Мистер Каин тоже старше Хелен на девять. Я знаю, я спрашивала.
— Ну, ты еще сто раз передумаешь, — промямлил я. — Но все равно я польщен. И надеюсь, что ты не расхочешь.
Она поднялась на цыпочки и легонько поцеловала меня в губы. Ее поцелуй был легче, чем касание бабочкиного крыла, но я вздрогнул.
— Скорей возвращайся, Бендиго. Я буду тебя ждать!
В темноте я шел один на конюшню и все твердил себе, что Нинон — всего лишь неразумный ребенок, полный глупых фантазий. Но она всегда казалась старше своих лет. Может, оттого, что умеет играть, как настоящая артистка, или потому, что ей пришлось много пережить и немало путешествовать.
Я вывел коня из конюшни, вспрыгнул в седло и поехал в сторону тракта на форт Бриджер. За спиной у меня стукнула дверь конюшни, и я понял, что Каин вышел меня проводить. Повернувшись в седле, я взмахнул рукой, но не видел, ответил ли он мне. Он превратился в одну из неясных теней на стене дома. Но я был уверен, что он стоит там, что смотрит мне вслед — точно так же, как стоял бы и я, если бы провожал его. Он всегда был для меня больше отцом, чем братом, мы были с ним так близки, что понимали друг друга без слов.
Я не хотел ни с кем встречаться, поэтому вскоре свернул с тракта, спустился к ручью и проехал вдоль него пару миль. Начинался рассвет. Я остановился, нашел углубление в сухом береге реки, натопил снега для кофе, поджарил немного бекона и поспал, пустив лошадей щипать скудную подснежную траву.
Когда я, проснувшись, оседлал коня и посмотрел в ту сторону, где должен был быть дом, то ничего, конечно, не увидел. Наш поселок давно скрылся за округлыми холмами, и лишь нависающая над местностью гряда Уинд-Ривер выглядела по-прежнему. Я выбрал себе ориентир на западе — гору Шатер-Батт, нависающую бровью над Разделом. Оглядев окрестности и не увидев ничего тревожного, я поехал вдоль ручья, а потом свернул на равнину. То шагом, то рысью я двигался на запад. Следующую ночь я провел в укромном и укрытом от ветра месте на Шатер-Батт.
Перед сном, присыпав снегом свой маленький костерок и завернувшись в одеяла, я обдумал дальнейший путь. Обычно все путешественники проезжали через форт Бриджер, и, как это ни было рискованно, я все равно решил туда завернуть.
Во-первых, из простого любопытства. Во-вторых, я хотел получить сведения о погоде и дорогах. И, пожалуй, стоило пополнить запасы. А если кто-то следил за мной и потерял мой след, он будет пытаться перехватить меня именно в форте Бриджер. Я его замечу и узнаю, кто меня преследует.
Этот форт основал Джим Бриджер, уроженец Вирджинии, который приехал на Запад, чтобы жить в горах. Он многое знал об этих землях, но его отсюда выжили — кажется, мормоны. Они обнесли форт каменной стеной в двенадцать футов толщиной, а потом сами его покинули. Сейчас там стоял временный армейский гарнизон.
В Бриджер я приехал через два дня, услышал бодрый звук горна и увидел стройные ряды белых палаток, в которых жили солдаты. Незавидное житье, да и пение горна вряд ли нравилось беднягам, когда им нужно было спешить в строй.
Выпив, люди обычно много говорят, поэтому, хоть я и не любил этого дела, все же купил виски и устроился тут же в лавке, чтобы послушать новости.
В лавке толпилось около дюжины солдат и примерно столько же грубого вида штатских, и кто знает, кем они все были на самом деле. Тот, кого принимаешь за необразованного горца, может на деле оказаться сыном европейского аристократа, и меня не покидало ощущение, что тут просто кишмя кишат люди, которые выдают себя за кого-то другого. Года два назад здесь вот так же путешествовал писатель Ричард Бартон, записывая разные истории. Он виделся со всеми, включая Эфа Хенкса и Портера Роквелла.
Я внимательно прислушивался к спору о тракте на форт Холл и к разговорам о здешних индейцах. Оказалось, что вождь шошонов по имени Охотник на Медведей недавно снова начал предпринимать вылазки и с ним даже была серьезная стычка. Судя по тому, что я услышал, тот наш раненый индеец с двумя скальпами примкнул к этому вождю.
