Я махнул рукой и съел последние кусочки мяса.
- Ну что? Вкусно? - спросил Иван Савельич и посмотрел на малайца.
- Вкусно? - спросил малаец.
- Очень! Невероятно!
- Ну вот видите! - сказал капитан агенту. - Я ведь всегда говорил, что малаккские лягушки очень вкусны!
МАЛЕНЬКИЙ МОХНАТЫЙ ОРЕХ
В порт с певучим названием Пенанг мы отправились почти всей командой на рейдовом катере. В белых рубашках, под ветерком. У каждого были дела: кому нужно было что-то купить, кому сверить в порту карты. А кому просто походить по твёрдой земле.
По небу лёгкими белыми катерками носились облака. С причала, казалось, доносилось чьё-то пение. Даже волны плескались певуче: "Пен-анг, Пен-анг..."
И радист Митя, по-птичьи наклонив голову, прислушивался, будто запоминал мелодии, которые обещал привезти ребятам в свою школу.
- Цветной город, - сказал Ваня, вытирая лоб наутюженным платком.
- Да, цветов здесь, куда ни глянь, хватает, - рассмеялся боцман. Цветник.
И я уже заранее представил себе город в пальмах и в тропических цветах.
Едва мы выпрыгнули на причал, за стеклянными витринами магазинов засверкали сувениры для туристов: перламутровые раковины, жемчуг, парусники в бутылках. А в темноте какой-то лавки вдруг заплясали раздувшиеся кобры.
Всё дышало тропиками и экзотикой.
Но вот мы вышли в город, и улочки сразу стали неуютными, закопчёнными, как печное поддувало.
Теперь только чистое небо да белые облака над нами всё ещё украшали город. Внутри лавчонок виднелись банки и бутылки с громадными змеиными головами и какими-то корнями. Потом потянулись лотки с жёлтыми гроздьями бананов и ананасами.
Рядом с нами, оглядываясь по сторонам, ехали на велосипедах рикши. Столько рикшей я ещё не видел нигде.
Рикши, рикши, рикши... Одни в рваных рубахах, другие в аккуратных костюмчиках. Они догоняли нас, зазывали к себе.
Впереди нас бежали ребятишки с портфелями - видно, в школу. А за ними шёл тучный бородатый индиец в богатой одежде с шёлковой повязкой на голове. На пальцах у него вспыхивали крупные перстни.
Неожиданно мальчики словно споткнулись, сошли с тротуара и, что-то обойдя, побежали по дороге. На мгновение бородач тоже остановился, потом, приподняв полу, через что-то переступил. Мы двинулись за ним и вдруг остановились.
Прямо среди улицы на ветхой простыне лежала тоненькая индийская девочка. Голова её была запрокинута назад, рука повёрнута вверх ладонью. Словно девочка только что упала. Лежала она неподвижно, и только одни глаза были живыми и о чём-то просили.
- Больная, - тихо сказал Ваня.
- Просит милостыню, - подумал вслух Митя. - Положили-то специально, чтобы никто не обошёл...
Ваня полез в карман. Митя тоже положил монету, и я бросил на простыню несколько звякнувших кружков.
Стоять долго было неловко, да и чем поможешь... Мы обошли девочку и скоро обогнали бородача.
- Это же он через неё перешагнул, - сказал Митя.
- Вот собака! - возмутился Ваня. - Обойти стороной не мог. И не дал девчонке ничего.
- Феодал паршивый, какой-нибудь ростовщик, - сказал Митя.
- Да у него вместо сердца кокосовый орех! - сказал Ваня.
- Точно, такое же мохнатое, - сказал Митя.
По улице один за другим побежали два рикши. В их колясках сидели толстые раскосые девчонки с портфелями. Рикши ехали, высоко подняв голову, будто гордились своими седоками.
Девчонки безразлично посмотрели в сторону больной, на нас и отвернулись.
- Вот жизнь, - сказал Митя. - Привыкли к этому.
Всё ещё оглядываясь, мы пошли по улице за толпой и скоро оказались у базара.
Город действительно шелестел тысячами цветов. Только цветы были на тканях. Китайцы, малайцы вскидывали перед нами настоящие водопады шёлковых лилий. На прилавках пестрели не куски шёлка, а летние цветные полянки, будто их вместе с цветами свернули в рулон. Рядом пылали громадные тропические орхидеи.
Словно мы попали в густой тропический лес.
Мы ходили, разглядывали цветы, трогали материю и не заметили, как время подошло к обеду.
- Домой пора! - позвал Ваня. - Мне скоро всех кормить. И мы пошли за ним.
Но тут собрались облака, по крышам застучали капли, и хлынул ливень. Прохожие бросились в магазины, замелькали мокрые зонты.
- Бежим! - сказал Ваня.
- Побежали, - кивнул Митя.
