Она сама культивировала в себе эти чувства: она, как и все остальные женщины, которых она знала, послушно следовала указаниям женских журналов, психологов и создателей кинофильмов о том, какой она должна быть, чего ей следует желать и что делать. Она старалась быть незаметной, потому что ей внушали, что мужчины не любят энергичных и уверенных в себе женщин; она не могла свести концы с концами в чековой книжке, потому что заниматься денежными расчетами считалось «неженственным»; она старательно подавляла в себе проблески самостоятельности и независимости, потому что фильмы, книги и журналы не переставая твердили ей, что мужчинам нужны женщины, которые бы нуждались в заботе.
После смерти Фила самым трудным для Элен – помимо необходимости зарабатывать на жизнь себе и детям – было превозмочь себя и изменить свои взгляды, несмотря на давление, которое оказывало на нее общество, считавшее самостоятельность и профессионализм привилегией мужчин. И она справилась с этой задачей, хотя и отдавала себе отчет в том, что ее внутренняя сущность совсем не соответствует тому образу уверенной в себе женщины, который она старательно демонстрировала окружающим. И все же сейчас, когда ей удалось преодолеть сковывавшее ее неверие в собственные силы и склонность к самоуничижению, она могла быть довольна собой. Элен сама удивлялась, что только теперь, когда юность осталась далеко позади, она начала себе даже нравиться. С годами она преодолела душевный разлад, противоречие между тем, что она представляла собой в действительности, и тем, как воспринимали ее окружающие.
Она слишком уважала себя, чтобы продолжать затянувшиеся отношения с Лью. Она чувствовала, что заслуживает большего: ее не устраивали крохи внимания, украденная любовь, она не желала быть участницей любовного треугольника и одновременно помогать Лью сохранить семью. И ей было ясно, что пока Лью сохраняет на нее хоть какие-то права, она не сможет рассчитывать ни на что большее.
Все это она ему и сказала.
– Я давно знал, что когда-нибудь ты решишь прекратить наши отношения, – сказал он. Его глаза, в которых обычно светились золотистые искорки, казались потухшими. – Я иногда думаю, что мне надо было с самого начала уйти от Рини. Знаешь, мы могли быть очень счастливы.
– Да, – сказала Элен. – Знаю. И мы были счастливы – насколько это было возможно в наших условиях. Но ты так и не ушел от Рини.
– Да, – согласился Лью, – это правда. Странно, что наши с Рини отношения становятся все лучше и лучше.
– Это я тоже знаю, – с грустной улыбкой сказала Элен. – Но теперь вам уже придется обходиться без меня.
– Ты ведь не держишь на меня зла? – спросил Лью.
– Нет, – сказала Элен, – не держу. Я была тебе нужна – по разным причинам. И ты был мне нужен. Но теперь я хочу большего.
Лью понимающе кивнул. Он серьезен, он все понимал.
– Ты права, – сказал он, зная, что больше никогда ее не поцелует. – Ты заслуживаешь большего.
Дела шли лучше, чем когда-либо. У Элен теперь работали три штатных шеф-повара, которые заведовали кулинарной частью; у нее имелся список, включающий более ста официантов, официанток и барменов, которые работали по вызову. Ее старая кухня в Ла-Рошели, когда-то казавшаяся мечтой, теперь просто не выдерживала перегрузок. Может быть, расширить ее? Может, стоит продать дом и начать все с нуля, взявшись за организацию новой кухни где-нибудь поближе к центру? Может, найти подходящую кухню в Нью-Йорке, ведь бизнес в Манхэттене все расширялся? И как же теперь, когда у нее на руках оказались выкупленные у Тамары отделения в Уэстчестере и Коннектикуте, она сможет уследить за всеми мелочами, которые возникают при оборудовании новой кухни?
– Я просто завалена работой. Где бы взять еще пару рук? – сказала она как-то Элу во время хоккейного матча, когда игра была прервана из-за драки по всей площадке.
– А Денни не подойдет? – спросил Эл. Он знал, что Элен уже однажды предлагала Бренде работать в «А Ля Карт». Он знал и другое: Элен так и не смогла примириться с тем, что Бренда отказалась от предложения, и до сих пор еще не вполне поборола чувство обиды.
– Денни претит семейственность в бизнесе, – сказала Элен. – А кроме того, его совершенно очаровала Софи де Витт. Я с ней не могу соперничать.