Около полуночи, когда здешний люд потянулся на ночлег, я прикончил выпивку и вышел на мороз. В форте Бриджер меня ничто не задерживало, да и негде было ночевать. Я проехал шесть миль и устроился возле ручья в углублении среди упавших деревьев, развел костер и уснул, сжимая в руке револьвер.
Еще до рассвета я отправился в путь. На этих землях жили индейцы, и я вполне мог налететь на кого-нибудь из воинов Охотника на Медведей. Но мне никто не встретился. Уже темнело, когда я приметил поселение из дюжины лачуг, окруженных стогами сена. Какой-то человек гнал домой штук шесть коров. Увидев меня, он схватился за винтовку.
Я подъехал и спросил, нельзя ли у них переночевать. Он внимательно оглядел меня с ног до головы, осмотрел моих лошадей и спросил, не мормон ли я.
— Нет, — ответил я. — Я живу в селении рядом с Южным ущельем.
Он посмотрел еще пристальнее.
— Слыхал. Как тебя звать?
— Шафтер. Бендиго Шафтер. Я еду в Орегон.
— Дальняя дорога, — сказал он. — Ты, что ли, один из тех, кто накормил наших святых?
— Было дело. Они застряли в снегах, а мы о них услышали. Хороший народ.
— Слезай и входи. Твоего коня я обихожу.
— Благодарю. Думаю, вам хватает своей работы. Я сам управлюсь. Мне нужно только место для ночлега.
Он присматривался ко мне, пока я расседлывал жеребца и ухаживал за ним.
— Немного найдется таких, чтоб так заботились о лошадях. Здешний народ обходится с ними грубо.
— С женщинами тоже, — сказал я.
— Ты женат? — спросил он.
— Нет.
— А у меня две жены. Увидишь. Первая — Мэг, она сама нашла мне вторую. Вряд ли я сам сыскал бы лучше, хоть считается, что я неплохой добытчик. У них своя компания, понимаешь? Вдвоем веселей, да и работа пополам. Облегчение.
Мы подошли к дому, я снял шапку, и мы вошли.
Я увидел двух женщин и четверых детей. Женщины были умудрены годами, одна лет на семь старше другой. Обе привлекательные и спокойные. Кинув взгляд на стол, я понял, что у этого парня поваров хватает — сразу две хозяйки в доме.
— Мэг… Бесс… мистер Бен Шафтер из поселка, что у Южного ущелья. Он один из тех, что помогли Эстер и остальным.
— Рада вас видеть, — сказала Мэг. — Святые часто о вас говорят, мистер Шафтер. Вы можете на нас рассчитывать.
— Мы просто сделали то, что было в наших силах, мэм.
— Не часто встречаешь доброе к себе отношение, — тихо сказала Бесс. — Такое нужно ценить.
Мы сели за стол. Я был очень голоден, и эти две женщины принесли много еды, а потом постелили мне рядом с очагом.
Когда нужно было раздеваться, я начал немного нервничать, хоть меня и отделили от остальной комнаты занавеской из простыни: в моем поясе было зашито золото. Оно даже успело натереть тело под рубашкой. У меня широкие плечи и узкие бедра — пояс выпирал не сильно, но кто-нибудь все же мог обратить на него внимание. Этим людям я доверял, но не хотелось вводить их в искушение. Много порядочных людей сбилось с пути от одного только вида золота.
Я хорошо выспался, а проснулся так поздно, что одна из женщин уже разводила огонь в очаге. Мне стало стыдно. С самого моего детства ни одна женщина не разводила огонь в моем присутствии.
Жили эти люди небогато, но ухитрялись сводить концы с концами. У них, похоже, всегда было что поставить на стол. В доме все чисто прибрано, и видно, что они моют не только картошку, но и детей.
Когда я седлал коня, ко мне вышел хозяин.
— Мистер Шафтер, — смущенно сказал он, — вы спасли мою сестру и тех, кто был с нею. Мы не богаты, но один проезжающий оставил нам вот эту книгу… я видел, что у вас они тоже есть. Может, вам эта книга пригодится? Тут рассказывается целая история.
Это был «Рьенци, последний трибун» Булвер-Литтона. Конечно, я никогда не читал этого романа и впервые встретился с фамилией, которая писалась через черточку.
— Спасибо, — сказал я. — Это драгоценный подарок.
Я раскрыл книгу, когда селение скрылось из глаз, а вокруг не было ни души. С тех пор как я стал взрослым, мне еще ни разу не доводилось читать книгу рассказов или роман. В детстве я, правда, прочел несколько, но те были написаны специально для детей. А эта не была детской: кто такой «трибун» я уже знал из Плутарха.
