III. НОВЫЕ ГОРИЗОНТЫ
В самые трудные дни ее единоборства со Стэном Лана не раз давала себе клятву не связываться с женатыми мужчинами. Любовь к женатому сделала несчастной ее мать. Полюбив Стэна, Лана тоже была несчастной. Женатых мужчин надо бояться, как чумы. Они несут одно горе.
И хотя Слэша Стайнера и его жену разделяло расстояние не меньшее, чем половина земного шара, он, как полагала Лана, ничуть не лучше остальных женатых мужчин. Скорее, для нее он даже опасней. Если Стэн был мужчиной средних лет и жадно искал в любви второй молодости, то Слэш был молод и женат не просто па незнакомой Лане женщине, а на ее сводной сестре.
Сколько раз Лана собиралась рассказать ему, что она и Диди - сестры, но каждый раз страх удерживал ее. То она боялась, что он не поверит, то пугалась того, что будет, если он поверит. Он может сказать ей, что это не имеет для него никакого значения, но может случиться и обратное. Что тогда?
В минуты их близости ее тайна делала эту близость какой-то особенной, ибо в ней были и ее стыд, и вина, и торжество. Торжество над сестрой, которую она ненавидела и которой завидовала с шестнадцати лет, когда впервые узнала о ее существовании, и стыд за то, что она утаила от Слэша свою жгучую, пугающую и опасную тайну. Каждый раз, лежа в его объятьях, она говорила себе, что это в последний раз.
Тайна, лежавшая между ними, о которой ничего не ведал Слэш, придавала их отношениям какую-то одержимость, ненасытность и неистовость.
- Ты всегда такая? - как-то задал он ей тот же вопрос, который задал ей когда-то Стэн. Диди была нежна и необыкновенно отзывчива на ласки Слэша, в них они сливались воедино. Лана была иной. Неистовая и неудержимая, она увлекала его за собой.
- Нет, не всегда, - ответила она просто, как в свое время ответила Стэну. - Только с тобой. - И она снова была искренней.
У нее действительно не было еще такого любовника, как Слэш. И кроме того, она никогда так не рисковала, вступив в тайное соперничество с той, которую Слэш любил.
Слэш в первые недели их встреч задумывался над загадкой: что делает их отношения столь наэлектризованными и заставляет его, превыше всего ценившего свое умение властвовать над собой, полностью терять контроль? Ранее это не удавалось ни одной женщине. Теперь же соблазнитель сам оказался соблазненным.
- Дела у тебя идут отлично, - говорил Слэш Лане, - но я могу помочь тебе добиться еще больших успехов. Ты уже богата, но можешь с моей помощью стать еще богаче.
Первое, что он сделал - он посоветовал Лане заключить контракт с одной сингапурской компанией на производство в Сингапуре фенов, электросушилок и специальных ламп. Здесь это обходилось ей вдвое дешевле, чем в США. Второе - он счел необходимым, когда их отношения перестали быть всего лишь деловыми, предупредить ее, что никогда на ней не женится.
- Я хочу быть честным с тобой. Ты должна знать правду, - сказал он ей в первый же вечер, когда они обедали вдвоем. - Я безумно влюблен в собственную жену.
- Но ты говорил, что она хочет развестись, - напомнила ему Лана. Он действительно сказал ей, что Диди уже обратилась к адвокату.
- Она передумает, - уверенно заявил Слэш, ибо искренне верил, что их разлука временна, так же как и гнев Диди на него.
- Не будь таким самоуверенным, - заметила Лана, удивляясь, что такой трезвый человек, как Слэш, может принимать желаемое за действительное. - А тебе не приходило в голову, что ты сам можешь измениться?
- И ты та женщина, которая мне в этом поможет? - воскликнул он, глядя на нее с насмешливой и дерзкой улыбкой.
- Вполне возможно, - ответила Лана, приняв вызов, и обняла его.
Слэш говорил одно, а делал другое. Он продолжал убеждать Лану, что не собирается связывать свои отношения с ней или с кем-то другим, беря на себя серьезные обязательства, а сам все свободное время стремился проводить в ее обществе. Он говорил, что их отношения носят строго деловой характер, но как только он помог ей создать филиал фабрики в Сингапуре, он делал все, чтобы она как можно дольше находилась здесь.
- Надо подписать контракты с рабочими, - звонил он ей в Провиденс. - Приезжай на несколько дней раньше подписания, чтобы мы хорошенько посидели над контрактами и все обдумали.
