—Они спросили: «Есть мужчина ми Русия?»
«Из России».
—Да… Я думала, им нужен господин Влад… — Она сделала осуждающую гримаску.
Я ждал. Она покачала головкой:
—Им не нужен господин Влад. Они не пошли к нему. Им был нужен ты… Все их интересовало. Я спрашивала, что ему передать. Они говорили: «Ничего не надо! Мы позвоним…» Я спросила: «Откуда вы?» Они ответили: «С о н и а !»
«С парохода! С парома! Из Одессы через Кипр?!» Я не знал, о ком думать.
Шарон в последний раз улыбнулась своей грустной улыбкой.
Следующий звонок был не телефонный. Мне позвонили в дверь. «Началось…»
—Это Рут с четвертого этажа…
Я приоткрыл дверь, держась сбоку:
— Да, Рут. Заходи.
— Я на минутку.
Холодная, зеленоглазая, она остановилась в прихожей.
«Вся в металле! Интересно: как у нее с мужиками? Это должно быть похоже на совокупление электропоездов».
Рут взяла быка за рога.
— Я тогда случайно прочла записку, которую тебе написали. Я не собиралась. Думала, просто картонка.
— Не обращай внимания, Рут!
— Может, тебе переехать? От тебя они теперь не отстанут.
Это было трогательно. Рут продолжила:
— В Неве-Якове можно дешево снять квартиру. Это недалеко. Всего сорок минут на автобусе. Ни одна собака тебя не найдет.
— Ты думаешь? — Мне просто надо было что-то сказать.
—Конечно! Или возьми Бейт-Шемеш!
Я засмеялся, чтобы ее успокоить:
—Это игра, Рут! Ты думала, правда? Венгер меня не застал, вот и оставил писульку…
Она пожала плечами:
—А это?
Протянула газету. Заголовок гласил:
«СНОВА РУССКАЯ МАФИЯ! ВЗРЫВ В ПУБЛИЧНОМ ДОМЕ! К СЧАСТЬЮ, НИКТО СЕРЬЕЗНО НЕ ПОСТРАДАЛ. ЗАДЕРЖАННЫХ ДОПРАШИВА ЕТ ПОЛИЦИЯ! »
Заметка была написана в язвительном стиле: «Со звоном повылетали на рассвете стекла из некоторых окон на всех четырех этажах дома, который раз уже пострадал от взрыва. В то памятное утро пару лет назад кто-то прикрепил пакет со взрывчаткой к днищу „даяцу“, на которой прибыл тогда член влиятельного в Израиле семейства мафиози. Двор дома явно привлекает криминальный мир. Сегодня объектом покушения стал подпольный публичный дом, персонал которого прибыл из стран СНГ через Германию…»
Я быстро проглядывал сообщение.
«Следствие пока не установило личности виновных — слишком много кандидатов… Вероятнее всего, это кто-то из конкурентов по „бизнесу“. Потерпевшей — г-же Вэред (82 года), откликавшейся на имя Хэдли и кличку Графиня, приписывают заведование тайным борделем…»
Автором корреспонденции была женщина, отсюда ее особенно безжалостное отношение к героине.
«Г-жа Вэред вместе со своим другом Генрихом (34 года) не находилась в доме в момент взрыва. Она намерена подать в суд на газовую компанию „Амисрагаз“. „У меня нет ни врагов, ни конкурентов. Но если это нападение и в этом государстве есть полиция, пусть она отыщет и предаст суду виновных…“ — заявила Графиня с неподражаемым ханжеством».
—Можешь оставить газету… — любезно разрешила Рут, заметив мой неприкрытый интерес. — Бросишь потом в мой почтовый ящик…
Я вернулся в квартиру, словно почувствовав, что мне сейчас позвонят.
—Алло!..
Я узнал голос Захарии — офицера безопасности из пункта проката автомашин в Холоне. Белокожего, похожего на Александра Калягина…
По короткой паузе я догадался, что он сделал затяжку. Я уже не представлял его без сигареты в пухлой ручке.
—Сейчас ко мне приходили из миштары…
На месте полиции я бы всегда ставил на кнопку телефон человека, которому она наносила визит. Представляю, какую бездну информации содержал первый же телефонный звонок после ее ухода. Взять хотя бы этот.
— Они нашли машину?
— Да. Брошена. Пуста. Магнитофон вывернут.
— И что?
— Просто сообщили.
— В «судзуки» обнаружили что-нибудь?
—Ничего. Махровая простыня между сиденьями…
— У них возникли вопросы?
