Говорят, тебя в храме нашли? Прямо у ног мурти?
– Да.
– Ну вот. И биомодераторов у тебя нет. Как так может быть, чтобы человек был жив, а его биомодераторы умерли? Обычно наоборот бывает. Человек уж мертвее мертвого, обгорел весь или что еще случилось, а биомодераторы все пытаются что-то сделать.
– Вышли из строя. Я попал в аварию.
– Вот-вот. И очнулся в храме?
– Мне удалось бежать с гибнущего корабля.
– И кому еще удалось?
– Не знаю.
Я подумал о кровавой надписи «RAT» на стене отсека челноков, им-то наверняка удалось. Только мне не стоит так явно намекать на линкор «Святая Екатерина».
– В общем, так, – резюмировал он, – наше дело тебе помощь оказывать, кормить, одевать и отвозить куда скажешь.
Бхишма явился в той же индийской простыне (я втайне надеялся на нормальную одежду), новое в его облике являет собой здоровая оранжевая сумка через плечо, украшенная красной «загогулиной». Знак «Ом» окружен золотистым сиянием. По сравнению с грузом монах кажется совсем щуплым и напоминает Дон Кихота, взвалившего на себя раненого Санчо Пансу. Я подумал, что такую колоритную личность (а заодно и его спутников) не заметит только самый ленивый сотрудник СБК.
Вертолет плавно поднялся в воздух, и зеленый склон горы рывком ушел вниз, меня слегка вжало в кресло. Под нами поплыли леса, разрезанные руслами горных речушек, и темные пятна плантаций чая.
В городе надо заработать хоть немного денег. Задача не такая тривиальная. О приличной работе можно и не мечтать: без биомодераторов я не смогу управлять простейшим устройством, к тому же на приличную не возьмут, не проверив данные. А значит, работа должна быть самая простая: грузить, таскать, дрова рубить. Если здесь не все механизировано. Деньги пусть идут на счет к Бхишме. Если он у него есть.
– Бхишма, – позвал я.
Он повернул ко мне голову.
– Я слышал, монахи перед отречением от мира передают счета в распоряжение Церкви, – сказал я. – Это так?
– Не совсем. По закону о защите свободы личности должен остаться страховочный счет, чтобы человек мог без проблем вернуться. Но он маленький.
– Понятно. У тебя он есть?
– Конечно. И он в вашем распоряжении.
– Спасибо, – поблагодарил я, не уточняя, что собираюсь перечислять деньги на этот счет, а не брать с него.
Так, что дальше? А дальше придется искать выходы на местный криминалитет и делать себе ложную личность. То бишь вводить в кровь биомодераторы, запрограммированные на ложный сигнал. И делать это надо в любом случае, даже если Шура ошибся и мои биомодераторы в порядке. Кстати, надо купить устройство связи, без него никуда. Ложная личность – дело опасное. И не только юридическими последствиями. Последние – еще ладно. Хуже, что биомодераторы-обманщики неизвестно, в каком подвале и на каком хреновом оборудовании делают, и о том, что они сотворят с твоим организмом и сколько ты после этого проживешь, остается лишь гадать. Но иного выхода нет. Если я хочу восстановить доброе имя, это лучше делать на свободе, здесь побольше возможностей разузнать, что за мразь меня оклеветала.
Город стремительно приближается. Уже можно разглядеть башни небоскребов, дуги подвесных дорог и вертолеты в небе. За городом – огромное пустое пространство, окруженное строениями с гигантскими антеннами связи. Догадываюсь, что это.
– Космодром? – спрашиваю Шивадасу.
– Да.
Значит, с криминалитетом проблем не будет. Чтобы в портовом городе и не было преступного сообщества? Я, правда, еще не придумал, чем буду расплачиваться.
– В городе есть какая-нибудь черная работа? – спросил я Шуру.
– Есть в религиозных центрах. Там, где считают грехом пользоваться роботами.
– А почему это грех?
– Потому что богу должны работать люди, а не хрен знает кто!
Похоже, Шивадаса вполне разделяет эти взгляды.
– Я тебя порекомендую в Общество Бхактов Шивы, – добавил он.
– Заранее благодарен.
– Только вначале надо будет принять участие в пудже.
– Без проблем.
На поле космодрома несколько кораблей. Судя по типу и размерам – торговцы и транспортники. Последние, очевидно, возят паломников.