– Так найми себе помощника, – предложил Эл. – Ты же нанимаешь поваров и официанток. Вот и будет тебе лишняя пара рук.
А позже они сидели в ресторанчике «У Аниты», где подавали пиво и еда была приправлена обжигающим красным перцем. Элен все охотнее отдавала предпочтение простой и непритязательной пище, тем более что по роду деятельности ей в основном приходилось заниматься изысканными кушаньями, способными удовлетворить вкусы самых взыскательных гурманов. За ужином Эл вынул из портфеля сигнальный экземпляр воскресной «Нью-Йорк Таймс» с рубрикой «Искусство и развлечения» и подал его Элен.
– Двадцать четвертая страница, – сказал он, расплывшись в радостной улыбке.
– Эл! – воскликнула Элен. Половину двадцать четвертой страницы занимало рекламное объявление компании АМ/США с большой фотографией ведущего, синоптика, регулярно выступающего с прогнозами погоды, кинокритика и тележурналиста, рассказывающего телезрителям о новых товарах. В верхнем углу страницы, отделенная от других, крупным планом улыбалась с фотографии Элен, излучавшая обаяние и уверенность в себе. Фотографию сопровождал неброский заголовок: «С этой недели. Элен учит гостеприимству». – Эл! Это просто фантастика! Замечательно! Господи, Эл! Я тебя расцеловать готова!
– Так чего же ты ждешь? – осведомился тот.
– Поцелуй был, прямо скажем, так себе, – констатировал Эл, когда они вышли из ресторана. – Когда-нибудь в один прекрасный день я тебя поцелую. И вот тогда ты узнаешь, что такое настоящий поцелуй…
Джоанна, которой не с кем и некуда было идти, сидела дома и смотрела по телевизору «Шестьдесят минут». Она увидела, как Морли Сейфер берет интервью у Денни Дурбана. Денни рассказывал о том, как преуспевает фирма «Все для кухни», специализирующаяся на производстве деликатесов и кухонного оборудования, которая совсем недавно перешла в собственность компании, основанной его матерью. Этого Джоанна вынести не могла, и она развернула «Нью-Йорк Таймс», чтобы по телепрограмме отыскать более подходящую передачу. Именно тогда она увидела рекламное объявление АМ/США, которое Элен показывал Эл.
Зависть пробудила в Джоанне почти животную злость, и именно злость помогла ей найти выход из тупика, в котором она беспомощно металась с того самого дня, когда Мел сообщил ей о юридических баррикадах, которые возвел Макс, чтобы оградить свое состояние. Макс никогда не относился всерьез к фирме «Декор», считая ее просто игрушкой, которая годилась лишь на то, чтобы чем-то занять Лью. По мнению Макса, настоящим бизнесом были только сделки по недвижимости и собственность. Мини-миллионы в сравнении с макси-миллионами, которыми он ворочал. И Джоанна бездумно соглашалась с Максом, презрительно полагая, что «Декор» – это всего лишь капля в море.
Теперь же она поняла, что «Декор», которой принадлежала половинная доля в «А Ля Карт» и целиком «Все для кухни», перестала быть детской забавой. Она сняла трубку и набрала номер Мела Фактира.
– Мел, «Декор» – это ключ ко всему, – сказала она. – Макс – совладелец «Декора», и я голову даю на отсечение, что он не удосужился ее прикрыть какой-нибудь безвестной андоррской корпорацией. Проверьте…
Мел проверил. Джоанна была права.
Через месяц Элен наняла себе помощницу, расторопную молодую женщину по имени Норма, отличающуюся жизнерадостностью и чувством юмора, которая великолепно расправлялась со всей канцелярской работой, умела отыскать водопроводчика, хотя представители этой профессии уже вполне могли быть занесены в Красную книгу, могла составить подробную программу банкета даже для клиента, который выводил из себя своей нерешительностью, и могла приготовить любое блюдо, был бы только рецепт.
Помощница! Когда Элен об этом думала, ей каждый раз хотелось ущипнуть себя и убедиться, что это не сон. Бренда давно говорила ей, что это надо было сделать. Иметь помощника для серьезного бизнеса – это просто необходимо.
– А как замечательно ждать ребенка, – обняла дочь Элен.
