Поезд медленно полз по обледенелому пути. Ничего не могло быть хуже, если бы он сейчас вдруг сковырнулся с рельсов — мы пересекали пустынную равнину, где никакого жилья на десятки миль вокруг. И топлива вдоль трассы нет, придется обходиться тем, что взяли с собой.
Ко мне подошел кондуктор.
— Вы ведь с Запада, мистер Шафтер?
— Да. Я живу возле Южного ущелья.
— Тогда вам знакомо все это? — Он показал на снег за окном.
— Конечно.
— Люди напуганы… В соседнем вагоне женщины с детьми, переселенцы. Мужчины хорохорятся, но на самом деле боятся не меньше.
— Их можно понять. Если мы вдруг застрянем… Придется разбирать пути и пилить шпалы на дрова.
— Да вы что! А что скажет управление? — перепугался кондуктор.
Я только улыбнулся.
— Железнодорожные боссы далеко, а мороз вот он, здесь, — улыбнулся я. — Поверьте мне на слово, если понадобится, вытащим шпалы и раздраконим.
— Я к вам с просьбой, мистер Шафтер. Если бы вы зашли в тот вагон, поговорить с людьми? Их нужно ободрить, что ли.
— Почему бы нет?
Я встал и проверил револьвер под пальто. До Шайенна далеко, впереди долгие мили снежной пустыни. Когда-нибудь здесь появятся фермы и ранчо, вырастут города. А пока ничего нет.
На площадке между вагонами меня обжег ледяной ветер. Не меньше десяти градусов.
В вагоне оказалось несколько женщин, дюжина детей да несколько мужчин. В конце вагона спал потрепанный, грубого вида мужчина с огромными усами. Холод ему был нипочем.
— Как поживете? — обратился я к мужчине, который оказался поближе. — Здесь холодно. Вы едете на поселение?
— Да. В Вайоминг.
— Собираетесь заняться земледелием?
— Попробуем искать золото. Я слыхал, оно там есть.
— Есть — если повезет.
Мне повезло. Двадцать одна тысяча семьсот долларов в нескольких банках на Востоке — тому подтверждение. Но везло не всем. И потом я этим не занимался специально и не тратил время на поиски.
— Может быть, земледелие надежнее? — спросил я. — Еще можно охотиться на бизонов. Их шкуры пользуются большим спросом.
— Я не умею стрелять.
Вот это да! Я уставился на него. Он тоже глядел на меня, почувствовав мое удивление.
— А зачем мне стрелять? Я думаю, индейцы хороший народ. Если к ним по-человечески, то и они ответят тем же. Я не хочу в них стрелять.
— Иногда, конечно, среди них встречаются неплохие парни. Надеюсь, что вам именно такие и попадутся. Я же натыкался на разных. Мне кажется, вы должны приготовиться, на всякий случай, даже если вы надеетесь встретить только ангелов. У вас ведь семья.
Он кивнул.
— Тут волноваться нечего. У меня хорошая семья. Мы будем работать сколько нужно и все перенесем.
— Поезд еле тащится — рельсы заметает снегом, — сказал я. — Если он остановится, не выходите без команды. Бывали случаи, когда людей забывали… Случайно, конечно.
Я видел, как внимательно они меня слушают. Один тихий человек сказал:
— Спасибо, сэр. Боюсь, нам придется еще многое узнать о Западе. Вы говорите, вам доводилось встречаться с индейцами?
— Да… И не раз. Весной племя сиу выйдет на тропу войны. Пока они ждут травы, чтоб был корм для лошадей. И тогда молодые индейцы начнут охоту за своими первыми скальпами. Я бы советовал вам обосноваться вблизи поселений, или хотя бы рядом с другими семьями, пока как следует не узнаете здешнюю жизнь.
— Вы золотоискатель?
— Нет. У меня есть небольшое стадо, и я собираюсь его увеличить. Мы построили городок возле Южного ущелья, но, похоже, наше время на исходе. Там не с чего жить.
— В Южном ущелье? — поднял голову другой. — Так ведь там золото! Почему же вы говорите — не с чего жить?
— Всего несколько приисков, и они уже иссякают. Многие старатели едва сводят концы с концами.
Он мне не поверил.
— Хотите нас испугать? — сказал он. — Не выйдет, мистер. Мы все знаем.
— Буду рад, если вы найдете то, что хотите. А пока — постарайтесь, чтобы вам хватило топлива для печки.
Я повернулся было уходить, но тот, который решил, что я их нарочно запугиваю, спросил:
— Вы и в самом деле с Запада?
— Я строил первые дома. Я был там с самого начала.
— Я слышал, что там дикие места. Много женщин, много стрельбы и бандитов. Говорили про одного мексиканца бандита, как он навел там шороху. Этот, как его, — Эррара…
— Ну да, был такой, Эррара, — сказал я. — Но его поймали.
