Мы звали человека так, как он сам хотел, и судили о нем только по его поведению. Все остальное оставалось его личным делом.
Этот день был для меня важен, может быть, даже драгоценен, им заканчивалась одна жизненная полоса и начиналась другая. Иногда мне кажется, что то был последний день моей юности, но тогда я об этом не догадывался. Да, я еще пробуду дома несколько дней, до Нового года, а наутро сяду на коня и ощущая на бедре тяжесть револьвера, отправлюсь в путь, в далекий Орегон. На поясе у меня будет спрятано накопленное всеми нами золото для покупки стада. Наш первый общий вклад в будущее благосостояние.
Заслужил ли я доверие общины? Правы ли они, доверяясь мне? Что же такого я совершил, чтобы они так мне верили?
Я бередил себе душу, пытаясь заглянуть за горизонт. И в то же время знал, что сделаю все, что должно быть сделано. Я стану мужчиной на пути, ведущем вдаль.
Часть вторая
Глава 15
Ночь после Рождества была неспокойной. Индеец оставался у нас — лежал у очага. Скальпы, которые были при нем, лишний раз доказывали, что он приучен убивать и делал это не раз. Когда-то я одержал над ним верх в его же берлоге на глазах у старейшин рода, унизил его достоинство, и убить меня, возможно, было для него единственным способом вернуть себе уважение и оправдаться в глазах старцев.
Он наш враг и те мелкие подарки, которые ему достались, принял без всякой благодарности. Этика белого человека имеет отношение только к нему самому и, как бы ему ни хотелось верить в обратное, другие народы исповедуют иные правила жизни. Похожие до некоторой степени, но все же — другие.
Конечно, нам хотелось верить, что, наблюдая за нами, находясь в самом центре нашей жизни, этот дикий парень начнет размышлять и заинтересуется нами. Если он на нас нападет, мы вступим с ним в драку, если будет голоден — накормим. А просить у него мы ничего не собираемся. Земли у него слишком много, и ему придется поделиться с нами.
Ненавидел он меня не потому, что я принадлежал к другой расе, а потому, что я однажды унизил его на глазах у старших, перед которыми он много хвастал. А у меня к нему не было ненависти, как не было ее ни к одному живому существу. Тех, кто мне не нравился, я просто избегал.
— Что мы будем с ним делать? — спросил Том Крофт. — Сколько вы собираетесь держать тут этого индейца?
— Нужно отвезти индейца к его людям, — сказал Каин.
Этан пожал плечами.
— Это легче сказать, чем сделать. Но попробовать можно.
— Нужно везти, — сказал я. — Здесь он опасен.
— Пустить бы ему пулю в лоб, да и все дела, — сухо заметил Уэбб. — У вас что — опилки в голове? Однажды ночью он встанет и всех нас перережет.
Я и сам думал об этом. Хотя нога его будет заживать долго, он уже пошел на поправку. Мы его неплохо кормили и лечили, так что он был в хорошей форме. Наше к нему отношение было ему непонятно. Наверное, он думал, что мы откармливаем его, чтобы потом пытать, или что-то в этом духе. Читать в его черных глазах я не умел — его верования, мысли и привычки слишком сильно отличались от моих. Когда с детства тебя приучали, что любой незнакомец — враг, сомнительно, что ты в один миг переучишься только потому, что твой желудок набит, рядом огонь и тебе подсунули пару побрякушек.
Страшно было думать, что я уеду, а моя семья останется один на один с дикарем. Кроме Каина, мужчин в доме не будет. Поспать ему тоже иногда нужно, а вдруг однажды индеец ухитрится развязать путы?
— Я его приволок сюда, я и уберу, — сказал я. — К северу от нас лежит их деревня. Подвезу его поближе, разведу костер и оставлю. Пусть они сами его подберут.
— Его следует убить, — сказал Уэбб. — Он все о нас расскажет.
— Да они и так все знают, — заметил Сэмпсон. — В чем наша сила, и каковы наши слабости. Наша сила в том, что мы знаем — стоит нам сделать хоть одну-единственную ошибку, и мы погибли.
— Нечего было его сюда тащить, — проворчал Нили. — Преподобный прав. Диких людей всегда убивали, и в Библии про них ничего не сказано.
— А при чем тут…
— Раз не сказано, — перебил меня Нили, — значит, они животные.
— Помнится, об англичанах там тоже ничего не сказано, — заметил я мягко.
Нили бросил на меня злобный взгляд и переменил тему.
— Нам нужно подумать о школе, — сказал он. — Мы столько говорили об этом, а теперь у нас есть человек, который мог бы стать учителем.
Каин глянул на него и закинул одну ногу на другую.
— Кто же это?
