Ц отрезал Магистр,
Ц я, кажется, придумал, как решить задачу.
И указал на доску.
Варна в сомнении поглядел на старого мага. Затем Ц на фигурки.
От короля, принадлежавшего Учителю, к сурово застывшему магистру мелкой
трусцой спешил парламентер, размахивая белым флажком. Остановившись на
соседней клетке, он принялся что-то шептать на ухо магистру, переминаясь
с ноги на ногу и время, от времени подозрительно поглядывая на Варну. Фигу
рка магистра снова засверкала радужными сполохами, а затем…
Ц Но он же… Ц Варна в изумлении поднял глаза на Учителя.
Ц Перешел на мою сторону, Ц Великий Магистр удовлетворенно откинулся
на спинку кресла, Ц это не запрещено правилами игры, мой друг.
Варна поднялся.
Ц Благодарю за игру, Учитель.
Ц И тебе спасибо, Ц кивнул старик, Ц не забывай моего указания. На этот
раз не до шуток.
…Варна прекрасно помнил то, что приказал ему Великий Магистр: встретив д
эйлор с задатками мага, привести к Учителю. Потому как старик был твердо у
верен в скорой войне с людьми, а магов в Дэйлороне с каждым поколением рож
далось все меньше и меньше.
Он вышел из дома старого Магистра; после душной, пропитанной запахом ста
рческого тела спальни хотелось вдохнуть свежего воздуха, ощутить на лиц
е ласкающее прикосновение весеннего ветерка.
Варна прошелся по дорожке, рассеянно обрывая сочные побеги лиственниц, с
миная их и выбрасывая тут же под ноги. Прозрачная тишина, пронизанная аро
матом разогретой на солнце хвои, убаюкивала.
Ц Хитрющий лис, Ц пробормотал маг, Ц старый лис… Видите ли, парламенте
р не запрещен правилами!
Он уселся на скамью, откинулся на резную спинку и закрыл глаза. Время посл
еобеденного сна, время сонной тишины согретого весной леса… В голове кру
тились невнятные обрывки какой-то мысли, отдаленное, незваное воспомина
ние.
И будут слезы мира сего ему временем и пищей.
Варна нахмурился. Ему казалось, что этот неведомо откуда взявшийся отрыв
ок был важен Ц а потому маг попытался восстановить в памяти, где и когда о
н его вычитал.
А, вспомнив, лишь усмехнулся. И отчего в такой прекрасный день в голову лез
ут столь мрачные строки?
И взойдет на вершину горы Последний Магистр, страшный ликом.
И будут слезы мира сего ему временем и пищей.
И наступит конец времен для народа дэйлор, благословенного землей.
Под сердцем шевельнулся скользкий комок тревоги, и Варна рассердился са
м на себя. Резко поднявшись, он зашагал прочь из сада; в такой день ему прос
то не хотелось думать о плохом. Особенно когда дело касалось мутных пред
сказаний бесноватых, или, как их называли, озаренных, и предреканий гибел
и дэйлор.
Ц Последний Магистр, Последний Магистр, Ц недовольно пробурчал Варна,
Ц тут и магистры-то идут один за другим, а закат продолжается… Взять бы э
тих предсказателей, камень на шею Ц да в Эйкарнас, туда, где поглубже. А ещ
е лучше Ц в болото. Чтобы поменьше народ баламутили…
И тут же, невольно вернувшись мыслями к проигранной партии, хрустнул пал
ьцами.
Ц Ах ты, старый лис!
По мощенной мрамором дорожке ползла открытая повозка, запряженная двой
кой тритонов. Возница, обряженный в одеяние из ярко-желтого шелка, то и де
ло нахлестывал медлительных тварей; тритоны, зажатые в оглоблях, ревели,
огрызались и клацали зубами в бессильной злобе, предпочитая, однако, выш
агивать столь же медленно.
В повозке сидела молодая девушка, черноглазая и черноволосая, как и все и
з народа дэйлор; бледно-лиловый шелк роскошного платья подчеркивал нежн
ый цвет ее лица, а тяжелые золотые украшения Ц врожденное изящество рук.
Ее звали Найли, и она была третьей незаконнорожденной дочерью последнег
о главы правящего Дома д'Аштам. Ей повезло, этой хрупкой и женственной дэй
лор, просто несказанно повезло, что глава Дома взял ее мать в замок. Иначе
не ехала бы она сейчас в золоченой повозке, а полола бы грядки тамико, полз
ая на четвереньках в жирной, пахнущей прелой листвой земле.
Матери Ильверса повезло меньше. А потому он занимал место, уготованное п
ростому сыну рабыни. Иными словами, был самым обычным рабом у собственно
го отца.