Бренда была на восьмом месяце беременности, и Элен не терпелось скорее стать бабушкой. Бренда улыбнулась, радуясь тому, что ее мать счастлива. В глубине души она считала, что мать относится ко всему, что связано с материнством, чересчур сентиментально. Хотя Бренда и очень хотела иметь ребенка, сюсюканье было не в ее стиле.
Но когда в последний день семьдесят девятого года сестра в роддоме положила на руки Бренде ее маленькую дочь, Бренда была потрясена тем, насколько у этой крохотной малышки все настоящее: розовые пальчики на руках и ногах, нежный ротик, уже изогнутый в блаженной улыбке, мягкие прядки льняных, почти белых волос, которые покрывали крошечную головку.
Бренда улыбнулась своей дочери, которой от роду было всего несколько часов, и вдруг разразилась слезами невыразимого счастья. Уже на следующие сутки она послала в «Ол-Кем» заявление об уходе.
– Что она сделала? – переспросил Лью, не вполне поверив тому, что сказала ему Элен, когда они поднимались на лифте в палату для рожениц в Бостонской клинике. Утром этого дня Лью на короткое время прилетел в Бостон после долгого и тяжелого разговора с отцом.
– Она уволилась, – повторила Элен. – В «Ол-Кем» не предусмотрены отпуска по беременности и уходу за ребенком для сотрудников администрации – только для технического персонала. Шеф Бренды сказал ей, что она может получить две недели отпуска, и судя по всему, он был не особенно любезен. Представляю себе, как Бренда прореагировала на его слова.
– Просто невозможно поверить, – сказал Лью. – Бренда ведь продвигалась такими темпами! Я был уверен, что она в конце концов станет президентом компании.
– Да и все вокруг так думали, – Элен остановилась на секунду. Лью открыл дверь в палату и пропустил Элен вперед. – Но с появлением ребенка взгляды женщин на жизнь меняются.
И Бренда это подтвердила.
– Теперь, когда женщины завоевали себе право губить самих себя, надрываясь от перегрузок, я из этой игры выхожу. Я себя губить не собираюсь. Я хочу сидеть дома с моей малышкой, с Каро. Когда она немножко подрастет, я вернусь на работу.
– Каро? – переспросила Элен. – Уменьшительное от Каролины?
Бренда кивнула и передала ребенка Элен, которая взяла свою первую внучку на руки. Как замечательно все сложилось, подумала она. Она счастлива, она добилась успеха, а может быть, у нее даже будет еще любовь. И для Бренды все в конце концов устроилось наилучшим образом: после волнений первых лет она счастлива в замужестве, у нее прекрасный, здоровый ребенок и замечательное будущее, в которое можно заглядывать без страха и сомнений. Элен почувствовала, что глаза ее наполняются слезами.
Она плакала радостными благодарными слезами. Одна крупная слеза капнула Каро на крошечный носик и скатилась на щечку. Малышка сморщила лицо, словно улыбаясь, а Элен баюкала ее на руках и смотрела на девочку с невыразимой нежностью.
– Смотри! – сказала Бренда. – Она тебе улыбается!
Слезы Элен растаяли и сменились улыбкой и смехом, и глубоким чувством умиротворенности и удовольствия. Она никогда прежде не ощущала так остро всю полноту жизни, никогда жизнь для нее не была наполнена таким смыслом.
А Лью, видя, как счастлива Элен, с ужасом сознавал, что именно ему волей-неволей придется разрушить это счастье.
– Отец с Джоанной так и не пришли к согласию по поводу дележа имущества при разводе, – сказал Лью, когда они сидели за чашкой кофе в кафетерии при больнице.
– Он же, кажется, предлагал ей большие деньги, – сказала Элен. Она была занята мыслями о Бренде и ее будущем. Она думала о том, как непохожи женщины поколения Бренды на женщин, принадлежащих к ее собственному поколению. Она вспомнила, как после смерти Фила у нее не было решительно никакой уверенности в том, что ей удастся найти работу, что она сможет обеспечить семью. Сомнения такого рода никогда даже в голову не приходили Бренде, и Элен завидовала этой ее непоколебимой уверенности в своих силах, уверенности, которой в полной мере обладали сверстники ее дочери.
– Оказалось, недостаточно, – ответил Лью. – Джоанне всегда всего мало.