— Преподобный. У нас с ним был разговор, он слегка сопротивлялся, но потом быстро согласился. Раз он останется у нас священником…
— А разве он останется? — спросил Каин.
— Конечно. Это его призвание. Наш Джон читает из Писания очень хорошо, но ведь он не священник. А Мозес Финнерли — священник.
Все замолчали, потом Каин спросил:
— Финнерли уже начал строиться?
— Нет. Он что — должен, по-твоему, сам строить школу? Дети ведь не его. Мы тут прикинули, что твоя лесопилка до весны все равно работать не будет. Почему бы покамест не устроить там школу?
— Хорошее предложение, — сказал я. — Не часто встретишь человека, который бы добровольно жертвовал своим временем.
Нили завозил под столом ногами.
— Ну, мы тут подумали, — выдавил он, — что надо бы скинуться. Его время кое-чего стоит. Да и знания тоже. Кроме него, у нас никого нет, кто мог бы этим заняться. И знаний у него достаточно.
Наш разговор происходил у Сэмпсонов, к ним по одному стягивались люди.
— Мне кажется, у нас есть другой человек, — сказала Рут Макен.
— Кто же? — удивленно глянул на нее Нили.
— Дрейк Морелл.
Вот это да! Даже если бы кто-нибудь сейчас взял бы да и пальнул из ружья, большего удивления он бы не вызвал. Все так и подпрыгнули на месте, а потом стали пялиться друг на друга, соображая, как же это отнестись к подобному предложению.
— Нет, это несерьезно, — не выдержала миссис Крофт.
— Этот человек — игрок, пьяница и убийца! — рассердилась миссис Стюарт. — Говорю вам, Рут Макен — вы день ото дня становитесь все несноснее! И эти ваши заявления!
— У него прекрасное классическое образование, — тихо сказала Рут. — Никто из присутствующих, и я в том числе, не может с ним в этом сравниться.
— Нет, а если серьезно, — сказал Том Крофт. — Этот человек не учитель. К тому же за ним охотятся, он приговорен к повешению.
— Преподобный оказал нам честь, что согласился учить наших детей, — настаивал Нили. — Он знает Библию и хорошо говорит. По воскресеньям он будет проповедовать, а в будние дни учить наших детей. Мне кажется, все складывается удачно. К тому же, — добавил он с вызовом, — я уже сказал ему, что он будет учителем.
— До сих пор мы все решали сообща, — сказал Сэмпсон. — Только так можно принять правильное решение.
— Что бы там ни было, — вставая, мягко сказал Каин, — сегодня утром мы ничего не успеем решить. Меня ждет работа. Наверное, и всех остальных тоже.
Собрание закончилось, и мы разошлись, оставив Нили и Крофта доругиваться на ходу.
На улице меня поджидал Этан.
— Если ты всерьез насчет индейца, то я с тобой.
— Спасибо, — сказал я. — Я ведь вскорости уеду. Лучше, чтоб его к тому времени здесь не было.
Мы оседлали своих лошадей и прихватили еще одну лошадь для краснокожего.
Когда мы пришли за индейцем, Каин встретил нас в дверях.
— Будьте осторожны, — предупредил он. — Не нравится мне все это.
— У нас нет выбора.
— Как только от него отделаемся, сразу же назад, — добавил Этан.
И мы отправились. Индеец ехал между нами. Этан чуть впереди, а я сзади, прикрывая тылы и приглядывая за краснокожим. Путь был дальний. Вокруг нас возвышались заснеженные горы и сосны, которым, похоже, очень хотелось сбросить тяжелые снежные шапки и предстать перед нами во всей своей темно-зеленой красе.
Мы ехали вдоль безымянных озер и глубоких ущелий, где бурные водяные потоки боролись с ледяными оковами, гнали лошадей сквозь сугробы и только иногда выбирались на тропу. Наконец запахло дымом. Мы поехали осторожней, прячась в сосновом бору. Внизу под обрывом, примерно в тысяче футов под ногами, мы увидели вигвамы, рассыпавшиеся по долине. От них в нёбо поднимался горький дым. Не слезая с лошадей, мы внимательно осмотрели расположение деревни и ее окрестности. Быть может, когда-нибудь нам это пригодится.
— Твоя деревня? — спросил я краснокожего.
Он что-то буркнул в ответ, и я принял это как подтверждение.
— Лошадь мы тебе подарить не можем, — сказал я. — Так что либо жди, пока тебя подберут, либо ползи. Советую подождать.
Он только глазами сверкнул.
Я показал ему знаком, что я ему друг, но он только поглазел на меня, а потом плюнул.
— Ну, как хочешь, — сказал я. — Как хочешь.