Прекрасно осведомленный о том, кем приходится ему глава правящего Дома,
Ильверс чувствовал в этом большую Ц как лес, как вся земля дэйлор Ц несп
раведливость. Происхождение его было ничем не хуже, чем у Найли, однако ж,
она Ц в шелках и золоте, а он Ц в лохмотьях… Наверное, чувство этой вопию
щей несправедливости вскормило и то легкое презрение, которое он неволь
но питал к собственной матери. Порой ему хотелось спросить: почему?
Почему ты не смогла удержать при себе этого ублюдка, что стал моим отцом? И
отчего живем в вонючей хижине, вместо того чтобы спать среди шелка и круж
ев?
Впрочем, себя Ильверс презирал еще больше, оттого, что знал, кем мог быть, е
сли бы начал учиться у мудрых дэйлор, чующих Силу, и кем оставался по сию п
ору.
Но, увы Ц на землях Дома д'Аштам раб не мог стать никем иным, кроме как бесс
ловесным тритоном, запряженным в роскошную повозку хозяина.
Он швырнул корзину, в которой таскал камни, на землю и с наслаждением выпр
ямился. Ныли натруженные руки, спина, ноги Ц и это во время предобеденной
прогулки Найли! А к вечеру он просто упадет на вонючую подстилку в углу хи
жины, закроет глаза и провалится в душную яму сна без сновидений, где нет н
и чувств, ни мыслей, чтобы на следующее утро подняться с восходом солнца, п
роглотить кусок лепешки с козьим сыром и идти снова работать. В то время к
ак Найли будет нежиться в мягкой, как лебяжий пух, постели…
Он с ненавистью взглянул на медленно приближающуюся сестрицу. Сквозь пы
шные кроны деревьев-стражей просачивались золотые нити солнца, и, опута
нная ими, повозка сверкала и переливалась, заставляя щуриться. Презрител
ьно сплюнув в траву, Ильверс поискал глазами мать Ц оказалось, та уже бро
сила выпалывать клумбу с лиловыми розами и, прихрамывая на обе ноги, спеш
ила к нему, отчаянно делая какие-то знаки.
У Ильверса снова чуть не вырвался извечный упрек Ц почему? Ц но он вовре
мя прикусил язык. К презрению горячим ручейком примешивалась жалость к р
ано постаревшей, изможденной женщине.
Мать, наконец, добралась до него и, вцепившись в локоть, потащила к дороге.
Ц Кланяйся, кланяйся, дурак!
В висках тугими ударами забилась кровь; Ильверс резко дернулся, стряхива
я измазанные в земле пальцы дэйлор.
Ц Из ума выжила? С какой стати? Чем она лучше меня?!!
Ц Кланяйся, дурачок, Ц мать сиплым шепотом продолжала увещевать его,
Ц может, возьмет тебя в замок прислуживать… пойдешь учиться… ну же, не уп
рямься!
В это время повозка поравнялась с ними; мать, испуганно ойкнув, бухнулась
на колени, зачем-то прикрывая голову руками. Словно боялась, что ее будут
бить.
А Ильверс так и остался стоять, не сводя взгляда с госпожи.
Тритоны всхрапнули и остановились. Найли, подперев кулачком точеный под
бородок, некоторое время с любопытством разглядывала наглеца. Все это, к
онечно же, делалось напоказ Ц они прекрасно знали друг друга и знали, кем
друг другу приходятся. Возница тоже глазел на Ильверса, но со смесью стра
ха и сочувствия. Молчание затягивалось.
Наконец грациозным жестом раскрыв веер, Найли поинтересовалась:
Ц Почему ты не кланяешься, раб ?
Взгляд Ильверса помимо его воли остановился на изящной шее девушки. В со
знании вспыхнула сладко-заманчивая картина: Найли бьется в судорогах, г
лаза вылезли из орбит, а его пальцы с хрустом ломают нежную шею.
Ц Я тебя спрашиваю, Ц сахарным голоском пропела дэйлор, Ц ты оглох?
Это очаровательное создание находило особенное удовольствие в подобны
х издевках; как никто другой, она умела ворочать нож в незаживающей ране. И
льверс молчал. Да и что он мог сказать? То, что никогда не будет гнуть спину
перед собственной сводной сестрой?..
Найли исторгла из себя вздох, полный сожаления, затем поднесла к губам зо
лотой свисток и трижды резко дунула в него. Ильверс моргнул и бросил взгл
яд на мать: та по-прежнему валялась, распростершись на земле, дрожа всем т
елом. Громко топая, прибежала четверка надсмотрщиков.
Ц Этот раб, Ц сказала Найли, указывая тонким пальчиком на Ильверса, Ц э
то ничтожество не желает кланяться своей госпоже. Всыпьте ему как следуе
т, чтобы в следующий раз неповадно было.
