Случившееся отрезвило меня не хуже сотни чашек крепчайшего кофе, и я окончательно пришел в себя. Завтра тебе предстоит узнать, останется ли с тобой та, что для тебя ближе и дороже всех на свете, – и что же ты делаешь? Торчишь в сортире с двумя незнакомыми девицами, которые тебя знать не желают. Убил весь вечер, пытаясь подцепить девицу, которая позволит себя трахнуть. Пойми же, болван, это пустая и жалкая трата времени, и, даже если все получается, по сравнению с тем, что у тебя есть, это весьма и весьма сомнительное удовольствие. Дома тебя ждет любимая женщина. Да, между вами происходит что-то непонятное, но едва ли ты найдешь выход, отправившись с приятелем на поиски приключений. Ты должен вернуться домой и обсудить всё с Керсти. Сказать ей, что ты готов на всё. Пусть она тебе всё объяснит. Немедленно возвращайся домой и разберись, в чем дело. Ты слышишь, разнюнившийся сукин сын?Немедленно! Я развернулся и вышел. Я не сказал никому ни слова, даже Джорджу. Может быть, с моей стороны было нехорошо бросить его в такой момент, но я выбрал то, что важнее. А для меня сейчас важнее всего была Керсти.Я вышел из клуба, пересек автостоянку и остановился на улице, пытаясь понять, где я нахожусь. Название этой улицы мне ни о чем не говорило. Рядом был обозначен почтовый индекс SE1. Где я? В Бермондси? В Саусварке? Я шагал по пустынной заводской улице, не понимая, как отсюда выбраться. Через два поворота я увидел первые машины, мало-помалу вокруг стали появляться какие-то приметы цивилизации, если, конечно, можно считать таковыми пьяных, которые вываливались из дешевых закусочных. Мои часы показывали половину второго. Огромная очередь на автобусной остановке давала понять, что поймать такси нет никакой надежды. Конечно, я мог пойти пешком. Энергии у меня теперь было хоть отбавляй. Но я должен был срочно увидеть Керсти. Я хотел немедленно поговорить с ней.Смирившись с неизбежным, я направился к центру города, надеясь поймать такси по дороге. С каж-дым шагом я чувствовал себя все лучше и лучше, ведь каждый шаг приближал меня к дому, а значит, к Керсти. Я так и не понял, как она начисляет баллы и почему я потерпел столь сокрушительное поражение, но я твердо решил узнать ответ на этот вопрос, не пытаясь строить догадки. Я пошел быстрее и с каждым шагом чувствовал себя бодрее и увереннее. Естественно, на душе у меня было тревожно, ведь я не знал, что меня ждет, но я шел домой, к Керсти, чтобы всё обсудить, и это меня успокаивало. Когда я поймал такси, радостное возбуждение достигло апогея, я думал только об одном – скоро решится моя судьба. Еще немного – и я узнаю, останется ли со мной та единственная, которую я люблю. Важнее этого не было ничего на свете.Такси остановилось рядом с нашим домом. Я посмотрел на окна и увидел, что света нет даже в спальне. Значит, вечеринка давно окончилась. Мне придется ее разбудить. Ничего страшного. Ведь речь идет о нашем будущем, ничего важнее и быть не может, она мигом проснется. Пока водитель отсчитывал монеты, чтобы дать мне сдачу, я стоял, точно актер перед выходом на сцену, где ему предстоит сыграть роль, которую он ждал всю жизнь. Водитель протянул мне мелочь, и это означало, что судьбоносный миг настал, пора выйти на сцену, то есть войти в квартиру, подняться в спальню и узнать, что меня ждет.Я взял сдачу и пошел по дорожке, на ходу нащупывая нужный ключ. Когда до дома осталось не более двух шагов, дверь распахнулась и мне навстречу выбежал какой-то человек. Сломя голову он бросился в сторону улицы. Я едва успел отскочить, иначе он просто сбил бы меня с ног. От неожиданности я выронил ключи, и, пока искал их, он проскочил мимо и отбежал на порядочное расстояние. Я рассмотрел его лишь мельком: высокий, крепкий парень примерно моих лет, кажется, прилично одетый. Да, еще кое-что. У него не хватало одной запонки. Как я заметил такую мелочь? Не заметить было трудно: у него были двойные манжеты, одна из которых развернулась и хлопала по рукаву, пока он несся по улице.Я вошел в дом и стал подниматься по лестнице. В нормальном состоянии я бы призадумался, что делал этот тип в нашем подъезде в три часа ночи и к кому из соседей он заходил. Но я был поглощен мыслями о Керсти, баллах, будущем. Нашем будущем.