Я все ехал и ехал, вокруг лежали широкие скучные равнины. На том месте, где должна была быть почтовая станция, я увидел только обгорелые бревна и три жуткие ямы, наполненные водой с щелочью. Тут не было приюта ни человеку, ни зверю, и я двинулся дальше. Кое-где обнажалась серая земля, снег лежал пятнами, надо мной нависало ровное серое небо.
Я уже был готов сдаться и устроиться на ночлег прямо посреди бескрайних прерий, как вдруг тропа нырнула в небольшую долину.
Глава 17
Стало теплее, снег таял, обнажая черную грязную землю. Вдали, сколько хватает глаз, простиралась серая пустынная равнина с пожухлой полынью, лишь на горизонте в голубой дымке маячили далекие горы. Никто не попадался мне навстречу, кроме редких кроликов. Эти вдруг прыскали из-под копыт, шарахались в сторону, а потом усаживались и глазели, словно бы недоумевая, что это за невиданное существо вторглось в их пустынное царство.
Где-то вдали маячили темные силуэты кедров, однажды среди пустынных прерий передо мной возник столб с надписью, что до Карсон-Сити отсюда 533 мили. Но мне не нужно было в Карсон-Сити.
Постепенно все вокруг менялось. Плоская равнина покрылась мертвой белой пылью, которая легко подымалась в воздух, забивая глаза, уши и нос. Полынь и кусты исчезали, на теле земли начали выступать, будто заплатки или нарывы, уродливые пятна соли. Вдали показался корявый абрис Гранитной горы. Говорили, что у ее подножия полно источников.
Однажды я ночевал рядом с озерцом, полным серной воды. Конь бунтовал, не желая ее пить, но потом сдался — другой воды поблизости не было. В миле отсюда, прямо посреди прерии, торчала низкая скалистая гряда. Кое-где на ней высились кедры, а за ними, наверное, скрывались глубокие расселины, в которых свободно могли прятаться индейцы, выслеживая путников, отдыхающих около этой — прости Господи — воды. Мне тут не нравилось, но деваться было некуда. Многочисленные старые кострища указывали, что я тут побывал не первым.
Слава Богу, что у меня с собой была фляга, взятая по совету Этана, так что мне удалось сварить приличный кофе. Ночь выдалась холодная.
Глава 18
Прошло всего две недели с тех пор, как я покинул наш поселок, а мне уже казалось, что я давным-давно в пути. Я представлял себе, что сейчас может делаться у нас, и радовался, что там остались Дрейк Морелл и Уэбб. Они, конечно, не верх совершенства, но в случае нужды будут настоящими защитниками и полезут в драку не задумываясь. Когда приходит беда, люди часто слишком много времени тратят на сомнения и колебания.
Утром вдруг пошел снег. В кедрах шумел ветер. Я ехал, то и дело оглядываясь. Индейцы могут легко подкрасться в такую погоду, и я не чувствовал себя в безопасности. Индейцы уже давно приметили, что белые путешествуют в любую погоду, видели, как они прикрывают уши и поднимают воротники, закутываясь в теплые пальто. И потому перестают что-нибудь видеть, становятся неуклюжими и малоподвижными. Лучше уж померзнуть, но остаться в живых.
Когда я поднимался в гору к станции Батт, снег уже припорошил тропу на несколько дюймов. Томас, мормон, присматривающий за станцией, налил мне горячего кофе.
Станция представляла собой каменное строение футов тридцать длиной, а шириной — пятнадцать. Дверью служила задняя стенка фургона, изрешеченная пулями. Один конец помещения был отделен тряпичной занавеской, за которой стояли четыре койки со стегаными одеялами. С деревянных крюков на стенах свисало несколько патронташей, пустая фляга, пара окованных ружейных футляров, куртка из оленьей шкуры и несколько плащей и накидок. Пол, давно не метенный, был земляным.
Томас говорил не закрывая рта. Он уже рассказал мне о трех своих братьях, которые служат в английской армии, и о том, что сам он весной собирается перебраться в Калифорнию.
— Придется спать на полу, — сказал он. — Постелим бизоньи шкуры, будет не так уж плохо.
Всего одна ночь, думал я. Завтра буду ночевать на станции Рубиновой долины, а там, по слухам, куда лучше.
Я допил кофе, взял винчестер и пошел на конюшню. Холод усиливался, но конь стоял в тепле. Я поговорил с ним, подкинул сена в ясли и пошел к дому.
Свет пробивался сквозь щели в ставнях, а к звездному небу из трубы поднималась струйка дыма.
