— А теперь поцелуй меня, черт возьми!
Он протиснул язык ей в рот быстро и яростно, отчего у Элизабет возникло ощущение, будто она вторично теряет девственность. Инстинктивно отпрянув назад, она впилась ему ногтями в кожу, почти не оставив следов на железных мускулах. Ночная сорочка была слишком тонкой, чтобы служить заслоном от его посягательств. Казалось, весь гнев и разочарование сосредоточились в бедрах и нижней части его тела. Мужское естество, твердое как камень, буквально вжималось в ее мягкое, податливое тело. Но что больше всего обескуражило Элизабет, так это ее собственная реакция на действия Тэда. Она ощутила жар в бедрах, и этот жар устремился вниз, к кончикам пальцев.
— Прекрати, Тэд, прошу тебя.
Вместо ответа он подхватил ее на руки, понес к кровати и швырнул на постель. Это так поразило Элизабет, что она потеряла всякую способность двигаться и с удивлением смотрела на Тэда, который сорвал с себя рубашку и принялся расстегивать ремень.
— Что ты делаешь?
— Неужели непонятно? — Он расстегнул ремень, «молнию», но брюки не снял и медленно направился к кровати.
Борясь с искушением остановить взгляд на темневших в ширинке волосах, Элизабет сжалась в комок, пытаясь укрыться за спинкой кровати. С торжествующей улыбкой Тэд склонился над ней, схватил за талию и так резко поставил на ноги, что у нее щелкнули зубы.
Стиснув ладонями ее зад, он уперся пальцами в ягодицы и порывисто прижал ее к себе. Затем, наклонив голову, снова принялся искать губами ее ускользающие губы. Элизабет как могла сопротивлялась, тогда Тэд потянулся рукой к ее подбородку и так надавил на него, что губы Элизабет невольно разжались.
Женщина застонала, сперва от ярости, затем от бессилия, и, по мере того как язык его двигался у нее во рту, становилась все более податливой, ощущая слабость в коленках.
И тогда язык Тэда из завоевателя превратился в любовника, ласками доводя ее рот до экстаза. Постепенно ее тело расслабилось и слилось с телом Тэда, твердым и сильным.
— Элизабет, — простонал он. — О Боже, Элизабет!
Его губы скользнули к ее шее. Руки нащупали пуговицы и, встретив сопротивление, рванули лиф рубашки, весь в складочках и рюшках. Оба часто дышали, и звук разрываемой ткани смешался с их шумным дыханием. Легкая струйка воздуха овеяла коленки Элизабет, когда сорочка упала на пол, свернувшись вокруг ее щиколоток.
Его раскрытые губы скользили по ее груди. На миг Тэд поднял голову и впился взглядом в голое тело. Он обхватил ладонью грудь и до тех пор ласкал темный сосок, пока он не затвердел. Застонав от наслаждения, Тэд стал водить языком по соску снова и снова, пока Элизабет, обессиленная, не прильнула к нему.
Он подхватил ее на руки и опустил на постель. На этот раз осторожно и нежно. Глаза у него горели, но не от гнева — от страсти. Лицо напряглось, но не от злости — от желания. Элизабет глядела на него с изумлением, широко раскрыв глаза, пока он, прислонившись к стенке кровати, избавлялся от брюк и трусов. Наконец он лег рядом. Совершенно голый. И теплый. И волосатый. И сексуальный. И удивительный.
Он поднес ее руку к губам и поцеловал в ладонь, а затем опустил к себе между ног, как бы демонстрируя размеры своего члена, его мощь, всю силу своего желания обладать ею.
— Именно это дает мне право спросить: ты спала с Кэйвано, Элизабет? Я должен знать все!
— Нет, конечно же нет.
Тэд пристально поглядел ей в глаза, но не нашел в них и намека на ложь, одно только страстное желание. Он прижался губами к ее податливым губам в жадном, горячем поцелуе. Его плоть налилась еще большей силой в ответ на ласку ее руки. И, раздвинув ей колени, он навалился на нее.
Очень мягко, осторожно он вошел в нее, страждущую и сгорающую от желания. Возбужденная его удивительной силой, Элизабет приподняла бедра. Он застонал, охваченный страстью, и погрузил лицо в ароматное облако волос, разметавшихся по подушке.
С каждым движением он входил в нее все глубже, а она все крепче прижимала его к себе — нетерпеливо, порывисто. Он целовал ее уши, шею, потом снова губы.
Вдруг Элизабет обхватила его голову руками и, прерывисто дыша, оттолкнула от себя.
— Тэд, не жди, пока я кончу.
Удивленно взглянув на нее, он с нежностью улыбнулся:
— Подожду.
