Они ринулись к Боре не издавая ни единого звука. Они делали
гораздо более страшное - проникали в его мысли
"Замри. Замри и имей честь служить нам , кто служит Мастеру.
Стой.Стой"
Бора знал, что если он подчинится даже на мгновение, он потеряет
стремление убежать. Тогда он будет действительно слугой Мастеру, как
овцы служат волку.
Его праща ожила, как будто руки имеют свою собственную волю.
Череп существа был куда крепче человеческого, но расстояние маленькое.
Камень глубоко вошел над правым глазом, отбросив существо в лапы его
друзей и повалив их.
Оглушительный рев пронесся над упавшими. Бора почувствовал, что
его воля подверглась атаке еще раз:
"Подчинись мне, или ты потеряешь удовольствия и богатства, о
которых не смеют мечтать те , кто не служит Мастеру"
По-правде, Бора не думал, что быть съеденным заживо - это
огромное удовольствие. Он не видел причины думать иначе сейчас. Его
руки и ноги несли его вверх по склону, как будто они были крыльями.
Создание шипело, как змея. Кровоточащая ярость разорвалась в
мозгах Боры. Казалось его пальцы оставили попытки найти точки опоры.
Создание высоко подпрыгнуло, ища лапами лодыжки Боры, а
когтистыми ногами опору. они не нашли ничего. Создание покатилось вниз,
бессильно прошипев. Его жизнь оборвалась на остром валуне.
Бора не остановился и едва дышал, когда он достиг уровня земли.
Даже тогда он остановился лишь на столько, насколько этого требовалось
, чтобы перезарядить пращу. Он слышал в рассказах слова"как будто
демоны гнались за ним". Теперь он знал их смысл слишком хорошо.
Если бы он вернулся живым домой и нашел кого-нибуть, кто бы
поверил его рассказу, он бы обладал секретом горных деменов.
Невидимый для него, луч изумрудного света внезапно умер.
Когда Еремиус стоял перед Алтарем, он закрыл свои уши. Он
отавалсяглухим к звуку падающей сабли. Только призывы
Трансформированных достигли его, относясь к кому-то, кого они видели
перед собой. Их призыв, затем предсметный крик одного, а затем
другого.
Еремиус поежился, как будто он стоял обнаженным на ветре с
ледника. Звуки Трансформационного заклятья смешались. На плите
зашевелился почти законченный Трансформированный. Мускулы затрепетали
и вспучились, усиленные магией и ведомые сумасшествием.
Цепи на запястьях не выдержали первыми. Летящие звенья
просвистели, как камень выпущенный пращей. Трансформированный
перекатался освободив вначале одну руку, а затем вторую. Он был уже на
своих ногах и руках, когда Еремиус ударил его посохом , как дротиком,
по макушке.
Еремиус скрючился от плача в его мозгах. Трансформированный
конвульсивно подпрыгнул на ноги и рухнул на Алтарь. Он перевернулся на
спину, дергаясь и извиваясь. Затем его очертания размылись, а чешуя,
когти , мускулы, кости превратились в испещренный красными и зелеными
прожилками желе. Желе превратилось в жидкость, которая ушла в камень,
оставив после себя грязно-зеленое пятно. Даже с его притупленными
чувствами Еремиус передернулся от вони.
Он отвернулся от Алтаря, позволив своим рукам упасть свободно по
краям. Его концентрация была нарушена, его заклинание не
контроллировалось, ночная Трансформация завершилась.
Капитан караула подбежал и упал на колени. "Уважаемый Мастер,
Курис найден мертвым. Камень упал с утеса и ударил его в голову. Двое
из Трансформированных тоже мертвы, один от камня, другой от падения."
" От камня - ?" Гнев и презрение не дали Еремиусу договорить. Эти
мертвые Трансформированные преследовали пришельца, когда их встретила
смерть. Один возможно уже вне досягаемости, из-за этой слепоты.
Посох дважды опустился на плечи капитана. Он только вздрогнул.
Не пожелай того Мастер, посох был простой палкой. Пока капитан
отделался синяками.
"Иди!"
Один, Еремиус поднял обе руки к небесам и выкрикнул проклятья. Он
проклинал колдунов древней Атлантиды, которы нашли или сделали
Драгоценности Курага такими крепкими вместе и такими слабыми порось.
Он проклинал слабость его Драгоценности, которая заставляла его
использовать человеческих слуг. Не будь умными от природы, он бы
вынудил их полностью подчиняться своему контролю.