В небе, над цепью далеких гор, по другую сторону долины я заметил несколько черных точек. Они стремительно увеличиваются в размерах, превращаясь в челноки имперских вооруженных сил. Штук десять. Сердце заныло. «Уймись!» – сказал я ему. Возвратиться в горы и ждать, когда меня отыщут и поймают, как кролика? Нет уж! Предпочитаю идти навстречу. Не дамся – не ждите! Ускользну из-под носа.
Публика в городе настолько разношерстная и странная, что мы ничуть не выделяемся на ее фоне: черные православные монахи, монашки в бело-синих одеждах и широкополых белых шляпах, оранжевые бритые буддисты, весьма похожие на них индуисты, полуголые аскеты с расписанными телами и черные сторонники культа вуду. И, кроме того, вполне нормальная деловая публика в сапогах или туфлях на модных широких каблуках, в узких облегающих штанах, дорогих камзолах и с косичками по столичной моде.
Я не являюсь упертым атеистом. В юности потратил некоторое время на то, что одни называют духовными поисками, а другие эскапизмом. Не считаю это время потерянным, а ритуалы бессмысленными. В каждом храме, куда заносила судьба (а метался я от буддистов до баптистов), я чувствовал прикосновение некоего вселенского покоя. Не уверен, что Он имеет отношение к догмам какой-либо религии, не знаю, обладает ли личностью и сознанием, но с чем-то все эти попы, раввины, бонзы и пуджари устанавливают связь.
Местный брахман имеет бронзовый оттенок кожи и правильные черты лица, я даже заподозрил, что у него на самом деле есть индийские корни. Правда, вряд ли брахманские. Скорее он напоминает веселого белозубого сикха.
Я рассказал ему почти правду. Про катастрофу корабля, про бегство и восхождение к храму Натараджи.
– Да, – сказал он. – Вчера было сообщение о пропаже линкора «Святая Екатерина». На нем летели?
– Да, – ответил я, понимая, как рискую. По этой информации меня вполне можно вычислить. – Я солдат.
– Вы аристократ, – заметил пуджари. – Это невозможно скрыть, молодой человек.
– Я офицер. Офицер не менее солдат.
Он кивнул.
Я благодарен шиваитам за возможность принять душ после жаркого дня и чистую одежду, несмотря на то, что это очередная белая простыня, хитрым образом обматываемая вокруг тела и называемая «дхоти». Дело здесь не в доброте неоиндуистов – просто участвовать в богослужении надо чистым.
У входа в храм на этот раз не Шива Натараджа, а украшенный цветочными гирляндами Шива Лингам. В храме пахнет ладаном, сандалом и розовой водой, которую подносят Шиве вместе с фруктами и цветами.
Трубят в раковины, ревут деревянные трубы, гремят продолговатые барабаны, разносится звон храмовых колоколов. Пуджари взывает к богу и молит вселиться в мурти, принять подношения и услышать молитвы. Образ Шивы здесь почти такой же, как в горном храме. Объект почитания обнажен по пояс, голубоватый оттенок кожи свидетельствует о божественном статусе, на шее висит кобра: подняла голову и смотрит сосредоточенно, как погруженный в медитацию хозяин. Шиваиты идут по кругу, пританцовывая перед своим богом. В центре на золотом блюде горит камфорное масло. Молящиеся поочередно касаются огня кончиками пальцев и прикладывают их ко лбу. Тоже вношу руку в пламя, возле пальцев струится голубое сияние. Касаюсь лба, и все меняется. Я чувствую Вселенную, миллионы звезд, миллиарды планет и крохотный кусочек галактики, именуемый Кратос Анастасис, Воскрешенной Империей. И этому клочку реальности грозит опасность.
Там внизу, в маленьком храме на маленькой планете, стою я: застывший силуэт, окруженный сиянием. На меня ошарашенно смотрит Бхишма. Я вижу это со стороны и одновременно чувствую взгляд.
Делаю над собой неимоверное усилие, останавливаю танец и кружение звезд, они становятся сами по себе, отделяясь от меня, а я падаю в свое тело, и сияние гаснет.
– О господи! – шепчет Бхишма.
И тут же поправляется:
– Намашивайя!
Смотрю на него выразительно: «Ради твоего Бога, не трепись!» Понятия не имею, что со мной происходит и что это значит, больше всего хочется напиться и забыть, вытеснить из памяти к чертовой матери то, что я не в состоянии объяснить, и думать только о том, что мне необходимо заработать чуть-чуть денег, купить нормальную одежду и завести контакты в местном преступном мире, чтобы создать себе ложную личность и обманывать всех и вся, чтобы службисты не догадались, чтобы выжить.
