В сотнях таверен после окончания спектаклей публика распевала знаменитые венские вальсы, потягивая легкое пльзенское пиво или белое вино из Вейдлингера.
Рудольф очень скоро вновь погрузился в адский цикл работы и удовольствий. Тяжкий труд и загулы чередовались подобно звеньям одной и той же цепи, которую он мечтал разорвать, хотя и понимал, что неотвратимая необходимость устанавливает свои законы.
Он смирился с работой, с нескончаемой чередой представительских функций, с мелочностью военной службы – все это так или иначе шло на пользу великой цели, которой он служил. Но он задыхался в грозовой атмосфере своей личной жизни. Постоянная, иногда глухая, иногда неприкрытая, борьба, которую вела его жена, была невыносима. То колкости, то тяжелое, полное угроз молчание, то горькие упреки – и никогда не было мира.
Этой осенью небольшой инцидент вывел его из себя. Как-то вечером он намеревался встретиться с хорошенькой женщиной из польского высшего света, графиней Чевуцкой. Для своих тайных свиданий он нанимал хорошо известного в Вене извозчика Братфиша, надежного, не болтливого и целиком ему преданного. Веселый пройдоха Братфиш славился и своим талантливым свистом. Нередко ночные клиенты приглашали его во время ужина в кабинеты, чтобы послушать, как он насвистывает популярные арии и модные песенки. В тот вечер Братфиш ждал принца у небольшого особняка на улице Вааггассе, где жила красавица – графиня Чевуцкая.
Так случилось, что принцесса Стефания в тот вечер была в театре, прямой путь от которого к Хофбургу проходил через Вааггассе. Выйдя из театра, принцесса села в ландо и поехала по этой улице. У двери дома Чевуцкой принцесса увидела коляску Братфиша. При дворе было слишком много лиц, заинтересованных в императорской семейной ссоре, чтобы принцесса не знала об увлечении ее супруга прекрасной полькой. Ей рассказали также, что Рудольф при своих любовных выходах часто нанимал Братфиша, которого она знала, как и вся Вена. Она вспомнила, что муж отказался сопровождать ее в театр под малоубедительным предлогом. В одно мгновение поняла она, что Рудольф находится здесь, за закрытыми ставнями особняка.
Не раздумывая, принцесса остановила свое ландо, вышла и приказала Братфишу отвезти себя в Хофбург. Лукавый пройдоха пребывал в замешательстве. Как не выполнить приказа принцессы? Если он откажется, то скандала не миновать. Ведь она способна позвонить в дверь. Быстро взвесив все „за“ и „против“, он с любезной улыбкой ответил:
– К вашим услугам, Ваше Императорское Высочество.
Принцесса приказала своему кучеру и выездному лакею, носившим императорские ливреи, ждать у дверей дома, а сама села в коляску Братфиша. Можно представить комментарии челяди в Хофбурге, когда они увидели, что принцессу привез Братфиш. Не прошло и суток, как весь двор знал о новом скандале. Слухи дошли и до императора, выразившего неудовольствие поведением своей невестки. Девиз тех, чье высокое положение вынуждает быть на виду, – слова Евангелия: горе тому, кто несет дурные вести. Рудольф знал правила игры и принимал меры к тому, чтобы его личная жизнь оставалась в тайне. Как было не осудить принцессу, которая оповестила весь свет о семейных неурядицах и насмешила и двор, и город?
Но Рудольф не раскрыл и рта. К чему? Ничто не может их примирить, считал он и делал все возможное, чтобы видеть принцессу только в официальной обстановке и в остальном сохранять приличия. Бестактный поступок жены вызвал у него раздражение. Лицу столь высокого ранга не подобало вести себя таким образом.
Слух об этой истории вышел за стены дворца и распространился в городе. Распад императорской четы стал очевидностью. Зашевелились люди из тех кругов, где понимали, как важно, чтобы рядом с принцем была умная, ловкая и уверенная в себе женщина, способная завоевать его доверие и на которую можно было бы рассчитывать. Этот вопрос подробно обсуждался и в редакции „Нойес винер тагблатт“.
