Фил разъезжал на экстравагантном желтом «бьюике» с откидным верхом, в то время как все соседи с Догвуд Лейн ездили на «фордах» и «шевроле». Стоило Элен намекнуть Филу на его расточительность, как он тут же успокаивал ее. «Не волнуйся, моя сладкая. Мы можем себе это позволить. Я всегда был первым, ты же знаешь». Он без труда мог убедить ее. А еще она вспомнила, как он говорил: «Тебе никогда не придется волноваться. Никогда».
– Тридцать тысяч долларов съест больше четверти страховки, – сказала Элен, сделав в голове быстрый подсчет. – Смогу ли я дать детям образование в колледже, когда они вырастут? Как долго я могу протянуть на оставшиеся семьдесят тысяч? – Внезапно сто тысяч долларов показались не такой большой суммой.
– Элен, – мягко перебил ее Эл, – боюсь, что будут проблемы.
Элен не приходилось иметь дело с деловым миром, поэтому она не понимала, что если поверенный произносит слово «проблема», на самом деле это означает «катастрофа».
– Проблемы? – Голос Элен прозвучал так, словно шел не из нее, а откуда-то издалека.
Она выслушала объяснения Эла о том, что Фил занимал деньги под страховку – «подчистую» – с тем же странным чувством раздвоенности, с каким слушала полицейского, позвонившего ей в дверь тем роковым утром. Эл рассказал ей, что все ее состояние составляют тридцать тысяч долга, и что для погашения долга у нее нет на страховке ни цента. Ни цента, чтобы жить и воспитывать детей.
– Что же теперь делать? – спросила Элен, борясь с подступающим приступом тошноты.
– Ваши родители могут помочь? – поинтересовался Эл.
– Они умерли.
– А родители Фила?
– У них свои проблемы, – вздохнула Элен. У брата Томми Дурбана в тридцать четыре года случился удар, после которого он так и не смог оправиться. Он находился в клинике неподалеку от Балтимора, и Томми в течение многих лет поддерживал его жену и детей.
В комнате повисло гнетущее молчание. Эл предупреждал Фила, чтобы он не сорил деньгами и не залезал в постоянные долги, но Фил лишь отмахивался от него. «Мне нравится жить в долг, – говорил он. – Это заставляет меня шевелиться и лучше работать». Эл не знал, как теперь будет жить вдова Фила.
– Ну что ж, – храбро сказала Элен, все еще не придя в себя от шока. – Я выросла в бедной семье. Думаю, мне придется привыкнуть к этому снова. Найду работу, как-нибудь справлюсь. – У нее из ума не выходила дорогая подзорная труба, которую она подарила Бренде на день рождения. Счет за нее еще не пришел, и с самого дня рождения Бренда ни разу к ней не притронулась.
Элен подошла к обшарпанной двери кабинета с тусклым матовым стеклом и сделала грустный неопределенный жест рукой, который должен был означать «до свидания». Она хотела что-то сказать, но не нашла слов. Элен уже повернулась к двери, когда ей пришла внезапная мысль. Она обернулась к Элу.
– Вы оплачивали счета с момента смерти Фила, – вдруг сказала она. – Откуда же вы брали деньги?
– Льюис Сван прислал нам чек. Он сказал, что это премия Фила за последний квартал.
Вернувшись домой, Элен первым делом написала Лью записку, в которой просила его подождать и обещала вернуть долг. Она поблагодарила его за то, что он выслал Элу чек на сумму последней премии.
Элен завершила свое послание официальным «искренне ваша».
Когда Элен отправила письмо, она пожалела, что оно получилось таким сухим и казенным, но переделывать что-либо было уже поздно.
5
– Нет, я умею печатать и не знаю стенографии, – сказала Элен на собеседовании в первом агентстве по трудоустройству. Беседу проводила блондинка, которая выглядела как Джейн Мэнсфилд и была не более обаятельна, чем Адольф Гитлер. – Нет, я не знакома с делопроизводством и не имею опыта работы в конторе.
Не успела Элен ответить на последний вопрос, а Джейн-Адольф уже нажала на кнопку с тем, чтобы секретарь вызвала следующего претендента.
Элен была счастлива вырваться из душного кабинета. Она решила, что если она хочет получить работу – а ей это было просто необходимо, – то на следующем собеседовании ей надо быть более уверенной и агрессивной. Вместо того, чтобы покорно дожидаться вопросов, надо самой рассказать о том, что у нее есть, не бог весть какой, но все же опыт работы.
