Потом я вижу ее.
Она лежит у самой вершины холма на груде других тел. Pea смотрит на меня пустыми, мутными мертвыми глазами.
— Я прихожу сюда при каждом удобном случае, — со вздохом говорит Маддок. — Обычно это слишком тяжело для меня. Но мне трудно смириться с тем, что она здесь одна среди чужих людей.
— Что это за место? — спрашиваю я его, напряженно вглядываясь в мертвое лицо его жены. — Загробный мир?
—Загробный мир? Место отдохновения за Завесой Вздохов, которое Пир обещает смертным дуракам? Нет, наверняка нет! — отвечает Маддок. — Это место сновидений, место прошлого, место будущего — все вместе и ничего. Это место возможного, вероятного и полностью несбыточного. Это мост или океан, а часто и то и другое вместе взятое.
— Твои слова ничего мне не говорят, — отвечаю я, качая головой.
— Ничего? А может, они говорят все! — Маддок поворачивается и спускается вниз по склону к широкой реке.
Я следую за ним, осторожно пробираясь между мертвых тел. Монах видит, что мы спускаемся с холма, и быстро шагает, чтобы перехватить нас.
— Могу я задержать вас на минутку? — спрашивает он Маддока.
— Вся жизнь — всего лишь одна минута, — отвечает Маддок, быстро направляясь к кровавой реке и едва замечая монаха. — Вряд ли я стану отдавать ее вам.
Монах замирает.
— Тут что, все такие? — спрашивает он, когда я прохожу мимо.
Я со смехом смотрю на него.
— Наверное.
Монах злобно глядит на меня, но идет следом.
Втроем мы наконец спускаемся к широкой медленной реке. Впереди я ясно вижу башню крылатой женщины. Ужасные звери, твари с телами лошадей, но с грудью, плечами и головами людей, еще более остервенело атакуют огромные камни. Они уже почти повалили башню, и я вижу в их глазах похоть и самые невероятные желания.
— Знаешь, она твоя, — говорит Маддок, когда я подхожу ближе. — Я, конечно, часто вижу ее, но она почти не обращает на меня внимания. Она всегда ищет тебя.
Я смотрю вверх на крылатую женщину.
Она сложила руки перед собой, словно сжимая в них нечто хрупкое, из-под ее пальцев вырываются лучи света. Должно быть, она держит что-то замечательное и ценное, и, судя по выражению ее прекрасного лица, это сокровище для нее дороже собственного сердца.
Внезапно я понимаю все — так внезапно, словно кто-то вложил эти знания в мою голову. Нет, я не слышу ее голоса, хотя знаю — он прекрасен и в то же время жуток. Мы общаемся без слов. Я понимаю, что ей надо и что я могу для нее сделать.
Я опускаюсь на колени у алой реки и опускаю в нее и без того запятнанную руку. И опять, не слыша голоса крылатой женщины, я все же понимаю, что ищу. Я сжимаю в руке гладкий скользкий предмет и вытаскиваю его из реки.
С него стекает кровь. Это черный отполированный камень размером примерно в половину моего кулака. Я осторожно кладу его на берег реки и снова опускаю руки в ее кровавые темно-красные волны.
— Что ты делаешь? — панически шепчет монах.
— Думаю... Думаю, именно за этим я сюда и пришел, — отвечаю я, поскольку у меня нет лучшего объяснения.
Я вновь и вновь погружаю руку в ужасный поток, достаю все новые камни и складываю их рядом. Когда мне кажется, что их набралось достаточно, я останавливаюсь.
Вдруг раздается крик, похожий на звук бьющегося стекла. Я испуганно поднимаю голову. Крылатая женщина летит прочь от своей башни, отчаянно взмахивая крыльями. Твари с воем бегут за ней, но они слишком медлительны, чтобы ее поймать.
Она летит прямо на меня!
Я пячусь, спотыкаюсь и падаю на берег реки, больно ударившись.
Крылатая женщина приближается; она парит надо мной с озадаченным лицом и собирает черные камни. Потом облетает то место, где я лежу, один за другим бросая камни на песок. Пока они падают, я их считаю. В конце концов вокруг меня на песчаном берегу реки ложатся тридцать шесть камней.
Почти не задумываясь, я тянусь к одному из них окровавленной рукой. Охваченный минутной неуверенностью, я колеблюсь, потом тянусь еще дальше, хватаю руку одного из покойников и тяну к себе. Жуткий труп легко скользит по песку. Я кладу мертвую руку на один из камней и немедленно разжимаю пальцы.
Костлявая рука стискивает камень, как живая.