И снова он не мог лежать на спине. И тощенький лучик света просачивался ск
возь щель между досками, выхватывая из полутьмы хижины грязную ножку сто
ла и край миски с водой. Ильверс как-то спросил у матери: зачем в их лачуге н
ужен стол, когда у прочих его прекрасно заменяет брошенная на пол циновк
а, но женщина, улыбнувшись одним уголком рта, принялась вспоминать о свое
й жизни в замке и о том, что высокорожденные всегда едят со стола, а не с пол
а. Тогда Ильверс только хмыкнул, и кособокий, хромой на четыре ноги стол вс
е-таки остался жить в хижине…
Ц Дурачок ты мой, дурачок, Ц бормотала мать, Ц зачем тебе это? Почему не
хочешь смириться?
Но он только скрежетал зубами и отплывал в темное море беспамятства. А та
м, в бушующем водовороте, где не было ни земли, ни неба, а только мешанина че
рнильных и серых пятен, его находила благословенная память предков, то е
диное, что принадлежало всему народу дэйлор и хранило знания тех, кто ког
да-либо жил на этом свете. И он вспоминал то, чего никогда не делал; воображ
ал, как собирает в тугой ком Силу, плещущуюся повсюду, и бросает огненный с
мерч прямехонько в грудь Найли. А потом испытывал темное, неправедное уд
овольствие от того, как она мучительно умирает в сердце пламенеющего кок
она.
Ц Не умеешь, да и не хочешь спину гнуть, Ц говорила мать, Ц вот и зря. И не
чего зубами скрипеть. Найли Ц госпожа, а ты Ц раб. Ничего с этим не сделае
шь… Поклонился бы ей, попросился бы прислуживать в замок. Я же вижу, как те
бе тяжело…
Ц Она мне не госпожа, Ц устало повторял Ильверс, Ц а я ей не раб. Я такой ж
е, как она. Почему, почему мы здесь, матушка? Что мешало тебе остаться в замк
е?!!
Ц Я ничего не могла поделать, Ц только вздыхала дэйлор, дрожащей рукой
приглаживая пегие спутанные пряди своих еще недавно черных волос, Ц ни
чего… Но ты еще можешь что-то изменить, почему же ты не хочешь?..
Позже боль отступила, уползла, как змея в нору. Ильверс наконец смог выйти
из хижины, но на это ушли все его силы. Он сел на пороге, тяжело дыша и облива
ясь потом.
Мимо плелся старый дэйлор Квади, по кличке Ящерица. Остановился, поцокал
языком.
Ц Что, храбрец? И не жалко тебе матери?
Ильверс только покачал головой. Конечно, мать он жалел, но…
Ц Не дури больше, Ц назидательно рек Ящерица, Ц и спина будет целее. А е
ще личинкой был таким же настырным!
Личинкой… Значит, мать выгнали из замка еще тогда, когда он был несмышлен
ым созданием, жалким подобием дэйлор…
Ящерица пожал костлявыми плечами в розоватой сетке шрамов и побрел даль
ше. А Ильверс остался сидеть на пороге, наблюдая за тем, как танцуют золоти
стые пылинки в столбе света. Потом вернулась мать, юркнула в зловонное ну
тро хижины и появилась оттуда с миской тягучего варева, которое получало
сь, если долго-долго варить плоды тамико.
Ц Ну что, ты доволен собой, я погляжу?
Ильверс вяло взял миску, обмакнул туда палец. Мать уперла руки в бока и нах
мурилась.
Ц Ильверс. Я тебя прошу, больше не делай так…
Ц Угу. Кланяйся своей сводной сестричке, ползай перед ней на брюхе, и все
будет хорошо.
Ц Ну, вот видишь, сам ведь знаешь, как правильно! Они тебя бьют с каждым раз
ом все сильнее. Допрыгаешься, что отправят тебя к предкам, дурачок.
Ильверс облизал палец и с трудом проглотил пресную жижу.
Ц Не хочу я такой жизни. Пусть лучше меня убьют.
Дэйлор всплеснула руками, но не заголосила, как того ожидал Ильверс, а, нао
борот, присела рядом на порог.
Ц Послушай меня, Ильв. Может быть, сейчас мы живем плохо, не так, как тебе х
отелось бы… Но твой отец уже немолод, Дом д'Аштам Ц как сохнущее дерево, и
других наследников мужского пола, кроме тебя, нет. Понимаешь ты это? Так за
чем глупо рисковать своей жизнью, когда все еще может обернуться в нашу п
ользу?
Ц Ты сама-то веришь в то, о чем говоришь? Ц хмуро спросил Ильверс, Ц мы ра
бы. Просто рабы. И никому мы не нужны.
Мать неопределенно пожала плечами, хмыкнула и ушла.