— Убью! — вдруг сказал он. — Я убью всех!
— Тогда зови на помощь больших индейцев, — сказал я. — Сейчас ты даже букашки не убьешь.
Мы сняли его с лошади, положили на снег, набрали сухих веток и разложили костер. Когда от сучьев костра начал подниматься дым, Этан выстрелил в воздух и мы поскакали домой.
— Дурной парень, — через много миль сказал Этан. — Упрямый как черт. Обычно эти Едоки Овец добрый народ. Я с ними встречался.
— Остерегайся его весной, гляди в оба, — сказал я. — Он произнес боевую клятву и, может быть, попробует напасть.
Этан кивнул.
— Жаль, что я не еду с тобой, — сказал он. — Путь долгий, а ты будешь совсем один.
— Ничего не поделаешь.
— От таких приключений на груди вырастают волосы, — сказал Этан.
— Если не выпадут те, что на голове.
Вечером мы держали большой совет. Я вез с собой немалые по тем временам деньги, а какой скот продается в Орегоне, никто не знал.
У нас с Каином были кое-какие накопления, предназначавшиеся для того, чтобы сделать первые шаги в Калифорнии, куда мы поначалу хотели попасть, но часть их ушла на пополнение запасов в форте Ларами. Посчитав и прикинув возможный риск, я вложил в дело сто долларов, а двести вложил Каин. У него оставалась чистая мелочь, а у меня — всего пятьдесят на дорожные расходы.
Рут дала двести, Дрейк Морелл — четыреста, Джон Сэмпсон — сорок, Крофт — пятьдесят, а Нили Стюарт — сотню чистым золотом.
— Мог бы и больше, — сказал он. — Но рискованно. Так что, думаю, пока хватит.
Последним подошел Уэбб и вручил мне шестьдесят долларов.
— Кроме тебя никто не сможет провернуть это дело. У меня остается совсем мало монет, — сказал Уэбб, — так что постарайся все же пригнать коров. Но что бы там ни случилось, я на тебя в обиде не буду.
— Спасибо, Уэбб. Я постараюсь.
Я увидел себя так, как все они меня видели — очень молодым, высоким, тощим, стоявшим, широко расставив длинные ноги, — и почувствовал, что каждый из них доверил мне так много, что потерять это я не имею права. Нет, это просто немыслимо! Я увожу их будущее… и свое тоже.
Дрейк вышел вместе со мной на улицу подышать ночным воздухом. Мы немного постояли молча, а потом он сказал:
— У тебя с собой много денег, и тебя поджидают разные опасности: в городах воры, на дорогах вообще всякое.
— Я буду осторожен.
— Никому не доверяй. Даже тем, кому хочется верить. Только тогда ты будешь в безопасности. — Он помолчал и продолжил: — Жизнь есть жизнь, и человеку не дано знать, что будет с ним в следующее мгновение. Поэтому я прошу тебя: если со мной что-то случится, весь доход от этого предприятия должен пойти Нинон.
— Я сделаю так, как вы хотите.
— У нее есть богатые родственники, но она не пойдет к ним на содержание. Небольшая собственность даст ей некоторую самостоятельность.
— Мистер Морелл, — сказала Рут Макен, подходя к нам, — мы собираемся открыть тут школу.
— Да, — сказал он.
— А в школе должен быть учитель.
Даже в этих сумерках можно было различить, как лукаво он глядит на нее.
— Кто же справится лучше вас? — спросил он.
— Стюарт и Крофты хотят преподобного Мозеса Финнерли.
— О Боже! — Он уставился на нее. — Вы шутите?
— Нет.
— Этот фанатичный дурак?
— Он слуга Господа, и он готов приступить к работе.
— Пути Господни неисповедимы, — вздохнул он. — А почему бы вам этим не заняться? У вас должен быть учительский дар.
— Тут есть несколько парней. Например, Фосс. Они уже большие, мне с ними не совладать.
— Зовите меня на помощь, как только я понадоблюсь, миссис Макен.
— Спасибо, мистер Морелл. Я зову вас сейчас.
— Прямо сейчас? Зачем?
— Я хочу, чтобы вы стали учителем. Есть и другие, которые хотят того же самого.
Он посмотрел на нее так, словно она лишилась рассудка, а потом сказал:
— Вы очень добры, миссис Макен, но подумайте сами: игрок, который иногда перебирает со спиртным и убил пятерых в перестрелках. Мне кажется, вы не отдаете себе отчет в том, кому предлагаете учительскую должность.
— Нет, я отдаю себе отчет. Я слышала, что вы игрок опытный, но честный. Что касается пьянства, то я уверена, что с детьми вы не станете пить. А перестрелки? Так нам всем приходилось пускать в ход оружие. Кажется, я сама застрелила одного человека. Не хотела, но мы защищали свои дома.