– Два лета подряд я работала во французском ресторане в Кейпе, – сказала Элен агенту, который составлял весь персонал агентства по трудоустройству. Он был высоким тучным мужчиной и на протяжении всей беседы постоянно жевал бутерброды с луком. – А когда училась в колледже, – продолжала Элен, – я работала в загородном кафе. Сначала я была официанткой, а потом помогала на кухне. К концу работы я стала шефом по приготовлению соусов.
Она явно преувеличивала, но при данных обстоятельcтвах это было простительно. На самом деле однажды Элен подменила шефа во время одного из его трехдневных запоев. Хозяин ресторанчика сказал, что ее соусы даже лучше, чем соусы шефа, и с тех пор в основном она готовила соусы, при этом, конечно, не имея ни зарплаты, ни звания шефа.
– Мне очень жаль, но вакансий во французских ресторанах у нас нет, – сказал агент с искренним сожалением. – На моей памяти такой вакансии никогда и не было. А как насчет домовой кухни? Такая работа могла бы вас заинтересовать? – Он незаметно (во всяком случае, как он считал) рыгнул, прикрыв рот изящной ручкой, удивительно не соответствующей его грузной фигуре.
– Да, – кивнула Элен. Ей нравилось все, что касалось готовки. Кухня была тем местом, где она всегда чувствовала себя счастливой, когда на всех конфорках что-то кипело и жарилось, а она помешивала, пробовала, добавляла приправы. Элен любил готовить куда больше, чем есть.
– Вы будете помощником начальника. Вам надо будет готовить, отвечать на телефонные звонки, вести переговоры с клиентами, – объяснил он, доставая из картотеки нужную карточку. – Тридцать пять долларов в неделю. Хотите поехать и познакомиться с делом? Это в Скарсдейле.
Тридцать пять долларов в неделю! Это же ничто! Но Элен решила поговорить с хозяином кухни на дому. Все-таки это хоть какая-то возможность. В течение недели она обошла множество агентств по трудоустройству, и все напрасно. В каждом агентстве ей напоминали, что у нее нет квалификации. Ей предлагали пойти на курсы секретарш и научиться печатать. Ей советовали познакомиться с делопроизводством или закончить курсы косметологов, но никто не подсказал, как прокормить себя и своих детей, пока она будет учиться.
Тридцать пять долларов в неделю? Должно быть, это не полный рабочий день, осенило Элен. Наверное, агент просто забыл ей об этом сказать.
Русская по происхождению, графиня Тамара была высокого роста. Классический темный костюм и белая шелковая блузка сидели на ней безупречно. Длинные ногти были покрыты алым лаком. Она курила тонкую сигарету в изящном длинном мундштуке. Вся беседа состояла из нескольких вопросов. Кто были родители Элен, родители ее мужа, в какую школу она ходила, членом каких клубов состояла и где покупала одежду. Ни один из ответов Элен ей не понравился.
– Я ищу помощницу, которая смогла бы вдохнуть жизнь в мое дело. Кого-нибудь со связями в обществе, – сказала она хрипловатым голосом.
– Я хорошо готовлю, – сказала Элен, оглядывая элегантный, со вкусом украшенный магазинчик, находящийся в самом лучшем районе Скарсдейла. Баночки с трюфелями, красиво упакованные коробки шоколада, тонкие ломтики осетрины, горки аппетитных паштетов и лоточек с черной икрой, гордо выставленные в витрине. «Как будто находишься внутри шкатулки с драгоценностями, – подумала Элен. – С той только разницей, что драгоценности съедобные».
– Ну… – с сомнением проговорила графиня.
– Вы не пожалеете, – с жаром продолжила Элен. – Мне так хочется работать у вас. – Ей никогда не приходилось встречать титулованных особ. Графиня Тамара произвела на нее неизгладимое впечатление и своим своеобразным выговором, и одеждой (Элен сразу узнала костюм из журнала «Вог»), и даже своим ростом. Другая женщина стеснялась бы своего высокого роста, а графиня, казалось, считала рост одним из своих несомненных достоинств. Элен обратила внимание, что графиня носит туфли на высоченных шпильках. Ничего удивительного, что ее дело процветало, посетители, вероятно, робели перед ней так же, как сейчас Элен.