Пассажир недоверчиво смотрел на меня.
— Как это поймали? Он же там всех терроризировал. Я читал.
— Город, в котором каждый мужчина носит оружие с детства, запугать невозможно. Этот тип покрутился вокруг, но потом терпение жителей лопнуло, и его выгнали. Так же, как его народ когда-то выгнал его из Мексики.
— Неправда!
Я молча посмотрел на него.
— Друг мой, — сказал я, помолчав. — Там, куда вы едете, за ваши слова вас уже убили бы. Если вы там решите кого-нибудь обвинить во лжи, то готовьте пушку. Язык без костей у нас не в почете. Зарубите это себе на носу, пока не поздно.
— Ха! — выдохнул он с презрением. — Если мне придется стрелять, так уж будьте покойны — выстрелю, не постесняюсь! Я стреляю не хуже других. Можно подумать, что вы из другого теста сделаны!
— Не забудьте, что я говорил о топливе. Держитесь поближе к печке и топите экономно. — Я направился к выходу.
Меня догнал тот вежливый человек.
— Я могу задать вам пару вопросов? — Он указал на привлекательную бледную женщину с мальчиком. — Это моя семья.
— Да.
— Мы слышали о городке Южного ущелья. Я хочу заняться золотодобычей. Это подходящее место?
Я пожал плечами.
— Друг мой, все места — хороши, если у вас есть правильный подход. Люди там приличные, хоть попадается и всякая дрянь. Это небольшое поселение, а золото там моют на десятке ручьев. Мы живем всего в нескольких милях от ущелья и охотно приняли бы вас. Но некоторые, как мне кажется, вскоре уедут. Доходные делянки уже застолблены, а движение обозов по тропе Оверленд скоро прекратится. Как только заработает железная дорога. А может быть, она уже заработала. Я не узнавал, потому что меня это не касается. Мы будем вам рады, но искать свое дело вам придется самому.
— Вы заняты скотоводством?
— Ну, скажем так. Еще у нас с братом есть лесопилка. Мы заготовляли шпалы для железной дороги и снабжали крепежным лесом некоторые прииски. Но крепеж нужен не всем.
— Там опасно? Вот Алек Уильямс, — он показал на мужчину, который говорил об Эрраре, — рассказывал нам об убийствах. Он говорит, тамошний шериф, некто Бен Шафтер — настоящий убийца.
— Ни его, ни той общины опасаться не стоит. Стреляют там не каждый день.
Уильямс прислушивался к нашему разговору.
— Много вы знаете! Этот Шафтер в прошлом году прикончил двоих. Прямо посреди улицы.
— Возможно. Его дело — поддерживать порядок. Те двое — заезжие негодяи, они сами напросились.
— А вы что — там были? — воинственно спросил Уильямс. — Откуда вы все знаете?
— Да, я там был. Я это видел.
Мне захотелось уйти. Поезд тащился еле-еле, снова пошел снег, еще гуще, чем прежде. Ветер усилился.
— Берегите дрова. Жмитесь друг к другу и к печке, — предупредил я и вышел в тамбур.
Похоже, этот Уильямс был падок на сенсации. Блюстители закона, случалось, убивали людей и на Востоке, но никто и не думал называть их убийцами — этот почетный титул приберегался исключительно для Запада.
Я вернулся в наш вагон и подошел к Лорне с доктором Фэрчайлдом.
— Нас ожидают неприятности, — тихо сказал я. — Надвигается снежная буря. Ветер усиливается.
— Но ведь мы в поезде, — сказал Фэрчайлд. — Здесь нам ничего не грозит.
— У нас мало дров, доктор. И мы можем застрять в снегу.
— Разве поезд может остановиться?
— Да. И нас заметет снегом. Такое уже случалось.
Удары снежных зарядов сотрясали тонкие стенки вагона, окна залепило белым.
Я остановил кондуктора.
— Лучше собрать всех людей в один вагон. Вместе теплее, да и топлива уйдет меньше.
— Хорошая мысль.
Он поспешил к пассажирам. А я не мог усидеть на месте. Что за места мы проезжаем? Есть ли тут овраги, деревья? Потом я вспомнил, что большую часть пути я проспал. Где-то тут есть станция, или поселок. Когда кондуктор перевел людей из вагона в вагон, я спросил его об этом.
— Ничего здесь нет, — сказал он. — Станция — да, но сейчас она прикрыта. А все, кто там жил, собрали вещички и укатили.
— А дома?
— Лачуги. Там жили какие-то придурки. У них ничего не могло получиться, никакого города — не на чем держаться. Кто-то вдолбил им в головы, что тут будет построен центр всего округа. И они покупали землю — по сто долларов за участок, на котором ничего нет, кроме койотов и степных собак.