Я потрясенно вскакиваю и вижу, как мертвец встает и поворачивает ко мне окровавленное лицо; в одной руке он держит сломанный меч, в другой — камень.
Рев чудовищ звучит все ближе.
Крылатая женщина тревожно глядит на меня.
Монах в диком ужасе смотрит на оживший труп.
Я оглядываюсь на Маддока и вижу, что тот улыбается и кивает.
Я опускаю ладони других мертвецов на камни, и трупы один за другим встают рядом со мной. Вскоре вокруг меня стоит уже кошмарное кольцо трупов... К тому времени, как кольцо замыкается, мертвецов набирается тридцать три, а я — в середине.
Остаются еще три камня.
— Могу я присоединиться к тебе? — спрашивает Маддок.
Я киваю, дрожа; наклоняюсь, поднимаю три камня и кидаю один ему.
Маддок ловит камень и снова улыбается мне.
— А еще один, на удачу?
Я бросаю ему второй камень. Он снова протягивает руку, чтобы его поймать, но камень вдруг превращается в меч. Маддок ловко ловит его за эфес, делает быстрый взмах и перекидывает меч в другую руку... Он салютует, опустив клинок и прижав эфес к груди.
На навершье эфеса — большой черный камень.
Внезапно ожившие мертвецы все как один поворачиваются ко мне лицом — или тем, что у них осталось от лиц, — и ударяют эфесами мечей себя в грудь. Я вижу в темном хаосе вокруг, как вспыхивают навершья. На каждом сияет большой черный камень.
Словно по сигналу начинают подниматься и другие трупы. Движение волнами расходится все дальше и скрывается за холмами. Страшные лица внезапно наполняются внутренним светом и силой.
В едином порыве мертвецы поворачиваются к реке, бросаются в атаку и на том берегу сходятся в ожесточенном бою с кошмарными тварями.
Лицо крылатой женщины сияет от радости.
(«Книга Галена» из «Бронзовых кантиклей», том IV, манускрипт 1, листы 12—15)
Однажды, в прежние времена, в стране легенд...
Дуинуин приснился странный сон.
Она стояла на вершине башен Кестардиса и глядела на море. Пока она стояла так, думая о будущем своей любимой королевы и своей страны, волны океана отступили от берегов. Черные подводные скалы обнажились, и на них Дуинуин увидела странное создание, бескрылого фаэри, которого она уже видела в других снах, — фаэри, не наделенного дарами.
Она слетела к нему с башни, не произнеся ни слова, ни звука. В других снах она — сама не ведая почему — причиняла фаэри без даров боль своими нежными песнями, поэтому сейчас приблизилась к нему молча.
Он кивнул ей и протянул руку. Не смея прикоснуться к Дуинуин, он уронил жемчужины в ее раскрытую ладонь. Жемчужин было тридцать шесть, и их несравненная красота заворожила ее. В них Дуинуин увидела новую истину, прежде неведомую ни одному фаэри. Там, в этих странных жемчужинах, таилась сила, которая сможет защитить ее дорогую принцессу.
Волны океана вновь сомкнулись, скрыв от нее загадочного бескрылого фаэри.
Но под прекрасными башнями Кестардиса Дуинуин заплакала, потому что странный бескрылый фаэри дал ей жемчужины, но не объяснил, что за истина в них таится. Она знала в глубине души, что они могут спасти и защитить ее дорогую принцессу.
Но она не знала — как.
(«Истории фаэри» из «Бронзовых кантиклей», том VIII, манускрипт 2, лист 37)
24
ЯРКИЕ МЕЧИ
Храмовые трубы вновь приветствовали рассвет, озаривший небо над башнями Цитадели Васски. Над высокими пиками на востоке солнце еще не встало, оно поднимется только через несколько часов, но все равно считалось, что уже наступило утро. Городской день начинался с утренней молитвы о благоволении короля-дракона. Целый день город, как единый организм, служил королю-дракону и засыпал лишь тогда, когда считал, что потрудился достаточно для славы своего повелителя.
Избранных тоже разбудили трубы, но эти люди проснулись в ужасном, новом для них мире, границами которого служили стены вокруг огромного полумесяца земли к востоку от Храма Васски. С давних времен это место называли Садом. Может, раньше здесь среди заботливо ухоженных газонов, деревьев и кустов гуляли дамы и господа, но все это осталось в прошлом, и сейчас Сад служил совсем для других целей. Длинный изогнутый участок земли теперь превратился в тюрьму. В длинных рядах грязных бараков недалеко от широких древних улиц жили Избранные. Развалины старого храма забытых богов служили им столовой и местом сбора (Избранные называли помещение просто «залом», не сумев придумать названия получше). К северу от храма находились тренировочные поля, на юге — арена. Монахи Пир наблюдали за пленниками с Восьмой и Девятой башен Внутреннего круга и с огромных стен, окружавших этот маленький мирок. В этот мир звуки труб и вернули Галена.