— Сказали только, где я могу ее взять. Машина оказалась в Ришон ле-Ционе.
Я не представлял, где это.
— Рядом. Пять километров…
— Известно, кто ее нашел?
— Какой-то мужик из дома поблизости. Русский, кстати.
—Машина сейчас у тебя?
— На месте. Я за ней поеду.
— Ты на своей?
— Автобусом. Машину взял сын…
Он продолжал невозмутимо курить. Может, провел гладкой ладошкой по лицу.
—Как скоро?
—Только поброюсь…
Знакомое словечко…
«Белоруссия, сябры…»
Я проучился год в средней школе милиции в Могилеве. Знал спокойный темп той жизни.
—Я с тобой. Где встречаемся?
Он подумал:
—Давай на автобусной станции в Ришон ле-Цион. У кассы. Там трудно разминуться…
После разгрома крыши активность служащих банка «Независимость» заметно пошла на убыль. Миф — будто стоит платить служащим приличную зарплату или поставить заработок в зависимость от успехов фирмы, как они от этого автоматически начнут активнее трудиться, — пока еще не изжил себя. Некоторые прекращали шевелиться сразу же, получив первые большие деньги. Всем известно: «От работы кони дохнут!» Кроме хозяина, редко кто согласен упираться рогом, уродоваться, горбатиться, ишачить, костоломить…
Все знали, что на столе президента банка находится небольшой экран, позволяющий видеть каждое служебное помещение, включая место курения. И это никого тем не менее не останавливало. Каждый час скопом ходили курить…
Лукашова была занята тем, что снимала стружку со всех подряд. Только угроза потерять то, что имеешь, а не перспектива заработать, пусть даже реальная, подлинный стимул честного отношения к своим обязанностям. И в частной фирме тоже.
Первой влетело помощнице Наташе. На стоявшем в приемной бородатом истукане, вырезанном из железного дерева, была обнаружена пыль. Сосредоточенное лицо философа покрылось серым налетом, как от проказы.
Катя метала громы и молнии, которые немедленно достигли всех служебных помещений банка. Операторы, экономисты бросились к столам, выметая из ящиков все лишнее, стирая пыль с принтеров, настольных ламп, компьютеров…
По дороге я получил дополнительные сведения о сидевших накануне в «Бизнес-клубе». Ничего особенного в них не было. Установщик, приезжавший вслед за Пастором на Россошанку, характеризовал его с уже известной мне стороны:
— Пользуется успехом у женщин. Соседи видели с весьма известными актрисами… — Далее последовали три-четыре фамилии, бывшие одно время на слуху. — Но чаще это просто профессиональные проститутки, состоящие на учете…
Мои сведения об О'Брайене обогатились подробностями биографии:
— Дед прибыл из Ирландии, принял православие…
Как в большинстве тбилисских родов, в О'Брайене было намешано по десяти кровей: ирландская, русская, грузинская, армянская, еврейская…
Окунь не только был президентом «Алькада», он значился учредителем ряда фирм. В том числе посреднической, которая специализировалась на вывозе контейнеров, — «Колеса» — «Экологический продукт». Мы вспоминали ее с начальником розыска при Павелецком вокзале Николаевым… Теперь я получил тому подтверждение.
О Ламме я кое-что уже знал от лифтерши дома, где он жил. Герой «Крестного отца» — адвокат гангстерского дома Карлсоне Том Хейган был, несомненно, более симпатичен. Во всяком случае, внешне.
Встреча крупного банковского мафиози уровня О'Брайена с уголовниками типа Окуня и Пастора не была «междусобойчиком» коллег или сабантуем в узком дружеском кругу.
Я категорически это отверг.
За столом в «Бизнес-клубе» в тот вечер сидели: первые лица, менеджеры «Алькада», глава частной адвокатской конторы, посредничавший между персоналом и фактическим хозяином фирмы, наконец, сам Хозяин, Отари О'Брайен, тот, кто в действительности получил двести миллионов кредита…
Встреча была деловой.
Обсуждалось что-то экстраординарное…
У Камала Салахетдинова было назначено совещание.
Я видел в окно, как припарковалась машина президента страховой компании, приехал Джамшит, затем крупные пайщики — члены совета директоров банка, кредитный комитет. Обсуждали создавшееся положение. Банк лишился единственной реальной силы, которая могла защитить нас физически, а также помочь вернуть кредит. С потерей крыши и расклад полностью менялся. В том, что «Алькад» нас к и н е т , и очень скоро, сомнений ни у кого не было. Банк не мог вступить в открытую борьбу. Не мог он и обратиться за помощью в правоохранительные органы, потому что сам был по уши в дерьме.