— Далеко это место?
— Не знаю. Трудно сказать, когда ничего не видно. Десять, пятнадцать миль.
— Нам нужно будет там остановиться.
— Да как же можно? Колеса примерзнут к рельсам. Там все равно ничего нет!
— Вы остановите поезд! Там должны быть дрова.
Он ушел, а поезд все полз потихоньку вперед. Хныкали дети. Лорна помогала укачивать какого-то малыша. Мужчины отправились в соседний вагон за остатками топлива.
Ко мне подошел Уильямс.
— Жуть, как холодно. Поезд, случайно, не может застрять?
— Может.
Его лицо стало серым.
— Я виноват сам. Так хотел оттуда уехать: отец говорил, что я дурак, Лил — тоже. Она осталась. Там я только вкалывал на ферме от зари до зари и ничего не зарабатывал.
— Здесь будет то же самое, — сказал я ему. — Там, где человек, там и работа. К счастью.
— К счастью?
— К великому счастью. Еще ведь бывает ад. Это когда здоров как бык, вокруг семья, а работы нет. Дети голодные, руки пустые, жене не из чего приготовить обед. Даст Бог, вы избежите подобной судьбы.
Вагон дрожал под порывами ветра. Льдинки, летящие вместе со снегом, барабанили в стекла. Пришел кондуктор.
— Нужно открывать двери, а то они примерзнут.
— Далеко ли станция?
— Кажется, нет. Остановимся там, вы меня убедили.
Он прошел дальше по вагону. Я смотрел ему вслед. Галоши его были в снегу, а снежные следы, что он оставил в прошлый раз, так и не растаяли.
Ко мне подошел тот, вежливый. Его звали Миллером.
— А что там на этой станции? Там поселок? Люди?
— Не думаю. Поселок умер, ему незачем было жить, — сказал я, и меня пронзила боль, потому что я вспомнил наш город. — Его покинули. Может быть, мы сможем набрать там дров.
Поезд стал тормозить, замедляя ход, в ночи раздался полный тоски гудок паровоза.
В дверь просунулась голова кондуктора.
— Вот ваша станция. И там виден свет.
Поезд остановился. Мужчины закутались, подняли воротники и спустились по обледенелым ступенькам. У заколоченного станционного здания высились поленницы дров. Мы бросились к ним.
— Можно сломать дом, — предложил Уильямс. — Хорошие будут дрова, сухие.
Но только мы принялись разбирать ближайшее строение, как вдруг из вьюги возник человек с фонарем в руке и винтовкой.
— Эй, вы что тут делаете? — крикнул он.
— Запасаемся дровами, — ответил кондуктор. — У нас топливо кончилось.
Подошел еще один, тоже с винтовкой.
— А ну, валите отсюда! — рявкнул он. — Вы там, в поезде. Вы куда-то едете. А мы тут, и впереди долгая зима. Полезайте в вагон и дуйте отсюда!
— Дрова, что лежат на станции, принадлежат железной дороге, — заспорил кондуктор. — Мы возьмем только их!
— Ни хрена вы не возьмете! — На нас смотрели дула двух ружей. — Нам эти дрова самим нужны. Проваливайте. Не согласны — оставайтесь, только мы будем стрелять.
— Черт с ними, — сказал я тихо кондуктору. — Он вообще-то прав. Им тут еще целую зиму тянуть. А мы уже немного нагрузили.
— Может, взять их с собой? — сказал кондуктор. — Увезти отсюда?
— Зачем это? — крикнул один из них. — Мы купили тут участки! Другие уезжали, а мы купили! Весной тут все расцветет! Мы здесь разбогатеем!
— Поедем, пока колеса не примерзли, — предложил я. — Где-нибудь дальше найдем дрова.
Мы вернулись в вагон. Машинист дал пар, колеса крутанулись на месте, а потом поезд тронулся и поехал в ночь и в метель.
— Бедняги! — вздохнул кондуктор. — У меня язык не повернулся сказать им.
— Что сказать?
— Об этом местечке. Остальные-то отсюда уехали потому, что узнали правду. Весной начнут спрямлять полотно, и этот место окажется милях в трех-четырех от железной дороги. Эти участки не стоят ни гроша. Здесь снова будут жить одни только койоты.
Глава 41
Через час к нам заглянул кондуктор. У нас был кофе, приготовленный на печке, мы налили и ему кружку. Снег, налипший на его усы, фуражку и плечи, серел, подтаивал и падал комками на пол.
— Снега все больше, — сказал он. — А впереди выемка. Боюсь, что ее замело.
— Выемка? — спросил Фэрчайлд. — Вы имеете в виду — в горе?
— Вроде того. Полмили длиной, тридцать футов шириной.