— Вы оказываете мне честь, миссис Макен, — сказал он и повернулся ко мне. — Бендиго, как далеко это зашло?
— Люди разделились, — ответил я. — Я — за вас. Мнение миссис Макен вы слышали. Джон Сэмпсон за вас с оговорками, Уэбб тоже. Каин своего мнения не высказал.
— А остальные?
— Нили, его жена и Крофты хотят Финнерли. Получается. четыре на четыре, но Каин пока еще ничего не сказал.
— Мистер Морелл, вы джентльмен, — сказала Рут. — В вас есть достоинство и солидность. То, что вы образованны, это очевидно. Вас не соблазнить той ничтожной суммой, которую мы можем вам платить, но я умоляю вас подумать о том, что будет, если эту должность займет тот джентльмен, о котором мы говорили.
— Миссис Макен, это недозволенный прием!
— Я думаю о своем сыне, мистер Морелл. О Буде и о Нинон, раз я теперь о ней забочусь. Есть ведь и другие дети. Мне кажется, что им надлежит расти с любовью и уважением к знаниям. Насчет грубой реальности они все поймут и без учителя. Но я хочу, чтобы мой сын умел рассуждать логически, уважать свою страну и ее народ, чтобы он стал гражданином.
— Это много. Я должен подумать, миссис Макен. Но Бог мой, такая дикая мысль мне никогда…
— Подумайте, пожалуйста. — Она поежилась. — Уже холодно. Бендиго, не проводишь меня до дома? У меня есть для тебя кое-что.
Когда мы подошли к ее дому, она прошептала:
— Буд, наверное, уже спит. Подожди меня здесь, хорошо?
Вскоре она снова вернулась и вложила мне что-то в руку. Это оказался «дерринджер».
— Вдруг понадобится. Муж всегда считал, что лишнее оружие не повредит. — Она помолчала. — Его носят в рукаве. Дрейк Морелл покажет, как это делается. Он и сам так его носит.
Глава 16
В Орегон я отправлялся ночью. Мы решили, что так будет лучше. Никто не увидит, что я уезжаю, не последует за мной, не поймет, что в поселке стало на одно ружье меньше. И провожать меня не стали. Это мы тоже решили заранее, и я простился со всеми прямо в доме. Потом мы с Каином в последний раз спокойно поговорили с глазу на глаз, крепко пожали друг другу руки, и он снова взялся за свои гвозди.
Еще с вечера Хелен собрала еду, и они с Лорной уложили ее в седельные сумки. Пока Каин грузил вьючную лошадь, которую пришлось взять в дорогу, я поднялся на террасу, чтобы напоследок повидать Рут Макен, Буда и Нинон.
Я пил кофе в маленькой, словно раковина, комнате, которую я построил для Рут. Построить — одно, а превратить в дом — другое. Рут это сумела.
Нинон подала мне кусок пирога с сушеными яблоками. Вдруг Буд сказал:
— Олли Троттер спрашивал, когда вы собираетесь ехать.
— Когда это было?
— Сегодня. И пару дней назад тоже. Он говорил, что вам лучше поторопиться.
Мне это не понравилось, не доверял я этому Троттеру. Мой отъезд осуществлялся скрытно отчасти из-за него и его приятелей.
— Я хочу поехать с тобой, — сказала вдруг Нинон. — Правда! Я знаю кое-кого в Орегоне и в Сан-Франциско тоже. Я могла бы помочь.
— Если что-то случится, оно случится раньше, чем я туда доберусь. А когда начинаются неприятности, лучше, чтоб голова болела об одном, а не о двоих.
— Когда ты вернешься?
— Не раньше будущих морозов. Путь туда долгий, а назад с коровами — еще длиннее.
Рут подошла к сундуку и вынула две книги.
— Хватит ли у тебя места для этих книжек? Хочешь, возьми одну или обе. Мне кажется, что в дороге тебе захочется подумать о разных вещах. Одна из книг — Блэк-стоуна.
— Я слышал о нем.
— Добрая часть нашего законодательства основана на его книгах. От него ты узнаешь, может быть, больше, чем из других книг.
Нинон провожала меня до дверей.
— Мне будет тебя не хватать, — сказала она, глядя на меня огромными глазищами.
— Когда я вернусь, ты обо мне уже позабудешь.
— Никогда! — Она смотрела прямо мне в глаза. — Я люблю тебя, Бендиго. Когда-нибудь я стану твоей женой.
— Ты слишком молода, чтобы думать об этом, — сказал я. — Тебе ведь нет еще и тринадцати.