Джамшит пробыл в банке недолго. Банковский истеблишмент тоже вскоре начал разъезжаться.
Члены совета директоров приняли решение — искать компромисс с группировкой, разделавшейся с Женей Дашевским и Лобаном.
Победители, однако, пока не давали знать о себе. Выжидали.
Между тем прибыли заказанные мною сведения из третьего, наиболее засекреченного уровня информационного центра «Лайнса». Два пересланных мне документа были из совершенно конфиденциальных источников: справка регионального управления по борьбе с организованной преступностью и не подлежащее оглашению сообщение Национального центрального бюро Интерпола Бельгии… Обе бумаги были, как говорится, не для слабонервных. Узнай о них О'Брайен, он бы поручил захватить их вместе с моей головой.
«По конфиденциальным данным, — значилось в справке РУОП, — ТОО „Алькад“ является мафиозной структурой, находящейся в конфликте с криминальными формированиями, находящимися в Бельгии. Фактический владелец фирмы О'Брайен является членом русско-грузинско-еврейской мафии, а также замешан в отмывании денег…»
Дальше шли сведения оперативного характера на О'Брайена, включавшие среди прочего местонахождение жены и двоих детей, проживавших в Антверпене, в Бельгии. С женой авторитет формально оформил развод…
Пастор, работавший представителем очередной фирмы «Экологический продукт» за границей, в свое время письменно запросил О'Брайена направить в Бельгию вооруженных людей. В просьбе ему было отказано, в результате чего он фиктивно отстранился от дел, уступив президентское место Окуню…
Документ Национального центрального бюро Интерпола Бельгии содержал, собственно, почти те же сведения.
«Г-н О'Брайен, Отари, удостоверение личности NAY 193215, проживал по адресу: 2018 Antwerpen Pelikaanstraat 11/С23*, проходит по криминальным учетам Бельгии по делу об изъятии фальшивых банкнот достоинством 100 американских долларов. В настоящее время, по имеющимся сообщениям, находится в Москве…»
На обеих бумагах стоял штамп:
«Данные сведения предоставлены ассоциацией „Лайнс“ на условиях заключенного контракта и не подлежат огласке».
Неожиданно для себя я превращался в наиболее опасного для О'Брайена обладателя компрометирующей его самого и его окружение информации.
Председатель совета директоров банка хотел меня видеть. Я поднялся к нему.
Кабинет был меблирован в соответствии со вкусами главы банка. Паркет скрывало ворсистое синтетическое покрытие. Оно несло вошедшего, словно на воздушной подушке. Ноги шли сами.
Прямой, как палка, Камал Салахетдинов сидел за столом рядом с тяжелым сейфом, в котором было от силы три-четыре бумаги. Напротив, на тумбочке, работал телевизор, который он никогда не выключал. По одному из каналов передавали соревнования японских борцов сумо — самых тяжелых людей планеты. Ляжка каждого из них весила не меньше центнера. Схватки борцов длились не более нескольких мгновений.
Салахетдинов показал мне на стул, вперился в экран. Так молча мы просмотрели несколько боев.
Вызвал он меня, однако, не за этим. Он должен был выполнить весьма приятную церемонию. Камал вытащил из кармана пачку стодолларовых купюр:
—Держи!
Это были деньги для секьюрити и ментов, которых я привлек к охране ресторана во время проведения юбилея банка.
—Поблагодари каждого. Бойцы могут нам еще понадобиться. Ты понимаешь, о чем я…
Деньги были «грязные». Расписок не требовалось. По бухгалтерским проводкам операция не проходила.
Еще один толстяк-борец с округлым женским тазом появился на ковре…
— Посмотри. Это моя жена получила!..
Салахетдинов искал если не дружбы, то профессионального нейтралитета. Он подал отпечатанное на хорошей вощеной бумаге послание. Оно было адресовано персонально председателю совета директоров.
«Уважаемый г-н Камал Салахетдинов!
Милостивый государь, не будучи лично знакомыми с Вашей супругой, мы уверены, что она обладает необходимыми знаниями протокола и этикета. Тем не менее мы не сомневаемся, что участие в нашей программе «Workshop» пополнит ее познания, что будет оценено и Вами…»
— Интересно?
— Чрезвычайно.
Я мельком просмотрел текст.