— У вас есть лопаты? — спросил я.
— Около дюжины найдется. Пробьемся через выемку — там будет полегче. Станция, поселок, магазины. Еда и топливо.
Пока он говорил, поезд начал тормозить. Дернулся, рванулся вперед и остановился окончательно.
Я надел свою куртку из бизоньей шкуры, мы с кондуктором вышли в тамбур и спрыгнули в снег. Подошли к локомотиву. Машинист, здоровенный ирландец, спустился к нам.
— Там все замело, Уолт, — сказал он.
Мы побрели вперед, утопая по колено в снегу. Рельсы перед нами были погребены под восьмифутовым слоем снега, и никто не мог сказать, как далеко простирается занос.
— Мы прошли примерно треть выемки, — сказал машинист. — Вряд ли ее замело до конца, скорее какой-то кусок. Если через него пробьемся, то будем на станции еще до рассвета.
— Давайте лопаты, — сказал я. — Если есть фонари, тащите и их.
Я начал раскидывать снег. Ко мне присоединился Фэрчайлд, а за ним — разговорчивый Уильямс.
Он оказался неплохим работником. Мы согрелись, а вскоре нас сменил Миллер с двумя другими мужчинами. Мы вернулись в вагон попить кофе. Паровоз загудел, протащил состав футов на пятьдесят и встал.
Так шло время. Мужчины по трое сменяли друг друга. Расчищали путь на несколько десятков футов вперед, поезд подтягивался, и все начиналось сначала. Когда я в очередной раз вернулся в вагон погреться, то заглянул в ящик с дровами. Он был почти пуст. Пока мы работали, дрова превращались в дым. Я пошел на паровоз.
— Вам знакомы эти края, — сказал я. — Тут есть овраги? Что-нибудь такое, где можно найти дрова?
Машинист покачал головой.
— Не припоминаю. Впереди есть один овражек, но он голый. Никаких деревьев.
— Придется вам поделиться своим топливом, — сказал я. — В вагоне дрова на исходе.
— У нас у самих маловато. Мы без топлива далеко не уедем, да и вы тоже.
Еще час мы разгребали снег перед паровозом и потихоньку продвигали его вперед. Немного дров из тендера принесли в вагон и накормили голодное пламя. Мороз все усиливался.
И вдруг — прорыв! Стена снега перед нами проломилась, и мы увидели впереди голые рельсы. Мы побросали лопаты в товарный вагон, вскочили на ступеньки, а поезд медленно двинулся вперед. Похоже, к этому моменту выемка была пройдена до половины.
Поезд пыхтел и тащил вагоны со скоростью пешехода.
— Думаете, все? Прорвались? — спросил Фэрчайлд.
— Все может быть. — Я пожал плечами и сел рядом с Лорной.
— Как ты? — спросила она.
— Устал и замерз, — сказал я. — Но ведь мне такое не впервой. Прорвемся.
Она глянула на своего доктора.
— Он ведь работал наравне со всеми?
— Да, милая. Все в порядке
Лорна откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Мы так долго жили вместе, что я прекрасно понял, о чем она думала все время: волновалась о том, как ее суженый пройдет испытания, примем ли мы его. Мы приняли бы доктора в любом случае, но Лорна надеялась, что мы примем не только ради нее, но и просто как человека.
Поезд тихо, словно ощупью, продвигался вперед. Сколько мы уже проехали после заноса? Сто ярдов? Двести?
Поезд остановился. Я сидел закрыв глаза, и даже сама мысль о том, что придется опять выползать на мороз, была мне ненавистна.
Дверь распахнулась, в нее ворвался холодный ветер.
— Шафтер, посмотри, а то не поверишь! — крикнул кондуктор. — Думаешь, из-за чего мы встали? Из-за снега? Ничего подобного! Там бизоны!
Все повылезали из вагона поглядеть.
В этом месте выемка была совсем узкой. Бизоны укрылись в ней от метели. Их набилось туда видимо-невидимо, они стояли сплошной стеной, заполняя выемку от склона до склона, а ветер наметал вокруг сугробы. Густая шерсть бизонов на головах и на плечах была покрыта снегом. Животные тупо глазели на нас. Их было не счесть, но думаю, что многие сотни.
— Они не шелохнулись, — сказал машинист. — Даже и не думают двигаться. Если налетим хоть на одного, поезд сойдет с рельсов.
Мы смотрели на бизонов, они, понурив свои огромные головы, — на нас. Им удалось найти самое лучшее укрытие в округе, и уходить отсюда из-за какого-то пыхтящего черного монстра они вообще не собирались.
— Может, их перестрелять? — предложил Уильямс.
— И что толку? — отозвался я. — В каждом из них по две тысячи фунтов, а то и больше. Куда их девать? Как уберем с пути?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32