— Почти тринадцать… Между нами разница всего в пять лет. У майора с миссис Макен была разница в девять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Этот день был для меня важен, может быть, даже драгоценен, им заканчивалась одна жизненная полоса и начиналась другая. Иногда мне кажется, что то был последний день моей юности, но тогда я об этом не догадывался. Да, я еще пробуду дома несколько дней, до Нового года, а наутро сяду на коня и ощущая на бедре тяжесть револьвера, отправлюсь в путь, в далекий Орегон. На поясе у меня будет спрятано накопленное всеми нами золото для покупки стада. Наш первый общий вклад в будущее благосостояние.
Заслужил ли я доверие общины? Правы ли они, доверяясь мне? Что же такого я совершил, чтобы они так мне верили?
Я бередил себе душу, пытаясь заглянуть за горизонт. И в то же время знал, что сделаю все, что должно быть сделано. Я стану мужчиной на пути, ведущем вдаль.
Часть вторая
Глава 15
Ночь после Рождества была неспокойной. Индеец оставался у нас — лежал у очага. Скальпы, которые были при нем, лишний раз доказывали, что он приучен убивать и делал это не раз. Когда-то я одержал над ним верх в его же берлоге на глазах у старейшин рода, унизил его достоинство, и убить меня, возможно, было для него единственным способом вернуть себе уважение и оправдаться в глазах старцев.
Он наш враг и те мелкие подарки, которые ему достались, принял без всякой благодарности. Этика белого человека имеет отношение только к нему самому и, как бы ему ни хотелось верить в обратное, другие народы исповедуют иные правила жизни. Похожие до некоторой степени, но все же — другие.
Конечно, нам хотелось верить, что, наблюдая за нами, находясь в самом центре нашей жизни, этот дикий парень начнет размышлять и заинтересуется нами. Если он на нас нападет, мы вступим с ним в драку, если будет голоден — накормим. А просить у него мы ничего не собираемся. Земли у него слишком много, и ему придется поделиться с нами.
Ненавидел он меня не потому, что я принадлежал к другой расе, а потому, что я однажды унизил его на глазах у старших, перед которыми он много хвастал. А у меня к нему не было ненависти, как не было ее ни к одному живому существу. Тех, кто мне не нравился, я просто избегал.
— Что мы будем с ним делать? — спросил Том Крофт. — Сколько вы собираетесь держать тут этого индейца?
— Нужно отвезти индейца к его людям, — сказал Каин.
Этан пожал плечами.
— Это легче сказать, чем сделать. Но попробовать можно.
— Нужно везти, — сказал я. — Здесь он опасен.
— Пустить бы ему пулю в лоб, да и все дела, — сухо заметил Уэбб. — У вас что — опилки в голове? Однажды ночью он встанет и всех нас перережет.
Я и сам думал об этом. Хотя нога его будет заживать долго, он уже пошел на поправку. Мы его неплохо кормили и лечили, так что он был в хорошей форме. Наше к нему отношение было ему непонятно. Наверное, он думал, что мы откармливаем его, чтобы потом пытать, или что-то в этом духе. Читать в его черных глазах я не умел — его верования, мысли и привычки слишком сильно отличались от моих. Когда с детства тебя приучали, что любой незнакомец — враг, сомнительно, что ты в один миг переучишься только потому, что твой желудок набит, рядом огонь и тебе подсунули пару побрякушек.
Страшно было думать, что я уеду, а моя семья останется один на один с дикарем. Кроме Каина, мужчин в доме не будет. Поспать ему тоже иногда нужно, а вдруг однажды индеец ухитрится развязать путы?
— Я его приволок сюда, я и уберу, — сказал я. — К северу от нас лежит их деревня. Подвезу его поближе, разведу костер и оставлю. Пусть они сами его подберут.
— Его следует убить, — сказал Уэбб. — Он все о нас расскажет.
— Да они и так все знают, — заметил Сэмпсон. — В чем наша сила, и каковы наши слабости. Наша сила в том, что мы знаем — стоит нам сделать хоть одну-единственную ошибку, и мы погибли.
— Нечего было его сюда тащить, — проворчал Нили. — Преподобный прав. Диких людей всегда убивали, и в Библии про них ничего не сказано.
— А при чем тут…
— Раз не сказано, — перебил меня Нили, — значит, они животные.
— Помнится, об англичанах там тоже ничего не сказано, — заметил я мягко.
Нили бросил на меня злобный взгляд и переменил тему.
— Нам нужно подумать о школе, — сказал он. — Мы столько говорили об этом, а теперь у нас есть человек, который мог бы стать учителем.
Каин глянул на него и закинул одну ногу на другую.
— Кто же это?