– Я могла бы взять вас только с испытательным сроком, – с сомнением сказала графиня. – Я должна быть уверена, что вы справитесь.
– Да, конечно, – поспешно согласилась Элен, – я не против испытательного срока.
– Хорошо! – кивнула графиня. – Можете приступить к работе завтра. Рабочий день с восьми до шести. Выходной в воскресенье. Вы будете получать двадцать пять долларов в неделю.
Элен не смогла скрыть своего отчаяния. Губы ее задрожали.
– В агентстве мне сказали, что я буду получать тридцать пять, – сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно тверже и увереннее.
– Двадцать семь? – предложила графиня, маленькими глотками отпивая крепкий чай из стакана в филигранном серебряном подстаканнике. – Из дворца в Петербурге. Он принадлежал еще моей бабке, – сказала она, заметив взгляд Элен.
– Двадцать семь! Это возмутительно! – воскликнула Элен, теряя самообладание. – Минимальная оплата, на которую я могу согласиться – доллар в час!
В холодных голубых глазах графини вспыхнуло негодование на дерзость Элен.
– Двадцать восемь с половиной, – милостиво согласившись, промурлыкала графиня, – но это мое последнее слово.
– Я не могу работать за двадцать восемь с половиной, – покачала головой Элен. Ее охватило такое огорчение и разочарование, что она даже не сочла нужным упомянуть, что надеялась на два выходных в неделю. – Я не девочка, ищущая работу для развлечения. Я – вдова, и мне надо содержать детей.
– Очень жаль, – с искренним сожалением произнесла графиня, понимая, что скорее всего придется нанимать какую-нибудь девчоночку из школы, которая ничего не смыслит в деле, но будет с радостью работать и за двадцать семь долларов, только плати наличными. – Бедняжка! Вы такая молоденькая.
Она поставила стакан, подошла к холодильнику, и достав изящную вазочку с шоколадным муссом, протянула ее Элен. – Если вдруг передумаете, дайте мне знать.
– Хорошо, – сказала Элен поникшим голосом. Она поблагодарила графиню за мусс. – Но я не передумаю. Во всяком случае, если вы не пересмотрите мое жалованье. Я хочу получать тридцать пять долларов в неделю, ровно столько, сколько вы объявили в агентстве.
– Я уже сказала вам, двадцать восемь и пятьдесят центов, – раздраженно сказала графиня и, понизив голос, добавила, – наличными, без ведомостей. Это мое последнее слово.
Графиня Тамара выговаривала «р» по-русски. Элен подумала, что наверное так же говорили во дворце в Петербурге. А торговаться графиня умела так, как торгуются только на восточных базарах.
– Графиня, но ведь это Скарсдейл, – напомнила Элен.
– Увы, – вздохнув, покачала головой графиня. – Мне об этом постоянно напоминают, но я так же постоянно забываю об этом.
Элен вышла из изысканного магазинчика, но несмотря на то, что этот визит оказался пустой тратой времени, ей чем-то понравилась старая грабительница. «Как ни забавна эта встреча, она не даст средств к существованию ни мне, ни детям», – с грустью подумала Элен. Она не предполагала, что найти работу будет так сложно, и ее постигнет столько неудач. Ей стало страшно.
«Мой десерт все равно вкуснее, – мстительно подумала Элен, вспомнив мусс графини. – Но откуда ей знать об этом!»
Элен дала объявление о продаже дома.
– Просите тридцать пять, а соглашайтесь на тридцать две, – серьезно посоветовала ей первая женщина-маклер с крашеной рыжей шевелюрой и зажатой в уголке ярко намалеванного рта сигаретой.
– Я собираюсь попросить тридцать пять, – начала Элен в разговоре со вторым маклером, элегантным мужчиной в коричневом костюме и желтой жилетке.
– Не вздумайте продешевить, – возразил он. – Надо учитывать психологию покупателя. Я бы начал с тридцати восьми.
Третий маклер оказался растрепанной домохозяйкой, чей муж не без успеха сражался с бутылочкой. В деле она не смыслила ровным счетом ничего.
– Откуда мне знать, сколько вам запросить? Это ваш дом, а не мой, вы и назначайте цену, – сказала она.
Элен на минутку задумалась, а потом решилась.
– Тридцать восемь. Я запрошу тридцать восемь.