Глава 19
Дядюшка Роджерс, смотритель станции в Рубиновой долине, оживился, когда я заговорил о коровах:
— Ты прав, сынок, там у них сейчас отменная скотина. Дархемы и шортхорны. Смешанные породы, но зато от хороших предков. Корма в последние годы удались, и на пастбищах от скота прямо тесно. Если хочешь купить стадо, сейчас самое время.
Он показал мне тракт, по которому когда-то сам приехал в эти края.
— Тут тебе попадутся жуткие участки, но все равно хуже калифорнийских дорог ничего нет на свете.
Неподалеку от дороги то и дело маячили койоты. Они уже поняли, что там, где проезжают люди, порой можно поживиться трупом павшего животного или остатками пищи — и теперь крутились вдоль дорог в поисках добычи.
Не знаю, как там в Калифорнии, но и здесь тоже было ужасно: после оттепели подморозило, и подтаявшая, изрытая тысячами копыт дорога застыла скользкой бугристой полосой. С гор дул пронизывающий ледяной ветер. Непрерывная настороженность изматывала, нужно было все время быть начеку, ведь со мной немалые деньги. Случись что, их вряд ли удастся собрать для новой поездки. А без скота, который может обеспечить нас пищей, мы не могли рассчитывать на то, чтобы выжить. И я при каждой возможности старался ехать под защитой деревьев, объезжая места, где можно было ждать засады, и, не выпуская ружья из рук, был готов разыграть ту карту, которая мне выпадет.
И когда после изнурительного перевала Чокапа я увидел вдали на террасе станцию Алмазного родника, был несказанно рад скорому отдыху.
Глава 20
Я привязал лошадей под дырявым хилым навесом. Лошади на Западе привыкли к грубому обращению. Большинство из них — просто объезженные мустанги из прерий. На свободе они живут в жаре и холоде, вступают в борьбу с пумами, волками и людьми, которые их отлавливают и в конце концов загоняют под седло. Люди держат их в простых загонах, где единственной защитой от дождя, ветра и снега служат лишь их собственные спины. Словом, они приучены к трудностям жизни.
Но, когда мы вместе с лошадью путешествовали в суровом краю, когда лошадь исправно выполняла все мои требования, она заслуживала доброго отношения. Навес, конечно, лучше, чем загон, но ветер так разбушевался, что я решил заделать дыры.
Работа способствует размышлениям. Я все думал, как же мне собой распорядиться. Покупка скота — заказ общины. Когда я его исполню, мои собственные проблемы никуда не денутся.
Чтение книг приучило меня задавать самому себе вопросы. Из книг я узнавал, что мир куда больше, шире и разнообразнее, чем нам кажется. Один из путей добиться успеха — это изучение права. Большие возможности открываются в горном деле. Завести ранчо? Заманчиво, но, похоже, не для меня.
С навесом я возился почти целый час и вдруг понял, что если я сейчас же не лягу спать, то упаду прямо здесь. И я отправился в дом, размышляя по дороге о людях нашего поселка и о том, что я не имею права на ошибку. Я один, при мне почти все наше общее благосостояние, а впереди долгий путь.
Глава 21
Безо всякой на то причины я проснулся в отвратительном настроении. Странно — я всегда вставал здоровым и бодрым. Но на этот раз я вдруг почувствовал покалыванье в плече, открыл глаза с томительным ощущением подстерегающей опасности и тут же вспомнил, что не так давно убил в перестрелке человека. Я не гордился этим, а наоборот, хотел бы, чтоб об этом все забыли. И я сам в том числе. Правда, тот выстрел решал вопрос жизни и смерти, — моей и всех тех, кто полагался на мою защиту.
Весь день я ехал по диким прериям, где в любой момент могли напасть индейцы, но все сложилось удачно, и ничего такого не случилось. Единственной живностью, попавшейся мне по дороге, были кролики и пугливые антилопы. Белая полынь и кустарник покрывали прерии, в ложбинках на склонах гор пучками росла трава.
Я ехал осторожно, не торопясь и часто осматриваясь, чтобы не прозевать врага. Зато так я наконец смог увидеть страну. Многие люди ездили теми же дорогами, что и я, но так ничего и не увидели. Они не смогли ничего разглядеть и почувствовать.
Красота пряталась даже в знойных пустынных долинах между гор. Я научился искать воду. Стал отличать птиц и насекомых, которым требуется жить рядом с водой, от тех, которые могут спокойно обойтись и без нее. Сумчатая крыса — настоящий молодец, ее тело само вырабатывает воду, ей и вовсе не нужно пить.