…Через три дня Ильверс смог самостоятельно добраться до небольшого пру
да, чтобы искупаться и одеться в чистое.
Он стянул с себя пропитанные потом лохмотья и, морща отражения зеленых к
рон, вошел в темную воду. В этом зеркале, дарованном землей своим детям, Ил
ьверс придирчиво оглядел себя и пришел к неутешительному выводу, что еще
одно наказание Ц и он станет таким же костлявым, как Ящерица.
На самом деле он не помнил того времени, когда мог бы назвать себя крупным
мужчиной. Роста он был немалого, но сложение казалось скорее хрупким; так
ими обычно покидали свои коконы маги народа дэйлор. Те, кому была уготова
на судьба воина, выглядели куда как крепче и внушительнее.
А до кокона никто не мог предположить, кем станет будущий дэйлор. Трудно п
редсказать дальнейшую судьбу серой зубастой личинки; трудно даже угада
ть, перенесет ли она исполненный волшебства переход в коконе или засохне
т в липкой паутине дохлой мошкой. Сколько раз уже Ильверс видел, как безут
ешные матери несли закапывать высохший трупик…
Он тщательно вымылся, и уже надо было возвращаться Ц но как трудно отказ
ать себе в удовольствии еще немного побыть в воде, а заодно и потянуться к
той загадочной Силе, с которой он до сих пор не научился обращаться.
Ильверс замер на поверхности воды, закрыл глаза. На самой границе зрения
уже маячили радужные потоки: зеленые Ц от леса, темно-коричневые Ц от зе
мли, синие Ц от неба… Пестрым ковром Силы дымились цветы, расплавленным
золотом лилась она из пылающих ладоней солнца…
«Ну где же ты? Помоги мне, Ц подумал он, обращаясь к памяти предков, Ц как
мне взять все это? Как стать другим?»
Но память предков молчала, не желая помогать презренному рабу в его прес
тупных мечтах.
Тогда Ильверс осторожно, боясь лишний раз шевельнуться, потянулся созна
нием к сверкающим зеленым нитям, прикоснулся к ним… Ему захотелось вобра
ть, впитать в себя хотя бы частицу этого завораживающего сияния, но… То, чт
о произошло мгновением позже, было похоже на прикосновение к горящим угл
ям. Ильверс вскрикнул, дернулся Ц и ушел с головой под воду, проклиная сво
ю никчемность.
Ну почему, почему у него ничего не получается?!!
Разбрасывая фонтаны холодных брызг, он выплыл, выбрался на берег… Теперь
нырнуть в пахнущие травами ветхие штаны, натянуть латаную рубаху Ц и ос
танется только приятное воспоминание о холодной темной воде.
И тут Ильверс понял, что не один.
На берегу, прислонившись спиной к кровянистому стволу сосны, удобно расп
оложился немолодой дэйлор в роскошном одеянии. Он молча разглядывал Иль
верса, словно тот представлялся ему вовсе не рабом, а занятнейшей зверуш
кой.
«Кланяйся, кланяйся, дурак…» Ц он почти услышал материн голос, заставля
ющий против воли гнуться спину. Но в голову ударила отцовская кровь, и, вме
сто того чтобы поспешно перегнуться пополам, дэйлор замер, посматривая и
сподлобья на незнакомца.
Кроме одежды с золотым шитьем, тот не обладал никакими особыми достоинст
вами, на которых мог задержаться взгляд. Черные с проседью волосы были за
плетены в четыре косы и украшены костяными подвесками, не тронутая седин
ой короткая бородка аккуратно причесана, а может быть, даже надушена бла
говониями. Лицо его казалось самым обычным и ничем не выдающимся; разве ч
то глубоко посаженные глаза постоянно щурились, будто от яркого солнца,
да в уголках тонких губ пряталась высокомерная усмешка. Словно господин
этот знал куда больше, чем прочие, и не скрывал своего превосходства.
Ильверс все-таки поклонился, стискивая в кулаке рубаху. Кто знает, что нуж
но этому дэйлор, да еще так далеко от отцовского замка…
Ц Подойди ко мне, Ц приказал дэйлор, Ц ты ведь раб Дома д'Аштам?
Ильверс покорно приблизился. Хоть и напомнил незнакомец о горькой неспр
аведливости, в душе молодого дэйлор шевельнулся червячок любопытства.
Ц Как тебя зовут? Ц последовал вопрос.
Ильверс назвал себя. Под пристальным, испытующим взглядом незнакомца дэ
йлор чувствовал себя неловко; он не знал, куда деть руки, а потому продолжа
л судорожно мять рубаху.
Ц Мне вот что интересно, Ильверс, Ц каждое слово падало тяжело, как каме
нь, Ц чем это ты тут занимался?
Ц Я… я купался, господин.