Кто знает, может быть, ей удастся выручить эту сумму? Тогда она могла бы позволить себе снять квартиру чуть попросторнее, после того как дом будет продан. Дом, который она украшала с такой любовью. Дом, где жили они с Филом. Дом, в котором они мечтали растить своих детей. Элен старалась не думать об этом. Она старалась не давать волю слезам, ведь другого выхода не было.
Сразу после встречи с Элом Элен отвезла желтый «бьюик» на распродажу подержанных машин. Пятьсот долларов, которые она получила, были ничтожной суммой, но торговец поспешил заверить ее, что машины с открывающимся верхом сейчас не в моде. От них одна морока. Нынче все желают иметь в машине кондиционер. Элен была слишком напугана, чтобы спорить. Она взяла пятьсот долларов и побрела прочь, чувствуя себя униженной, как-будто ее изваляли в грязи.
Вместе с тысячей долларов, которые она нашла в ящике стола, теперь у нее было пятнадцать сотен. При бережливом подходе на эти деньги можно было протянуть месяцев пять.
Тем временем Элен продолжала поиски работы.
Она зарегистрировалась в каждом агентстве по трудоустройству в Уэстчестер Каунти и откликалась на любое объявление о найме квалифицированной помощницы, даже если условия казались совершенно неприемлемыми. Каждое утро, проводив детей в школу, прежде чем отправляться на поиски работы, Элен вычищала в доме каждую пылинку, на случай, если вдруг заглянет какой-нибудь покупатель.
Элен не замечала, как мало-помалу убывает ее энергия по мере того, как она осознает всю жестокость реальности, представшей перед ней.
В течение следующих месяцев Элен бросалась от надежды к отчаянию и снова к надежде.
– Краска на плинтусах облупилась, – обходя дом, брезгливо морщилась одна из покупательниц, дистрофичная мать троих детей. – А в ванной просто отвратительное пятно. Я и представить себе не могу, чтобы мой муж жил в такой халупе. – Она говорила так, словно находилась в родстве с самой английской королевой, а Элен была не более, чем пустым местом.
– Оранжевые обои в комнате мальчика. Какая безвкусица! – фыркнула другая покупательница, увидев обои с футболистами, которые Денни выбрал сам и очень любил. Она тоже вела себя так, словно Элен не было рядом, словно Элен была глухая или тупая, или ей платили за то, чтобы выслушивать гадости.
– Мне ужасно нравится! Дом такой чистенький, и в нем так много воздуха! И потом, вид на лес просто изумительный, – восклицала молоденькая женщина. – Я знаю, Джек тоже будет в восторге!
Джек пришел посмотреть дом на следующее утро.
– Мне нравится, – сказал он Элен. – Дом отличный. Как раз то, что мы искали.
Через день он позвонил и предложил двадцать восемь тысяч.
– Нет, – отказала Элен маклеру-домохозяйке, которой не терпелось заключить сделку. – За эту сумму я не продам. Подождем, пока Джек набавит цену.
– Забудем об этом, – сказал Джек, и больше Элен его не видела.
Были и другие предложения.
Покупатели, уверявшие, что непременно внесут задаток, исчезали с концами. Те, кто обещал вернуться, никогда не показывались снова. Однажды Элен почти удалось подписать все документы, но в последний момент покупательница передумала.
Продажа недвижимости была для Элен ненавистна. Элен терпеть не могла, когда маклеры говорили о «продаже дома». Ее раздражал подтекст этой фразы. Она продавала не дом, а недвижимость. И точка.
На поприще поиска работы ее тоже ждали неудачи и огорчения.
Юрист по делам о разводе предложил Элен работу регистратора, но его взгляд и руки ясно говорили о том, что одновременно ей придется играть роль девушки на ночь. В конторе, занимающейся продажей земельных участков, был нужен секретарь на телефоне. Сначала Элен с надеждой ухватилась за эту работу, тем более, что помимо жалованья были обещаны комиссионные. Но, увы, работа потеряла привлекательность, когда оказалось, что Элен должна быть прикована к телефону в течение двенадцати часов в день. Она попыталась устроиться официанткой, но часы наплыва посетителей в ресторанах совпадали с теми часами, когда дети больше всего нуждались в ее обществе. Ее почти приняли регистратором стоматолога, но она потеряла место, потому что молоденькая девушка согласилась работать за меньшую плату. Наконец, она нашла работу корректора в компании, издающей телефонные справочники. Работа казалась идеальной во всех отношениях, но, к сожалению, компания разорилась за три дня до того, как Элен приступила к своим обязанностям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– Тридцать тысяч долларов съест больше четверти страховки, – сказала Элен, сделав в голове быстрый подсчет. – Смогу ли я дать детям образование в колледже, когда они вырастут? Как долго я могу протянуть на оставшиеся семьдесят тысяч? – Внезапно сто тысяч долларов показались не такой большой суммой.