Гляжу на руки. Тонкие длинные пальцы, узкая ладонь скорее ученого, чем военного. Не ошибся пуджари. Во всех анкетах в пункте «происхождение» пишу «из университетской аристократии». Сияния больше нет. Обычные человеческие руки.
Бхишма не протрепался, молодец – шиваиты не пали передо мной ниц и не предложили свои счета в полное распоряжение. Так что я смог трое суток кряду спокойно таскать коробки с будущим прасадом плечом к плечу с Бхишмой, который, похоже, воспринимал мои действия как божественную игру, а свою работу как богослужение. Жили мы при храме.
– Я не Шива, – тихо говорю я, вытирая пот тыльной стороной кисти.
Он улыбается:
– Все Шива. Даже я Шива. Учитель Шанкарачарья как-то встретил нищего, идущего по берегу океана, и склонился перед ним, потому что увидел в нем Шиву.
– Ну, тем более, во мне нет ничего особенного.
– Есть, – упрямо сказал он. – У вас сняты завесы: ни незнания, ни майи, ни кармы.
Тут уж пришла моя очередь усмехаться. С кармой у меня явные проблемы. Но я промолчал: нечего перекладывать их на плечи этого мальчика.
Расплатились с нами на удивление щедро. Я смог купить довольно скромную, но нормальную одежду. И убедил сделать то же самое Бхишму. После недолгого сопротивления он согласился. Самым эффективным аргументом оказалась ссылка на мою божественную сущность:
– Шива я или не Шива? – усмехнулся я. – А если Шива, тогда слушайся.
И послушался.
Черные узкие штаны, заправленные в высокие сапоги с острыми носами, белые рубахи без жабо и кружев, столь популярных в столице, зато куда более практичные и, главное, дешевые, короткие куртки вместо долгополых придворных костюмов. Я заплел волосы в косу и закрепил черным бантом умеренных размеров. Заставил сделать точно так же и Бхишму. Он поломался по поводу суетной прически, но «Шиве» подчинился. Теперь мы могли сойти за мелких торговцев.
Мне предстояло вывести в мир бывшего монаха. Я чувствовал себя Петром Великим, отрезающим полы боярских кафтанов. Одежда, казалось бы, мишура, однако много значит для самоощущения. Петру нужно было сделать русских европейцами, у меня задачка попроще – всего лишь вернуть человека в общество: разлепить глаза, открыть уши и заставить дышать воздухом нашего века. Зачем? Мальчик мечтает о совершенстве. Но его не сможет достигнуть тот, кто добровольно ослеп и оглох. Я в это не верю. Ушедший от мира ничего в мире не сделает.
Место, куда я собрался его вести, могло ужаснуть и менее добродетельного юношу. Я искал казино. Именно в таких местах можно встретить специалистов по сотворению ложных личностей, контрабандистов, мошенников и прочих аферистов всех мастей, занятий, вероисповеданий и цветов кожи.
В городе полно военных: посты на каждом шагу. У дверей кафе и баров покуривают офицеры и веселые солдатики.
– Бхишма, узнай, что случилось, – прошу я.
Он посылает запрос, это видно по сосредоточенному выражению лица. Почему я как всеведущий бог не получил эту информацию непосредственно из космоса, не спрашивает.
– Войска введены в связи с исчезновением линкора, – говорит он. – Подозревают террористический акт.
– Они что, армией собираются террористов ловить?
– Видимо, да. Здесь на орбите находится Третий военно-космический флот.
– Так! Полностью?
– Закрытая информация.
– Понятно.
И тут ко мне вернулось ощущение, уже испытанное мною в храме. Ощущение Вселенной как части меня. И чувство опасности. Я видел корабли, медленно вращающиеся на орбите, и почувствовал страх экипажей. Кажется, они сами плохо понимают суть опасности, есть только страх, и он совершенно реален.
– Три линкора и пять кораблей сопровождения, – проговорил я. – Это не весь флот.
Бхишма вдруг дернул меня за рукав, однако я не прореагировал, ощущение такое, словно погрузился в холодный горный источник и не могу вынырнуть. Он обхватил мне предплечье двумя руками, застонал, но не отпустил.
Я стою, и он не в состоянии заставить меня покачнуться, не то что сдвинуться с места.
Наконец я смог сбросить оцепенение, и усилия моего спутника увенчались успехом. Мы влетели в темную подворотню, Бхишма прислонился к стене и сполз на асфальт. Откинул назад голову, полуприкрыл глаза и застонал. По щекам текут слезы. Он держит руки на коленях ладонями вверх. Они обожжены так, что видны кости в ошметках окровавленного мяса. Он закусил губу, чтобы не кричать. На подбородок стекает капелька крови. Мимо подворотни проходит патруль десантников. Кажется, нас не замечают.
