырвалось у Дандриджа.
– Я хочу сказать, зачем огород городить? Пускай все идет своим чередом. Дайте людям приобвыкнуть. Это же уму непостижимо, как быстро человек ко всему привыкает.
– Именно это меня и не устраивает, – отрезал Дандридж. – Так вот, суть моего плана состоит в том, чтобы предпринять серию внезапных вылазок.
– Внезапных вылазок? И кто же их будет совершать?
– Бульдозеры. – Дандридж развернул карту района.
– Бульдозеры? – Тут уж Хоскинсу стало не по себе. – Вы что, хотите, чтобы по всей округе разъезжали бульдозеры? Побойтесь Бога! Надо же такое придумать – внезапные вылазки. И куда они, по-вашему, будут внезапно вылезать?
– В стратегические районы. Будут контролировать коммуникации, плацдармы.
– Плацдармы? Но…
– Как мне представляется, – упрямо продолжал Дандридж, – главный очаг сопротивления находится здесь. – Он указал на Клинскую теснину. – Это и есть важнейший стратегический район. Стоит его захватить – и победа нам обеспечена.
– Захватить? Да разве можно за здорово живешь нагрянуть и захватить Клинскую теснину? – взвыл Хоскинс. – Строительство автомагистрали производится поэтапно! Подрядчики работают по графику, а значит, нам тоже нельзя его нарушать.
– В этом-то и состоит ваша ошибка! – изрек Дандридж. – Мы прибегнем к другой тактике: в тот момент, когда противник никак не ожидает, изменим график.
– Это невозможно, – стоял на своем Хоскинс. – Нельзя же сносить дома, не предупредив владельцев заранее.
– Кто говорит о сносе? – возмутился Дандридж. – Я и слова такого не произнес. Я имел в виду совсем другое. Мой план заключается в следующем.
И он пустился излагать Хоскинсу план своей грандиозной стратегической операции. Через полчаса, когда он закончил, Хоскинс невольно проникся к нему уважением. Напрасно он тогда назвал Дандриджа олухом. Есть у него своего рода талант.
– Ну, до такого, дай бог, дело не дойдет, – сказал наконец Хоскинс.
– Помяните мое слово: эта чертова баба так просто не сдастся. Не станет она сидеть и ждать, пока на месте ее треклятого дома проложат дорогу. Она будет стоять насмерть.
Хоскинс в задумчивости вернулся к себе в управление. Что же, хоть Дандридж и излагает свой план языком военных реляций, никакого криминала в нем нет. План, можно сказать, дальновидный.
На заседании Комитета по защите Клинской теснины в Хэндимен-холле председательствовал генерал Бернетт. Первой взяла слово леди Мод, и опасения Дандриджа тут же начали сбываться.
– Я буду стоять насмерть, – заявила она. – Я не дам вышвырнуть себя из дома по прихоти безмозглых лондонских бюрократов. Официальная комиссия по всей форме проводит расследование, выносит заключение, а им и дела нет! Какая наглость!
– И тем более возмутительно, – подхватила миссис Буллетт-Финч, – что лорд Ликем особо подчеркнул необходимость сохранить теснину в качестве заповедного уголка. Одного я в толк не возьму: почему он так неожиданно поменял решение.
– У меня такое впечатление, – отозвался генерал Бернетт, – что это связано с отставкой Пакерингтона. По самым достоверным сведениям, правительство боится, что, если автомагистраль пустят через Оттертаун, их кандидат ни за что не пройдет на дополнительных выборах.
– Почему Пакерингтон подал в отставку? – спросила мисс Персиваль.
– По состоянию здоровья, – объяснил полковник Чепмен. – Сердце пошаливает.
Леди Мод молчала. Эта новость на многое открыла ей глаза, о многом заставила задуматься. Вот, значит, почему Джайлс посматривал на нее с непроницаемой улыбкой, вот чего он втайне дожидался. Теперь все стало на свои места. Теперь понятно, почему он так задергался, услыхав про туннель, почему он так ратовал за Оттертаунское направление, почему так обрадовался решению лорда Ликема. Но главное – только теперь она постигла всю глубину его подлости.
Постигла благодаря цифрам, которые упомянул полковник Чепмен.
– Кое-какие сведения это подтверждают, – сообщил он. – До меня дошли слухи, будто сумму компенсации собираются увеличить. Мне говорили – на двадцать процентов. Значит, вам, леди Мод, причитается чтото около трехсот тысяч фунтов.