Лучшие метрдотели Лондона собирались продемонстрировать супругам руководителей российского бизнеса классический стиль приема гостей — украшение столов для деловых завтраков, обедов, банкетов, приемов, фуршетов, правила хорошего тона. Стоимость поездки составляла каких-то четыре тысячи фунтов стерлингов, включая авиабилеты, пятидневное проживание, питание, услуги переводчиков.
Председатель совета директоров сделал мне неожиданное предложение:
—Хочешь отправить жену? За счет фирмы, разумеется.
Я покачал головой:
—Сейчас это опасно.
Я машинально пробежал глазами послание:
«Почетными гостями международной встречи в этом году станут также Норма Майджер, Джин Ягср, баронесса Бригита фон Фрундершусс…»
Я понятия не имел, кто эти достойные дамы.
«…Кроме того, жены послов России, Украины, Грузии… Основные темы: „Супруга руководителя. Что это значит? Как манеры могут помочь деловой карьере вашего супруга или погубить ее…“
—Ты смог бы поехать вместе с ней… Осмотреться. Сейчас многие наши дела решаются там. Ты меня понимаешь.
Я подумывал о работе частного детектива за рубежом по заказам из России. Это было интересно и достаточно высоко оплачивалось. Но моему решению еще предстояло дозреть.
Я положил послание на стол. Камал Салахетдинов смотрел на меня испытующе:
— Ну?
— Нет.
—Вот и я тоже. Я знаю, кто за всем этим стоит. О'Брайен. Я решил, что им нужен заложник…
До этого он никогда не был со мной откровенен.
—Двести миллионов баксов за три месяца невозможно превратить в триста миллионов, чтобы вернуть их банку да еще себе заработать! Афера! Запускают новую пирамиду. Деньги пойдут за границу! В израильский банк…
Я впервые услышал, как он матерится.
«У них есть свой человек у нас в банке…» Я мог бы быть откровенным, но время для этого пока не наступило: я еще не знал всех обстоятельств, связанных с выдачей кредита.
Одно было ясно: как только «Алькад» предъявит нам свои условия, он передаст их через своего человека…
Камал Салахетдинов уже взял себя в руки. Жизнь его прошла в мире, который был всегда далек от законопослушных граждан, и не знать его законы было просто опасно. В том страшном месте, где он отбывал срок, за высказанное вслух крепкое словцо можно было запросто угодить в карцер. А можно было и вовсе лишиться жизни, если случайно вылетевшее слово предназначалось такому же пахану или просто вору.
Все изменилось. Больше не удивлялись слову «Вор», написанному с большой буквы, призывам неизвестных «полковников милиции» передать криминальным авторитетам наведение общественного порядка в городах, могилам крестных отцов на московских кладбищах, их «роллс-ройсам», виллам… Нас вовлекли в их жестокий мир.
Он поделился со мной на прощанье еще одной мыслью:
— О'Брайен расправился с Женей Дашевским, с Лобаном, потому что славяне действуют всегда по отдельности. Их много. А эти все вместе…
— А если все-таки попытаться подключить к о н тору ?
На это Салахетдинов пойти не мог. Он поддернул рукав пиджака, закатал сорочку, молча показал руку. Татуировка, которая тянулась от локтя к кисти, выражала его кредо: «Ебал я в рот эту совдепию… »
Камал Салахетдинов вызвал машину. Выехал вместе с Катей. Минут через пятнадцать помощница президента банка Наташа тонким фальшивым голоском попросила меня подняться. Начальник кредитного управления в беспокойстве ходил по кабинету.
— Такое дело… — Он понизил голос. За дверью, в приемной, его не должны были слышать. — Сейчас позвонили. Адвокат Ламм. Вам что-то говорит это имя?
— Частная адвокатская контора. Он — посредник.
— Ламм просит срочной встречи. По поводу кредита «Алькаду».
— Вы объяснили, что без Салахетдинова, без Кати…
— Я все объяснил. Но он настаивает. Не в банке и не у него в конторе. Я не дал ответа, ждал вас. Сейчас он будет снова звонить.
Вячеслав выглядел растерянным.
—Похоже, они нарочно выбрали такое время. Чтобы не было ни Камала, ни Кати.
Стоило попробовать…
Белый телефон на высокой ножке, под старину, чуть слышно прозвонил.
— Это он. Что ему ответить?
— Назначайте место! Улица Куусинена… Там поликлиника во дворе…
У профессиональной службы безопасности на такие случаи всегда найдется несколько закладок-ретрансляторов в укромных местах…
Я поставил «девятку» у поликлиники на улице Куусинена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31