Мне очень хотелось, чтобы Керсти услышала, что я вернулся, и проснулась. Я громко захлопнул входную дверь и, побренчав ключами, положил их на столик в передней. В квартире стояла тишина.– Керсти? – позвал я.Ответа не последовало. Я снял часы и со стуком тоже положил их на столик, следом швырнул мобильник.– Керсти?Из спальни раздался почти членораздельный звук:– У?– Это я. Как повеселились? Керсти громко зевнула.– Хорошо. Но не бурно. Все давно разошлись.– Понятно.Я думал, с чего начать, когда поднимусь в спальню. Переодеваться не стану, лучше как есть, в костюме, сяду в кресло, пусть она почувствует, насколько это важно. Я никак не мог решить, что сказать. «Керсти, мне кажется, нам надо поговорить» или, может быть, «Керсти, ты запретила мне спрашивать, за что я получаю баллы, но я...». Или: «Керсти, не пора ли нам обсудить...»Я достал бумажник, чтобы положить его рядом с часами и телефоном, и вдруг увидел... Черт, как же я сразу ее не заметил...На столике лежала запонка.Меня охватило странное чувство. Мне показалось, что я умер. Физически и эмоционально. Внутри у меня все окаменело, только ступни и ладони слегка покалывало. Я схватился за перила лестницы и тяжело опустился на ступеньки. Уронив голову на руки, я уставился в пол. Я ничего не видел и не слышал. Казалось, мозг специально отключил связь с внешним миром, подозревая, что там меня ждет страшное, непоправимое открытие, хуже которого быть не может.Ступни и ладони продолжало покалывать. Постепенно я вспомнил, где нахожусь и что произошло. Мужчина с расстегнутой манжетой. Запонка на столике. Этот человек был в моей квартире. Он был здесь вместе с Керсти, которая делает вид, что крепко спала, и говорит, что все давно разошлись.Мне все еще не хотелось в это верить. Керсти... моя Керсти... Это не укладывалось в голове. Это было невозможно произнести вслух... Керсти мне изменила. Я летел домой, я думал, как скажу ей, что мы созданы друг для друга, я был готов на всё, чтобы не дать нашим отношениям сорваться в пропасть, но оказалось, что Керсти давно поставила на мне крест. Я ей больше не нужен. Сказать, что это удивило, разозлило или опечалило меня, было бы неправильно. Удивиться можно, увидев на кухне мышь. Разозлиться, когда ваше место на стоянке занял кто-то другой. Загрустить, посмотрев трагический фильм. Со мной происходило нечто совсем иное. Но я не закричал и не заплакал, я вообще ничего не сделал, потому что без любви Керсти все остальное теряло смысл. Ничего ужаснее со мной не случалось, все, что у меня было, перестало существовать. Выхода больше не было. Я попал в ад.Вместо того чтобы разрыдаться, устроить скандал или начать в ярости бить посуду, я просто под-нялся и пошел прочь. За дверь, вниз по лестнице, на улицу и дальше куда глаза глядят. Второй раз за ночь я, не сказав ни слова, расставался с женщиной. В первый раз в ночном клубе мне открылось нечто прекрасное, и я поспешил ему навстречу, но второе открытие было страшным.Я шел не разбирая дороги. Когда улица делала поворот, я поворачивал вместе с ней, и она подхватывала меня, как река. Я шел вперед и вперед, дорога увлекала меня за собой, и я не думал, куда и зачем иду. Улицы были почти пусты, не считая случайных такси и ночных автобусов. Я брел по ним один и нес с собой свой ад. Я проходил мимо окон с плотно задернутыми шторами, за которыми обитатели домов прятались от ночного одиночества, и вспоминал дни, когда мы с Керсти мирно и дружно жили вместе. Мне казалось, что с тех пор, когда в жизни было солнце, любовь и надежда, миновали века. Теперь их сменила тьма, страдания и невзгоды.Я не смотрел вперед. Опустив голову, я наблюдал, как мои ноги отмеряют милю за милей, и размышлял о том, что случилось. Для чего были нужны баллы? Неужели Рэй был прав и для Керсти это был просто предлог оставить меня? Неужели она действительно хотела, чтобы я считал, что мы расстались по моей вине? Или сначала у нее были благие намерения, но потом все изменилось? Не потому ли две недели были удачными и лишь в конце все пошло прахом?Когда она изменила мне в первый раз? До того, как я сделал ей предложение, или после? Вероятно, она давно поняла, что у нас все кончено, но спать с другим у нее не хватало духу. А когда она изобрела хитроумный план, чтобы избавиться от меня, это придало ей смелости. Моя участь была предрешена.