— Гален, пожалуйста, проснись!
Голос Pea.
— Пожалуйста, Гален. Ты мне нужен. Пора начинать новый день.
Гален перевернулся на жесткой койке. Начинать новый день? Этого ему совершенно не хотелось. Ему вообще ничего не хотелось. Все тело ныло, суставы болели. Сейчас все начнется по новой...
— Пожалуйста, Гален, что-то случилось с Маддоком.
— Иду, Pea, — с трудом ответил Гален и заставил себя открыть глаза.
Несколько мгновений он смотрел на грубые доски койки над собой, потом вспомнил: где-то стоит его маленький каменный дом. Где-то осталась его удобная кузня. И самое главное, где-то есть она. Где-то там, в огромном мире, жила и дышала Беркита. Этого было достаточно, чтобы примириться с жизнью.
Юноша сел на узкой кровати, едва не задев слюнявого психопата, который пытался собрать яблоки с несуществующего дерева. Звали психа Отрис, он был из местечка под названием Дорожное Пристанище, а теперь занимал нижнюю койку напротив Галена. За последние три дня Отрису стало хуже. Гален сомневался, что он протянет еще пару дней.
Гален потянулся, оглядываясь по сторонам и пытаясь размять затекшую спину. Pea давно уже слезла со своего места, третьего снизу.
— Значит, у Маддока снова была плохая ночь? — спросил Гален.
Pea рассеянно оглядывала барак.
— Да, он начал вдруг беспокоиться...
— Помню, — сказал Гален, зевая.
— Ох, а я-то надеялась, что он никого не потревожил. Я пыталась его успокоить, но...
— Да, все твои усилия пошли прахом, когда он начал вопить, что демоны залезли в его утробу через нос и пытаются вырвать его сердце.
Гален встряхнулся, пытаясь окончательно проснуться.
— Он не нарочно, — заступилась Pea за мужа.
Гален покачал головой.
— Да ладно, Pea. Я все равно мало сплю, а когда сплю, не такой уж это и отдых...
— Тебе снилось что-нибудь прошлой ночью?
— Слушай, давай не будем сейчас...
— Гален, — настаивала Pea, — ты видел Маддока во сне прошлой ночью?
Гален вздрогнул.
— Да, видел.
— Что случилось? Где именно ты видел его?
Гален встал. Все больше Избранных спешили по зову трубы на завтрак.
— Pea, давай поговорим об этом после, ладно? То был не очень приятный сон... Мне просто нужно время, чтобы прийти в себя.
Он побрел к выходу из барака, но Pea последовала за ним.
— Время? У нас нет времени, Гален! Маддок исчез!
— Исчез? — обернулся удивленный Гален. Толпящиеся люди подталкивали их к двери. — Что значит — исчез? Это тюрьма, Pea, отсюда нельзя просто взять да выйти на прогулку! Он не мог далеко уйти.
— Знаю, но я повсюду искала его — и напрасно. Утром, когда я встала, его не оказалось на месте, и тогда я обошла весь Сад, но...
— А монахам Пир ты об этом сказала?
— Нет, конечно нет!
Они приближались к двери, и на них напирали все сильней.
Наконец Гален и Pea вышли из бараков на омытую неярким светом широкую улицу. На востоке над Повелителями Митлана еще не встало солнце, но утро уже наступило. Повсюду можно было видеть Избранных, устало плетущихся к залу.
— Слушай, мы его найдем, — сказал Гален, повернувшись к Pea.
Его дыхание в холодном утреннем воздухе вырывалось облачками пара.
А ведь Маддок и вправду мог исчезнуть навсегда. Он был бы не первым, кто исчез из бараков, чтобы больше уже никогда не вернуться, но Гален не хотел раньше времени расстраивать Pea. Юноша решил, что утешительная ложь лучше жестокой истины.
— Он где-то здесь... И, наверное, скоро сам появится.
Внезапно Pea остановилась. Гален удивленно взглянул на нее, но тут же понял, что и все остальные остановились. И смотрели куда-то мимо его плеча.
Гален повернулся и разинул рот от изумления.
Он оказался посреди пустого пространства, внезапно образовавшегося среди толпы. Его окружали Избранные, каждый из которых держал меч из оружейных складов при арене. Все они стояли по стойке «смирно», прижимая к груди в знак приветствия эфесы мечей. Гален узнал среди этих людей Микала Фетрина и Таиса из своего родного Бенина, а еще старого Хаггана Харна, но остальные были ему незнакомы.