Биомодераторы уже начали работу, иначе бы он потерял сознание. Правда, я не врач. Справятся ли? Они должны впрыснуть в кровь обезболивающее. Но оно действует не мгновенно. Бхишму колотит дрожь. Глаза закатываются и сереют щеки.
И вдруг я совершенно четко понимаю, что надо делать. Мои ладони застывают над его, не касаясь, где-то в сантиметре. Под ними – сияние. Но оно изменилось, из голубоватого став зеленым. И тут же приходит новое видение. Я вижу его биомодераторы, туча мельчайших существ, напоминающих то ли насекомых, то ли амеб с сотнями щупалец. Приказываю им двигаться быстрее, даю им энергию, и они кружатся в вихре с немыслимой скоростью, восстанавливают мышечную ткань, строят кровеносные сосуды, тянут нервы и латают кожу.
Бхишма стал дышать спокойнее, открывает глаза. Я замечаю, что они голубые, с пушистыми юношескими ресницами. На щеки возвращается румянец. Губы дрогнули, и он произнес:
– Я увидел патруль, а вы светились. Как облако света.
– Да, – сказал я. – Они прошли.
Я медленно отнял руки. На ладонях Бхишмы ни царапины, только сложный узор линий, по которым некоторые умельцы до сих пор берутся гадать.
– Не больно?
– Нет. Благодарю… господин.
Я впервые слышал от него это обращение.
– Не моя заслуга. Я только немного помог биомодераторам.
– Биомодераторы не работают так быстро.
– Почему ты так думаешь?
– Я врач, – ответил он. – Точнее учился на врача, пока не решил стать монахом. Вы спасли мне жизнь.
– Не преувеличивай и будь справедливым. Я чуть ее не отнял.
– Вы тут ни при чем, мой господин.
Он в упор смотрит на мою левую руку. Я повернул голову. Там, где он держал меня, прожжена одежда: и куртка, и рубашка. Под ней совершенно здоровая кожа без намека на ожоги. Зато ткань висит кусками с черным неровным краем.
– А, черт!
До чего же досадно! Где теперь новую взять, денег не хватило даже на устройство связи!
Еще не угасшее в пальцах зеленое сияние ползет вверх по руке, приобретает красноватый оттенок, окутывает прожженный участок, сливается с тканью. И она зарастает и восстанавливается не хуже живой кожи.
– Мой господин… – улыбнулся Бхишма. – Я не ошибся в вас.
– Можно просто Дмитрий, – заметил я.
– Дмитрий? Намашивайя!
Я вздохнул. Видимо, если я не хочу каждый раз и притом публично слышать в свой адрес призывание бога Шивы, мне придется смириться с «моим господином», хотя бы наедине.
– Дмитрий, – жестко сказал я. – И никак иначе.
– Да. Хорошо, мой господин. Дмитрий, – обреченно сказал он.
Я направился было к выходу, но вспомнил еще об одном.
– Бхишма, пока мы здесь… во избежание. Посмотри еще одну вещь.
– Да?
– Почему были введены войска на Светлояр?
– Закрытая информация.
Я почувствовал прикосновение холода, но навалилась чудовищная усталость, и я понял, что не сейчас, не дотянусь, я вычерпан и выжат.
– Ладно, – сказал я. – Потом. Как ты?
Стоит ли тащить его в «вертеп разврата»?
– Отлично.
Он выпрямился рядом со мной. Всего на полголовы ниже, но все равно высок.
– Тогда пошли, – вздохнул я.
Казино мы нашли в районе, ближайшем к космопорту, чего собственно и следовало ожидать. Название по-провинциальному пышное и безвкусное – «Благословение Фортуны». Швейцар посмотрел на нас презрительно, но под красно-золотую рекламу пустил и даже дверь распахнул.
В зале шумно и людно. Мы миновали игральные автоматы. Здесь каждый играет сам с собой, и контакта не установить. Рулетка или карты – то, что нам нужно. Я попросил моего спутника купить фишки. Немного, но без этого нельзя, может вызвать подозрения, и попросят выйти вон.
Я сел за стол. Бхишма встал за спиной. Я не поставил немедленно – решил присмотреться. По кругу побежал шарик. В основном меня интересовал не он, а люди вокруг стола. Полубезумные глаза, сосредоточенные лица. Наркоманы от игры.