Был ли мистер Запонка ее одноклассником? Или все эти школьные друзья были просто выдумкой? Ведь на встречу в Ньюбери она действительно ездила, в этом нет никаких сомнений. Может быть, вчера вечером в ней проснулись былые чувства к другу детства? Или она познакомилась с ним недавно и, зная, что меня не будет дома, пригласила к себе? Что они делали, когда к дому подъехало такси? Если он не школьный приятель, где они познакомились? Есть ли у него...Впрочем, все это не имело ни малейшего значения... Кто этот тип, в первый ли раз он... спал cj?ep-сти, и зачем она затеяла историю с баллами... Цаж-но было одно – все кончено. Я ей больше не нужен.Бог знает, сколько времени и где я бродил. Подняв глаза, я увидел, что стою на Трафальгарской площади. Каким-то образом я оказался в центре города. Я свернул на Уайтхолл. Улица была пуста, даже охранники на Даунинг-стрит укрылись в своей будке, компанию мне составляли лишь памятники военачальникам перед Министерством обороны. Еле передвигая ноги от усталости, я думал, как я непохож на этих героев. Они прожили жизнь не зря, их подвиги вошли в историю, и память о них переживет века. А кто вспомнит обо мне? Самым главным в моей жизни была любовь к Керсти, а теперь у меня отняли и это. От меня осталась одна видимость. Внезапно меня поразила мысль о том, что у меня нет даже документов, удостоверяющих мою личность, ведь бумажник остался на столике в передней. Пока ты учишься в школе, твое имя вышито на одежде. Став взрослым, ты носишь с собой кредитку или права, где написано, кто ты такой. Но у меня не было ничего. Впервые с младенческих лет я стал никем.Я вышел на площадь Парламента. Она была абсолютно пуста. Ни машин, ни автобусов, ни такси. Ни случайных прохожих вроде меня. Светофор переключался с зеленого на желтый, потом на красный, потом снова на желтый, но следить за его сигналами было некому. Его работа была лишена всякого смысла, и это было созвучно моему настроению. Впереди у меня была целая жизнь, жизнь без Керсти, пустая и бессмысленная.Я вышел на Вестминстерский мост. Неожиданно я понял, что пришел сюда не зря. Что-то влекло меня в это место. Но что? Почему я здесь оказался? Я поднял глаза на Биг-Бен. Мои часы остались в передней, и я скитался по городу, не имея понятия, сколько времени. Стрелки показывали десять минут шестого. Лондон был совершенно безжизнен. Субботняя ночь миновала, гуляки разошлись по домам. Воскресенье еще не началось, и даже самые рьяные туристы еще томились в постелях. Я посмотрел вниз, где тихо плескалась Темза. Что привело меня сюда? Может быть, я искал окончательный ответ на все вопросы: веревка, кирпич и прыжок вниз головой? Дойдя до середины моста, я посмотрел на Биг-Бен, потом на воду.Нет. Внутренний голос говорил мне что-то другое. Я отвернулся от реки и сел на землю, прислонившись спиной к перилам. Теперь Биг-Бен оказался позади меня. И тут я понял, почему меня так тянуло в это место. Из-за реки на меня смотрело колесо обозрения, смотрело свысока, как на муравья. Я стремился сюда подсознательно, чтобы увидеть крушение своей мечты и понять, что между мной и Керсти все кончено. Я надеялся, что она скажет «да» и я привезу ее в это место, колесо поднимет нас в небо, и тогда... Остальное вам уже известно. Теперь я знал – этому не бывать. Это колесо всегда будет напоминать мне о женщине, которая никогда не станет моей. Насмехаясь надо мной, оно будет говорить: «Керсти отказалась от тебя. Тебе не удалось сказать ей то, что ты так хотел сказать. Как бы ни сложилась твоя жизнь, Сэм, что бы ни ждало тебя впереди, этого у тебя никогда не будет. Ты не получишь ни Керсти, ни меня».Я запрокинул голову и посмотрел на самый верх неподвижного колеса. В нем было что-то зловещее. Вокруг не было ни одной живой души, никого, кто мог бы вступиться за меня. Колесо обозрения злорадствовало и осыпало меня насмешками, и после двухчасового оцепенения ко мне вновь вернулась способность чувствовать боль. Я уронил голову на колени и разрыдался, как маленький. Я плакал и плакал, пока не почувствовал, что слез больше не осталось.– Сэр, не пора ли вам домой?