— Нет, не нужно. Ведь ты это делаешь ради меня!
— Вовсе нет, — хрипло ответил он, — ради собственного удовольствия.
Она издала легкий стон, когда он скользнул ладонями ей под бедра, продолжая тереться лицом о ее соски.
И когда в очередной раз он вошел в нее, она запрокинула голову и вся отдалась наслаждению. Ее бедра поднимались и опускались в такт движениям его пальцев, сжимавших ее ягодицы. Она буквально вжалась телом в его тело: еще, еще!
Наконец-то! О, какое блаженство! Она едва сдержала готовый вырваться крик. И в этот момент Тэд снова вошел в нее, и она ощутила его мощное извержение.
Трудно сказать, как долго они лежали в полном изнеможении. Наконец Тэд приподнялся на локте и пристально посмотрел на нее.
— Ты прекрасна, — прошептал он, все еще прерывисто дыша.
— В самом деле?
— О, да-а, — протянул он, улыбаясь и продолжая ее ласкать.
Его палец нежно коснулся ее подбородка, соскользнул к шее, затем ниже, обвел каждый сосок, спустился в ложбинку между грудями и заскользил дальше — по едва видимой белой полоске на животе.
— Я ведь дважды рожала, — словно оправдываясь, произнесла Элизабет.
— Да, конечно. — Он принялся медленно водить кончиками пальцев вокруг сосков, пока они не напряглись. Тогда он обхватил один губами и с нежностью пососал. Элизабет слабо застонала. — Тебе нравится? — спросил Тэд, скользя губами по блестящим от бисеринок пота бугоркам.
— Да.
— Прекрасно. И мне тоже. Очень нравится. — Он ухватил губами второй сосок и легонько дернул его, чтобы не причинить боль, провел по нему зубами и снова подергал губами. — Именно это мне снилось, когда ты разбудила меня в тот раз. Я ласкал твои прелестные груди.
— Я знаю, ты мне тогда сказал.
— Я часто видел тебя во сне, но никогда мой язык не получал такого наслаждения, как сейчас. И вообще, даже самые лучшие мои сны не могут сравниться с реальностью.
Элизабет считала Джона Бэрка очень страстным, но Тэд оказался просто Сирано де Бержераком по сравнению с ее покойным мужем. Поэт душой, он был ненасытен в страсти, как восточный султан.
— Знаешь, Тэд, ты — потрясающий любовник! Тэд взглянул на Элизабет, понимая, что она подтрунивает над ним. Но лицо ее оставалось серьезным, и он простодушно ответил:
— Женщины не жаловались.
— И много их у тебя было? — спросила Элизабет и тут же пожалела. — Прости. Забудь об этом. Я не вправе задавать тебе подобные вопросы. — Она уткнулась лицом в подушку.
После непродолжительного молчания Тэд сказал с нежностью:
— Комбидресс я купил для тебя. — Она уставилась на него, онемев от удивления. — Это правда. Для тебя. У меня нет другой женщины. — Говоря это, он ласкал ее грудь, держа в ладони, словно в чаше. — По возвращении из Вьетнама я узнал, что моя невеста ушла к другому. Ушла давно, но, жалея меня, не писала об этом. С тех пор я не заводил длительных связей. Получал то, что мне нужно, столько же отдавая взамен, чтобы совесть была чиста, и расставался, как только желание исчезало. Я не святой. И никогда не старался им быть. Да, женщин у меня было много. Но я не стремился к постоянству, предпочитая одиночество. Может, боялся влюбиться и снова оказаться покинутым, — добавил он, пожав плечами. — Как бы то ни было, меня вполне устраивала жизнь, которую я вел. А потом я перебрался сюда. Познакомился с твоими детьми. Они оказались такими милыми! Я задумался о том, правильно ли живу. Мне всегда так хотелось иметь детей! — Он вздохнул. — Но дело, конечно, не в детях, а в тебе. Я нередко ловил себя на том, что подглядываю сквозь деревья гораздо чаще, чем хотелось бы, когда твоя машина подъезжает к дому. И всегда находил предлог выйти во двор, когда там появлялась ты, чтобы лишний раз посмотреть на тебя, убедиться, что вблизи ты так же красива, как и издали. Но ты ни разу не заговорила со мной, и я оставил все как есть. А когда становилось очень одиноко, говорил себе, что я просто молодец, что чертовски умен, потому что не дал завлечь себя в ловушку. Я возблагодарил судьбу, которая загнала на дерево твоего котенка. Это послужило предлогом для более близкого знакомства. — Он пробежался пальцем по ее щеке. — Я тогда взглянул тебе в глаза и все понял. И с тех пор при встрече с тобой у меня возникало желание. Я всегда хотел тебя, всегда хотел делать это. — Голос его звучал тихо, но страстно. — Когда я застал тебя у водозаборного крана, то с трудом подавил желание овладеть тобою прямо там, у стены.