Я узнал, что природа не бывает одинаковой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— Ну, ты еще сто раз передумаешь, — промямлил я. — Но все равно я польщен. И надеюсь, что ты не расхочешь.
Она поднялась на цыпочки и легонько поцеловала меня в губы. Ее поцелуй был легче, чем касание бабочкиного крыла, но я вздрогнул.
— Скорей возвращайся, Бендиго. Я буду тебя ждать!
В темноте я шел один на конюшню и все твердил себе, что Нинон — всего лишь неразумный ребенок, полный глупых фантазий. Но она всегда казалась старше своих лет. Может, оттого, что умеет играть, как настоящая артистка, или потому, что ей пришлось много пережить и немало путешествовать.
Я вывел коня из конюшни, вспрыгнул в седло и поехал в сторону тракта на форт Бриджер. За спиной у меня стукнула дверь конюшни, и я понял, что Каин вышел меня проводить. Повернувшись в седле, я взмахнул рукой, но не видел, ответил ли он мне. Он превратился в одну из неясных теней на стене дома. Но я был уверен, что он стоит там, что смотрит мне вслед — точно так же, как стоял бы и я, если бы провожал его. Он всегда был для меня больше отцом, чем братом, мы были с ним так близки, что понимали друг друга без слов.
Я не хотел ни с кем встречаться, поэтому вскоре свернул с тракта, спустился к ручью и проехал вдоль него пару миль. Начинался рассвет. Я остановился, нашел углубление в сухом береге реки, натопил снега для кофе, поджарил немного бекона и поспал, пустив лошадей щипать скудную подснежную траву.
Когда я, проснувшись, оседлал коня и посмотрел в ту сторону, где должен был быть дом, то ничего, конечно, не увидел. Наш поселок давно скрылся за округлыми холмами, и лишь нависающая над местностью гряда Уинд-Ривер выглядела по-прежнему. Я выбрал себе ориентир на западе — гору Шатер-Батт, нависающую бровью над Разделом. Оглядев окрестности и не увидев ничего тревожного, я поехал вдоль ручья, а потом свернул на равнину. То шагом, то рысью я двигался на запад. Следующую ночь я провел в укромном и укрытом от ветра месте на Шатер-Батт.
Перед сном, присыпав снегом свой маленький костерок и завернувшись в одеяла, я обдумал дальнейший путь. Обычно все путешественники проезжали через форт Бриджер, и, как это ни было рискованно, я все равно решил туда завернуть.
Во-первых, из простого любопытства. Во-вторых, я хотел получить сведения о погоде и дорогах. И, пожалуй, стоило пополнить запасы. А если кто-то следил за мной и потерял мой след, он будет пытаться перехватить меня именно в форте Бриджер. Я его замечу и узнаю, кто меня преследует.
Этот форт основал Джим Бриджер, уроженец Вирджинии, который приехал на Запад, чтобы жить в горах. Он многое знал об этих землях, но его отсюда выжили — кажется, мормоны. Они обнесли форт каменной стеной в двенадцать футов толщиной, а потом сами его покинули. Сейчас там стоял временный армейский гарнизон.
В Бриджер я приехал через два дня, услышал бодрый звук горна и увидел стройные ряды белых палаток, в которых жили солдаты. Незавидное житье, да и пение горна вряд ли нравилось беднягам, когда им нужно было спешить в строй.
Выпив, люди обычно много говорят, поэтому, хоть я и не любил этого дела, все же купил виски и устроился тут же в лавке, чтобы послушать новости.
В лавке толпилось около дюжины солдат и примерно столько же грубого вида штатских, и кто знает, кем они все были на самом деле. Тот, кого принимаешь за необразованного горца, может на деле оказаться сыном европейского аристократа, и меня не покидало ощущение, что тут просто кишмя кишат люди, которые выдают себя за кого-то другого. Года два назад здесь вот так же путешествовал писатель Ричард Бартон, записывая разные истории. Он виделся со всеми, включая Эфа Хенкса и Портера Роквелла.
Я внимательно прислушивался к спору о тракте на форт Холл и к разговорам о здешних индейцах. Оказалось, что вождь шошонов по имени Охотник на Медведей недавно снова начал предпринимать вылазки и с ним даже была серьезная стычка. Судя по тому, что я услышал, тот наш раненый индеец с двумя скальпами примкнул к этому вождю.
Около полуночи, когда здешний люд потянулся на ночлег, я прикончил выпивку и вышел на мороз. В форте Бриджер меня ничто не задерживало, да и негде было ночевать. Я проехал шесть миль и устроился возле ручья в углублении среди упавших деревьев, развел костер и уснул, сжимая в руке револьвер.