И все они салютовали Галену.
Pea вышла к нему из внезапно затихшей толпы и негромко спросила:
— Гален? В чем дело?
Гален повернулся, оглядываясь кругом.
— Я... я не знаю!
Головка эфеса каждого меча сверкала на утреннем солнце.
И в каждый был вделан блестящий черный камень.
— Этого не может быть! — Сердце Галена отчаянно забилось; он часто задышал, в холодном воздухе взвились облачка пара.
Перед ним стояли обычные живые люди, но в некоторых он узнавал оживших мертвецов из своего сна.
Он сосчитал их.
Их было тридцать два.
«Как же так, — растерянно подумал он. — Почему тридцать два? Во сне я насчитал тридцать шесть».
Неужели сон был ложным? Если так, может, и другие его сны тоже лгут?
Внезапно кто-то протиснулся сквозь толпу.
Это был Маддок. Он тоже поднял в знак приветствия меч — еще один меч с черным блестящим камнем на эфесе.
Pea подбежала к Маддоку, отвела в сторону его меч и обняла мужа за шею. Она прижалась головой к его груди и с облегчением закрыла глаза.
— Рад снова видеть тебя, Гален! — воскликнул Маддок, словно не замечая жены.
Гален удивленно моргнул.
— Маддок! В чем дело? Кто они такие?
— Мы все — твои люди, — радостно объявил Маддок.
Гален шагнул вперед и схватил его за руку.
— Но мне не нужны никакие люди! — тихо и настойчиво проговорил он, оглядываясь по сторонам.
Маддок покачал головой с безумной улыбкой.
— Однако ты позвал нас, и мы пришли. Мы твои люди и будем служить тебе до конца! Мы круг братьев, выкованный твоей волей! Мы называем себя Кругом братьев, выкованным волей Галена. Конечно, это не очень хорошее название для воинского отряда, но сгодится, пока мы не придумаем что-нибудь получше.
— Маддок, ты должен отослать всех этих людей обратно! Если монахи Пир увидят...
— Но Гален, я их не собирал! Ты сам позвал их во сне, вот они и пришли.
— Мне все равно, кто их позвал и откуда они пришли! Им надо разойтись! Монахи Пир увидят это и решат, что начался бунт!
— А, понятно! — Маддок подмигнул Галену. — Ты хочешь, чтобы они были секретным отрядом!
— Хорошо, пусть будут секретным, — раздраженно сказал Гален, чувствуя нарастающее отчаяние. — Только пусть разойдутся! Только... Эй, куда они подевались?
Круг рассыпался, все люди снова двинулись к залу, все стало таким же, как всегда. Остался только шепоток, бежавший по толпе, и подозрительные взгляды, которые Избранные часто кидали на Галена.
— Они движутся, как тени в ночи! — произнес Маддок заговорщицким шепотом. — Они везде и нигде и наблюдают за всем! Они Тайный круг братьев, выкованный волей Галена!
Pea грустно покачала головой, взяла мужа за руку и повела к залу.
— Не беспокойся, Гален! — крикнул Маддок из толпы. — Я скоро придумаю название получше!
Гален перепробовал все остальные мечи.
Ни один из них не захотел иметь с ним дела.
Он стоял перед единственным мечом, который не кричал на него голосом, от которого начинало ломить зубы. И именно к этому мечу Гален ни за что не хотел прикасаться.
— Это ты все подстроил, ведь так? — наконец сказал Гален мечу.
— Конечно я, — отозвался меч. — Я убедил собратьев, что ты мой. Честно говоря, это было не так уж сложно. Они не видят в тебе того потенциала, который вижу я. Не каждый год мне доводится обучать истинного воина!
— Истинного воина? — фыркнул Гален. — Для меча ты слишком уж туп.
— Остроумно, — отозвался меч, — но тупостью я точно не страдаю. С моей помощью, Гален, ты прославишься в войнах. Ты будешь настоящим героем, который...
Гален внезапно выпрямился.
— В войнах? Каких еще войнах?
Меч почти пел, погрузившись в восторженные воспоминания.
— В войнах драконов, конечно! Армии Васски и остальных четырех драконов сходятся в яростной битве на равнине Энлунд! О, это славное зрелище, Гален! Силы великих драконов сходятся в страшном бою. Отчаянные подвиги и героическое самопожертвование! Я горжусь своим участием в этой битве!
— О чем ты? — перебил Гален, скрестив руки на груди. — Сейчас нет войны!
— Но драконы воевали с самого падения Рамаса, — возразил ему меч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41