– Билл и Мэри, займитесь распределением припасов. Кстати, Док... Нам потребуется система срочного – по-настоящему срочного – оповещения, чтобы иметь в распоряжении как можно больше времени после того, как станет известно о том, что Пола или ее люди движутся сюда. Возможно, стоит воспользоваться самолетом, на котором мы прилетели?
– Неплохая идея, Марк. – Он посмотрел на Эллен. – Как тебе кажется, а, Эллен?
Эллен кивнула. Я расправился с ветчиной и отодвинул тарелку.
– У кого-нибудь есть предложения или замечания? Я собираюсь в лабораторию к Порнярску.
– Тебе нужно поспать, – сказала Мэри. – Ты выглядишь смертельно усталым. Да и Док тоже не лучше.
Я взглянул на нее. Это были типичные для Мэри слова, но в том, как она их произнесла, было что-то необычное. Однако у меня сейчас не было времени задумываться о таких вещах.
– Я спал во время полета. А вот Доку, возможно, действительно лучше поспать.
– Я спал вчера ночью, – возразил Док.
– Порнярск, ты готов? – спросил я, вставая из-за стола.
– Да, – сказал он, и мы вместе вышли из столовой.
– Ситуация необычная, – сказал Порнярск, когда мы оказались у танка в лаборатории. – Это препятствие выглядит так, будто экстраполирующий элемент установки, как ты обычно называешь компьютер, столкнулся с логическим противоречием, в результате чего дальнейшая экстраполяция будет приводить лишь ко все нарастающим ошибкам. Все мои попытки определить, в чем может заключаться это противоречие, результатов не дали.
– Дай мне взглянуть на чем ты остановился, – сказал я.
Он включил танк. Снова я смотрел в сероватую голубизну, пронизанную крошечными мелькающими светлячками. На мгновение в душу мне закрался легкий страх, что за время, пока я находился у Полы, я навсегда утратил то, что раньше наделяло меня способностью видеть в танке картины будущего. Но потом мало-помалу крошечные огоньки начали сближаться и образовывать скопления.
Картина приобрела очертания. Это была странная и незнакомая картина, чего, впрочем, следовало ожидать. Но когда я попытался продвинуться на шаг вперед и изменить восприятие – от огоньков в танке на реальную вселенную, – как я делал раньше, у меня ничего не получилось. Страх снова вернулся и на сей раз был сильнее.
– Мне понятно, что у тебя здесь, – сообщил я Порнярску. – Но похоже, для меня все это ничего не значит. Даже и не знаю, в чем дело.
– Возможно, ты просто устал, – сказал Порнярск. – Или ты не пользовался танком так долго, что отвык от него.
– Может быть.
Я сдался и оторвал взгляд от картины в танке. Неожиданно я почувствовал, что смертельно устал. Устал до мозга костей.
– В одном ты прав, – сказал я Порнярску. – Мне нужно поспать.
Я вернулся в комнату, одну из нескольких, которые делил с Мэри и Эллен. Естественно, что их не было в разгар рабочего дня. Я же почувствовал одиночество и какое-то детское желание, чтобы кто-нибудь посидел со мной, пока я не усну, но отогнал это чувство. Я разделся, лег в постель, накрылся одеялом и уставился в белый потолок, по которому бежали тени от облаков.
Я проснулся от того, что кто-то тряс меня. С секунду мне казалось, что я все еще на самолете будущего и меня будят Док со Стариком. Потом я понял, что и за окном и в комнате темно, а надо мной склонилась женщина.
– Марк... – Это была Эллен. – Мне страшно жаль тебя будить, но вся община тебя ждет. Выйди ненадолго, а потом возвращайся спать.
– Сейчас иду.
Я сел, чувствуя, как одеревянело тело; это заметила и Эллен, которая начала массировать мне шею и затылок. Я с благодарностью прижался лбом к ее мягкому животу, чувствуя, как постепенно снова оживаю под теплым давлением ее пальцев, разминающих напряженные мышцы от плеч и до ушей. К Эллен всегда было приятно прикасаться, и от нее восхитительно пахло.., мне захотелось остаться в таком положении весь остаток жизни.
– Вот теперь ты проснулся, – сказала она минут через пять. – Одевайся.