Когда контракты были подписаны и Лана возвратилась в Провиденс, возникли проблемы контроля над качеством товара, его дизайном, цветом и прочее, переговоры с поставщиками комплектующих деталей, вопросы транспортировки, встречи с местным управляющим, налоговыми экспертами и городскими властями. И все это, по его мнению, требовало непременного присутствия Ланы в Сингапуре.
К весне 1978 года Лана и Слэш были неразлучной парой, и так их стало воспринимать местное светское общество. Слэш представил Лану всем своим коллегам и знакомым - от китайских магнатов до элегантных английских бизнесменов, за безукоризненными светскими манерами которых скрывались цепкий ум и деловая хватка, от вежливых японцев до великолепно образованных индийских адвокатов и красивых малайских дипломатов, как честных, так и бесчестных.
- Англичане куда умнее, чем хотят казаться, - предупреждал он Лану, проявляя как всегда незаурядную проницательность. - А вот японцы, наоборот, глупее.
Их всегда приглашали вместе - в баснословно дорогие рестораны с восхитительным видом на Сингапурский пролив, в роскошные дворцы богатых китайских коммерсантов с сонмом бесшумно снующих слуг и в богатые дома европейцев, на танцы и вечеринки в клубе или пикники в конце недели в небольшие уютные виллы на побережье Китайского моря или между Куатаном и Мерсингом на восточном побережье Малайзии.
- Восточный берег Малайзии - это Ривьера Востока, - расхваливал восхищенный Слэш. - Это наш Саутхэмптон, сдобренный индийским карри, Карибское побережье под соевым соусом, греческие острова с кокосовыми орехами.
«И отдых женатого человека без жены», - с горечью мысленно добавляла Лана, выслушивая, как Слэш скучает по Диди и ждет того счастливого часа, когда снова будет с ней. Лане порядком все это надоело. Она не раз высказывала ему это и однажды даже пригрозила, что поставит ему ультиматум.
- В один прекрасный день, - сказала она, - тебе придется сделать выбор: или я, или она.
Но они оба не понимали, что тоска Слэша по Диди была тоже неотъемлемой частью их отношений, ибо обида и протесты Ланы, какие бы они ни были искренние и страстные, были всего лишь той завесой, за которой Лана прятала свои сомнения, неуверенность и двойственное чувство вины и победы над сестрой, место которой в постели Слэша занимает теперь она. Одновременно она испытывала и стыд и гордость.
Личная жизнь Ланы была всегда полна страданий и неудач. Она развелась, была многие годы тайной подружкой женатого человека. За эти десять лет она не раз была изменчивой возлюбленной, всегда смотрящей на дверь. Она искала связей и боялась их, хотела любви, но не забыла, как уже обожглась однажды, искала счастья, но не верила, что оно возможно. Поняв себя, она убедилась, что не способна отличить страсть от любви и путает романтику с реальностью.
Если Слэш говорил одно, а делал другое, то Лана часто думала одно, а говорила совсем другое. Угрожая Слэшу ультиматумом, она просто хотела упрекнуть его, что он предпочитает деловой роман романтическому.
- Деловые связи более прочные, они остаются, - сказала как-то Лана, рассказывая Слэшу о браке с Томом и своих отношениях со Стэном. - Романтическая любовь исчезает.
Она поделилась с ним своим глубоким убеждением, что деловой женщине лучше иметь временные короткие связи, чем постоянного мужа.
- Муж - это роскошь, которую я себе не могу позволить, - и тут же добавила, что заботы по дому ей не под силу после рабочего дня.
Когда Слэш сказал, что у них нет будущего, она ответила, что будущее мало ее интересует. Когда он предупредил ее, что рассматривает их близость просто как любовную связь, она ответила, что только на это у нее и хватает времени. Слыша постоянные признания Слэша в любви к Диди, она, наконец, вынуждена была сказать ему, что такое она уже слышала. Он не должен забывать, что у нее был уже роман с женатым человеком. Ей известны все плюсы и минусы своего положения, достоинства и недостатки, опасности и удовольствия.
- Ничего, все обойдется, - успокаивала она его и себя тоже, в душе испытывая облегчение, что никто не требует от нее никаких обязательств.
- Я не хотел бы, чтобы кто-нибудь из нас страдал, - объяснял ей Слэш, который, несмотря на тоску по Диди, начинал все больше привязываться к Лане, в чем и сам боялся себе признаться.