Леди Мод обмерла. Триста тысяч! И ей не достанется ни гроша. Хзндимен-холл принадлежит сэру Джайлсу. У мужа была только одна возможность продать дом, и он ею воспользовался. Это уж такая подлость, что слов не хватает. Леди Мод убито покачала головой. К дальнейшей дискуссии она не прислушивалась. Отвернувшись к окну, она уставилась во двор, где Блотт подстригал лужайку.
Члены комитета разошлись, так и не приняв никакого решения.
По дороге к машине генерал Бернетт заметил:
– Бедная леди Мод. На ней лица нет. Кажется, из-за этой скверной истории она совсем пала духом. Очень прискорбно.
– Да, жалко ее, – согласилась миссис Буллетт-Финч. – Жалко до слез.
Леди Мод проводила гостей и вернулась в дом обдумать свое положение. На комитеты надежды мало. Прения, резолюции – а как придет время действовать, от них и тогда, кроме словопрений, ничего не дождешься. Полковник Чепмен, заговорив о деньгах, выдал истинную подоплеку. Деньгами им легко заткнуть рот.
Войдя в кабинет мужа, она огляделась. Стало быть, вот где сэр Джайлс вынашивал свою аферу. Здесь, в этом кабинете, за письменным столом, за которым сиживали ее отец и дед. Ну хорошо, она тоже сядет за этот стол и придумает, как предотвратить строительство дороги и разделаться с мужем. Эти цели слились для нее воедино. Сам начал заваруху с автомагистралью – пусть сам от нее и пострадает. Поделом, не жалко. С ней обошлись подло, обвели вокруг пальца – и кто? Человек, которого она презирает! А она-то, она-то продала ему душу – думала, он поможет ей сохранить поместье, продолжить род. Стыд, охвативший ее при этой мысли, придал ей решимости. Теперь она готова продать душу хоть черту – лишь бы помешать мужу. Леди Мод присела к столу и задумалась, поглядывая на серебряную, с филигранью, чернильницу, принадлежавшую еще ее отцу. Чернильница была выполнена в форме львиной головы. Спустя час план леди Мод был готов. Она потянулась к телефону, но не успела снять трубку, как раздался звонок. Звонил сэр Джайлс из Лондона.
– Я хотел предупредить, что на выходные домой не приеду, – сказал он. – Чертовски неудачно получается: как раз сейчас мне и следовало бы гнать домой – из-за того безобразия с автомагистралью. Но дел невпроворот.
– –Да ладно, – бросила леди Мод, напуская на себя обычное безразличие. – Как-нибудь без тебя управимся.
– Что у вас делается?
– Только что провели заседание комитета, обсуждали, что делать дальше. Решили провести по всему графству митинги протеста.
– Это вы хорошо придумали, – одобрил сэр Джайлс. – А я тут землю рою, давлю на министерство, чтобы пересмотрели решение. Так что и вы там действуйте.
Он положил трубку. Леди Мод мрачно ухмыльнулась. Что-что, а действовать она будет. И пусть он там роет себе землю сколько угодно. Она взяла трубку и набрала номер. Два часа она висела на телефоне. За это время она переговорила с управляющим банка, где хранились ее капиталы, со старшим смотрителем Уипснейдского зоопарка, с лесничим Уобернского заповедника, с управляющими пяти небольших частных зверинцев и представителями бирмингемской фирмы, специализирующейся на возведении оград и заборов. Закончив переговоры, она отправилась искать Блотта.
Поведение Блотта во время визита Дандриджа озадачило леди Мод, она до сих пор не могла опомниться. Какая это муха его укусила? Да ко всему еще эти выстрелы в парке. И все же напрасно она попрекнула его пьянством. После злосчастного разговора он стал еще чаще пропадать в «Ройял Джордже», а однажды ночью из сосняка донеслось его пение. «Сразу видно итальянца, – думала леди Мод, приняв „Wir Fahren Gegen England“ за арию из «Травиаты». – Небось тоскует по Неаполю». Ей было невдомек, что ковылявший по парку Блотт попросту нализался, что если он о чем и тоскует, то разве что по хозяйкиной невинности, загубленной Дандриджем.
Как и предполагала леди Мод, Блотт копался в огороде.
– Блотт, – сказала она. – Я хочу вас кое о чем попросить.
– О чем? – угрюмо буркнул Блотт.
– Знаете сейф в кабинете? Блотт кивнул.
– Мне нужно, чтобы вы его открыли.
Блотт покачал головой и опять принялся пропалывать лук.
– Без кода не получится.
– Если бы я знала код, я бы к вам не обратилась, – огрызнулась леди Мод.
Блотт пожал плечами:
– Как же я его без кода открою?
– А вы его взорвите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27