– Ты всегда говорил, что она жадная, – сказала Элен, несколько удивляясь, почему Лью решил предпринять такое дальнее путешествие, чтобы рассказать ей о вечной грызне Макса с Джоанной из-за денег.
– Теперь она хочет получить «Декор», – сказал Лью.
В первую минуту Элен ничего не поняла.
– Она подает в суд, чтобы получить «Декор» как полагающуюся ей при разводе часть имущества, – пояснил Лью, упорно не отводя взгляда от стоявшей перед ним нетронутой чашки кофе.
И только тут Элен внезапно поняла.
– «Декор» владеет половиной «А Ля Карт», – сказала она. У нее был такой несчастный вид, как будто ее кто-то ударил. – Это значит, что, если Джоанна выиграет, я потеряю половину того, что по кирпичику строила последние двадцать лет – для себя, для своих детей. Для Каро. А ты потеряешь все целиком. Все…
Лью ничего не ответил. Он лишь кивнул.
Элен в ужасе поднесла руку к лицу, все еще не вполне сознавая смысл происшедшего. Внутри у нее все сжалось, она стала белой как полотно.
11
В семьдесят пятом году Софи де Витт пришла к выводу, что она по горло сыта работой, от которой богатеют другие. В пятьдесят четыре года, имея за плечами тридцатилетний опыт работы в розничной торговле и торговле по почте, она решилась уйти из фирмы Блумингдейла, где ведала закупкой деликатесной продукции, и начать собственное дело. Одним из первых, кому она сообщила о своем решении, был ее заместитель Денни Дурбан, лучший помощник из всех, которых она имела до сих пор.
– Я хочу сделать тебе предложение, от которого любой нормальный человек тут же бы отказался, – сказала она Денни, сидя в своем душном кабинете-чуланчике, помещавшемся за отделом деликатесов. Софи, которая в юности считалась некрасивой, превратилась в интересную женщину. Пожалуй, больше всего она была похожа на редкой красоты лягушку. У нее были широко расставленные карие глаза, которые ничего не упускали из виду, и большой рот, который, если присмотреться, всегда готов был растянуться в улыбке. В ней была жесткость, но в ней была и теплота. Большинство людей скорее уважали ее, чем любили; но те, кто любил, любили по-настоящему. Денни был в числе тех, кто ее любил.
– Я ухожу от Блуми, – продолжала Софи. – И собираюсь начать свое собственное дело. Я хочу создать собственный каталог деликатесной кулинарии и кухонного оборудования. Чтобы он был наравне с самыми известными каталогами, но торговля бы велась по почтовым заказам. Я бы хотела, чтобы ты был у меня заместителем. Я не смогу тебе платить столько, сколько ты получаешь здесь, а работы у меня будет вдвое больше. Более того, я даже не могу твердо обещать, что у тебя будет работа через год. Все предприятие вполне может прогореть. Кто знает, как пойдет дело? С другой стороны, поскольку мое предложение гроша ломаного не стоит, я подслащу пилюлю и дам тебе возможность купить акции новой компании по льготной цене. И тогда, если дела пойдут успешно, ты станешь собственником. Ну, Денни, что ты думаешь по этому поводу?
– Я думаю, – ответил Денни, и взгляд его золотисто-карих, унаследованных от отца глаз был понимающим, настороженным и сосредоточенным, – что мне придется об этом подумать.
Денни наконец усвоил, заплатив за эту науку дорогой ценой, что любить человека и становиться его партнером по бизнесу – это две совершенно разные вещи.
Софи была вторым человеком, под началом которого работал Денни, и когда он кому-нибудь рассказывал, что она предложила ему уйти от Блуми и начать дело вместе с ней, все ему отвечали, что он сошел с ума. Неужели печальный опыт с Шерри Фрейнер не научил его осторожности в отношении женщин-предпринимателей?
Бренда предостерегала его, что не стоит связываться с Шерри, Элен сомневалась, Тони высказывалась резко против этого. «Держись подальше! – говорила она. – Чем дальше, тем лучше!» Денни решил, что они ревнуют его к Шерри и поэтому несправедливы к ней.