1 2 3 4 5 6
Ц я, кажется, придумал, как решить задачу.
И указал на доску.
Варна в сомнении поглядел на старого мага. Затем Ц на фигурки.
От короля, принадлежавшего Учителю, к сурово застывшему магистру мелкой
трусцой спешил парламентер, размахивая белым флажком. Остановившись на
соседней клетке, он принялся что-то шептать на ухо магистру, переминаясь
с ноги на ногу и время, от времени подозрительно поглядывая на Варну. Фигу
рка магистра снова засверкала радужными сполохами, а затем…
Ц Но он же… Ц Варна в изумлении поднял глаза на Учителя.
Ц Перешел на мою сторону, Ц Великий Магистр удовлетворенно откинулся
на спинку кресла, Ц это не запрещено правилами игры, мой друг.
Варна поднялся.
Ц Благодарю за игру, Учитель.
Ц И тебе спасибо, Ц кивнул старик, Ц не забывай моего указания. На этот
раз не до шуток.
…Варна прекрасно помнил то, что приказал ему Великий Магистр: встретив д
эйлор с задатками мага, привести к Учителю. Потому как старик был твердо у
верен в скорой войне с людьми, а магов в Дэйлороне с каждым поколением рож
далось все меньше и меньше.
Он вышел из дома старого Магистра; после душной, пропитанной запахом ста
рческого тела спальни хотелось вдохнуть свежего воздуха, ощутить на лиц
е ласкающее прикосновение весеннего ветерка.
Варна прошелся по дорожке, рассеянно обрывая сочные побеги лиственниц, с
миная их и выбрасывая тут же под ноги. Прозрачная тишина, пронизанная аро
матом разогретой на солнце хвои, убаюкивала.
Ц Хитрющий лис, Ц пробормотал маг, Ц старый лис… Видите ли, парламенте
р не запрещен правилами!
Он уселся на скамью, откинулся на резную спинку и закрыл глаза. Время посл
еобеденного сна, время сонной тишины согретого весной леса… В голове кру
тились невнятные обрывки какой-то мысли, отдаленное, незваное воспомина
ние.
И будут слезы мира сего ему временем и пищей.
Варна нахмурился. Ему казалось, что этот неведомо откуда взявшийся отрыв
ок был важен Ц а потому маг попытался восстановить в памяти, где и когда о
н его вычитал.
А, вспомнив, лишь усмехнулся. И отчего в такой прекрасный день в голову лез
ут столь мрачные строки?
И взойдет на вершину горы Последний Магистр, страшный ликом.
И будут слезы мира сего ему временем и пищей.
И наступит конец времен для народа дэйлор, благословенного землей.
Под сердцем шевельнулся скользкий комок тревоги, и Варна рассердился са
м на себя. Резко поднявшись, он зашагал прочь из сада; в такой день ему прос
то не хотелось думать о плохом. Особенно когда дело касалось мутных пред
сказаний бесноватых, или, как их называли, озаренных, и предреканий гибел
и дэйлор.
Ц Последний Магистр, Последний Магистр, Ц недовольно пробурчал Варна,
Ц тут и магистры-то идут один за другим, а закат продолжается… Взять бы э
тих предсказателей, камень на шею Ц да в Эйкарнас, туда, где поглубже. А ещ
е лучше Ц в болото. Чтобы поменьше народ баламутили…
И тут же, невольно вернувшись мыслями к проигранной партии, хрустнул пал
ьцами.
Ц Ах ты, старый лис!
По мощенной мрамором дорожке ползла открытая повозка, запряженная двой
кой тритонов. Возница, обряженный в одеяние из ярко-желтого шелка, то и де
ло нахлестывал медлительных тварей; тритоны, зажатые в оглоблях, ревели,
огрызались и клацали зубами в бессильной злобе, предпочитая, однако, выш
агивать столь же медленно.
В повозке сидела молодая девушка, черноглазая и черноволосая, как и все и
з народа дэйлор; бледно-лиловый шелк роскошного платья подчеркивал нежн
ый цвет ее лица, а тяжелые золотые украшения Ц врожденное изящество рук.
Ее звали Найли, и она была третьей незаконнорожденной дочерью последнег
о главы правящего Дома д'Аштам. Ей повезло, этой хрупкой и женственной дэй
лор, просто несказанно повезло, что глава Дома взял ее мать в замок. Иначе
не ехала бы она сейчас в золоченой повозке, а полола бы грядки тамико, полз
ая на четвереньках в жирной, пахнущей прелой листвой земле.
Матери Ильверса повезло меньше. А потому он занимал место, уготованное п
ростому сыну рабыни. Иными словами, был самым обычным рабом у собственно
го отца.