Еще до рассвета я отправился в путь. На этих землях жили индейцы, и я вполне мог налететь на кого-нибудь из воинов Охотника на Медведей. Но мне никто не встретился. Уже темнело, когда я приметил поселение из дюжины лачуг, окруженных стогами сена. Какой-то человек гнал домой штук шесть коров. Увидев меня, он схватился за винтовку.
Я подъехал и спросил, нельзя ли у них переночевать. Он внимательно оглядел меня с ног до головы, осмотрел моих лошадей и спросил, не мормон ли я.
— Нет, — ответил я. — Я живу в селении рядом с Южным ущельем.
Он посмотрел еще пристальнее.
— Слыхал. Как тебя звать?
— Шафтер. Бендиго Шафтер. Я еду в Орегон.
— Дальняя дорога, — сказал он. — Ты, что ли, один из тех, кто накормил наших святых?
— Было дело. Они застряли в снегах, а мы о них услышали. Хороший народ.
— Слезай и входи. Твоего коня я обихожу.
— Благодарю. Думаю, вам хватает своей работы. Я сам управлюсь. Мне нужно только место для ночлега.
Он присматривался ко мне, пока я расседлывал жеребца и ухаживал за ним.
— Немного найдется таких, чтоб так заботились о лошадях. Здешний народ обходится с ними грубо.
— С женщинами тоже, — сказал я.
— Ты женат? — спросил он.
— Нет.
— А у меня две жены. Увидишь. Первая — Мэг, она сама нашла мне вторую. Вряд ли я сам сыскал бы лучше, хоть считается, что я неплохой добытчик. У них своя компания, понимаешь? Вдвоем веселей, да и работа пополам. Облегчение.
Мы подошли к дому, я снял шапку, и мы вошли.
Я увидел двух женщин и четверых детей. Женщины были умудрены годами, одна лет на семь старше другой. Обе привлекательные и спокойные. Кинув взгляд на стол, я понял, что у этого парня поваров хватает — сразу две хозяйки в доме.
— Мэг… Бесс… мистер Бен Шафтер из поселка, что у Южного ущелья. Он один из тех, что помогли Эстер и остальным.
— Рада вас видеть, — сказала Мэг. — Святые часто о вас говорят, мистер Шафтер. Вы можете на нас рассчитывать.
— Мы просто сделали то, что было в наших силах, мэм.
— Не часто встречаешь доброе к себе отношение, — тихо сказала Бесс. — Такое нужно ценить.
Мы сели за стол. Я был очень голоден, и эти две женщины принесли много еды, а потом постелили мне рядом с очагом.
Когда нужно было раздеваться, я начал немного нервничать, хоть меня и отделили от остальной комнаты занавеской из простыни: в моем поясе было зашито золото. Оно даже успело натереть тело под рубашкой. У меня широкие плечи и узкие бедра — пояс выпирал не сильно, но кто-нибудь все же мог обратить на него внимание. Этим людям я доверял, но не хотелось вводить их в искушение. Много порядочных людей сбилось с пути от одного только вида золота.
Я хорошо выспался, а проснулся так поздно, что одна из женщин уже разводила огонь в очаге. Мне стало стыдно. С самого моего детства ни одна женщина не разводила огонь в моем присутствии.
Жили эти люди небогато, но ухитрялись сводить концы с концами. У них, похоже, всегда было что поставить на стол. В доме все чисто прибрано, и видно, что они моют не только картошку, но и детей.
Когда я седлал коня, ко мне вышел хозяин.
— Мистер Шафтер, — смущенно сказал он, — вы спасли мою сестру и тех, кто был с нею. Мы не богаты, но один проезжающий оставил нам вот эту книгу… я видел, что у вас они тоже есть. Может, вам эта книга пригодится? Тут рассказывается целая история.
Это был «Рьенци, последний трибун» Булвер-Литтона. Конечно, я никогда не читал этого романа и впервые встретился с фамилией, которая писалась через черточку.
— Спасибо, — сказал я. — Это драгоценный подарок.
Я раскрыл книгу, когда селение скрылось из глаз, а вокруг не было ни души. С тех пор как я стал взрослым, мне еще ни разу не доводилось читать книгу рассказов или роман. В детстве я, правда, прочел несколько, но те были написаны специально для детей. А эта не была детской: кто такой «трибун» я уже знал из Плутарха.