Лана знала это и поэтому все сильнее страдала от раздвоенности, вечной борьбы гордости и стыда, когда гордость побуждала псе оставить, как есть, а стыд требовал все порвать. В этой непрекращающейся борьбе все более властным становилось влечение к этому человеку, ставшему чем-то очень важным в ее жизни. Это мешало Лане принять решение.
Вместо того чтобы отдалиться и уйти, добровольно и когда она того захочет, она все больше двигалась в обратном направлении, хотя и клялась себе, встречаясь со Слэшем, что это будет в последний раз.
Чем сильнее крепла их интимная близость, тем теснее становилось деловое партнерство. Иногда оно обретало совершенно конкретные практические формы, когда Слэш руководил работой фабрики, если Ланы не было в Сингапуре, и самостоятельно делал за нее инвестиции на по-прежнему процветающем рынке недвижимости.
Слэш помог Лане значительно расширить свои горизонты, стать еще смелее в своих планах. Провинциальная миллионерша, под его влиянием и с его помощью, выходила на более широкую арену деловой деятельности, находя контакты с международными фирмами.
- Если ты действительно намерена сделать «Премьеру» перспективной и крупной фирмой, ты должна покупать акции других фирм и стремиться сливать их со своей, - учил ее Слэш.
Так по его совету и при его поддержке она купила фирму шампуней и гелей в Калифорнии и фабрику аксессуаров для волос в Джорджии, производившую декоративные гребни и заколки-пряжки, клипсы и прочую мелкую бижутерию. Таким образом, она значительно расширила возможности «Премьеры».
- Менее чем за полтора года «Премьера» выросла вдвое, и все благодаря тебе, - говорила Лана Слэшу.
- Еще все впереди. Возможностей хоть отбавляй, - отвечал он и тут же называл ей какую-нибудь компанию аэрозольных спреев для волос. - Она словно создана для тебя.
Наведя справки, Лана соглашалась с ним.
Чем больше их связывали деловые интересы, тем необходимей становилось им иx постоянное общение. Возникающие на фабрике проблемы, кризис наличности, принятие неотложных решений по делам фабрики или биржевым операциям вынуждали Лану к постоянным поездкам в Сингапур, а здесь она прежде всего обращалась к Слэшу, потому что у него всегда находила ответ и помощь.
А после делового дня был обед с шампанским, цветы для Ланы и их встречи, бурные, тревожащие, незабываемые, словно они все начинали сначала.
Летом 1979-го их сложившиеся отношения внезапно натолкнулись на никем не отмененный пункт освященного традициями этикета. Когда происходили большие общие банкеты, он появлялся на них с Ланой, когда же происходили важные встречи в узком кругу, где бизнесмены обычно появлялись с женами, Слэш приходил один. Таких случаев было немало.
- Там были все с женами, - оправдывался Слэш. - Понимаешь, ты там как-то не к месту.
- Конечно, я к месту лишь в твоей постели, - возмущалась разъяренная Лана. - Почему я не могу сидеть с ними за одним столом? Будь мы женаты, я была бы к месту, не так ли?
- Это что, предложение? - спросил Слэш, сразу посерьезнев.
- Не знаю, - ответила Лана, сама испугавшись своих слов. Они так внезапно, в гневе, сорвались с языка. - А если и так? Что ты в таком случае ответишь?
Слэш помолчал с минуту.
- Не знаю, - ответил он. - А что, если я скажу «да»?
Теперь уже Лана промолчала. Слэш более не настаивал на продолжении разговора.
На следующее утро, проснувшись, Лана обнаружила, что забыла воспользоваться диафрагмой. Она не видела никакой связи между своей забывчивостью и разговором о браке. Просто забыла о предосторожности, и все.
Во-первых, рассуждала она, предосторожность, возможно, и не нужна. Ведь не" беременела она, будучи замужем, когда не предохранялась, и в других случаях тоже. Даже тогда, когда так отчаянно пыталась привязать к себе Стэна, когда он оттолкнул ее и наотрез отказался дать ей возможность владеть частью акций «Премьеры». Она тогда хотела ребенка, но этого не произошло. Было это восемь лет назад, ей было всего двадцать семь. А сейчас ей тридцать пять, время идет, биологические часы тоже не стоят на месте. Наверняка все обойдется и на этот раз. Через месяц, когда все действительно обошлось, она ничуть этому не удивилась. Так и должно было быть.