И мы, мокрые, бросились по улице.
Торговцы натягивали тенты над лотками, накидывали на себя плёнку, и дождь стучал по целлофановым спинам. Рикши плюхали по лужам, и по их мокрым плечам скатывалась вода. Настоящие водопады на велосипедах.
Мы выбежали на портовую улицу, около девочки суетилась пожилая женщина, поднимала её. А торговцы стояли в дверях лавочек и молча смотрели. Хоть бы кто сдвинулся с места! Мы подбежали, помогли поднять больную и поднести к маленькому крыльцу старой лавчонки. А мимо нас продребезжали две коляски, в которых сидели те самые толстые девчонки с портфелями на коленях. Они были с ног до головы укрыты передниками, накидками, и только глаза их с какой-то жёсткостью и неприязнью смотрели сейчас в нашу сторону.
- Видел? - сказал Ваня.
- Ну ладно, - сказал я, - эти купчишки, богатый старик. Шут с ними! А вот ведь и девчонки такие же недобрые!
- А у них тоже вместо сердца маленький кокосовый орех, - сказал Ваня.
- Это точно, - согласился я. - Ещё небольшой, но уже мохнатый кокосовый орех...
Митя промолчал: он о чём-то думал, будто прислушивался к ещё одной мелодии, но уже серьёзной и грустной. Дождь прошёл. Мы добрались до порта, сели на катер, и только отдельные облака опять бежали над нами по синему прозрачному небу.
ГРЯЗНАЯ РАБОТА
От "младших братьев" до Сингапура был всего день перехода. И все на палубе вспоминали вслух свои прежние прогулки и приключения в этом городе. Я, хоть и молчал, тоже кое-что вспомнил.
Помню, в первый же день к нам на палубу повалили грузчики. Маленькие, худые. Солнце просвечивало их чуть ли не насквозь, как листву на дереве. Они срывали с трюмов брезент, тащили серые от цемента мешки и сами становились серыми и ворсистыми. От мокрого, жаркого воздуха они потели. Казалось, цемент на них застынет, и они окаменеют.
Сверху прохаживался портовый чиновник. Поставит толстую ногу на край трюма, куда всё глубже опускались грузчики, и ухмыляется. Ему-то что! Ему хозяева-англичане платили хорошо, только следи за другими!
Как-то я пошёл чистить шпигаты - отверстия в палубе, чтобы стекала вода. Пробивал, пробивал, перепачкался весь, ругаюсь.
Стал на колени, и вдруг прямо перед моим лицом остановились толстые сандалии. Я поднял голову, смотрю, а это чиновник. Улыбнулся он кисло так и говорит:
- Грязная лабота.
И поплыл к трюму. А какой-то грузчик-малаец повернулся неловко и мешком его по белой рубахе. Осклабился чиновник, замахнулся, но увидел, что я подхожу, опустил руку и улыбнулся, показал зубы.
Я ему говорю:
- Вот это - грязная работа.
Он будто не расслышал, развёл руками и вздохнул:
- Маленький налод, неважно лаботает! - И, осмотрев меня с ног до головы, похлопал по спине. - Вот из тебя ко-лоший бы лабочий у нас был. Холошо бы залабатывал.
А я его тоже оглядел сверху донизу, шлёпнул по круглому брюшку, так что оно вздрогнуло, и в тон ему говорю:
- А ты бы у нас ничего не залаботал, худой из тебя ла-ботник!
Насупился чиновник, на брюшко смотрит, а там у него пятно осталось.
"Э, ладно, - думаю, - отстирает. Таким полезно мыться почаще!"
БИНОКЛЬ
Только мы пришли в тот раз в Сингапур, на пароход вкатился весёленький толстячок с коричневым портфелем в руке. Он повертел головой по сторонам, радостно помахал розовой ладонью. И вдруг закричал:
- О! Кэптэн!
Капитан увидел его, распахнул дверь и вышел навстречу.
- Ага, вот когда ты мне попался!
- Что вы, кэптэн, - хитро выпучил глаза толстячок.
- Как - что? Кто нас в прошлый рейс надул?
- Как - надул?
- Как?! Краски в два раза дороже продал? Продукты? Это не надул?
- Ха! Разве это надул? Это немножко заработал...
- "Немножко заработал"! - сердито фыркнул капитан и прошёлся по палубе. - Больше я у тебя ничего не покупаю! И из команды никто ничего не купит.
- О, кэптэн, - приложил толстячок руку к сердцу, - мы же друзья! - И, придвинувшись, торжественно сказал: - Но зато в этот раз, честное слово, я искуплю свою вину. Как друг!
- Знаем мы вас! - усмехнулся капитан и отодвинулся от него. - Здесь осторожно, здесь по-дружески облапошат в два счёта!