Превыше всего он ненавидел Иллиану. Ну будь она хоть чуточку
лояльнее по отношению к нему, или хотя бы чуть менее проворна в
бегстве -
Такие мысли были также бессмысленны, как всегда. Боссония ушла
десять лет назад и также неизменна , как Ибарские Горы. Только будущее
внушало надежду - надежду на человеческих союзников, которые все еще
могут воплотить его мечты о победе.
Бора появился в Малиновых Ключах еще до того, как кто-нибудь
проснулся, чтобы увидеть его. Перед своим собстенным домом он
остановился. Неужели он слышал плачь из дома?
Он постучался. Дверь открылась со скрипом. Появилась его сестра
Каря. Опухшее лицо и красные от плача глаза похоронили ее
привлекательность.
"Бора, где ты был?"
"В горах. Саря, что случилось? Они наказали-?"
"Нет,нет! Это не папа. Это Арима. Демоны забрали ее!"
"Демоны-"
"Бора, тебя не было всю ночь? Я сказала, демоны забрали Ариму!"
Неожиданно она уткнула свое лицо в его плечи и снова разрыдалась.
Он потрепал ее волосы неловко и попытался направить ее внутрь.
Наконец с помощью Якоба они вошли: Бора помог ей дойти до кресла, в то
время как Якоб закрыл дверь. Из другой комнаты вновь раздались
рыдания.
"Это твоя мать", сказал Якоб. "Других детей забрали соседи".
"Кто ты такой, чтобы играть роль хозяина в этом доме?" спросил
Бора. Он никогда не доверял Якобу, который был слишком привлекателен и
слишком очевидно воспитан в городе, хотя и с приличным капиталом. Он
пришел в Малиновые Ключи два года назад, говоря о врагах в Аргапуре.
Его умение обращаться с животными сделали его желанным гостем не
только в Малиновых Ключах. Не шел он и против обычаев хозяев.
"Кто ты такой, чтобы отказываться от помощи?" бросила Каря. "Ты
будешь здесь командовать даже если это отбирает кусок хлеба у твоих
близких?"
Бора поднял руки, чувствуя больше бессилия перед языком своей
сестры, чем обычно. Это было не в первый раз , когда Бора соглашался,
что язык Кари гораздо смертельнее любого оружия, когда либо
изобретенного.
"Прости меня , Каря. Я - я не спал всю ночь, и мой разум
помутился."
"Ты выглядишь усталым" сказал Якоб. Он ухмыльнулся. "Я надеюсь
она того стоила".
"Если ты провел ночь с -" начала Каря дрожащим от гнева голосом.
"Я провел ночь познавая секреты демонов", огрызнулся Бора.
После этого он не мог пожаловаться на отсутствие внимания. Каря
нагрела воду и вытерала его лицо, руки, и ноги, когда Якоб внимательно
слушал.
"В это не так просто поверить", наконец сказал Якоб.
Бора чуть не подавился хлебом. "Ты называешь меня лжецом?"
"Ничего подобного. Но я заявляю важную вещь. Что полезного в том,
что ты видел, если никто не поверит твоим рассказам?"
Бора был готов зарыдать. Он думал об этом с тех пор как он
покинул долину, но как-то забыл пока шел домой.
"Не бойся. Я - я не знаю имею ли я друзей в Аграпуре, после двух
лет отсутствия. Но я уверен, что мои враги будут иметь врагов, которые
выслушают меня. Можно я скажу об этом в городе?"
Бора напряг свой ум. Он до сих порполностью не доверял Якобу.
Кто из обладающих достаточным влиянием, чтобы послать армию в эти ,
населенные демонами, долины, поверит сыну, повстанца? Городской
житель, посвященный в закулисные интриги сильных мира сего, может
быть и будет выслушан.
Хлебом и солью, которые я съел в этом доме," сказал Якоб,"Эрликом
и Митрой и моей любовью к твоей сестре Каре -"
Бора опять чуть не поперхнулся. Он уставился на Карю. Она
засмеялась дерзко. Бора застонал.
"Прости меня", сказал Якоб."Я не мог сделать предложение Каре
пока не вышла замуж Арима. Теперь в ваш дом пришло несчастье. Я
подожду пока я не вернусь из - куда бы я не пошел, чтобы найти тех,
кто поверит. Я клянусь не делать ничего, что бы могло испортить доброе
имя дома Рафи, и делать все возможное для его освобождения и твоего
вознаграждения. Неужели то , что ты остался живым и невредимым ,
задевает тебя?"
Единственным ответом был храп. Бора уснул прямо на коврике,
прислонившись спиной к стене.