Приблизительно в это время в Тегернзее состоялось празднество. Рудольф, бывший тогда в Баварии, присутствовал на нем вместе с женой. Там он встретил свою кузину, графиню Лариш Валлерзее – впервые после ее возвращения. Принц особо ее не жаловал, но сохранял с ней дружеские отношения, тем более что она демонстрировала крайнюю преданность ему и, возможно, могла когда-нибудь оказаться полезной. Есть принцип дворцовой политики, одинаковый для лиц как большого, так и малого ранга: не сторониться никого, чтобы в случае нужды было на кого опереться. В любой конструкции в определенный момент простой штырь так же важен, как и балка.
В этот вечер Рудольф был в прекрасном расположении духа, все ему нравилось – и вина, которые подавали, в особенности шампанское, и красивые женщины, и приятная атмосфера. Графине Лариш с ловкостью женщины, прошедшей хорошую выучку при дворе и в свете, удалось остаться с принцем с глазу на глаз.
– Мой дорогой кузен, – начала она, – ну что за жизнь вы ведете! Вы не довольствуетесь тем, что являетесь надеждой монархии, вам еще надобно играть роль донжуана. Вы одержали столько побед, что они должны были вас пресытить. Но если это вас позабавит, я расскажу вам еще об одной, о которой вы не подозреваете.
Сотни раз Рудольф слышал подобные слова, которые кончались довольно откровенными предложениями. Зная склонность своей кузины к интригам и ее жгучее желание иметь влияние при дворе, Рудольф не удивился, что и она пустилась во все тяжкие.
– Что вы хотите этим сказать, Мария? – спросил он не особенно вежливо.
– Мой дорогой Рудольф, то, что я собираюсь вам сказать, – вещь самая безобидная. Это голубая детская сказка. Совсем не то, что вы думаете. Молодая девушка влюбилась в вас, едва увидев. Вы должны быть польщены. Будь вы на месте вашего адъютанта, она влюбилась бы в вас точно так же, ибо речь идет о любви, мой дорогой, о любви истинной, о любви Джульетты…
– И как звать вашу влюбленную? Графиня любила, чтобы ее упрашивали.
– Она принадлежит к высшему свету, мой дорогой кузен, и было бы нескромно…
– Ну вот что, Мария, вы сгораете от желания назвать имя и пришли только за этим, – весело прервал ее принц.
– Вы, как всегда, деспотичны, – сказала графиня. – Вам всегда приходится уступать. Эта молодая девушка – баронесса Мария Ветцера.
При этом имени принц сделал невольное движение. Мария Ветцера! Перед ним возникло почти детское лицо существа чистого и прелестного, с которым у него на несколько секунд, на протяжении короткого взгляда в театре или в аллеях Пратера, возникало молчаливое сообщество.
– А она очаровательна! – воскликнул он.
– Я же сказала вам, что она хорошенькая.
– Хорошенькая! Она очень красива, она очаровательна, – с горячностью повторил Рудольф. – Это самая обольстительная девушка в Вене. Я видел ее издалека один-два раза. Но не забыл ее. Вы можете передать ей это.
– Она будет безумно счастлива, – заверила его графиня. – Как она будет гордиться, что вы ее заметили!
В этот момент Рудольф покинул кузину и направился к группе приглашенных, где сидела красивая польская графиня, которой пока удавалось ему нравиться.
II
ВОДОВОРОТ
Если бросить камень в бушующее море – он бесследно исчезнет. Если бросить камень на неподвижную водную поверхность – вода придет в движение: в точке, где упал камень, образуются круги, которые, увеличиваясь в размерах, достигнут берегов. Вскоре вся дотоле спокойная гладь оживет от полученного удара.
Продуманная несдержанность графини Лариш была для принца что камень для моря, по которому ветер гонит гигантские волны. Он все так же не знал покоя, жил в постоянном возбуждении, в окружении тысячи соблазнов, подвергался ежедневному давлению, опасности попасть под чье-либо влияние. Однако имя Марии Ветцера запало ему в душу.
Молоденькая девушка, которая полюбила его? Задержится ли он надолго в ее сердце? Что могла значить любовь чистого и молодого существа? Мария очаровательна. Появится кто-нибудь другой, кто, будучи свободным, сумеет ее завоевать, и она забудет романтическую мечту своих шестнадцати лет. Однако она не производила впечатления кокетки. Было что-то серьезное во взгляде, который время от времени останавливался на нем. У Рудольфа возникало желание встретить ее еще раз. Но жизнь гоняла его как перекати-поле. Когда доведется увидеть ее? К тому времени она может оказаться замужем и будет любить своего мужа.