— Преподобный. У нас с ним был разговор, он слегка сопротивлялся, но потом быстро согласился. Раз он останется у нас священником…
— А разве он останется? — спросил Каин.
— Конечно. Это его призвание. Наш Джон читает из Писания очень хорошо, но ведь он не священник. А Мозес Финнерли — священник.
Все замолчали, потом Каин спросил:
— Финнерли уже начал строиться?
— Нет. Он что — должен, по-твоему, сам строить школу? Дети ведь не его. Мы тут прикинули, что твоя лесопилка до весны все равно работать не будет. Почему бы покамест не устроить там школу?
— Хорошее предложение, — сказал я. — Не часто встретишь человека, который бы добровольно жертвовал своим временем.
Нили завозил под столом ногами.
— Ну, мы тут подумали, — выдавил он, — что надо бы скинуться. Его время кое-чего стоит. Да и знания тоже. Кроме него, у нас никого нет, кто мог бы этим заняться. И знаний у него достаточно.
Наш разговор происходил у Сэмпсонов, к ним по одному стягивались люди.
— Мне кажется, у нас есть другой человек, — сказала Рут Макен.
— Кто же? — удивленно глянул на нее Нили.
— Дрейк Морелл.
Вот это да! Даже если бы кто-нибудь сейчас взял бы да и пальнул из ружья, большего удивления он бы не вызвал. Все так и подпрыгнули на месте, а потом стали пялиться друг на друга, соображая, как же это отнестись к подобному предложению.
— Нет, это несерьезно, — не выдержала миссис Крофт.
— Этот человек — игрок, пьяница и убийца! — рассердилась миссис Стюарт. — Говорю вам, Рут Макен — вы день ото дня становитесь все несноснее! И эти ваши заявления!
— У него прекрасное классическое образование, — тихо сказала Рут. — Никто из присутствующих, и я в том числе, не может с ним в этом сравниться.
— Нет, а если серьезно, — сказал Том Крофт. — Этот человек не учитель. К тому же за ним охотятся, он приговорен к повешению.
— Преподобный оказал нам честь, что согласился учить наших детей, — настаивал Нили. — Он знает Библию и хорошо говорит. По воскресеньям он будет проповедовать, а в будние дни учить наших детей. Мне кажется, все складывается удачно. К тому же, — добавил он с вызовом, — я уже сказал ему, что он будет учителем.
— До сих пор мы все решали сообща, — сказал Сэмпсон. — Только так можно принять правильное решение.
— Что бы там ни было, — вставая, мягко сказал Каин, — сегодня утром мы ничего не успеем решить. Меня ждет работа. Наверное, и всех остальных тоже.
Собрание закончилось, и мы разошлись, оставив Нили и Крофта доругиваться на ходу.
На улице меня поджидал Этан.
— Если ты всерьез насчет индейца, то я с тобой.
— Спасибо, — сказал я. — Я ведь вскорости уеду. Лучше, чтоб его к тому времени здесь не было.
Мы оседлали своих лошадей и прихватили еще одну лошадь для краснокожего.
Когда мы пришли за индейцем, Каин встретил нас в дверях.
— Будьте осторожны, — предупредил он. — Не нравится мне все это.
— У нас нет выбора.
— Как только от него отделаемся, сразу же назад, — добавил Этан.
И мы отправились. Индеец ехал между нами. Этан чуть впереди, а я сзади, прикрывая тылы и приглядывая за краснокожим. Путь был дальний. Вокруг нас возвышались заснеженные горы и сосны, которым, похоже, очень хотелось сбросить тяжелые снежные шапки и предстать перед нами во всей своей темно-зеленой красе.
Мы ехали вдоль безымянных озер и глубоких ущелий, где бурные водяные потоки боролись с ледяными оковами, гнали лошадей сквозь сугробы и только иногда выбирались на тропу. Наконец запахло дымом. Мы поехали осторожней, прячась в сосновом бору. Внизу под обрывом, примерно в тысяче футов под ногами, мы увидели вигвамы, рассыпавшиеся по долине. От них в нёбо поднимался горький дым. Не слезая с лошадей, мы внимательно осмотрели расположение деревни и ее окрестности. Быть может, когда-нибудь нам это пригодится.
— Твоя деревня? — спросил я краснокожего.
Он что-то буркнул в ответ, и я принял это как подтверждение.
— Лошадь мы тебе подарить не можем, — сказал я. — Так что либо жди, пока тебя подберут, либо ползи. Советую подождать.
Он только глазами сверкнул.
Я показал ему знаком, что я ему друг, но он только поглазел на меня, а потом плюнул.
— Ну, как хочешь, — сказал я. — Как хочешь.
— Убью! — вдруг сказал он. — Я убью всех!