Я почувствовал дуновение вселенского холода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– Да.
– Ну вот. И биомодераторов у тебя нет. Как так может быть, чтобы человек был жив, а его биомодераторы умерли? Обычно наоборот бывает. Человек уж мертвее мертвого, обгорел весь или что еще случилось, а биомодераторы все пытаются что-то сделать.
– Вышли из строя. Я попал в аварию.
– Вот-вот. И очнулся в храме?
– Мне удалось бежать с гибнущего корабля.
– И кому еще удалось?
– Не знаю.
Я подумал о кровавой надписи «RAT» на стене отсека челноков, им-то наверняка удалось. Только мне не стоит так явно намекать на линкор «Святая Екатерина».
– В общем, так, – резюмировал он, – наше дело тебе помощь оказывать, кормить, одевать и отвозить куда скажешь.
Бхишма явился в той же индийской простыне (я втайне надеялся на нормальную одежду), новое в его облике являет собой здоровая оранжевая сумка через плечо, украшенная красной «загогулиной». Знак «Ом» окружен золотистым сиянием. По сравнению с грузом монах кажется совсем щуплым и напоминает Дон Кихота, взвалившего на себя раненого Санчо Пансу. Я подумал, что такую колоритную личность (а заодно и его спутников) не заметит только самый ленивый сотрудник СБК.
Вертолет плавно поднялся в воздух, и зеленый склон горы рывком ушел вниз, меня слегка вжало в кресло. Под нами поплыли леса, разрезанные руслами горных речушек, и темные пятна плантаций чая.
В городе надо заработать хоть немного денег. Задача не такая тривиальная. О приличной работе можно и не мечтать: без биомодераторов я не смогу управлять простейшим устройством, к тому же на приличную не возьмут, не проверив данные. А значит, работа должна быть самая простая: грузить, таскать, дрова рубить. Если здесь не все механизировано. Деньги пусть идут на счет к Бхишме. Если он у него есть.
– Бхишма, – позвал я.
Он повернул ко мне голову.
– Я слышал, монахи перед отречением от мира передают счета в распоряжение Церкви, – сказал я. – Это так?
– Не совсем. По закону о защите свободы личности должен остаться страховочный счет, чтобы человек мог без проблем вернуться. Но он маленький.
– Понятно. У тебя он есть?
– Конечно. И он в вашем распоряжении.
– Спасибо, – поблагодарил я, не уточняя, что собираюсь перечислять деньги на этот счет, а не брать с него.
Так, что дальше? А дальше придется искать выходы на местный криминалитет и делать себе ложную личность. То бишь вводить в кровь биомодераторы, запрограммированные на ложный сигнал. И делать это надо в любом случае, даже если Шура ошибся и мои биомодераторы в порядке. Кстати, надо купить устройство связи, без него никуда. Ложная личность – дело опасное. И не только юридическими последствиями. Последние – еще ладно. Хуже, что биомодераторы-обманщики неизвестно, в каком подвале и на каком хреновом оборудовании делают, и о том, что они сотворят с твоим организмом и сколько ты после этого проживешь, остается лишь гадать. Но иного выхода нет. Если я хочу восстановить доброе имя, это лучше делать на свободе, здесь побольше возможностей разузнать, что за мразь меня оклеветала.
Город стремительно приближается. Уже можно разглядеть башни небоскребов, дуги подвесных дорог и вертолеты в небе. За городом – огромное пустое пространство, окруженное строениями с гигантскими антеннами связи. Догадываюсь, что это.
– Космодром? – спрашиваю Шивадасу.
– Да.
Значит, с криминалитетом проблем не будет. Чтобы в портовом городе и не было преступного сообщества? Я, правда, еще не придумал, чем буду расплачиваться.
– В городе есть какая-нибудь черная работа? – спросил я Шуру.
– Есть в религиозных центрах. Там, где считают грехом пользоваться роботами.
– А почему это грех?
– Потому что богу должны работать люди, а не хрен знает кто!
Похоже, Шивадаса вполне разделяет эти взгляды.
– Я тебя порекомендую в Общество Бхактов Шивы, – добавил он.
– Заранее благодарен.
– Только вначале надо будет принять участие в пудже.
– Без проблем.
На поле космодрома несколько кораблей. Судя по типу и размерам – торговцы и транспортники. Последние, очевидно, возят паломников.