Она была права: я пришел в себя и стал одеваться. Я стоял на одной ноге, натягивая брюки, когда мне пришло в голову, что я испытывал то же чувство, что испытывают собаки и другие животные, когда их ласкают и гладят люди. И не только физическое ощущение, но и связанные с ним чувства привязанности и заботы. На секунду я почувствовал то же, что могут чувствовать животные, – ив этот момент слияние со вселенной почти вернулось ко мне. Но секунда прошла, и ощущение исчезло.
Я последовал за Эллен, которая уже выходила в дверь. Я прошел по коридору, вышел наружу и окунулся в объятия теплого раннего вечера. На посадочной площадке была выкопана яма для барбекю, и я почувствовал запах жарящегося мяса. Поблизости было разведено еще несколько больших костров, выбрасывающих в небо снопы искр так высоко, что они, казалось, смешивались со звездами прямо у нас над головами, а все открытое пространство вокруг было заполнено движущимися силуэтами и гулом голосов. Эта картина почему-то напомнила мне один небольшой мексиканский городок, через который я, будучи в отпуске, проезжал во время вечерней фиесты. Я не помнил имени святого, в честь которого был устроен праздник, но тогда тоже стоял вечер, и в небе над городком взрывались фейерверки, искры которых дождем сыпались на темные улицы. По всему городку горели огни и слышались голоса, люди входили в дома и выходили обратно на узкие улицы. Все это делало зрелище каким-то невероятно богатым. Тогда я еще удивился, что создавало это ощущение богатства, но конечно же я это знал. Подсознательно я начал читать картины окружающего меня празднества так же, как их читали те, кто жил в этом районе. Ощущение богатства исходило от них, и теперь со мной происходило то же самое: я впитывал волшебство и тепло момента от остальных членов общины, собравшихся здесь, чтобы отпраздновать то, что Док, я и даже Старик целыми и невредимыми вернулись назад.
Я смешался с толпой: лица и тела крутились вокруг, кто-то сунул в руки стакан со спиртным. Меня толкали и пихали, о чем-то спрашивали, хлопали по спине и целовали до тех пор, пока у меня голова не пошла кругом. К головокружению добавилась усталость, которую не смогли снять несколько часов сна, поэтому я плохо помню большую часть того, что происходило тем вечером. Все слилось в одну долгую счастливую пелену, которая закончилась несколько часов спустя, когда я наконец протолкался обратно к себе в комнату и снова рухнул на кровать.
Эллен уже была там, и я прижался к ней.
– А где Мэри? – через некоторое время спросил я.
– Она на улице, – ответила Эллен. – А теперь спи.
Я уснул.
Проснулся я только на следующий день вечером. Несмотря на этот долгий «изнурительный» сон, я только через три дня по-настоящему пришел в себя морально и физически. Праздничная ночь, проведенная в толпе, в какой-то мере излечила меня, и теперь я чувствовал себя гораздо спокойнее и здоровее. На третий день я вернулся в лабораторию Порнярска и снова попробовал рассматривать картины в танке.
Первая попытка, как и в тот раз сразу после своего возвращения, не принесла результата. И все же неудача не оставила у меня такого чувства беспомощности, как в прошлый раз, поэтому, немного отдохнув, я попробовал снова. И в этот раз у меня тоже ничего не получилось, хотя и создалось впечатление, что на сей раз я был ближе к действительному восприятию вселенной. Поэтому я продолжал совершать попытку за попыткой, чувствуя, что с каждым разом я все ближе и ближе к цели. Действительно, через две недели я наконец прорвался.
Не знаю, что за преграда не давала мне прорваться, но рухнула она сразу. Без какого-либо предупреждения я неожиданно оказался во вселенной, полной галактик и звезд, – и то, что я увидел, так сильно подействовало на меня, что я был вышвырнут обратно, в реальность лаборатории и самого себя, вглядывающегося в танк.
– Черт возьми! – воскликнул я. – Что-то не так!
– Не так? – переспросил Порнярск. – А что именно? Я повернулся к аватаре.
– Сам не знаю, – сказал я. – То есть я хочу сказать, что знаю, но это ничего не значит! Как ты не понимаешь? Эта твоя установка самоотключилась потому, что начала выдавать противоречия в картинах, которые она создавала на основе картин, которые выдала раньше. По логике вещей, никаких противоречий быть не может, но они есть!