Прекрасно осведомленный о том, кем приходится ему глава правящего Дома,
Ильверс чувствовал в этом большую Ц как лес, как вся земля дэйлор Ц несп
раведливость. Происхождение его было ничем не хуже, чем у Найли, однако ж,
она Ц в шелках и золоте, а он Ц в лохмотьях… Наверное, чувство этой вопию
щей несправедливости вскормило и то легкое презрение, которое он неволь
но питал к собственной матери. Порой ему хотелось спросить: почему?
Почему ты не смогла удержать при себе этого ублюдка, что стал моим отцом? И
отчего живем в вонючей хижине, вместо того чтобы спать среди шелка и круж
ев?
Впрочем, себя Ильверс презирал еще больше, оттого, что знал, кем мог быть, е
сли бы начал учиться у мудрых дэйлор, чующих Силу, и кем оставался по сию п
ору.
Но, увы Ц на землях Дома д'Аштам раб не мог стать никем иным, кроме как бесс
ловесным тритоном, запряженным в роскошную повозку хозяина.
Он швырнул корзину, в которой таскал камни, на землю и с наслаждением выпр
ямился. Ныли натруженные руки, спина, ноги Ц и это во время предобеденной
прогулки Найли! А к вечеру он просто упадет на вонючую подстилку в углу хи
жины, закроет глаза и провалится в душную яму сна без сновидений, где нет н
и чувств, ни мыслей, чтобы на следующее утро подняться с восходом солнца, п
роглотить кусок лепешки с козьим сыром и идти снова работать. В то время к
ак Найли будет нежиться в мягкой, как лебяжий пух, постели…
Он с ненавистью взглянул на медленно приближающуюся сестрицу. Сквозь пы
шные кроны деревьев-стражей просачивались золотые нити солнца, и, опута
нная ими, повозка сверкала и переливалась, заставляя щуриться. Презрител
ьно сплюнув в траву, Ильверс поискал глазами мать Ц оказалось, та уже бро
сила выпалывать клумбу с лиловыми розами и, прихрамывая на обе ноги, спеш
ила к нему, отчаянно делая какие-то знаки.
У Ильверса снова чуть не вырвался извечный упрек Ц почему? Ц но он вовре
мя прикусил язык. К презрению горячим ручейком примешивалась жалость к р
ано постаревшей, изможденной женщине.
Мать, наконец, добралась до него и, вцепившись в локоть, потащила к дороге.
Ц Кланяйся, кланяйся, дурак!
В висках тугими ударами забилась кровь; Ильверс резко дернулся, стряхива
я измазанные в земле пальцы дэйлор.
Ц Из ума выжила? С какой стати? Чем она лучше меня?!!
Ц Кланяйся, дурачок, Ц мать сиплым шепотом продолжала увещевать его,
Ц может, возьмет тебя в замок прислуживать… пойдешь учиться… ну же, не уп
рямься!
В это время повозка поравнялась с ними; мать, испуганно ойкнув, бухнулась
на колени, зачем-то прикрывая голову руками. Словно боялась, что ее будут
бить.
А Ильверс так и остался стоять, не сводя взгляда с госпожи.
Тритоны всхрапнули и остановились. Найли, подперев кулачком точеный под
бородок, некоторое время с любопытством разглядывала наглеца. Все это, к
онечно же, делалось напоказ Ц они прекрасно знали друг друга и знали, кем
друг другу приходятся. Возница тоже глазел на Ильверса, но со смесью стра
ха и сочувствия. Молчание затягивалось.
Наконец грациозным жестом раскрыв веер, Найли поинтересовалась:
Ц Почему ты не кланяешься, раб ?
Взгляд Ильверса помимо его воли остановился на изящной шее девушки. В со
знании вспыхнула сладко-заманчивая картина: Найли бьется в судорогах, г
лаза вылезли из орбит, а его пальцы с хрустом ломают нежную шею.
Ц Я тебя спрашиваю, Ц сахарным голоском пропела дэйлор, Ц ты оглох?
Это очаровательное создание находило особенное удовольствие в подобны
х издевках; как никто другой, она умела ворочать нож в незаживающей ране. И
льверс молчал. Да и что он мог сказать? То, что никогда не будет гнуть спину
перед собственной сводной сестрой?..
Найли исторгла из себя вздох, полный сожаления, затем поднесла к губам зо
лотой свисток и трижды резко дунула в него. Ильверс моргнул и бросил взгл
яд на мать: та по-прежнему валялась, распростершись на земле, дрожа всем т
елом. Громко топая, прибежала четверка надсмотрщиков.
Ц Этот раб, Ц сказала Найли, указывая тонким пальчиком на Ильверса, Ц э
то ничтожество не желает кланяться своей госпоже. Всыпьте ему как следуе
т, чтобы в следующий раз неповадно было.