В небе, над цепью далеких гор, по другую сторону долины я заметил несколько черных точек. Они стремительно увеличиваются в размерах, превращаясь в челноки имперских вооруженных сил. Штук десять. Сердце заныло. «Уймись!» – сказал я ему. Возвратиться в горы и ждать, когда меня отыщут и поймают, как кролика? Нет уж! Предпочитаю идти навстречу. Не дамся – не ждите! Ускользну из-под носа.
Публика в городе настолько разношерстная и странная, что мы ничуть не выделяемся на ее фоне: черные православные монахи, монашки в бело-синих одеждах и широкополых белых шляпах, оранжевые бритые буддисты, весьма похожие на них индуисты, полуголые аскеты с расписанными телами и черные сторонники культа вуду. И, кроме того, вполне нормальная деловая публика в сапогах или туфлях на модных широких каблуках, в узких облегающих штанах, дорогих камзолах и с косичками по столичной моде.
Я не являюсь упертым атеистом. В юности потратил некоторое время на то, что одни называют духовными поисками, а другие эскапизмом. Не считаю это время потерянным, а ритуалы бессмысленными. В каждом храме, куда заносила судьба (а метался я от буддистов до баптистов), я чувствовал прикосновение некоего вселенского покоя. Не уверен, что Он имеет отношение к догмам какой-либо религии, не знаю, обладает ли личностью и сознанием, но с чем-то все эти попы, раввины, бонзы и пуджари устанавливают связь.
Местный брахман имеет бронзовый оттенок кожи и правильные черты лица, я даже заподозрил, что у него на самом деле есть индийские корни. Правда, вряд ли брахманские. Скорее он напоминает веселого белозубого сикха.
Я рассказал ему почти правду. Про катастрофу корабля, про бегство и восхождение к храму Натараджи.
– Да, – сказал он. – Вчера было сообщение о пропаже линкора «Святая Екатерина». На нем летели?
– Да, – ответил я, понимая, как рискую. По этой информации меня вполне можно вычислить. – Я солдат.
– Вы аристократ, – заметил пуджари. – Это невозможно скрыть, молодой человек.
– Я офицер. Офицер не менее солдат.
Он кивнул.
Я благодарен шиваитам за возможность принять душ после жаркого дня и чистую одежду, несмотря на то, что это очередная белая простыня, хитрым образом обматываемая вокруг тела и называемая «дхоти». Дело здесь не в доброте неоиндуистов – просто участвовать в богослужении надо чистым.
У входа в храм на этот раз не Шива Натараджа, а украшенный цветочными гирляндами Шива Лингам. В храме пахнет ладаном, сандалом и розовой водой, которую подносят Шиве вместе с фруктами и цветами.
Трубят в раковины, ревут деревянные трубы, гремят продолговатые барабаны, разносится звон храмовых колоколов. Пуджари взывает к богу и молит вселиться в мурти, принять подношения и услышать молитвы. Образ Шивы здесь почти такой же, как в горном храме. Объект почитания обнажен по пояс, голубоватый оттенок кожи свидетельствует о божественном статусе, на шее висит кобра: подняла голову и смотрит сосредоточенно, как погруженный в медитацию хозяин. Шиваиты идут по кругу, пританцовывая перед своим богом. В центре на золотом блюде горит камфорное масло. Молящиеся поочередно касаются огня кончиками пальцев и прикладывают их ко лбу. Тоже вношу руку в пламя, возле пальцев струится голубое сияние. Касаюсь лба, и все меняется. Я чувствую Вселенную, миллионы звезд, миллиарды планет и крохотный кусочек галактики, именуемый Кратос Анастасис, Воскрешенной Империей. И этому клочку реальности грозит опасность.
Там внизу, в маленьком храме на маленькой планете, стою я: застывший силуэт, окруженный сиянием. На меня ошарашенно смотрит Бхишма. Я вижу это со стороны и одновременно чувствую взгляд.
Делаю над собой неимоверное усилие, останавливаю танец и кружение звезд, они становятся сами по себе, отделяясь от меня, а я падаю в свое тело, и сияние гаснет.
– О господи! – шепчет Бхишма.
И тут же поправляется:
– Намашивайя!
Смотрю на него выразительно: «Ради твоего Бога, не трепись!» Понятия не имею, что со мной происходит и что это значит, больше всего хочется напиться и забыть, вытеснить из памяти к чертовой матери то, что я не в состоянии объяснить, и думать только о том, что мне необходимо заработать чуть-чуть денег, купить нормальную одежду и завести контакты в местном преступном мире, чтобы создать себе ложную личность и обманывать всех и вся, чтобы службисты не догадались, чтобы выжить.