– Я не совсем понимаю, – сказал Порнярск.
– Этот танк продолжал предшествующие картины, которые были правильными, и в конце концов получил не правильную.
– Ты хочешь сказать, что установка сломалась? Не представляю, как это могло произойти, – сказал Порнярск.
– Да нет же! В том-то все и дело. Установка не сломалась – с ней все в порядке! Что-то не в порядке с реальностью. Один из факторов, которые принимает в расчет установка, это человеческий – извини, я имею в виду все разумные существа – фактор, и фактор этот, будучи логически развит, вступает в противоречие с чисто физической эволюцией других учитываемых факторов. Неужели ты не понимаешь, что это означает?
– Нет, не понимаю, – сказал Порнярск.
– Это означает, что где-то в будущем, во времени, которое мы сейчас ищем, разумная жизнь что-то делает со штормом времени. Делает что-то по крайней мере достаточно эффективное, чтобы произвести противоречия с тем, что случилось бы, если бы шторму времени просто предоставили развиваться своим чередом. Мы их нашли, Порнярск! Мы нашли время, когда стало возможным что-то сделать со штормом времени.
Аватара стоял совершенно неподвижно и смотрел на меня. Он был столь неподвижен, и его молчание длилось так долго, что меня посетила оскорбительная мысль, что он вообще меня не слышал.
– Понимаю, – сказал он как раз в тот момент, когда я уже открыл было рот, чтобы повторить ему то, что только что сказал. – В таком случае наши поиски закончены.
– Вот именно. Все, что нам теперь остается сделать, это понять, как монаде переместить ближайшие мелкие факторы так, чтобы по крайней мере эта лаборатория передвинулась в то будущее время.
– Это возможно?
На самом деле я никогда не переставал сомневаться, что такое возможно, и его вопрос вернул меня в чувства, лишив ощущения радости.
– Разумеется, – ответил я. – Иначе и быть не может. Мы находимся на самом нижнем конце цепи изменений шторма. Силы, действующие на этот район, относительно невелики.,.
Я ненадолго задумался, потом продолжил:
– Нам следует все проверить. Следует заняться этим в первую очередь, прежде чем я расскажу остальным о том, что мы выяснили, и они начнут надеяться на счастливый исход.
Мы занимались проверкой несколько дней спустя. Как-то утром в лабораторию вошел Док.
– Я только что летал на восток. – Он научился свободно пользоваться самолетом и ежедневно патрулировал границы общины. – Засек около ста пятидесяти солдат Полы: половина идет пешком, а другая – на лошадях. Они примерно в ста двадцати милях отсюда. У них нет автотранспорта, а оружие только стрелковое. Они не в форме ее армии, но других войск тут просто быть не может. На этом континенте никому не собрать столько людей и не заставить их двигаться в такой формации.
– Как они смогли подобраться так близко? – спросил Порнярск.
– Должно быть, шли небольшими группами, – сказал Док. – Это единственное, что приходит мне в голову. Прошлой ночью где-то встретились, так что сегодня они первый день вместе. В противном случае я бы давно заметил их с воздуха. При их скорости передвижения они доберутся до нас меньше чем за неделю.
Я взглянул на Порнярска.
– Вот и конец нашим проверкам, – сказал я. – Теперь остается только одно – надеяться, что у нас получится.
Глава 30
Я чувствовал, что в атмосфере вокруг летнего дворца что-то не так, но у меня не было времени определить, в чем дело. Я велел остальным членам общины собирать вещи и готовиться к бегству, а мы с Порнярском занялись выбором оптимальной контрольной наносекунды для дня накануне подхода солдат. Нам требовалось определить время, когда картина сил шторма в районе нашего поселения будет по возможности ближе к той, в которую я собирался расположить их с помощью монады. Моей изначальной идеей было иметь дело с как можно меньшей территорией – возможно, лишь с одной лабораторией и всем, что в ней находилось. Но по мере того как развивалась ситуация, выяснилось, что не было большой разницы между перераспределением сил, влияющих только на лабораторию, и сил, охватывающих территорию, включающую летний дворец, часть гор и достаточную часть равнины в пару квадратных миль, на которой располагался городок.