Целый день человечек не появлялся у парохода. Но вот наступило утро. Индийцы на баржах, зачерпнув ведром прямо из залива, умывались, чистили рыбу. В розовой воде отражался зелёный остров. Капитан только что вышел на палубу и начал делать зарядку, как вдруг на причале раздалось:
- Гуд монинг, кэптэн!
К капитану на цыпочках потянулся толстячок. Он хлопнул ладонью по портфелю.
- Некогда, я делаю зарядку! - сказал капитан.
- О, кэптэн, - удивлённо развёл руками человечек и, надув щёки, прошептал: - Бинокль! Великолепный бинокль!
Бинокли - это слабость всех капитанов. Наш капитан перегнулся через борт.
Человечек мгновенно распахнул портфель, и там сверкнули два синеватых стекла.
Капитан протянул руку, и человечек быстро побежал вверх по трапу.
Капитан взял бинокль, приложил к глазам. Вдалеке закачались десятки мачт. На входящее в бухту судно полезли по верёвкам малайцы. На стенке большого дома розовел плакат с коричневой бутылкой, можно было разглядеть буквы: "Кока-кола". Капитан оторвал бинокль от глаз и задумался.
В рубке стояли уже два бинокля. Но этот был, кажется, лучше...
- Как другу! - Человечек приподнялся на цыпочки и приложил к сердцу портфель.
- Ладно! - сказал капитан. - Сколько?
- Шестьдесят сингапурских долларов! Всего шестьдесят, - улыбнулся человечек. - Это очень дёшево, только как другу.
Старший помощник оформил покупку. Капитан взял бинокль, ещё раз осмотрел всё вокруг. А толстяк хрустнул портфелем и, довольный, покатился вниз.
- Гуд бай, кэптэн!
На другой день мы с капитаном отправились в город и зашли в магазин. Там стояли игрушечные машины, лежали пистолеты, из которых, если нажать на спуск, вылетали мыльные фиолетовые пузыри. И вдруг капитан остановился. Прямо напротив него стоял десяток биноклей. Все они лукаво сверкали стёклами, будто рассматривали его громадными глазами. Они были родными братьями капитанского бинокля! И рядом с ними стояла бумажка: "40 долларов". И казалось, они смеялись: "А мы всего сорок стоим, всего сорок!"
Капитан насупился, почесал затылок и вышел из магазина.
Поехали мы на такси в порт. Вдруг капитан дёрнул водителя:
- Стой!
По дороге торопился бодрый толстячок с портфелем под мышкой.
- Ты что же это? - возмутился капитан. - По-дружески надул?
- О, кэптэн, - приложил, улыбаясь, человечек руки к сердцу. - Разве по-сингапурски это надул? Это чуть-чуть заработал!
СПОР
Мне тогда очень хотелось купить живую обезьяну, и в один из дней я отправился в город с поваром Иванычем.
Забрели мы с ним на какую-то улочку. Не улица - настоящая кухня. У кого суп кипит, кто осьминогов режет, кто каракатиц разделывает. А мальчишки-разносчики сразу по десятку тарелок на голове несут. И даже руками не придерживают.
Рядом, в канале, толкутся джонки. Народ прямо в них живёт - больше негде. Дети к борту верёвкой привязаны, чтобы не выпали.
Жарища такая, что у меня брюки к ногам прилипают, а Иваныч словно в родной мир попал. Там мясо на сковороде жарится, там вермишель из рук хозяина сама в котёл прыгает. Мастера! Идёт Иваныч, всех похваливает:
- Ты смотри, а? Молодцы!
Остановился у одного столика, а там хозяин тесто месит и лепёшки в масло бросает. Пузырится масло. Подбрасывает хозяин тесто в руке, окунает в масло, а оттуда пухлую жаркую лепёшку вытаскивает.
- Ничего, ничего! - похвалил его Иваныч. А хозяин говорит:
- Покупай, русский так не умеет.
- Как это - не умеет? - удивился Иваныч.
Хозяин посмотрел насмешливо и подкинул в руке кусок теста.
- Может, попробовать хочешь?
Не успел тот и оглянуться, Иваныч шагнул за прилавок! Рукава закатал по локоть, вымыл руки и шмяк тесто о доску! Ножом его пополам, в муку обмакнул и пошёл резать. Хозяин только головой вертит, а Иваныч пончиками, как мячами, жонглирует. Привычка! Шутка ли, пятьдесят человек с утра до вечера каждый день кормить!
Тут пробегал мальчишка-разносчик, бросил монету, схватил пончик и закричал:
- Эгей! Русский матрос пончики делает!
Выглянул на улицу мясник. Бросил свой котёл верми-шелыцик. Бегут, собрались, монеты бросают, прямо из-под рук пончики выхватывают. А хозяйские лепёшки, между прочим, всё лежат. Столпился народ, смотрит.
- Кончай всё это, пошли! - говорю я Иванычу.