— И что же тебе помешало?
На лице его отразилось удивление.
— А ты позволила бы?
— Честно говоря, не знаю. Но ты мог попробовать.
Он смотрел на нее в задумчивости, сам не зная, сказать или не сказать. Наконец, поймав ее взгляд, решился:
— Мне казалось тогда, что я хочу тебя только в постели. А ты заслуживаешь гораздо большего.
Она отвела взгляд. Эта откровенность возбуждала.
— Тогда почему ты явился на следующий день в магазин?
— Не мог устоять. Хотел еще раз взглянуть на тебя при свете дня, чтобы убедиться, что ты существуешь на самом деле. И убедился, что существуешь. — Он запечатлел на ее губах долгий поцелуй. — Всегда существовала. — И после еще одного такого же страстного поцелуя продолжил: — Вот я и заявился в «Фантазию», уверенный в том, что хочу тебя, но совершенно не зная, каковы твои чувства ко мне. И решил проверить, заставив тебя ревновать.
— Это было подло и гадко. Тэд озорно улыбнулся.
— Зато сработало, не так ли? — Она промолчала, поджав губы. — Когда ты вернулась после свидания с Кэйвано, я выглядел настоящим ослом. Ты что, не уловила даже намека на ревность?
— Разве что намека. Но с твоей стороны было не очень-то этично прийти ко мне в магазин за подарком для своей возлюбленной, да еще купить предмет дамского туалета!
— Возлюбленной, — со смехом повторил он это старомодное слово. — Приходи ко мне, когда захочешь, и я покажу тебе комбидрес с чулками, — сказал он, приникнув губами к ее шее. — Они так и лежат, завернутые в розовую бумагу, хотя я разворачивал их несколько раз, чтобы полюбоваться.
— Что за извращенность!
— Гм. Я воображал твои груди в этих кружевных чашах. И твои соски, натягивающие кружево.
Тэд снова поцеловал ее, и рука его, гладившая ее талию, передвинулась на живот. Затем скользнула к треугольнику рыжеватых волос. Элизабет вспыхнула, когда взгляд его вслед за рукой устремился вниз. Он взял пальцами светлые завитки.
— Какие красивые! Мягкие и сексуальные. И это было только начало.
— Ты… что ты, хм, имел в виду… когда вешал здесь гамак?
— А ты можешь найти ему лучшее применение?
— Нет, — вздохнула она. Получасом раньше он попросил:
— Проводи меня домой.
Элизабет сочла эту идею безумной, но согласилась, так ей хотелось продлить эту ночь. Она накинула на себя разорванную ночную сорочку, которую подал ей Тэд, подняв с пола. Сам он натянул брюки и… ничего больше, все остальное понес в руках. Они прокрались вниз, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить детей, и вышли через заднюю дверь. Оба только сейчас обнаружили, как громко скрипят петли, когда дверь открывается.
Смеясь, чувствуя себя восхитительно молодыми, они на цыпочках пробежали по холодной влажной траве к его дому, несколько раз останавливаясь, чтобы поцеловаться. Он предложил опробовать гамак, который так кстати повесил между деревьями. Но Элизабет усомнилась в том, что гамак привязан достаточно крепко и не сорвется. И тогда Тэд, смеясь, крепко обнял ее, сказав, что она чудная, прелестная спорщица.
А сейчас они лежали в гамаке. И ничуть не замерзли, несмотря на ночную прохладу. Даже Элизабет, у которой подол ее длинной ночной сорочки был задран до талии. Потому что Тэд был на ней и… в ней.
Ее согнутые в коленях ноги очень удобно устроились на краях гамака. Они отдыхали там, когда Элизабет переставала покачивать гамак, касаясь земли кончиками пальцев. Покачивание гамака было мерным и ленивым, но усиливало их ощущения тысячекратно.
— Я не думала, что ты можешь… Я имею в виду, что… Как ты можешь оставаться…
— Твердым? — спросил он. — Как может он так долго оставаться твердым?
— Да. — Она застонала, когда он сжал ее сильнее. — Это какое-то чудо!
— Никакого чуда. — Он поднял брови и лукаво усмехнулся.
Она тоже рассмеялась. При этом тело ее слегка задрожало, заставив Тэда вздрогнуть от удовольствия.
— Сколько мы здесь? Минут десять?
— Да, но это неважно, — проговорил он, целуя ее. — Он твердый уже почти две недели.
— Что?
— С того самого момента, когда я обнял тебя за талию, снимая с дерева. У меня поехало не только в голове.