Когда Денни в семьдесят третьем окончил Пенсильванский университет, получив диплом по экономике и финансовому делу, он, с его опытом работы – два года летом у Уилсона, еще два – для одной пекарни и, сколько себя помнил, помогая матери в «А Ля Карт», естественно, начал искать работу, связанную с общественным питанием и кулинарным делом. Он отказался от предложенного ему места стажера в компании, которая владела сетью кафе быстрого обслуживания («Не слишком вдохновляющая работа – следить, чтобы правильно отмеривались порции», – заявил он), и от должности младшего администратора в компании, поставляющей еду для авиапассажиров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
После смерти Фила самым трудным для Элен – помимо необходимости зарабатывать на жизнь себе и детям – было превозмочь себя и изменить свои взгляды, несмотря на давление, которое оказывало на нее общество, считавшее самостоятельность и профессионализм привилегией мужчин. И она справилась с этой задачей, хотя и отдавала себе отчет в том, что ее внутренняя сущность совсем не соответствует тому образу уверенной в себе женщины, который она старательно демонстрировала окружающим. И все же сейчас, когда ей удалось преодолеть сковывавшее ее неверие в собственные силы и склонность к самоуничижению, она могла быть довольна собой. Элен сама удивлялась, что только теперь, когда юность осталась далеко позади, она начала себе даже нравиться. С годами она преодолела душевный разлад, противоречие между тем, что она представляла собой в действительности, и тем, как воспринимали ее окружающие.
Она слишком уважала себя, чтобы продолжать затянувшиеся отношения с Лью. Она чувствовала, что заслуживает большего: ее не устраивали крохи внимания, украденная любовь, она не желала быть участницей любовного треугольника и одновременно помогать Лью сохранить семью. И ей было ясно, что пока Лью сохраняет на нее хоть какие-то права, она не сможет рассчитывать ни на что большее.
Все это она ему и сказала.
– Я давно знал, что когда-нибудь ты решишь прекратить наши отношения, – сказал он. Его глаза, в которых обычно светились золотистые искорки, казались потухшими. – Я иногда думаю, что мне надо было с самого начала уйти от Рини. Знаешь, мы могли быть очень счастливы.
– Да, – сказала Элен. – Знаю. И мы были счастливы – насколько это было возможно в наших условиях. Но ты так и не ушел от Рини.
– Да, – согласился Лью, – это правда. Странно, что наши с Рини отношения становятся все лучше и лучше.
– Это я тоже знаю, – с грустной улыбкой сказала Элен. – Но теперь вам уже придется обходиться без меня.
– Ты ведь не держишь на меня зла? – спросил Лью.
– Нет, – сказала Элен, – не держу. Я была тебе нужна – по разным причинам. И ты был мне нужен. Но теперь я хочу большего.
Лью понимающе кивнул. Он серьезен, он все понимал.
– Ты права, – сказал он, зная, что больше никогда ее не поцелует. – Ты заслуживаешь большего.
Дела шли лучше, чем когда-либо. У Элен теперь работали три штатных шеф-повара, которые заведовали кулинарной частью; у нее имелся список, включающий более ста официантов, официанток и барменов, которые работали по вызову. Ее старая кухня в Ла-Рошели, когда-то казавшаяся мечтой, теперь просто не выдерживала перегрузок. Может быть, расширить ее? Может, стоит продать дом и начать все с нуля, взявшись за организацию новой кухни где-нибудь поближе к центру? Может, найти подходящую кухню в Нью-Йорке, ведь бизнес в Манхэттене все расширялся? И как же теперь, когда у нее на руках оказались выкупленные у Тамары отделения в Уэстчестере и Коннектикуте, она сможет уследить за всеми мелочами, которые возникают при оборудовании новой кухни?
– Я просто завалена работой. Где бы взять еще пару рук? – сказала она как-то Элу во время хоккейного матча, когда игра была прервана из-за драки по всей площадке.
– А Денни не подойдет? – спросил Эл. Он знал, что Элен уже однажды предлагала Бренде работать в «А Ля Карт». Он знал и другое: Элен так и не смогла примириться с тем, что Бренда отказалась от предложения, и до сих пор еще не вполне поборола чувство обиды.
– Денни претит семейственность в бизнесе, – сказала Элен. – А кроме того, его совершенно очаровала Софи де Витт. Я с ней не могу соперничать.
– Так найми себе помощника, – предложил Эл. – Ты же нанимаешь поваров и официанток. Вот и будет тебе лишняя пара рук.