Куда там! Разошёлся кок, только нож летает, пончики так и прыгают, а монеты на стол сыплются. А хозяйские лепёшки всё лежат и лежат!
Тут ребятишки откуда-то налетели. Стоят, глазеют. Иваныч им по пончику бесплатно. Хозяин рассердился:
- Но-но! Что ты делаешь?
А Иваныч второй кусок теста рубит. Выхватил бы его хозяин, да боится: ещё ножом по пальцам заработаешь! А Иваныч знай ребятам подбрасывает. Бегает хозяин, чуть караул не кричит.
Отошёл Иваныч, помыл руки и опустил рукава. Достал бумажку долларовую и стукнул ею об стол.
- Это тебе за ребят! - Взял ещё пончик и хозяину протянул. - А это тебе от меня. Чтобы помнил, как русские работать умеют!
Проезжал мимо кукольник, посмотрел, улыбнулся и тоже за монету пончик попробовал. Подмигнул Иванычу и пошёл дальше, а ребята за ним. Поставил кукольник ширму, скрылся за нею, и через несколько минут наверху кукла заплясала. В тельняшке, рукава закатывает. Лепёшки месит, детям протягивает. А другая кукла в фартуке бегает, руками разводит. Иваныч даже головой закачал: вот тебе и спектакль!
Давно уже ушли мы из Сингапура, а спектакль, может, до сих пор сингапурским ребятам показывают. Если только, конечно, кукольник никуда не перебрался: не очень-то любят они задерживаться на месте.
НОВАЯ СИНГАПУРСКАЯ МАРКА
Сингапур на этот раз появился совсем быстро. Но разглядывать его особенно не пришлось. Да и не ради этого грузовые пароходы по океанам бегают. Главное - работа. Люди ждут.
Мы принимали в жарком трюме кукурузу - на Индию. Руки у меня стали ворсистыми, да и весь я тоже: пыль прилипала к телу, как железные опилки к магниту.
А выбрался из трюма, вымылся в душе и побежал к Валерию Ивановичу:
- В город сходим? Я хоть открытку сыну отправлю с сингапурской маркой. С какой-нибудь рыбой или танцовщицей. Интересно ведь человеку.
- А ты не торопись, - сказал "Чудеса ботаники". - По городу походим, посмотрим, и марку поинтересней выберешь.
- Да город-то я видел, - говорю. - И как в джонках ребят за поясок привязывают, и как на улицах толпы валяются. .. всё видел.
- С той поры времени много прошло, - сказал "Чудеса ботаники". Англичан-то выпроводили. Теперь здесь всё по-другому.
"Посмотрим", - думаю.
И только вышли, я удивился: в порту чистота! Пальмы такие, будто их сутки драили. Ни грязи, ни пыли. На новенькой спортплощадке возле новой школы мальчики в белоснежной форме бьют по волейбольному мячу.
Прошли ещё немного, попали на старую улицу, - рикши сидят, хибары кренятся, но по улице бодро шагают молоденькие краснощёкие девушки в форме регулировщиц, нам козыряют и улыбаются. Такого в Сингапуре ещё не было.
Впереди поднимаются новые зелёные, как морская вода, кварталы, а на площади среди пальм словно бы пулемёты трещат. Подошли мы поближе, а это у канала, где обычно рикши спали, рабочие взрывают отбойными молотками асфальт.
Валерий Иванович достал свой фотоминомёт, прицелился, а они улыбнулись и подняли вверх руки:
- Салют!
И мы тоже ответили:
- Салют рабочему классу!
- Ну как? - спросил меня Валерий Иванович. - Хорошо Сингапур переделывают?
- Хорошо! - говорю. - Только ведь строят всё больше для капиталистов, для чиновников...
А Валерий Иванович подумал и говорит:
- Ничего. Рабочие люди город построили, а когда-нибудь и всю жизнь здесь перестроят. Главное, есть рабочий народ, а не одни рикши и торгаши.
- Что верно, - говорю, - то верно.
Мы свернули к почте, выбрал я открытку с видом набережной, написал: "Привет из Сингапура", и посмотрел на марки. Вот пальмы, вот рыбы, вот танцовщица... И вдруг остановился. Хорошо, что не поторопились с письмом. Теперь знаю, какую марку наклеить. Эту, голубую, - с кораблями вдали, с новыми домами и с набережной, по которой идут рабочие люди.
ВАНИНЫ СУХАРИ
Последний раз мигнул нам сингапурский маяк, заклубились джунгли Суматры и быстро остались за горизонтом.
Я всё чаще выходил на палубу, смотрел, когда же появятся Андаманские острова, после которых можно поговорить с Москвой. Но островов всё не было, и только мираж городил на горизонте свои летучие замысловатые города...
Как-то я простоял на мостике допоздна, проголодался и заглянул к Ване в камбуз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18