И снова он не мог лежать на спине. И тощенький лучик света просачивался ск
возь щель между досками, выхватывая из полутьмы хижины грязную ножку сто
ла и край миски с водой. Ильверс как-то спросил у матери: зачем в их лачуге н
ужен стол, когда у прочих его прекрасно заменяет брошенная на пол циновк
а, но женщина, улыбнувшись одним уголком рта, принялась вспоминать о свое
й жизни в замке и о том, что высокорожденные всегда едят со стола, а не с пол
а. Тогда Ильверс только хмыкнул, и кособокий, хромой на четыре ноги стол вс
е-таки остался жить в хижине…
Ц Дурачок ты мой, дурачок, Ц бормотала мать, Ц зачем тебе это? Почему не
хочешь смириться?
Но он только скрежетал зубами и отплывал в темное море беспамятства. А та
м, в бушующем водовороте, где не было ни земли, ни неба, а только мешанина че
рнильных и серых пятен, его находила благословенная память предков, то е
диное, что принадлежало всему народу дэйлор и хранило знания тех, кто ког
да-либо жил на этом свете. И он вспоминал то, чего никогда не делал; воображ
ал, как собирает в тугой ком Силу, плещущуюся повсюду, и бросает огненный с
мерч прямехонько в грудь Найли. А потом испытывал темное, неправедное уд
овольствие от того, как она мучительно умирает в сердце пламенеющего кок
она.
Ц Не умеешь, да и не хочешь спину гнуть, Ц говорила мать, Ц вот и зря. И не
чего зубами скрипеть. Найли Ц госпожа, а ты Ц раб. Ничего с этим не сделае
шь… Поклонился бы ей, попросился бы прислуживать в замок. Я же вижу, как те
бе тяжело…
Ц Она мне не госпожа, Ц устало повторял Ильверс, Ц а я ей не раб. Я такой ж
е, как она. Почему, почему мы здесь, матушка? Что мешало тебе остаться в замк
е?!!
Ц Я ничего не могла поделать, Ц только вздыхала дэйлор, дрожащей рукой
приглаживая пегие спутанные пряди своих еще недавно черных волос, Ц ни
чего… Но ты еще можешь что-то изменить, почему же ты не хочешь?..
Позже боль отступила, уползла, как змея в нору. Ильверс наконец смог выйти
из хижины, но на это ушли все его силы. Он сел на пороге, тяжело дыша и облива
ясь потом.
Мимо плелся старый дэйлор Квади, по кличке Ящерица. Остановился, поцокал
языком.
Ц Что, храбрец? И не жалко тебе матери?
Ильверс только покачал головой. Конечно, мать он жалел, но…
Ц Не дури больше, Ц назидательно рек Ящерица, Ц и спина будет целее. А е
ще личинкой был таким же настырным!
Личинкой… Значит, мать выгнали из замка еще тогда, когда он был несмышлен
ым созданием, жалким подобием дэйлор…
Ящерица пожал костлявыми плечами в розоватой сетке шрамов и побрел даль
ше. А Ильверс остался сидеть на пороге, наблюдая за тем, как танцуют золоти
стые пылинки в столбе света. Потом вернулась мать, юркнула в зловонное ну
тро хижины и появилась оттуда с миской тягучего варева, которое получало
сь, если долго-долго варить плоды тамико.
Ц Ну что, ты доволен собой, я погляжу?
Ильверс вяло взял миску, обмакнул туда палец. Мать уперла руки в бока и нах
мурилась.
Ц Ильверс. Я тебя прошу, больше не делай так…
Ц Угу. Кланяйся своей сводной сестричке, ползай перед ней на брюхе, и все
будет хорошо.
Ц Ну, вот видишь, сам ведь знаешь, как правильно! Они тебя бьют с каждым раз
ом все сильнее. Допрыгаешься, что отправят тебя к предкам, дурачок.
Ильверс облизал палец и с трудом проглотил пресную жижу.
Ц Не хочу я такой жизни. Пусть лучше меня убьют.
Дэйлор всплеснула руками, но не заголосила, как того ожидал Ильверс, а, нао
борот, присела рядом на порог.
Ц Послушай меня, Ильв. Может быть, сейчас мы живем плохо, не так, как тебе х
отелось бы… Но твой отец уже немолод, Дом д'Аштам Ц как сохнущее дерево, и
других наследников мужского пола, кроме тебя, нет. Понимаешь ты это? Так за
чем глупо рисковать своей жизнью, когда все еще может обернуться в нашу п
ользу?
Ц Ты сама-то веришь в то, о чем говоришь? Ц хмуро спросил Ильверс, Ц мы ра
бы. Просто рабы. И никому мы не нужны.
Мать неопределенно пожала плечами, хмыкнула и ушла.