— Я тоже была на пределе. Хотя ты относился ко мне с уважением, как и подобает соседу относиться к вдове. Ничего общего с тем разъяренным мужчиной, который чуть не изнасиловал меня сегодня.
— Допускаю, я был разъярен. Но неужели я причинил тебе боль?
— Нет, — ответила Элизабет, тронутая его заботой. — Никакой боли. Просто я не думала, что ты можешь быть таким агрессивным.
— Лишь когда меня здорово спровоцируют и когда я слегка пьян.
— Кто же тебя так здорово спровоцировал и почему ты был слегка пьян?
— Потому что сама мысль, что ты делаешь это с Кэйвано, для меня невыносима. С кем бы то ни было, кроме меня.
Его откровенность была обезоруживающей. И Элизабет спросила:
— Ты всегда так искренен?
— Просто до безобразия.
— Я рада, что ты не обманщик. Обожаю открытых людей.
Его глаза потемнели от вновь разгорающегося желания.
— Обожаешь?
— Да.
— И предпочла бы, если бы я захотел тебя о чем-нибудь попросить, чтобы я сделал это без обиняков, а не ходил вокруг да около?
Ее сердце забилось быстрее от растущего возбуждения.
— Да.
— Спусти с плеч сорочку, — прошептал Тэд. Поколебавшись мгновение, Элизабет медленно потянулась рукой к кружевному вороту и стала спускать ее. Тэд застонал от страсти, когда сосок зацепился за кружево. Обнажив наконец всю грудь,
Элизабет хотела убрать руку, но Тэд запротестовал:
— Нет, оставь ее здесь. Прямо здесь. О Боже!
Не сводя глаз с ее руки и следя за медленными движениями ее пальцев, он начал постепенно входить в нее. Потом толчки стали резче, быстрее. В такт им поднимались ее бедра. Через несколько минут все закончилось бурной вспышкой страсти, потрясшей обоих.
Они долго лежали неподвижно, прежде чем смогли вылезти из гамака, и побрели к заднему крыльцу его дома. У двери он поцеловал ее, снова лаская ее рот.
— Как жаль, что мы не можем спать вместе, — проговорил он, когда они наконец разомкнули объятия.
— Мне тоже жаль.
— Тогда разреши мне.
— Не хочу, чтобы соседи видели, как ты крадешься из моего дома на рассвете. Или дети застали нас в моей постели утром.
— Этого не будет.
— Тэд, пойми, пожалуйста.
— Понимаю. — Он поднес ее руку к губам. — Но я приглашаю себя к завтраку. Во сколько я должен быть?
9
Они выглядели вполне невинно, когда Мэтт и Миган, протирая заспанные глаза, добрались до кухни и увидели, как они, уставившись друг на друга, сидят за столом у остывших чашек с кофе.
— А что, Тэд ночевал здесь?
Это было первое, что сказал Мэтт. Их уловки не помогли. Дети пришли в замешательство, когда Тэд и их мать расхохотались в ответ.
— Нет, не ночевал, — ответил Тэд. — Это вам показалось. Просто ваша мама пригласила меня к завтраку.
— Интересно, а мне показалось, ты пригласил себя сам, — улыбнувшись ему уголком рта, ответила Элизабет и встала, чтобы налить детям их традиционный апельсиновый сок. Он хлопнул ее по заду, чем рассмешил малышей.
— Знаешь, мы искупали Бэйби. Тэд не рассказал тебе? — спросила Миган. Элизабет покачала головой. — Ты же знаешь, кошки не любят воду, но Тэд разрешил нам. Теперь он такой чистенький и пушистый. Но посмотрела бы ты, что тут творилось!
— Тэд помог нам убрать или, как там говорят в армии?..
— Навести порядок в районе.
— Да, мы навели порядок в районе. Он тебе не рассказывал, мама?
— Нет, видно, забыл. — Она покосилась на мужчину, который так уютно устроился за ее столом и завтракал, как ни в чем не бывало.
— Насколько я помню, у нас были более интересные темы для разговора. — Он многозначительно посмотрел на Элизабет, и она вспыхнула под его взглядом.
— И он разрешил нам заказать по телефону пиццу, и нам принесли ее домой.
— И мы сказали Тэду, что ты называешь пиццу отбросами.
— А он сказал, что тебя нет и теперь главный здесь он, а ему пицца нравится.
— А можно нам снова заказать пиццу, мам? По телефону? Если честно, она не такая уж плохая.
Элизабет стояла перед Тэдом, уперев руки в бока.
— Огромное спасибо. За несколько часов ты уничтожил то, что воспитывалось годами.
Но Тэд, казалось, был в полном восторге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17