– Элен, – мягко перебил ее Эл, – боюсь, что будут проблемы.
Элен не приходилось иметь дело с деловым миром, поэтому она не понимала, что если поверенный произносит слово «проблема», на самом деле это означает «катастрофа».
– Проблемы? – Голос Элен прозвучал так, словно шел не из нее, а откуда-то издалека.
Она выслушала объяснения Эла о том, что Фил занимал деньги под страховку – «подчистую» – с тем же странным чувством раздвоенности, с каким слушала полицейского, позвонившего ей в дверь тем роковым утром. Эл рассказал ей, что все ее состояние составляют тридцать тысяч долга, и что для погашения долга у нее нет на страховке ни цента. Ни цента, чтобы жить и воспитывать детей.
– Что же теперь делать? – спросила Элен, борясь с подступающим приступом тошноты.
– Ваши родители могут помочь? – поинтересовался Эл.
– Они умерли.
– А родители Фила?
– У них свои проблемы, – вздохнула Элен. У брата Томми Дурбана в тридцать четыре года случился удар, после которого он так и не смог оправиться. Он находился в клинике неподалеку от Балтимора, и Томми в течение многих лет поддерживал его жену и детей.
В комнате повисло гнетущее молчание. Эл предупреждал Фила, чтобы он не сорил деньгами и не залезал в постоянные долги, но Фил лишь отмахивался от него. «Мне нравится жить в долг, – говорил он. – Это заставляет меня шевелиться и лучше работать». Эл не знал, как теперь будет жить вдова Фила.
– Ну что ж, – храбро сказала Элен, все еще не придя в себя от шока. – Я выросла в бедной семье. Думаю, мне придется привыкнуть к этому снова. Найду работу, как-нибудь справлюсь. – У нее из ума не выходила дорогая подзорная труба, которую она подарила Бренде на день рождения. Счет за нее еще не пришел, и с самого дня рождения Бренда ни разу к ней не притронулась.
Элен подошла к обшарпанной двери кабинета с тусклым матовым стеклом и сделала грустный неопределенный жест рукой, который должен был означать «до свидания». Она хотела что-то сказать, но не нашла слов. Элен уже повернулась к двери, когда ей пришла внезапная мысль. Она обернулась к Элу.
– Вы оплачивали счета с момента смерти Фила, – вдруг сказала она. – Откуда же вы брали деньги?
– Льюис Сван прислал нам чек. Он сказал, что это премия Фила за последний квартал.
Вернувшись домой, Элен первым делом написала Лью записку, в которой просила его подождать и обещала вернуть долг. Она поблагодарила его за то, что он выслал Элу чек на сумму последней премии.
Элен завершила свое послание официальным «искренне ваша».
Когда Элен отправила письмо, она пожалела, что оно получилось таким сухим и казенным, но переделывать что-либо было уже поздно.
5
– Нет, я умею печатать и не знаю стенографии, – сказала Элен на собеседовании в первом агентстве по трудоустройству. Беседу проводила блондинка, которая выглядела как Джейн Мэнсфилд и была не более обаятельна, чем Адольф Гитлер. – Нет, я не знакома с делопроизводством и не имею опыта работы в конторе.
Не успела Элен ответить на последний вопрос, а Джейн-Адольф уже нажала на кнопку с тем, чтобы секретарь вызвала следующего претендента.
Элен была счастлива вырваться из душного кабинета. Она решила, что если она хочет получить работу – а ей это было просто необходимо, – то на следующем собеседовании ей надо быть более уверенной и агрессивной. Вместо того, чтобы покорно дожидаться вопросов, надо самой рассказать о том, что у нее есть, не бог весть какой, но все же опыт работы.