Графиня Лариш вскоре нашла способ встретиться с Марией наедине и передать ей слова принца. Мария покраснела – она все еще краснела при имени Рудольфа, – но ничего не сказала. Только взяла руки графини в свои. В этот момент вошла ее мать.
Все время до ухода графини Мария была молчалива. На прощание украдкой сказала ей:
– Возвращайтесь поскорее, у меня есть что сказать вам.
За время короткого визита графини Лариш Мария одним отважным прыжком преодолела стену, закрывавшую ей горизонт. Вначале ей достаточно было только видеть принца. Счастьем от встреч заполнялись целые дни. Потом, начиная с того вечера в Опере, когда он посмотрел на нее с такой нежностью, ей для счастья уже нужно было обменяться взглядами с тем, кого она любила. Но каким далеким он продолжал оставаться! Рассказ графини Лариш внезапно приблизил к ней недоступного доселе героя ее мечты. Мария уже могла говорить о нем с той, которая знала его с детства, была из той же семьи, могла его видеть когда угодно и знала о нем тысячи тайных и достоверных подробностей. Мария едва насладилась этим нежданным счастьем, едва обрела его и измерила, едва к нему привыкла, как тотчас ощутила его ограниченные пределы, подобные стенам тюрьмы. Она еще была полна этим ощущением, когда внезапно перегородки, за которыми она задыхалась, вдруг рухнули и перед ней открылись новые и радужные перспективы.
Казалось, сказочная фея решила выполнить ее самые невероятные желания. Она хотела обменяться весточкой с Рудольфом – и вот ее ушей достигли слова Рудольфа, сказанные о ней, те самые слова, которые именно он произнес. Он находил ее очаровательной – это было еще ценнее, чем если бы она показалась ему просто хорошенькой или красивой. Если он очарован, значит, она нравилась ему, значит, его чувство не было просто любованием. И он хотел, чтобы она знала об этом! Мария оцепенела от счастья, она даже не пыталась заглянуть в будущее, не осмеливалась сформулировать свои желания.
И вдруг новая, ужасная мысль пришла ей в голову. Она знала слова о ней Рудольфа. Но что сказала ему его кузина, когда они беседовали о ней, о Марии? Узнал ли он, что любим? Несомненно, графиня поделилась с ним в тайне хранимым секретом, в который только одна была посвящена. Сначала Марию охватил стыд. Сидя у себя в комнате, она покраснела до слез. Старая няня, наблюдавшая за ней, забеспокоилась.
– Что с тобой, мой маленький цветочек? – спросила она.
– Я не знаю, – ответила Мария, разрыдавшись и бросившись на грудь своей кормилицы, – я не знаю… Я счастлива!..
Прошло несколько дней. И снова Мария впала в беспокойство. Любовь – как Бог, требующий жертвоприношений, с ним не полукавишь. Он сам полон хитрости. Он требует, и ему воздается. Тотчас же он требует еще больше. В конце концов становится ясным, что он не удовлетворится, пока не получит все. То, что раньше наполняло Марию радостью, теперь казалось ей безделицей.
Наконец, впервые после разговора с графиней Лариш Мария увидела Рудольфа в Пратере. С каким нетерпением ждала она этой встречи! Сколько удовольствия она сулила! Увы! Радость оказалась неполной, так как в этот момент ее мать обращалась к ней. Ей удалось едва взглянуть на принца. Она чувствовала себя такой несчастной, что чуть не расплакалась. Как жестоко поступала с ней судьба! Когда она овладела собой, печаль уступила место беспокойству. Она могла показаться ему холодной, безразличной. Или же он мог принять ее за кокетку, которая, узнав, что нравится, отвернулась от него. И то и другое невыносимо. Она пылала желанием оправдаться. Если бы ей удалось увидеть графиню Лариш! Она объяснила бы ей, что на самом деле произошло. Та передала бы Рудольфу, что Мария… Ах! Что она могла передать Рудольфу?