А позже они сидели в ресторанчике «У Аниты», где подавали пиво и еда была приправлена обжигающим красным перцем. Элен все охотнее отдавала предпочтение простой и непритязательной пище, тем более что по роду деятельности ей в основном приходилось заниматься изысканными кушаньями, способными удовлетворить вкусы самых взыскательных гурманов. За ужином Эл вынул из портфеля сигнальный экземпляр воскресной «Нью-Йорк Таймс» с рубрикой «Искусство и развлечения» и подал его Элен.
– Двадцать четвертая страница, – сказал он, расплывшись в радостной улыбке.
– Эл! – воскликнула Элен. Половину двадцать четвертой страницы занимало рекламное объявление компании АМ/США с большой фотографией ведущего, синоптика, регулярно выступающего с прогнозами погоды, кинокритика и тележурналиста, рассказывающего телезрителям о новых товарах. В верхнем углу страницы, отделенная от других, крупным планом улыбалась с фотографии Элен, излучавшая обаяние и уверенность в себе. Фотографию сопровождал неброский заголовок: «С этой недели. Элен учит гостеприимству». – Эл! Это просто фантастика! Замечательно! Господи, Эл! Я тебя расцеловать готова!
– Так чего же ты ждешь? – осведомился тот.
– Поцелуй был, прямо скажем, так себе, – констатировал Эл, когда они вышли из ресторана. – Когда-нибудь в один прекрасный день я тебя поцелую. И вот тогда ты узнаешь, что такое настоящий поцелуй…
Джоанна, которой не с кем и некуда было идти, сидела дома и смотрела по телевизору «Шестьдесят минут». Она увидела, как Морли Сейфер берет интервью у Денни Дурбана. Денни рассказывал о том, как преуспевает фирма «Все для кухни», специализирующаяся на производстве деликатесов и кухонного оборудования, которая совсем недавно перешла в собственность компании, основанной его матерью. Этого Джоанна вынести не могла, и она развернула «Нью-Йорк Таймс», чтобы по телепрограмме отыскать более подходящую передачу. Именно тогда она увидела рекламное объявление АМ/США, которое Элен показывал Эл.
Зависть пробудила в Джоанне почти животную злость, и именно злость помогла ей найти выход из тупика, в котором она беспомощно металась с того самого дня, когда Мел сообщил ей о юридических баррикадах, которые возвел Макс, чтобы оградить свое состояние. Макс никогда не относился всерьез к фирме «Декор», считая ее просто игрушкой, которая годилась лишь на то, чтобы чем-то занять Лью. По мнению Макса, настоящим бизнесом были только сделки по недвижимости и собственность. Мини-миллионы в сравнении с макси-миллионами, которыми он ворочал. И Джоанна бездумно соглашалась с Максом, презрительно полагая, что «Декор» – это всего лишь капля в море.
Теперь же она поняла, что «Декор», которой принадлежала половинная доля в «А Ля Карт» и целиком «Все для кухни», перестала быть детской забавой. Она сняла трубку и набрала номер Мела Фактира.
– Мел, «Декор» – это ключ ко всему, – сказала она. – Макс – совладелец «Декора», и я голову даю на отсечение, что он не удосужился ее прикрыть какой-нибудь безвестной андоррской корпорацией. Проверьте…
Мел проверил. Джоанна была права.
Через месяц Элен наняла себе помощницу, расторопную молодую женщину по имени Норма, отличающуюся жизнерадостностью и чувством юмора, которая великолепно расправлялась со всей канцелярской работой, умела отыскать водопроводчика, хотя представители этой профессии уже вполне могли быть занесены в Красную книгу, могла составить подробную программу банкета даже для клиента, который выводил из себя своей нерешительностью, и могла приготовить любое блюдо, был бы только рецепт.
Помощница! Когда Элен об этом думала, ей каждый раз хотелось ущипнуть себя и убедиться, что это не сон. Бренда давно говорила ей, что это надо было сделать. Иметь помощника для серьезного бизнеса – это просто необходимо.
– А как замечательно ждать ребенка, – обняла дочь Элен.
Бренда была на восьмом месяце беременности, и Элен не терпелось скорее стать бабушкой. Бренда улыбнулась, радуясь тому, что ее мать счастлива. В глубине души она считала, что мать относится ко всему, что связано с материнством, чересчур сентиментально. Хотя Бренда и очень хотела иметь ребенка, сюсюканье было не в ее стиле.