– Два лета подряд я работала во французском ресторане в Кейпе, – сказала Элен агенту, который составлял весь персонал агентства по трудоустройству. Он был высоким тучным мужчиной и на протяжении всей беседы постоянно жевал бутерброды с луком. – А когда училась в колледже, – продолжала Элен, – я работала в загородном кафе. Сначала я была официанткой, а потом помогала на кухне. К концу работы я стала шефом по приготовлению соусов.
Она явно преувеличивала, но при данных обстоятельcтвах это было простительно. На самом деле однажды Элен подменила шефа во время одного из его трехдневных запоев. Хозяин ресторанчика сказал, что ее соусы даже лучше, чем соусы шефа, и с тех пор в основном она готовила соусы, при этом, конечно, не имея ни зарплаты, ни звания шефа.
– Мне очень жаль, но вакансий во французских ресторанах у нас нет, – сказал агент с искренним сожалением. – На моей памяти такой вакансии никогда и не было. А как насчет домовой кухни? Такая работа могла бы вас заинтересовать? – Он незаметно (во всяком случае, как он считал) рыгнул, прикрыв рот изящной ручкой, удивительно не соответствующей его грузной фигуре.
– Да, – кивнула Элен. Ей нравилось все, что касалось готовки. Кухня была тем местом, где она всегда чувствовала себя счастливой, когда на всех конфорках что-то кипело и жарилось, а она помешивала, пробовала, добавляла приправы. Элен любил готовить куда больше, чем есть.
– Вы будете помощником начальника. Вам надо будет готовить, отвечать на телефонные звонки, вести переговоры с клиентами, – объяснил он, доставая из картотеки нужную карточку. – Тридцать пять долларов в неделю. Хотите поехать и познакомиться с делом? Это в Скарсдейле.
Тридцать пять долларов в неделю! Это же ничто! Но Элен решила поговорить с хозяином кухни на дому. Все-таки это хоть какая-то возможность. В течение недели она обошла множество агентств по трудоустройству, и все напрасно. В каждом агентстве ей напоминали, что у нее нет квалификации. Ей предлагали пойти на курсы секретарш и научиться печатать. Ей советовали познакомиться с делопроизводством или закончить курсы косметологов, но никто не подсказал, как прокормить себя и своих детей, пока она будет учиться.
Тридцать пять долларов в неделю? Должно быть, это не полный рабочий день, осенило Элен. Наверное, агент просто забыл ей об этом сказать.
Русская по происхождению, графиня Тамара была высокого роста. Классический темный костюм и белая шелковая блузка сидели на ней безупречно. Длинные ногти были покрыты алым лаком. Она курила тонкую сигарету в изящном длинном мундштуке. Вся беседа состояла из нескольких вопросов. Кто были родители Элен, родители ее мужа, в какую школу она ходила, членом каких клубов состояла и где покупала одежду. Ни один из ответов Элен ей не понравился.
– Я ищу помощницу, которая смогла бы вдохнуть жизнь в мое дело. Кого-нибудь со связями в обществе, – сказала она хрипловатым голосом.
– Я хорошо готовлю, – сказала Элен, оглядывая элегантный, со вкусом украшенный магазинчик, находящийся в самом лучшем районе Скарсдейла. Баночки с трюфелями, красиво упакованные коробки шоколада, тонкие ломтики осетрины, горки аппетитных паштетов и лоточек с черной икрой, гордо выставленные в витрине. «Как будто находишься внутри шкатулки с драгоценностями, – подумала Элен. – С той только разницей, что драгоценности съедобные».
– Ну… – с сомнением проговорила графиня.
– Вы не пожалеете, – с жаром продолжила Элен. – Мне так хочется работать у вас. – Ей никогда не приходилось встречать титулованных особ. Графиня Тамара произвела на нее неизгладимое впечатление и своим своеобразным выговором, и одеждой (Элен сразу узнала костюм из журнала «Вог»), и даже своим ростом. Другая женщина стеснялась бы своего высокого роста, а графиня, казалось, считала рост одним из своих несомненных достоинств. Элен обратила внимание, что графиня носит туфли на высоченных шпильках. Ничего удивительного, что ее дело процветало, посетители, вероятно, робели перед ней так же, как сейчас Элен.
– Я могла бы взять вас только с испытательным сроком, – с сомнением сказала графиня. – Я должна быть уверена, что вы справитесь.
– Да, конечно, – поспешно согласилась Элен, – я не против испытательного срока.