Я все ехал и ехал, вокруг лежали широкие скучные равнины. На том месте, где должна была быть почтовая станция, я увидел только обгорелые бревна и три жуткие ямы, наполненные водой с щелочью. Тут не было приюта ни человеку, ни зверю, и я двинулся дальше. Кое-где обнажалась серая земля, снег лежал пятнами, надо мной нависало ровное серое небо.
Я уже был готов сдаться и устроиться на ночлег прямо посреди бескрайних прерий, как вдруг тропа нырнула в небольшую долину.
Глава 17
Стало теплее, снег таял, обнажая черную грязную землю. Вдали, сколько хватает глаз, простиралась серая пустынная равнина с пожухлой полынью, лишь на горизонте в голубой дымке маячили далекие горы. Никто не попадался мне навстречу, кроме редких кроликов. Эти вдруг прыскали из-под копыт, шарахались в сторону, а потом усаживались и глазели, словно бы недоумевая, что это за невиданное существо вторглось в их пустынное царство.
Где-то вдали маячили темные силуэты кедров, однажды среди пустынных прерий передо мной возник столб с надписью, что до Карсон-Сити отсюда 533 мили. Но мне не нужно было в Карсон-Сити.
Постепенно все вокруг менялось. Плоская равнина покрылась мертвой белой пылью, которая легко подымалась в воздух, забивая глаза, уши и нос. Полынь и кусты исчезали, на теле земли начали выступать, будто заплатки или нарывы, уродливые пятна соли. Вдали показался корявый абрис Гранитной горы. Говорили, что у ее подножия полно источников.
Однажды я ночевал рядом с озерцом, полным серной воды. Конь бунтовал, не желая ее пить, но потом сдался — другой воды поблизости не было. В миле отсюда, прямо посреди прерии, торчала низкая скалистая гряда. Кое-где на ней высились кедры, а за ними, наверное, скрывались глубокие расселины, в которых свободно могли прятаться индейцы, выслеживая путников, отдыхающих около этой — прости Господи — воды. Мне тут не нравилось, но деваться было некуда. Многочисленные старые кострища указывали, что я тут побывал не первым.
Слава Богу, что у меня с собой была фляга, взятая по совету Этана, так что мне удалось сварить приличный кофе. Ночь выдалась холодная.
Глава 18
Прошло всего две недели с тех пор, как я покинул наш поселок, а мне уже казалось, что я давным-давно в пути. Я представлял себе, что сейчас может делаться у нас, и радовался, что там остались Дрейк Морелл и Уэбб. Они, конечно, не верх совершенства, но в случае нужды будут настоящими защитниками и полезут в драку не задумываясь. Когда приходит беда, люди часто слишком много времени тратят на сомнения и колебания.
Утром вдруг пошел снег. В кедрах шумел ветер. Я ехал, то и дело оглядываясь. Индейцы могут легко подкрасться в такую погоду, и я не чувствовал себя в безопасности. Индейцы уже давно приметили, что белые путешествуют в любую погоду, видели, как они прикрывают уши и поднимают воротники, закутываясь в теплые пальто. И потому перестают что-нибудь видеть, становятся неуклюжими и малоподвижными. Лучше уж померзнуть, но остаться в живых.
Когда я поднимался в гору к станции Батт, снег уже припорошил тропу на несколько дюймов. Томас, мормон, присматривающий за станцией, налил мне горячего кофе.
Станция представляла собой каменное строение футов тридцать длиной, а шириной — пятнадцать. Дверью служила задняя стенка фургона, изрешеченная пулями. Один конец помещения был отделен тряпичной занавеской, за которой стояли четыре койки со стегаными одеялами. С деревянных крюков на стенах свисало несколько патронташей, пустая фляга, пара окованных ружейных футляров, куртка из оленьей шкуры и несколько плащей и накидок. Пол, давно не метенный, был земляным.
Томас говорил не закрывая рта. Он уже рассказал мне о трех своих братьях, которые служат в английской армии, и о том, что сам он весной собирается перебраться в Калифорнию.
— Придется спать на полу, — сказал он. — Постелим бизоньи шкуры, будет не так уж плохо.
Всего одна ночь, думал я. Завтра буду ночевать на станции Рубиновой долины, а там, по слухам, куда лучше.
Я допил кофе, взял винчестер и пошел на конюшню. Холод усиливался, но конь стоял в тепле. Я поговорил с ним, подкинул сена в ясли и пошел к дому.
Свет пробивался сквозь щели в ставнях, а к звездному небу из трубы поднималась струйка дыма.