— Тогда зови на помощь больших индейцев, — сказал я. — Сейчас ты даже букашки не убьешь.
Мы сняли его с лошади, положили на снег, набрали сухих веток и разложили костер. Когда от сучьев костра начал подниматься дым, Этан выстрелил в воздух и мы поскакали домой.
— Дурной парень, — через много миль сказал Этан. — Упрямый как черт. Обычно эти Едоки Овец добрый народ. Я с ними встречался.
— Остерегайся его весной, гляди в оба, — сказал я. — Он произнес боевую клятву и, может быть, попробует напасть.
Этан кивнул.
— Жаль, что я не еду с тобой, — сказал он. — Путь долгий, а ты будешь совсем один.
— Ничего не поделаешь.
— От таких приключений на груди вырастают волосы, — сказал Этан.
— Если не выпадут те, что на голове.
Вечером мы держали большой совет. Я вез с собой немалые по тем временам деньги, а какой скот продается в Орегоне, никто не знал.
У нас с Каином были кое-какие накопления, предназначавшиеся для того, чтобы сделать первые шаги в Калифорнии, куда мы поначалу хотели попасть, но часть их ушла на пополнение запасов в форте Ларами. Посчитав и прикинув возможный риск, я вложил в дело сто долларов, а двести вложил Каин. У него оставалась чистая мелочь, а у меня — всего пятьдесят на дорожные расходы.
Рут дала двести, Дрейк Морелл — четыреста, Джон Сэмпсон — сорок, Крофт — пятьдесят, а Нили Стюарт — сотню чистым золотом.
— Мог бы и больше, — сказал он. — Но рискованно. Так что, думаю, пока хватит.
Последним подошел Уэбб и вручил мне шестьдесят долларов.
— Кроме тебя никто не сможет провернуть это дело. У меня остается совсем мало монет, — сказал Уэбб, — так что постарайся все же пригнать коров. Но что бы там ни случилось, я на тебя в обиде не буду.
— Спасибо, Уэбб. Я постараюсь.
Я увидел себя так, как все они меня видели — очень молодым, высоким, тощим, стоявшим, широко расставив длинные ноги, — и почувствовал, что каждый из них доверил мне так много, что потерять это я не имею права. Нет, это просто немыслимо! Я увожу их будущее… и свое тоже.
Дрейк вышел вместе со мной на улицу подышать ночным воздухом. Мы немного постояли молча, а потом он сказал:
— У тебя с собой много денег, и тебя поджидают разные опасности: в городах воры, на дорогах вообще всякое.
— Я буду осторожен.
— Никому не доверяй. Даже тем, кому хочется верить. Только тогда ты будешь в безопасности. — Он помолчал и продолжил: — Жизнь есть жизнь, и человеку не дано знать, что будет с ним в следующее мгновение. Поэтому я прошу тебя: если со мной что-то случится, весь доход от этого предприятия должен пойти Нинон.
— Я сделаю так, как вы хотите.
— У нее есть богатые родственники, но она не пойдет к ним на содержание. Небольшая собственность даст ей некоторую самостоятельность.
— Мистер Морелл, — сказала Рут Макен, подходя к нам, — мы собираемся открыть тут школу.
— Да, — сказал он.
— А в школе должен быть учитель.
Даже в этих сумерках можно было различить, как лукаво он глядит на нее.
— Кто же справится лучше вас? — спросил он.
— Стюарт и Крофты хотят преподобного Мозеса Финнерли.
— О Боже! — Он уставился на нее. — Вы шутите?
— Нет.
— Этот фанатичный дурак?
— Он слуга Господа, и он готов приступить к работе.
— Пути Господни неисповедимы, — вздохнул он. — А почему бы вам этим не заняться? У вас должен быть учительский дар.
— Тут есть несколько парней. Например, Фосс. Они уже большие, мне с ними не совладать.
— Зовите меня на помощь, как только я понадоблюсь, миссис Макен.
— Спасибо, мистер Морелл. Я зову вас сейчас.
— Прямо сейчас? Зачем?
— Я хочу, чтобы вы стали учителем. Есть и другие, которые хотят того же самого.
Он посмотрел на нее так, словно она лишилась рассудка, а потом сказал:
— Вы очень добры, миссис Макен, но подумайте сами: игрок, который иногда перебирает со спиртным и убил пятерых в перестрелках. Мне кажется, вы не отдаете себе отчет в том, кому предлагаете учительскую должность.
— Нет, я отдаю себе отчет. Я слышала, что вы игрок опытный, но честный. Что касается пьянства, то я уверена, что с детьми вы не станете пить. А перестрелки? Так нам всем приходилось пускать в ход оружие. Кажется, я сама застрелила одного человека. Не хотела, но мы защищали свои дома.