Услышав голос полицейского, который осторожно тронул меня носком ботинка, я проснулся. Взглянув на Биг-Бен, я понял, что спал не более десяти минут, но из-за неловкой позы успел растянуть шею. Во рту до сих пор был солоноватый привкус слез; сидя на холодном мосту, я продрог до костей, и мое тело было не в лучшем состоянии, чем душа.– Да. – Я с трудом поднялся на ноги. Полицейский внимательно посмотрел на меня. Увидев мои красные, воспаленные глаза, онспросил:– Неважная была ночка?Я кивнул. Я хотел сказать, что дома у меня больше нет, но у меня не повернулся язык. Я зашагал прочь. Куда мне теперь идти? Что делать? Вернуться домой я не мог. У меня не было сил видеть Керсти. Я побрел по набережной, к мосту Блэк-файерс, потом на Флит-стрит, мимо здания Верховного суда, через Ковент-Гарден. Лондон постепенно просыпался. Появились уборщики улиц, готовились к рабочему дню владельцы кафе и закусочных, показались любители утренних пробежек, кто-то вышел купить свежую газету или выгулять собаку. Мало-помалу город наполнился туристами, автобусами, пожирателями гамбургеров и ожил окончательно.Но куда бы я ни шел, будь то Ватерлоо, Блумс-бери или Ламбет, ноги сами несли меня назад, к колесу. Через каждые два часа я вновь оказывался перед ним и видел, как люди поднимаются в небо, чтобы на миг быть выше всех в этом городе и посмотреть на Лондон сверху вниз.Уходя от колеса и скитаясь по городу, я обдумывал бытовую сторону дела. Самым насущным был вопрос, как и когда забрать из квартиры свои вещи. Его решение я решил отложить до понедельника, когда Керсти уйдет на работу, а я возьму в офисе запасные ключи. Кроме того, пока я не подыскал себе новое пристанище, мне нужно где-то жить. Может быть, у Джорджа? Правда, еще неизвестно, станет ли он со мной разговаривать. Ведь в клубе я испортил ему весь вечер. Но когда пере-до мной вновь начинало маячить колесо, я думал только о Керсти. Что я чувствовал? Наверное, я должен был возненавидеть ее, ведь она изменила мне, а возможно, сознательно вела со мной долгую и лживую игру. Но, странное дело, я не чувствовал ненависти. Она ушла.Я вспомнил про Дэнни. Интересно, как идут его занятия? Я подумал, что это моя победа и она далась мне нелегко. Если бы не я, Дэнни мог бы пойти по скользкой дорожке и его ждали бы очень невеселые перспективы. Разве не я спас его? Но даже это меня не радовало. Собственные страдания затопили мою душу до краев и вытеснили все прочие чувства.Утро превратилось в день, а день – в вечер. В девять на город опустились сумерки, приближалась ночь. Мои ноги были стоптаны в кровь, спина нестерпимо болела, целый день у меня во рту маковой росинки не было. Отчаяние притупило голод, но теперь мне хотелось есть, и я не знал, где раздобыть денег. Я сидел на скамейке в двадцати ярдах от колеса, и мне казалось, что оно задевает звезды. Я всерьез размышлял, хватит ли мне духу попросить немного мелочи у кого-нибудь из прохожих. Мне вспомнились нищие из Брайтона, где я бродил в поисках Дэнни, и я снова подумал, как рад за него и как доволен собой, и все же эта радость не шла ни в какое сравнение с моей бедой.– Я так и знала, что ты здесь. Я сразу узнал этот голос.– Привет, Аманда.Я догадывался, что произошло. Когда я не явился на заседание Кабинета, Аманда поняла, что ее дурные предчувствия оправдались и у меня не хватило духу рассказать им горькую правду. Мой мобильный телефон не отвечал, и она вспомнила, как на прошлой неделе я говорил ей, что мечтал отвезти Керсти на колесо обозрения, и о том, как это много для меня значило. Она поняла, что я здесь. Все просто. Куда больше меня смущало то, что должно было последовать дальше. Ведь теперь Аманде ничто не мешало. Керсти больше не стояла у нее на пути, и она могла открыто признаться в своих чувствах. Господи, только этого мне сейчас не хватало! Мне было так больно! Даже ничтожный проблеск надежды, что когда-нибудь в будущем боль от разлуки с Керсти утихнет и жизнь пойдет своим чередом, казался немыслимым.– Сэм, хорошо, что я тебя нашла...– Не надо, – поспешно перебил я, – пожалуйста, не начинай. Я знаю, что ты скажешь.Но Аманда полезла в сумочку, достала конверт и протянула его мне. В точно такие же конверты Керсти каждое воскресенье запечатывала мои оценки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27