Глава 19
Дядюшка Роджерс, смотритель станции в Рубиновой долине, оживился, когда я заговорил о коровах:
— Ты прав, сынок, там у них сейчас отменная скотина. Дархемы и шортхорны. Смешанные породы, но зато от хороших предков. Корма в последние годы удались, и на пастбищах от скота прямо тесно. Если хочешь купить стадо, сейчас самое время.
Он показал мне тракт, по которому когда-то сам приехал в эти края.
— Тут тебе попадутся жуткие участки, но все равно хуже калифорнийских дорог ничего нет на свете.
Неподалеку от дороги то и дело маячили койоты. Они уже поняли, что там, где проезжают люди, порой можно поживиться трупом павшего животного или остатками пищи — и теперь крутились вдоль дорог в поисках добычи.
Не знаю, как там в Калифорнии, но и здесь тоже было ужасно: после оттепели подморозило, и подтаявшая, изрытая тысячами копыт дорога застыла скользкой бугристой полосой. С гор дул пронизывающий ледяной ветер. Непрерывная настороженность изматывала, нужно было все время быть начеку, ведь со мной немалые деньги. Случись что, их вряд ли удастся собрать для новой поездки. А без скота, который может обеспечить нас пищей, мы не могли рассчитывать на то, чтобы выжить. И я при каждой возможности старался ехать под защитой деревьев, объезжая места, где можно было ждать засады, и, не выпуская ружья из рук, был готов разыграть ту карту, которая мне выпадет.
И когда после изнурительного перевала Чокапа я увидел вдали на террасе станцию Алмазного родника, был несказанно рад скорому отдыху.
Глава 20
Я привязал лошадей под дырявым хилым навесом. Лошади на Западе привыкли к грубому обращению. Большинство из них — просто объезженные мустанги из прерий. На свободе они живут в жаре и холоде, вступают в борьбу с пумами, волками и людьми, которые их отлавливают и в конце концов загоняют под седло. Люди держат их в простых загонах, где единственной защитой от дождя, ветра и снега служат лишь их собственные спины. Словом, они приучены к трудностям жизни.
Но, когда мы вместе с лошадью путешествовали в суровом краю, когда лошадь исправно выполняла все мои требования, она заслуживала доброго отношения. Навес, конечно, лучше, чем загон, но ветер так разбушевался, что я решил заделать дыры.
Работа способствует размышлениям. Я все думал, как же мне собой распорядиться. Покупка скота — заказ общины. Когда я его исполню, мои собственные проблемы никуда не денутся.
Чтение книг приучило меня задавать самому себе вопросы. Из книг я узнавал, что мир куда больше, шире и разнообразнее, чем нам кажется. Один из путей добиться успеха — это изучение права. Большие возможности открываются в горном деле. Завести ранчо? Заманчиво, но, похоже, не для меня.
С навесом я возился почти целый час и вдруг понял, что если я сейчас же не лягу спать, то упаду прямо здесь. И я отправился в дом, размышляя по дороге о людях нашего поселка и о том, что я не имею права на ошибку. Я один, при мне почти все наше общее благосостояние, а впереди долгий путь.
Глава 21
Безо всякой на то причины я проснулся в отвратительном настроении. Странно — я всегда вставал здоровым и бодрым. Но на этот раз я вдруг почувствовал покалыванье в плече, открыл глаза с томительным ощущением подстерегающей опасности и тут же вспомнил, что не так давно убил в перестрелке человека. Я не гордился этим, а наоборот, хотел бы, чтоб об этом все забыли. И я сам в том числе. Правда, тот выстрел решал вопрос жизни и смерти, — моей и всех тех, кто полагался на мою защиту.
Весь день я ехал по диким прериям, где в любой момент могли напасть индейцы, но все сложилось удачно, и ничего такого не случилось. Единственной живностью, попавшейся мне по дороге, были кролики и пугливые антилопы. Белая полынь и кустарник покрывали прерии, в ложбинках на склонах гор пучками росла трава.
Я ехал осторожно, не торопясь и часто осматриваясь, чтобы не прозевать врага. Зато так я наконец смог увидеть страну. Многие люди ездили теми же дорогами, что и я, но так ничего и не увидели. Они не смогли ничего разглядеть и почувствовать.
Красота пряталась даже в знойных пустынных долинах между гор. Я научился искать воду. Стал отличать птиц и насекомых, которым требуется жить рядом с водой, от тех, которые могут спокойно обойтись и без нее. Сумчатая крыса — настоящий молодец, ее тело само вырабатывает воду, ей и вовсе не нужно пить.
Я узнал, что природа не бывает одинаковой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32