Но мысль, что Слэш почти готов был сказать «да», если бы она захотела выйти за него замуж, все изменила. Гордость теперь явно взяла верх над стыдом, но Лана решила быть терпеливой. С возрастающей уверенностью она убеждала себя, что теперь, пожелай она этого, у нее было бы все, что имела Диди Дален, включая и ее мужа.
IV. СВИДАНИЕ В САМАРРЕ
Пока такси через Малую Италию и Гринвич Виллидж везло ее из нижней южной части города в верхнюю, северную, кажущиеся легкость и уверенность не покидали Диди. Ей казалось, что она почти счастлива, ибо, наконец, на что-то решилась. Как хорошо, что она сохранила пилюли, и хорошо даже то, что Трип обошелся с ней так грубо и безжалостно. Это придало ей силы и решимость наконец сделать то, что будет единственно верным.
Однако когда такси, минуя Ирвинг Плейс, объехало Грамерси-парк, настроение вдруг стало меняться, легкая эйфория постепенно уступала место разумной трезвости, и Диди стала вспоминать и осмысливать, что же с ней произошло: яростный гнев, который охватил ее, когда Трип вместо милосердия предложил ей продать единственное, что у нее осталось - акции фирмы «Ланком и Дален», которые фактически даже не принадлежали ей и перейдут к ней только после смерти отца.
Расселу Далену было шестьдесят три года, и хотя он ушел в отставку, был вполне здоров и проживет не меньше, чем его отец, Лютер. Это было кощунственное, чудовищное предложение. Если бы Диди его приняла, Трип, словно стервятник, распростер бы свои крылья над ее отцом, ожидая его смерти и подсчитывая будущую прибыль. Сама мысль была настолько чудовищной, что Диди, представив, как бы все это произошло, почувствовала приступ тошноты.
Гнев и возмущение ее стали еще сильнее, когда она вспомнила, как он распорядился ее деньгами, и, наконец, с каким удовольствием нанес ей удар, сообщив о любовной связи Слэша. Не то чтобы эта новость ее удивила или она сама не думала об этом. Но Адриан Адамс намеками здесь, намеками там заставил всех говорить об этом. А это ранило Диди больше, чем намеренно обидные слова Трипа и удовольствие на его лице от причиненной ей боли. Она ненавидела его и за свое добровольное заточение с того дня, когда Слэш сообщил ей, что все ее деньги исчезли, как дым.
Тогда она винила во всем Слэша и была неправа. Нет, не Слэш нанес ей удар. Во всем виновен Трип, только он. Диди сразу все вспомнила. Это Трип подставил Слэшу подножку, он не сдержал своего слова, предал Слэша и молча смотрел, как уходят ее деньги, рушится ее брак, гибнет репутация ее мужа. Сам же. Трип на этом только выиграл и в конце концов взял контроль над фирмой.
Пока такси ехало по Мёррей Хилл через среднюю часть Манхэттена и петляло по Пятидесятым и Сороковым улицам, последние остатки спокойствия и удовлетворения покинули Диди. Гнев душил ее, а она больше всего боялась этого. С детства воспитанная гасить в себе все дурное, она боялась этого чувства. Гнев был чужд ей, она не знала, что с ним делать, он ставил ее в тупик, вызывал растерянность, и теперь она с опаской прислушивалась к тому, как он зреет внутри, но не знала еще ни его силы, ни формы. Постепенно прислушиваясь к себе, знакомясь, она вдруг поняла, что он ей нужен, она готова приветствовать его. Гнев очищал, прогонял слабость и безразличие, которое сковали ее после смерти сына. Гнев - это здоровое, полнокровное чувство, и теперь оно готово заменить ее хлипкое ложное счастье от мысли, что самоубийство решит все проблемы. Гнев, бывший врагом всю ее жизнь, стал ей теперь нужен, и испытывать его было приятно.
Так долго подавляемый и теперь получивший свободу, гнев обрушил на нее, в свою очередь, лавину мыслей, чувств и воспоминаний, уводящих к тем роковым дням конца недели, когда умер маленький Расс, и даже еще дальше, к первой встрече со Слэшем и их борьбе за право любить друг друга и быть вместе. А потом еще дальше - к детству, ко всем тем временам, когда ей твердили: как жаль, что ты родилась девочкой. Или к тем, когда сокрушались, что, если бы был жив маленький Лютер, у Даленов был бы достойный наследник, продолжатель рода и накопитель его богатств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44