Часть первая
Аграпур носил много имен. Некоторые пригодны, чтобы их упомянуть.
Среди них "Аграпур-могучий","Аграпур-великолепный","Аграпур-богатый".
Ничто не соответствовало действительности , но ничто и не врало.
Среди людей, которые знали свой королевский город хорошо, одно
имя считалось наиболее правдивым. Это был перевод с языка Хитан. Он
называл Аграпур " Город, Где Все, Что Не Может Быть Найдено, Не
Существует Под Небесами".
Имя не короткое, что допускал даже его создатель. Но всеже
наиболее правдивое имя данное Аграпуру.
Солнце давно закатилось, хотя тепло дня все еще держалось на
камнях и черепице. Те, кто мог, вышли на свои дворы, или открыли
ставни, чтобы поймать свежий ветер с моря Вилайет. Немногие были на
улице, за исключением тех , кто был на страже или имел срочное дело.
Большинство из этих дел было едва ли законно. Все, что можно
найти в Аргапуре могло быть найдено днем или ночью, но если это
конфликтовало с законом, оно легче могло быть найдено ночью.
Капитан наемников, известный как Конан Циммерийский, не искал
ничего не законного, когда он пробирался по пустынным улицам. Он искал
лишь таверну, Называемую Красным Соколом, немного его прекрасного вина
и пищи, а также девушку на ночь. Все это должно было прогнать кислый
вкус от дневной работы.
Для себя самого Конан допускал, что Старший Капитан Хадьяр был
прав, когда говорил "Только от того, что ты совершил путешествие в
Хитаи и сопровождал королевские леди, твои камни не стали рубинами. У
тебя есть компания для тренировки. Что значит , возьми свою долю
новобранцев".
Этот полный комплект остряков, негодяев и воров и есть моя доля,
Капитан?"
"Если ты думаешь, что твои - остряки, поговори с Ицаком".
Хадьяр толкнул горшок с вином Конану. "Клянусь бородой Черного Эрлика,
Конан, я оказываю тебе доверие! Я не знаю ни одного капитана вдвое
старше тебя, кто бы мог вбить больше разума в головы новобранцев за
такой короткий срок. Ты должен научить эти бедные создания как выжить
в атаке Казаков или в Иранистанской засаде! А теперь выпей, придержи
свой язык и иди отдавать долги."
Конан повиновался. Он испытывал к Хадьяру не только чувство
повиновения, Но и уважения, даже когда Капитан разговаривал с ни м,
как с рекрутом. Именно Хадьяр настаивал на его продвижении, послал его
в секретное путешествие, которое прославило его, и научил его многому
из того, что он знал оцивилизованных боевых действиях.
Циммерия не растила мужей, верность которых легко получить. Ее
вождей вела их собственная доблесть и согласие воинов, которые
присоединились к ним. Только отвага этих воинов и отдаленность и
суровость климата Циммерии сохраняла ее свободной от управления другой
более организованной расой. Циммерия также не воспитывала глупцов,
которые отказывали в верности там, где это было заслуженно и достойно.
Хадьяр получил доверие Конана, но теперь этому настал конец -
Конан получал так мало удовольствия от натаскивания рекрутов, как от
начищивания плит.
Красный Сокол стоял у начала улицы Двенадцати Ступеней, на Горе
Мадан. Конан поднфлся на гору с легкостью горца и с живой грацией
крадущейся пантеры . Его глаза не останавливаясь, блуждали от
затененных дверей к аллее и аркам, выискивая грабителей. Дважды он
видел их, но они позволили ему пройти. Возможно они попробуют с другой
жертвой; только дураки нападут на человека, которого они не смогут
одолеть.
По званию Конану полагались носилки, однако он ими никогда не
пользовался, кроме случаев , когда они были енобходимы по службе. Он
не доверял ни ногам, ни языкам рабов. Кроме того он был сам рабом на
ветренной дороге, которая занесла его в Аграпур.
Патруль караульных вышел из тени.
"Добрый вечер, Капитан. Никаких недоразумений не было?"
"Нет"
Другой профессией Конана когда то было воровство. Ловцы воров,
как он считал, должны заниматься своими собственными поисками.
Патруль двинулся дальше. Конан преодолел Одиннадцатую Ступень в
два прыжка, поплескал воды из фонтана на руки и голову и повернул к
двери Красного Сокола.
"О,Конан ты выглядишь так, будто потерял золото, а нашел латунь!"