…Через три дня Ильверс смог самостоятельно добраться до небольшого пру
да, чтобы искупаться и одеться в чистое.
Он стянул с себя пропитанные потом лохмотья и, морща отражения зеленых к
рон, вошел в темную воду. В этом зеркале, дарованном землей своим детям, Ил
ьверс придирчиво оглядел себя и пришел к неутешительному выводу, что еще
одно наказание Ц и он станет таким же костлявым, как Ящерица.
На самом деле он не помнил того времени, когда мог бы назвать себя крупным
мужчиной. Роста он был немалого, но сложение казалось скорее хрупким; так
ими обычно покидали свои коконы маги народа дэйлор. Те, кому была уготова
на судьба воина, выглядели куда как крепче и внушительнее.
А до кокона никто не мог предположить, кем станет будущий дэйлор. Трудно п
редсказать дальнейшую судьбу серой зубастой личинки; трудно даже угада
ть, перенесет ли она исполненный волшебства переход в коконе или засохне
т в липкой паутине дохлой мошкой. Сколько раз уже Ильверс видел, как безут
ешные матери несли закапывать высохший трупик…
Он тщательно вымылся, и уже надо было возвращаться Ц но как трудно отказ
ать себе в удовольствии еще немного побыть в воде, а заодно и потянуться к
той загадочной Силе, с которой он до сих пор не научился обращаться.
Ильверс замер на поверхности воды, закрыл глаза. На самой границе зрения
уже маячили радужные потоки: зеленые Ц от леса, темно-коричневые Ц от зе
мли, синие Ц от неба… Пестрым ковром Силы дымились цветы, расплавленным
золотом лилась она из пылающих ладоней солнца…
«Ну где же ты? Помоги мне, Ц подумал он, обращаясь к памяти предков, Ц как
мне взять все это? Как стать другим?»
Но память предков молчала, не желая помогать презренному рабу в его прес
тупных мечтах.
Тогда Ильверс осторожно, боясь лишний раз шевельнуться, потянулся созна
нием к сверкающим зеленым нитям, прикоснулся к ним… Ему захотелось вобра
ть, впитать в себя хотя бы частицу этого завораживающего сияния, но… То, чт
о произошло мгновением позже, было похоже на прикосновение к горящим угл
ям. Ильверс вскрикнул, дернулся Ц и ушел с головой под воду, проклиная сво
ю никчемность.
Ну почему, почему у него ничего не получается?!!
Разбрасывая фонтаны холодных брызг, он выплыл, выбрался на берег… Теперь
нырнуть в пахнущие травами ветхие штаны, натянуть латаную рубаху Ц и ос
танется только приятное воспоминание о холодной темной воде.
И тут Ильверс понял, что не один.
На берегу, прислонившись спиной к кровянистому стволу сосны, удобно расп
оложился немолодой дэйлор в роскошном одеянии. Он молча разглядывал Иль
верса, словно тот представлялся ему вовсе не рабом, а занятнейшей зверуш
кой.
«Кланяйся, кланяйся, дурак…» Ц он почти услышал материн голос, заставля
ющий против воли гнуться спину. Но в голову ударила отцовская кровь, и, вме
сто того чтобы поспешно перегнуться пополам, дэйлор замер, посматривая и
сподлобья на незнакомца.
Кроме одежды с золотым шитьем, тот не обладал никакими особыми достоинст
вами, на которых мог задержаться взгляд. Черные с проседью волосы были за
плетены в четыре косы и украшены костяными подвесками, не тронутая седин
ой короткая бородка аккуратно причесана, а может быть, даже надушена бла
говониями. Лицо его казалось самым обычным и ничем не выдающимся; разве ч
то глубоко посаженные глаза постоянно щурились, будто от яркого солнца,
да в уголках тонких губ пряталась высокомерная усмешка. Словно господин
этот знал куда больше, чем прочие, и не скрывал своего превосходства.
Ильверс все-таки поклонился, стискивая в кулаке рубаху. Кто знает, что нуж
но этому дэйлор, да еще так далеко от отцовского замка…
Ц Подойди ко мне, Ц приказал дэйлор, Ц ты ведь раб Дома д'Аштам?
Ильверс покорно приблизился. Хоть и напомнил незнакомец о горькой неспр
аведливости, в душе молодого дэйлор шевельнулся червячок любопытства.
Ц Как тебя зовут? Ц последовал вопрос.
Ильверс назвал себя. Под пристальным, испытующим взглядом незнакомца дэ
йлор чувствовал себя неловко; он не знал, куда деть руки, а потому продолжа
л судорожно мять рубаху.
Ц Мне вот что интересно, Ильверс, Ц каждое слово падало тяжело, как каме
нь, Ц чем это ты тут занимался?
Ц Я… я купался, господин.
1 2 3 4 5 6