– Хорошо! – кивнула графиня. – Можете приступить к работе завтра. Рабочий день с восьми до шести. Выходной в воскресенье. Вы будете получать двадцать пять долларов в неделю.
Элен не смогла скрыть своего отчаяния. Губы ее задрожали.
– В агентстве мне сказали, что я буду получать тридцать пять, – сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно тверже и увереннее.
– Двадцать семь? – предложила графиня, маленькими глотками отпивая крепкий чай из стакана в филигранном серебряном подстаканнике. – Из дворца в Петербурге. Он принадлежал еще моей бабке, – сказала она, заметив взгляд Элен.
– Двадцать семь! Это возмутительно! – воскликнула Элен, теряя самообладание. – Минимальная оплата, на которую я могу согласиться – доллар в час!
В холодных голубых глазах графини вспыхнуло негодование на дерзость Элен.
– Двадцать восемь с половиной, – милостиво согласившись, промурлыкала графиня, – но это мое последнее слово.
– Я не могу работать за двадцать восемь с половиной, – покачала головой Элен. Ее охватило такое огорчение и разочарование, что она даже не сочла нужным упомянуть, что надеялась на два выходных в неделю. – Я не девочка, ищущая работу для развлечения. Я – вдова, и мне надо содержать детей.
– Очень жаль, – с искренним сожалением произнесла графиня, понимая, что скорее всего придется нанимать какую-нибудь девчоночку из школы, которая ничего не смыслит в деле, но будет с радостью работать и за двадцать семь долларов, только плати наличными. – Бедняжка! Вы такая молоденькая.
Она поставила стакан, подошла к холодильнику, и достав изящную вазочку с шоколадным муссом, протянула ее Элен. – Если вдруг передумаете, дайте мне знать.
– Хорошо, – сказала Элен поникшим голосом. Она поблагодарила графиню за мусс. – Но я не передумаю. Во всяком случае, если вы не пересмотрите мое жалованье. Я хочу получать тридцать пять долларов в неделю, ровно столько, сколько вы объявили в агентстве.
– Я уже сказала вам, двадцать восемь и пятьдесят центов, – раздраженно сказала графиня и, понизив голос, добавила, – наличными, без ведомостей. Это мое последнее слово.
Графиня Тамара выговаривала «р» по-русски. Элен подумала, что наверное так же говорили во дворце в Петербурге. А торговаться графиня умела так, как торгуются только на восточных базарах.
– Графиня, но ведь это Скарсдейл, – напомнила Элен.
– Увы, – вздохнув, покачала головой графиня. – Мне об этом постоянно напоминают, но я так же постоянно забываю об этом.
Элен вышла из изысканного магазинчика, но несмотря на то, что этот визит оказался пустой тратой времени, ей чем-то понравилась старая грабительница. «Как ни забавна эта встреча, она не даст средств к существованию ни мне, ни детям», – с грустью подумала Элен. Она не предполагала, что найти работу будет так сложно, и ее постигнет столько неудач. Ей стало страшно.
«Мой десерт все равно вкуснее, – мстительно подумала Элен, вспомнив мусс графини. – Но откуда ей знать об этом!»
Элен дала объявление о продаже дома.
– Просите тридцать пять, а соглашайтесь на тридцать две, – серьезно посоветовала ей первая женщина-маклер с крашеной рыжей шевелюрой и зажатой в уголке ярко намалеванного рта сигаретой.
– Я собираюсь попросить тридцать пять, – начала Элен в разговоре со вторым маклером, элегантным мужчиной в коричневом костюме и желтой жилетке.
– Не вздумайте продешевить, – возразил он. – Надо учитывать психологию покупателя. Я бы начал с тридцати восьми.
Третий маклер оказался растрепанной домохозяйкой, чей муж не без успеха сражался с бутылочкой. В деле она не смыслила ровным счетом ничего.
– Откуда мне знать, сколько вам запросить? Это ваш дом, а не мой, вы и назначайте цену, – сказала она.
Элен на минутку задумалась, а потом решилась.
– Тридцать восемь. Я запрошу тридцать восемь.
Кто знает, может быть, ей удастся выручить эту сумму? Тогда она могла бы позволить себе снять квартиру чуть попросторнее, после того как дом будет продан. Дом, который она украшала с такой любовью. Дом, где жили они с Филом. Дом, в котором они мечтали растить своих детей. Элен старалась не думать об этом. Она старалась не давать волю слезам, ведь другого выхода не было.