"Моти, ты выпил так много своего верблюжиного пота, что ничето
толком не видишь. Неужели ты никогда целый день не натаскивал молодых
олухов?"
Покрытый шрамами, бывший сержант кавалерии ухмыльнулся
"Достаточно, чтобы я молил не стать оффицером в моей следующей жизни".
Конан пересек комнату, обогнув центр, где под тамбурины и
барабаны танцевала бледно-кожая Иранистианская девушка. На ней были
только набедренная повязка черного шелка, пояс из медных монет и
мерцающее покрывало, испускающее запах жасмина. Ритмичные движения
бедер, казалось отбрасывали даже эти скудные одежды. Наблюдая за енй
оценивающе , Конан заметил, что соски ее упругих молодых грудей были
твердыми. Также казалось, что она может двигать ими не зависимо одна
от другой.
Моти бросил массивной серебряной чашей, сделанной в стиле Ванир,
в Конана. Она появилась в Красном Соколе, как подарок за долги,
которые один приятель никогда не возвращал. Его кости теперь
отбеливаются на Хиркарианском побережье. Только из нее пил Конан ,
приходя в таверну
"За достойных противников", сказал Конан, поднимая чашу. Затем он
указал на девушку. "Новенькая?"
"А как насчет нашей Пилы, Конан?"
"Ну , если она свободна-"
"Я никогда не свободна," донесся бодрый голосок со ступенек."Ты
знаешь мою стоимость и не пытайся ее понизить, ты, сын Симмерианского
бог-тролля!"
"А, прекрасная Пила, также сияешь, как всегда," сказал Конан. Он
протянул кубок черно-волосой женщине, спускающейся по лестнице. На ней
были малиновые панталоны и резные раковины поверх грудей. Только
резкая очерченность этих грудей говорила о том, что она старше
девушки.
"Я тоже не знаю, почему я такая грациозная", сказала Пила, игриво
надув губки.. "Каждый меня оскорбляет, заявляя, что я не стою дороже
причальной проститутки."
"Конечно, ты стоишь больше", сказал Моти. "Но не столько, сколько
ты думаешь. На самом деле ты была бы гораздо богаче, если бы просила
поменьше. Мне кажется , твоя цена отпугивает половину тех , кто хочет
постучаться в твою дверь."
Моти замолк, когда зашли пять воинов. Четверо носили кожаные
туники и брюки с бляхами, светящимися на горле и запятьях. На их
тяжелых , отделанных бронзой поясах висели шпаги и короткие кинжалы.
Пятый также носил тунику и брюки, но они были из темно-зеленого
шелка, богато вышитого золотом. Золото покрывало и рукоядку его
шпаги. Конан принял компанию за какую-то молодую знатную персону в
сопровждении его охранников, блуждающих по городу в поисках
удовольствий. Он сомневался В том, чтобы они могли испортить выпивку
честному солдату, если только они не станут злоупотреблять
гостеприимством хозяев.
Моти и Пила казалось думают иначе. Пила улетучилась, как дым, и
когда Конан обернулся, оказалось, что она прихватила с собой и
танцующую девушку. Моти нашел свое собственное средство против
непорядочных посетителей - судостроительная кувалда, которую даже
Конан слегка подвигал только двумя руками . Затем он налил вино в чашу
Конана , пока оно не полилось по краям.
Несомненно пятерка, была несколько не тем , что о ней думал
Конан. Так же безусловно и то, что никакая пытка не развяжет язык
Моти. Конан подвинулся, чтобы видеть всю комнату целиком, пока он
разговаривал с Моти, потом немного выпил, чтобы освободить чашу.
"Ты сказал, что надеешься стать офицером в следущий раз?"
напомнил он хозяну.
"Если вспомнить, чему я научился на этот раз, да. В противном
лучае, мало чести быть таким, как он". Моти замолчал и кивнул в
сторону человека в шелке.
"Лучше надейся служить у Старшего Капитана Хадьяра в его
следующей жизни." Сказал Конан. "Он мог бы выучить акулу или гиену".
"Мне кажется это единственный человек, который мог заставить тебя
натаскивать рекрутов."
"Да, это так. Он заявил, что это честь для меня. Возможно он
прав." Конан отпил еще. "Сегодня будет какая-нибудь еда, или твою
стряпню унесли демоны? Мне не очень по душе мысль, жевать овес с
твоими лошадьми-"
Как бы в ответ появились Пила и Иранистианка с полными едой
подносами. Конан увидел , что на сейчас на них были свободные почти
непрозрачные платья, покрывающие их от горла до щиколоток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25