Гляжу на руки. Тонкие длинные пальцы, узкая ладонь скорее ученого, чем военного. Не ошибся пуджари. Во всех анкетах в пункте «происхождение» пишу «из университетской аристократии». Сияния больше нет. Обычные человеческие руки.
Бхишма не протрепался, молодец – шиваиты не пали передо мной ниц и не предложили свои счета в полное распоряжение. Так что я смог трое суток кряду спокойно таскать коробки с будущим прасадом плечом к плечу с Бхишмой, который, похоже, воспринимал мои действия как божественную игру, а свою работу как богослужение. Жили мы при храме.
– Я не Шива, – тихо говорю я, вытирая пот тыльной стороной кисти.
Он улыбается:
– Все Шива. Даже я Шива. Учитель Шанкарачарья как-то встретил нищего, идущего по берегу океана, и склонился перед ним, потому что увидел в нем Шиву.
– Ну, тем более, во мне нет ничего особенного.
– Есть, – упрямо сказал он. – У вас сняты завесы: ни незнания, ни майи, ни кармы.
Тут уж пришла моя очередь усмехаться. С кармой у меня явные проблемы. Но я промолчал: нечего перекладывать их на плечи этого мальчика.
Расплатились с нами на удивление щедро. Я смог купить довольно скромную, но нормальную одежду. И убедил сделать то же самое Бхишму. После недолгого сопротивления он согласился. Самым эффективным аргументом оказалась ссылка на мою божественную сущность:
– Шива я или не Шива? – усмехнулся я. – А если Шива, тогда слушайся.
И послушался.
Черные узкие штаны, заправленные в высокие сапоги с острыми носами, белые рубахи без жабо и кружев, столь популярных в столице, зато куда более практичные и, главное, дешевые, короткие куртки вместо долгополых придворных костюмов. Я заплел волосы в косу и закрепил черным бантом умеренных размеров. Заставил сделать точно так же и Бхишму. Он поломался по поводу суетной прически, но «Шиве» подчинился. Теперь мы могли сойти за мелких торговцев.
Мне предстояло вывести в мир бывшего монаха. Я чувствовал себя Петром Великим, отрезающим полы боярских кафтанов. Одежда, казалось бы, мишура, однако много значит для самоощущения. Петру нужно было сделать русских европейцами, у меня задачка попроще – всего лишь вернуть человека в общество: разлепить глаза, открыть уши и заставить дышать воздухом нашего века. Зачем? Мальчик мечтает о совершенстве. Но его не сможет достигнуть тот, кто добровольно ослеп и оглох. Я в это не верю. Ушедший от мира ничего в мире не сделает.
Место, куда я собрался его вести, могло ужаснуть и менее добродетельного юношу. Я искал казино. Именно в таких местах можно встретить специалистов по сотворению ложных личностей, контрабандистов, мошенников и прочих аферистов всех мастей, занятий, вероисповеданий и цветов кожи.
В городе полно военных: посты на каждом шагу. У дверей кафе и баров покуривают офицеры и веселые солдатики.
– Бхишма, узнай, что случилось, – прошу я.
Он посылает запрос, это видно по сосредоточенному выражению лица. Почему я как всеведущий бог не получил эту информацию непосредственно из космоса, не спрашивает.
– Войска введены в связи с исчезновением линкора, – говорит он. – Подозревают террористический акт.
– Они что, армией собираются террористов ловить?
– Видимо, да. Здесь на орбите находится Третий военно-космический флот.
– Так! Полностью?
– Закрытая информация.
– Понятно.
И тут ко мне вернулось ощущение, уже испытанное мною в храме. Ощущение Вселенной как части меня. И чувство опасности. Я видел корабли, медленно вращающиеся на орбите, и почувствовал страх экипажей. Кажется, они сами плохо понимают суть опасности, есть только страх, и он совершенно реален.
– Три линкора и пять кораблей сопровождения, – проговорил я. – Это не весь флот.
Бхишма вдруг дернул меня за рукав, однако я не прореагировал, ощущение такое, словно погрузился в холодный горный источник и не могу вынырнуть. Он обхватил мне предплечье двумя руками, застонал, но не отпустил.
Я стою, и он не в состоянии заставить меня покачнуться, не то что сдвинуться с места.
Наконец я смог сбросить оцепенение, и усилия моего спутника увенчались успехом. Мы влетели в темную подворотню, Бхишма прислонился к стене и сполз на асфальт. Откинул назад голову, полуприкрыл глаза и застонал. По щекам текут слезы. Он держит руки на коленях ладонями вверх. Они обожжены так, что видны кости в ошметках окровавленного мяса. Он закусил губу, чтобы не кричать. На подбородок стекает капелька крови. Мимо подворотни проходит патруль десантников. Кажется, нас не замечают.