Это была первая хорошая новость, которую я мог припомнить за очень долгое время. Теперь, если у них возникнет такое желание, я мог взять с собой всех. Я был связан работой в лаборатории, поэтому отправил Дока сказать всем остальным членам общины, что, как выясняется, им не обязательно бежать и прятаться от солдат. Те, кто предпочтут отправиться со мной и монадой в будущее, могут просто находиться поблизости.
Я вернулся к работе, и все как будто развивалось в нужном направлении. Чем больше я изучал ход изменения направления воздействия сил, тем более реальным выглядел конечный положительный результат. Да и задача, стоящая передо мной, была более простой, чем в тот первый раз, когда я уравновесил силы в окрестностях планеты.
Так оно и было, даже несмотря на то, что нам предстояло передвинуться на неопределенное расстояние в будущее. Измерить протяженность сдвига не было никакой возможности, но в любом случае прыжок предстоял не менее чем в несколько тысяч лет. Причиной тому служило то, что даже прихватывая с собой местность, на которой располагался городок, территория было все равно очень незначительной по сравнению с районом, захватывающим Землю и ее окрестности. Мне предстояло совершить куда более значительные темпоральные изменения и на гораздо более незначительной площади, чем в предыдущий раз.
Таким образом, дела в лаборатории шли хорошо, но ничто никогда не идет абсолютно гладко. Мы с Порнярском опережали график регистрации всех параметров изменения, каким я его замыслил, но тут мне пришлось оторваться от работы, чтобы встретиться с людьми.
Сообщение Дока касательно того, что желающие могут отправиться вместе с нами, затронуло членов общины гораздо сильнее, чем я рассчитывал. Из-за того что был постоянно занят проблемами шторма времени, я совершенно упустил из виду, что только те, кто был со мной, когда я впервые уравновесил силы, имеют хоть малейшее представление о том, с чем будет сопряжено их участие в новом проекте. Кроме того, многие отнеслись к перемещению в будущее далеко не так спокойно, как я.
Естественно, чтобы прийти к какому-либо решению, они должны были получить ответы на свои вопросы. Народу было очень много, поэтому собрание пришлось проводить на взлетной площадке, которую Билл для такого случая оборудовал громкоговорителями и несколькими микрофонами, с тем чтобы присутствующие могли и задавать вопросы.
Я начал с объяснения механизма шторма времени так, как я его себе представлял и как он подействовал на жителей Земли. Порнярск стоял рядом со мной в джипе, который я использовал в качестве ораторской трибуны. Он тоже готов был отвечать, но никто не задал ему ни вопроса. Люди с опаской относились к Порнярску, да и не каждый до этого дня вообще его видел.
Закончив объяснения, я предложил задавать вопросы, но вопросов не было. Поэтому я начал говорить, что, по моему мнению, далеко в будущем люди – не просто представители рода человеческого, но «люди» в более широком смысле, включая разумную, цивилизованную жизнь, вроде той, которая у нас была представлена Порнярском, – в конце концов разобрались со штормом времени и нашли способ остановить его. И наконец, я повторил то, что, по моему мнению, они уже должны были знать: я считаю, что мне удалось найти такое время, и я намерен отправиться туда. Желающие могут отправиться вместе со мной.
Я вновь предложил задавать вопросы и отвечал на них больше трех часов. Вернее, пытался отвечать, поскольку на большинство вопросов ни у меня, ни у кого-либо из присутствующих не было ответов.
Люди в основном хотели знать, что их ждет в будущем. Я, естественно, имел об этом представления не больше, чем они сами. Только стоя перед ними и изо всех сил стараясь ответить на их вопросы, я начал осознавать, какая непреодолимая пропасть лежит между теми, у кого есть определенная цель, и теми, кто просто хочет жить по возможности лучше. Другие были озабочены возможностью по дороге встретить тигров или разбойников, наличием колодцев по пути, жильем, которое им будет отведено по приезде, и.., где они смогут покупать все необходимое.
Я ничем не мог им помочь. Сам того не осознавая, я совершенно не задумывался о цене, которую готов заплатить за то, чего мне хотелось. А они – нет. Они просто не могли думать так же, как я, а я уже не мог рассуждать, как они.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54