Через три дня она была в Опере, куда приехал и принц. В этот раз она могла на него смотреть сколько угодно. Он даже едва заметно ей улыбнулся. Но ее великая радость улетучилась, как только она заметила, что Рудольф плохо выглядит. Он похудел и побледнел, его глаза запали, как у человека, охваченного лихорадкой. Она встревожилась. Он, должно быть, болен или заболевал. Естественно, окружавшие его люди ничего не замечали. Никто не смотрел на него так, как она, Мария. А когда они спохватятся, будет уже слишком поздно. Ах! Быть с ним почти рядом и не иметь возможности броситься ему на помощь! Она знала, часто на другой день он отправляется в долгую и утомительную поездку в Галицию. Он будет страдать в дороге, вдалеке от нее. Мария приходила в отчаяние. В эту ночь она не смогла заснуть. В следующие дни каждое утро она требовала газеты в такой ранний час, что изумляла портье. Она нервно искала новости о принце-наследнике. Ни одного слова о его драгоценном здоровье!
Так проходили дни. Мария жила в лихорадочном ожидании… Чего?..
III
ПОЛИТИКА
Марию не напрасно охватило беспокойство в Опере. Ее проницательный взгляд прочел на усталом лице принца признаки душевного кризиса, который тот переживал. Она не была бы разочарована, узнав, что тот переживал. Она не была бы разочарована, узнав, что не имеет к этому никакого отношения. Принц заполнил всю жизнь Марии, но она не строила иллюзий относительно того места, которое занимала в жизни наследника короны Габсбургов. Но подумал ли он о ней хоть однажды с тех пор, как встретил ее?
Рудольф был центром тысяч интриг. Вокруг него суетились ловкие, корыстные, вкрадывавшиеся в доверие люди. Он интересовался политикой. В отличие от скептиков, он не усматривал в ней одну только тонкую карточную игру. Молодой человек с благородным сердцем желал для своих народов большей справедливости, большей свободы и благоденствия. Он презирал произвол и печально знаменитое правило властей предержащих: разделяй и властвуй. Он осуждал их равнодушие, их черствость. Его окружали люди, чьи идеи вызывали презрение, но которых он вынужден был любезно принимать, улыбаться им. Импульсивный по натуре, он добивался необходимой осторожности в поступках только за счет постоянного самоконтроля.
Рудольф нуждался в дружеском участии, но как найти друга в его положении? Те, кто окружал его, как бы они ни уверяли в своем бескорыстии, желали использовать его в своих интересах. К Филиппу Кобургскому, к Ойосу он относился как к людям, с которыми вместе обедают в компании хорошеньких женщин или охотятся. Эти хотя бы ничего не просили, да и ему не могли ничего дать. Но другие! Кто входил в его кабинет без желания извлечь мало-мальскую выгоду? Его друзья из либеральной прессы тоже играли на его расположении, правда, не ради сиюминутного барыша, но зато их ставки были огромны. А женщины, которые ему нравились? Только наивный человек мог вообразить, что он сам их выбирал. Они оказывались на его пути, конечно, не случайно, а по прихоти заинтересованных лиц. Ни одного верного друга. Приходилось подозревать каждого. Эта горькая мысль омрачала настроение Рудольфа. Он не мог от нее отделаться, она опустошила его.
В семейном кругу Рудольф ни с кем не говорил откровенно. Он никогда не беседовал о политике со своим отцом. В этой области между ними не было взаимопонимания, они стояли на двух разных полюсах, и их общение носило чисто протокольный характер. Его мать была всегда близка ему, но с годами становилась все более замкнутой, все более отстраненной. Росла ее склонность к одиночеству и путешествиям, она все реже появлялась на официальных церемониях. Она вела скрытую от посторонних глаз жизнь, доступ в которую был для всех заказан, даже для сына. Иногда по одному оброненному слову Рудольф угадывал, что мать по-прежнему видела в нем родную кровь. В брошенном невзначай взгляде он читал нежность и даже жалость. Если она видела, что ее чувства разгаданы, то отделывалась шуткой или саркастическим замечанием. Императрица не выносила никаких излияний чувств.
Общий язык Рудольф находил только с одним человеком из своего близкого окружения – с эрцгерцогом Иоганном Сальватором Тосканским. Эрцгерцог, шестью годами старше Рудольфа, был товарищем его детских игр. Иоганн Сальватор увлекался военной наукой и являл собой пример хорошего солдата. Было и нечто другое, что связывало Рудольфа с его двоюродным братом. Эрцгерцог единственный из императорской семьи разделял либеральные идеи и осуществлял их на практике, пытался вести жизнь частного лица. Он влюбился в очаровательную молоденькую девушку из буржуазного венского круга, Милли Штубель, и жил с ней открыто и счастливо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17