Сразу после встречи с Элом Элен отвезла желтый «бьюик» на распродажу подержанных машин. Пятьсот долларов, которые она получила, были ничтожной суммой, но торговец поспешил заверить ее, что машины с открывающимся верхом сейчас не в моде. От них одна морока. Нынче все желают иметь в машине кондиционер. Элен была слишком напугана, чтобы спорить. Она взяла пятьсот долларов и побрела прочь, чувствуя себя униженной, как-будто ее изваляли в грязи.
Вместе с тысячей долларов, которые она нашла в ящике стола, теперь у нее было пятнадцать сотен. При бережливом подходе на эти деньги можно было протянуть месяцев пять.
Тем временем Элен продолжала поиски работы.
Она зарегистрировалась в каждом агентстве по трудоустройству в Уэстчестер Каунти и откликалась на любое объявление о найме квалифицированной помощницы, даже если условия казались совершенно неприемлемыми. Каждое утро, проводив детей в школу, прежде чем отправляться на поиски работы, Элен вычищала в доме каждую пылинку, на случай, если вдруг заглянет какой-нибудь покупатель.
Элен не замечала, как мало-помалу убывает ее энергия по мере того, как она осознает всю жестокость реальности, представшей перед ней.
В течение следующих месяцев Элен бросалась от надежды к отчаянию и снова к надежде.
– Краска на плинтусах облупилась, – обходя дом, брезгливо морщилась одна из покупательниц, дистрофичная мать троих детей. – А в ванной просто отвратительное пятно. Я и представить себе не могу, чтобы мой муж жил в такой халупе. – Она говорила так, словно находилась в родстве с самой английской королевой, а Элен была не более, чем пустым местом.
– Оранжевые обои в комнате мальчика. Какая безвкусица! – фыркнула другая покупательница, увидев обои с футболистами, которые Денни выбрал сам и очень любил. Она тоже вела себя так, словно Элен не было рядом, словно Элен была глухая или тупая, или ей платили за то, чтобы выслушивать гадости.
– Мне ужасно нравится! Дом такой чистенький, и в нем так много воздуха! И потом, вид на лес просто изумительный, – восклицала молоденькая женщина. – Я знаю, Джек тоже будет в восторге!
Джек пришел посмотреть дом на следующее утро.
– Мне нравится, – сказал он Элен. – Дом отличный. Как раз то, что мы искали.
Через день он позвонил и предложил двадцать восемь тысяч.
– Нет, – отказала Элен маклеру-домохозяйке, которой не терпелось заключить сделку. – За эту сумму я не продам. Подождем, пока Джек набавит цену.
– Забудем об этом, – сказал Джек, и больше Элен его не видела.
Были и другие предложения.
Покупатели, уверявшие, что непременно внесут задаток, исчезали с концами. Те, кто обещал вернуться, никогда не показывались снова. Однажды Элен почти удалось подписать все документы, но в последний момент покупательница передумала.
Продажа недвижимости была для Элен ненавистна. Элен терпеть не могла, когда маклеры говорили о «продаже дома». Ее раздражал подтекст этой фразы. Она продавала не дом, а недвижимость. И точка.
На поприще поиска работы ее тоже ждали неудачи и огорчения.
Юрист по делам о разводе предложил Элен работу регистратора, но его взгляд и руки ясно говорили о том, что одновременно ей придется играть роль девушки на ночь. В конторе, занимающейся продажей земельных участков, был нужен секретарь на телефоне. Сначала Элен с надеждой ухватилась за эту работу, тем более, что помимо жалованья были обещаны комиссионные. Но, увы, работа потеряла привлекательность, когда оказалось, что Элен должна быть прикована к телефону в течение двенадцати часов в день. Она попыталась устроиться официанткой, но часы наплыва посетителей в ресторанах совпадали с теми часами, когда дети больше всего нуждались в ее обществе. Ее почти приняли регистратором стоматолога, но она потеряла место, потому что молоденькая девушка согласилась работать за меньшую плату. Наконец, она нашла работу корректора в компании, издающей телефонные справочники. Работа казалась идеальной во всех отношениях, но, к сожалению, компания разорилась за три дня до того, как Элен приступила к своим обязанностям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38