Биомодераторы уже начали работу, иначе бы он потерял сознание. Правда, я не врач. Справятся ли? Они должны впрыснуть в кровь обезболивающее. Но оно действует не мгновенно. Бхишму колотит дрожь. Глаза закатываются и сереют щеки.
И вдруг я совершенно четко понимаю, что надо делать. Мои ладони застывают над его, не касаясь, где-то в сантиметре. Под ними – сияние. Но оно изменилось, из голубоватого став зеленым. И тут же приходит новое видение. Я вижу его биомодераторы, туча мельчайших существ, напоминающих то ли насекомых, то ли амеб с сотнями щупалец. Приказываю им двигаться быстрее, даю им энергию, и они кружатся в вихре с немыслимой скоростью, восстанавливают мышечную ткань, строят кровеносные сосуды, тянут нервы и латают кожу.
Бхишма стал дышать спокойнее, открывает глаза. Я замечаю, что они голубые, с пушистыми юношескими ресницами. На щеки возвращается румянец. Губы дрогнули, и он произнес:
– Я увидел патруль, а вы светились. Как облако света.
– Да, – сказал я. – Они прошли.
Я медленно отнял руки. На ладонях Бхишмы ни царапины, только сложный узор линий, по которым некоторые умельцы до сих пор берутся гадать.
– Не больно?
– Нет. Благодарю… господин.
Я впервые слышал от него это обращение.
– Не моя заслуга. Я только немного помог биомодераторам.
– Биомодераторы не работают так быстро.
– Почему ты так думаешь?
– Я врач, – ответил он. – Точнее учился на врача, пока не решил стать монахом. Вы спасли мне жизнь.
– Не преувеличивай и будь справедливым. Я чуть ее не отнял.
– Вы тут ни при чем, мой господин.
Он в упор смотрит на мою левую руку. Я повернул голову. Там, где он держал меня, прожжена одежда: и куртка, и рубашка. Под ней совершенно здоровая кожа без намека на ожоги. Зато ткань висит кусками с черным неровным краем.
– А, черт!
До чего же досадно! Где теперь новую взять, денег не хватило даже на устройство связи!
Еще не угасшее в пальцах зеленое сияние ползет вверх по руке, приобретает красноватый оттенок, окутывает прожженный участок, сливается с тканью. И она зарастает и восстанавливается не хуже живой кожи.
– Мой господин… – улыбнулся Бхишма. – Я не ошибся в вас.
– Можно просто Дмитрий, – заметил я.
– Дмитрий? Намашивайя!
Я вздохнул. Видимо, если я не хочу каждый раз и притом публично слышать в свой адрес призывание бога Шивы, мне придется смириться с «моим господином», хотя бы наедине.
– Дмитрий, – жестко сказал я. – И никак иначе.
– Да. Хорошо, мой господин. Дмитрий, – обреченно сказал он.
Я направился было к выходу, но вспомнил еще об одном.
– Бхишма, пока мы здесь… во избежание. Посмотри еще одну вещь.
– Да?
– Почему были введены войска на Светлояр?
– Закрытая информация.
Я почувствовал прикосновение холода, но навалилась чудовищная усталость, и я понял, что не сейчас, не дотянусь, я вычерпан и выжат.
– Ладно, – сказал я. – Потом. Как ты?
Стоит ли тащить его в «вертеп разврата»?
– Отлично.
Он выпрямился рядом со мной. Всего на полголовы ниже, но все равно высок.
– Тогда пошли, – вздохнул я.
Казино мы нашли в районе, ближайшем к космопорту, чего собственно и следовало ожидать. Название по-провинциальному пышное и безвкусное – «Благословение Фортуны». Швейцар посмотрел на нас презрительно, но под красно-золотую рекламу пустил и даже дверь распахнул.
В зале шумно и людно. Мы миновали игральные автоматы. Здесь каждый играет сам с собой, и контакта не установить. Рулетка или карты – то, что нам нужно. Я попросил моего спутника купить фишки. Немного, но без этого нельзя, может вызвать подозрения, и попросят выйти вон.
Я сел за стол. Бхишма встал за спиной. Я не поставил немедленно – решил присмотреться. По кругу побежал шарик. В основном меня интересовал не он, а люди вокруг стола. Полубезумные глаза, сосредоточенные лица. Наркоманы от игры.
Я почувствовал дуновение вселенского холода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38