— Вы оказываете мне честь, миссис Макен, — сказал он и повернулся ко мне. — Бендиго, как далеко это зашло?
— Люди разделились, — ответил я. — Я — за вас. Мнение миссис Макен вы слышали. Джон Сэмпсон за вас с оговорками, Уэбб тоже. Каин своего мнения не высказал.
— А остальные?
— Нили, его жена и Крофты хотят Финнерли. Получается. четыре на четыре, но Каин пока еще ничего не сказал.
— Мистер Морелл, вы джентльмен, — сказала Рут. — В вас есть достоинство и солидность. То, что вы образованны, это очевидно. Вас не соблазнить той ничтожной суммой, которую мы можем вам платить, но я умоляю вас подумать о том, что будет, если эту должность займет тот джентльмен, о котором мы говорили.
— Миссис Макен, это недозволенный прием!
— Я думаю о своем сыне, мистер Морелл. О Буде и о Нинон, раз я теперь о ней забочусь. Есть ведь и другие дети. Мне кажется, что им надлежит расти с любовью и уважением к знаниям. Насчет грубой реальности они все поймут и без учителя. Но я хочу, чтобы мой сын умел рассуждать логически, уважать свою страну и ее народ, чтобы он стал гражданином.
— Это много. Я должен подумать, миссис Макен. Но Бог мой, такая дикая мысль мне никогда…
— Подумайте, пожалуйста. — Она поежилась. — Уже холодно. Бендиго, не проводишь меня до дома? У меня есть для тебя кое-что.
Когда мы подошли к ее дому, она прошептала:
— Буд, наверное, уже спит. Подожди меня здесь, хорошо?
Вскоре она снова вернулась и вложила мне что-то в руку. Это оказался «дерринджер».
— Вдруг понадобится. Муж всегда считал, что лишнее оружие не повредит. — Она помолчала. — Его носят в рукаве. Дрейк Морелл покажет, как это делается. Он и сам так его носит.
Глава 16
В Орегон я отправлялся ночью. Мы решили, что так будет лучше. Никто не увидит, что я уезжаю, не последует за мной, не поймет, что в поселке стало на одно ружье меньше. И провожать меня не стали. Это мы тоже решили заранее, и я простился со всеми прямо в доме. Потом мы с Каином в последний раз спокойно поговорили с глазу на глаз, крепко пожали друг другу руки, и он снова взялся за свои гвозди.
Еще с вечера Хелен собрала еду, и они с Лорной уложили ее в седельные сумки. Пока Каин грузил вьючную лошадь, которую пришлось взять в дорогу, я поднялся на террасу, чтобы напоследок повидать Рут Макен, Буда и Нинон.
Я пил кофе в маленькой, словно раковина, комнате, которую я построил для Рут. Построить — одно, а превратить в дом — другое. Рут это сумела.
Нинон подала мне кусок пирога с сушеными яблоками. Вдруг Буд сказал:
— Олли Троттер спрашивал, когда вы собираетесь ехать.
— Когда это было?
— Сегодня. И пару дней назад тоже. Он говорил, что вам лучше поторопиться.
Мне это не понравилось, не доверял я этому Троттеру. Мой отъезд осуществлялся скрытно отчасти из-за него и его приятелей.
— Я хочу поехать с тобой, — сказала вдруг Нинон. — Правда! Я знаю кое-кого в Орегоне и в Сан-Франциско тоже. Я могла бы помочь.
— Если что-то случится, оно случится раньше, чем я туда доберусь. А когда начинаются неприятности, лучше, чтоб голова болела об одном, а не о двоих.
— Когда ты вернешься?
— Не раньше будущих морозов. Путь туда долгий, а назад с коровами — еще длиннее.
Рут подошла к сундуку и вынула две книги.
— Хватит ли у тебя места для этих книжек? Хочешь, возьми одну или обе. Мне кажется, что в дороге тебе захочется подумать о разных вещах. Одна из книг — Блэк-стоуна.
— Я слышал о нем.
— Добрая часть нашего законодательства основана на его книгах. От него ты узнаешь, может быть, больше, чем из других книг.
Нинон провожала меня до дверей.
— Мне будет тебя не хватать, — сказала она, глядя на меня огромными глазищами.
— Когда я вернусь, ты обо мне уже позабудешь.
— Никогда! — Она смотрела прямо мне в глаза. — Я люблю тебя, Бендиго. Когда-нибудь я стану твоей женой.
— Ты слишком молода, чтобы думать об этом, — сказал я. — Тебе ведь нет еще и тринадцати.
— Почти тринадцать… Между нами разница всего в пять лет. У майора с миссис Макен была разница в девять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32