Но когда в последний день семьдесят девятого года сестра в роддоме положила на руки Бренде ее маленькую дочь, Бренда была потрясена тем, насколько у этой крохотной малышки все настоящее: розовые пальчики на руках и ногах, нежный ротик, уже изогнутый в блаженной улыбке, мягкие прядки льняных, почти белых волос, которые покрывали крошечную головку.
Бренда улыбнулась своей дочери, которой от роду было всего несколько часов, и вдруг разразилась слезами невыразимого счастья. Уже на следующие сутки она послала в «Ол-Кем» заявление об уходе.
– Что она сделала? – переспросил Лью, не вполне поверив тому, что сказала ему Элен, когда они поднимались на лифте в палату для рожениц в Бостонской клинике. Утром этого дня Лью на короткое время прилетел в Бостон после долгого и тяжелого разговора с отцом.
– Она уволилась, – повторила Элен. – В «Ол-Кем» не предусмотрены отпуска по беременности и уходу за ребенком для сотрудников администрации – только для технического персонала. Шеф Бренды сказал ей, что она может получить две недели отпуска, и судя по всему, он был не особенно любезен. Представляю себе, как Бренда прореагировала на его слова.
– Просто невозможно поверить, – сказал Лью. – Бренда ведь продвигалась такими темпами! Я был уверен, что она в конце концов станет президентом компании.
– Да и все вокруг так думали, – Элен остановилась на секунду. Лью открыл дверь в палату и пропустил Элен вперед. – Но с появлением ребенка взгляды женщин на жизнь меняются.
И Бренда это подтвердила.
– Теперь, когда женщины завоевали себе право губить самих себя, надрываясь от перегрузок, я из этой игры выхожу. Я себя губить не собираюсь. Я хочу сидеть дома с моей малышкой, с Каро. Когда она немножко подрастет, я вернусь на работу.
– Каро? – переспросила Элен. – Уменьшительное от Каролины?
Бренда кивнула и передала ребенка Элен, которая взяла свою первую внучку на руки. Как замечательно все сложилось, подумала она. Она счастлива, она добилась успеха, а может быть, у нее даже будет еще любовь. И для Бренды все в конце концов устроилось наилучшим образом: после волнений первых лет она счастлива в замужестве, у нее прекрасный, здоровый ребенок и замечательное будущее, в которое можно заглядывать без страха и сомнений. Элен почувствовала, что глаза ее наполняются слезами.
Она плакала радостными благодарными слезами. Одна крупная слеза капнула Каро на крошечный носик и скатилась на щечку. Малышка сморщила лицо, словно улыбаясь, а Элен баюкала ее на руках и смотрела на девочку с невыразимой нежностью.
– Смотри! – сказала Бренда. – Она тебе улыбается!
Слезы Элен растаяли и сменились улыбкой и смехом, и глубоким чувством умиротворенности и удовольствия. Она никогда прежде не ощущала так остро всю полноту жизни, никогда жизнь для нее не была наполнена таким смыслом.
А Лью, видя, как счастлива Элен, с ужасом сознавал, что именно ему волей-неволей придется разрушить это счастье.
– Отец с Джоанной так и не пришли к согласию по поводу дележа имущества при разводе, – сказал Лью, когда они сидели за чашкой кофе в кафетерии при больнице.
– Он же, кажется, предлагал ей большие деньги, – сказала Элен. Она была занята мыслями о Бренде и ее будущем. Она думала о том, как непохожи женщины поколения Бренды на женщин, принадлежащих к ее собственному поколению. Она вспомнила, как после смерти Фила у нее не было решительно никакой уверенности в том, что ей удастся найти работу, что она сможет обеспечить семью. Сомнения такого рода никогда даже в голову не приходили Бренде, и Элен завидовала этой ее непоколебимой уверенности в своих силах, уверенности, которой в полной мере обладали сверстники ее дочери.
– Оказалось, недостаточно, – ответил Лью. – Джоанне всегда всего мало.
– Ты всегда говорил, что она жадная, – сказала Элен, несколько удивляясь, почему Лью решил предпринять такое дальнее путешествие, чтобы рассказать ей о вечной грызне Макса с Джоанной из-за денег.
– Теперь она хочет получить «Декор», – сказал Лью.
В первую минуту Элен ничего не поняла.
– Она подает в суд, чтобы получить «Декор» как полагающуюся ей при разводе часть имущества, – пояснил Лью, упорно не отводя взгляда от стоявшей перед ним нетронутой чашки кофе.
И только тут Элен внезапно поняла.
– «Декор» владеет половиной «А Ля Карт», – сказала она. У нее был такой несчастный вид, как будто ее кто-то ударил. – Это значит, что, если Джоанна выиграет, я потеряю половину того, что по кирпичику строила последние двадцать лет – для себя, для своих детей. Для Каро. А ты потеряешь все целиком. Все…
Лью ничего не ответил. Он лишь кивнул.
Элен в ужасе поднесла руку к лицу, все еще не вполне сознавая смысл происшедшего. Внутри у нее все сжалось, она стала белой как полотно.
11
В семьдесят пятом году Софи де Витт пришла к выводу, что она по горло сыта работой, от которой богатеют другие. В пятьдесят четыре года, имея за плечами тридцатилетний опыт работы в розничной торговле и торговле по почте, она решилась уйти из фирмы Блумингдейла, где ведала закупкой деликатесной продукции, и начать собственное дело. Одним из первых, кому она сообщила о своем решении, был ее заместитель Денни Дурбан, лучший помощник из всех, которых она имела до сих пор.
– Я хочу сделать тебе предложение, от которого любой нормальный человек тут же бы отказался, – сказала она Денни, сидя в своем душном кабинете-чуланчике, помещавшемся за отделом деликатесов. Софи, которая в юности считалась некрасивой, превратилась в интересную женщину. Пожалуй, больше всего она была похожа на редкой красоты лягушку. У нее были широко расставленные карие глаза, которые ничего не упускали из виду, и большой рот, который, если присмотреться, всегда готов был растянуться в улыбке. В ней была жесткость, но в ней была и теплота. Большинство людей скорее уважали ее, чем любили; но те, кто любил, любили по-настоящему. Денни был в числе тех, кто ее любил.
– Я ухожу от Блуми, – продолжала Софи. – И собираюсь начать свое собственное дело. Я хочу создать собственный каталог деликатесной кулинарии и кухонного оборудования. Чтобы он был наравне с самыми известными каталогами, но торговля бы велась по почтовым заказам. Я бы хотела, чтобы ты был у меня заместителем. Я не смогу тебе платить столько, сколько ты получаешь здесь, а работы у меня будет вдвое больше. Более того, я даже не могу твердо обещать, что у тебя будет работа через год. Все предприятие вполне может прогореть. Кто знает, как пойдет дело? С другой стороны, поскольку мое предложение гроша ломаного не стоит, я подслащу пилюлю и дам тебе возможность купить акции новой компании по льготной цене. И тогда, если дела пойдут успешно, ты станешь собственником. Ну, Денни, что ты думаешь по этому поводу?
– Я думаю, – ответил Денни, и взгляд его золотисто-карих, унаследованных от отца глаз был понимающим, настороженным и сосредоточенным, – что мне придется об этом подумать.
Денни наконец усвоил, заплатив за эту науку дорогой ценой, что любить человека и становиться его партнером по бизнесу – это две совершенно разные вещи.
Софи была вторым человеком, под началом которого работал Денни, и когда он кому-нибудь рассказывал, что она предложила ему уйти от Блуми и начать дело вместе с ней, все ему отвечали, что он сошел с ума. Неужели печальный опыт с Шерри Фрейнер не научил его осторожности в отношении женщин-предпринимателей?
Бренда предостерегала его, что не стоит связываться с Шерри, Элен сомневалась, Тони высказывалась резко против этого. «Держись подальше! – говорила она. – Чем дальше, тем лучше!» Денни решил, что они ревнуют его к Шерри и поэтому несправедливы к ней.
Когда Денни в семьдесят третьем окончил Пенсильванский университет, получив диплом по экономике и финансовому делу, он, с его опытом работы – два года летом у Уилсона, еще два – для одной пекарни и, сколько себя помнил, помогая матери в «А Ля Карт», естественно, начал искать работу, связанную с общественным питанием и кулинарным делом. Он отказался от предложенного ему места стажера в компании, которая владела сетью кафе быстрого обслуживания («Не слишком вдохновляющая работа – следить, чтобы правильно отмеривались порции», – заявил он), и от должности младшего администратора в компании, поставляющей еду для авиапассажиров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38