Он должен чувствовать то же, что чувствует она. И так же, как она. Но, может быть, он чувствует совсем не то и не так?
Да, по-видимому, он ничего не чувствовал, потому что проехал без остановки всю дорогу до номера 999 на Парк-авеню, храня глубочайшее молчание. Он открыл дверцу, товарищески взмахнул рукой на прощание под взглядами швейцара и нескольких гуляющих с собаками этим поздним вечером. И, не получив поцелуя, Диди поднялась в квартиру родителей, к себе в комнату, где всю ночь проворочалась без сна на своих девственно белоснежных простынях, в кровати, на которой спала с детских лет.
Но на следующий день Юджиния просветила читателей насчет ресторанчика, спагетти и свидания Слэша с Диди.
- О Боже! - воскликнула Диди, показывая Аннет столбец в «Трибюн». Диди почти до смерти испугалась, когда вот так ее поймали с поличным. Она чувствовала себя виноватой и трепетала от страха. Виноватой, потому что все это происходило украдкой. Потому что она лгала матери, потому что развлекалась с другим мужчиной, потому что все это скрывала от Трипа. И ей не хотелось, чтоб мечты, которые они с Джойс лелеяли так долго, сгорели в одну минуту. Она действительно очень боялась. Боялась того, что теперь сделает или скажет мать. Боялась безудержной ярости Трипа.
А самое худшее было то, что Слэш даже не дотронулся до нее! Какая горькая ирония судьбы: она рискует потерять Трипа - а взамен не получить ничего! Диди была бледна и дрожала как лист.
- Мама разозлится, а Трип будет готов убить меняя А может быть, убьет Слэша, - повторяла она самым жалким образом.
- Но ты же знала, что играешь с огнем, - сказала Аннет, понимая, что хотя от всего, что говорит Диди, отдает мелодрамой, но чувствует она всерьез. В отличие oт мятежной Нины и блестящей Диди, Аннет, третья из троицы ближайших подруг, была реалисткой. Она знала, о чем мечтала Джойс, и знала, какой у Трипа неукротимый нрав. Она знала также, что Диди хотелось бы испытать настоящую любовь и что она этого боится. - Ты знала, что можешь попасться на крючок.
- Знала, но не верила, что так может быть, - отвечала Диди, и вид у нее был совсем несчастный. - А теперь я чувствую себя преступницей.
- Так и должно быть, когда связываешься с бунтовщиком, - сказала Аннет, припомнив, как Диди впервые упомянула о Слэше и как его назвала и тщетно пытаясь ее развеселить.
- Слэш при этом хорошо устроился. Он никакие законы не преступает, - печально ответила Диди. - Это я, по сути дела, бунтовщица. Боюсь, что меня действительно подцепили, как всегда.
Диди не могла решить, чего она опасается больше: гнева матери или ярости Трипа. Словно уличенный преступник, ожидающий приговора и наказания, она все ходила и ходила по комнате и в страхе спрашивала себя, что последует дальше.
IV. ПРЕКРАСНЫЕ ЛЮДИ
Нина Ланком, как почти все ее знакомые, всегда с большим любопытством читала колонки светских сплетен. Она была усердной читательницей того, что пишут Уинчелл и Эрл Уилсон, Юджиния Шеппард и Чолли Никербокер. Она всегда знала, кого с кем видели на модной дискотеке, кто разводился, кто ожидал прибавления семейства, кто был обручен или собирался обручиться и кто с кем занимался тем и зачем.
Она всегда удивлялась, почему о Диди пишут чаще, чем о ней. И ощутила особенно острую зависть, когда увидела абзац, подписанный Юджинией Шеппард, осведомляющий общество о том, что Диди обедала со Слэшем Стайнером. И сразу же позвонила брату. Взбудораженная, задыхаясь от волнения, она быстро сказала:
- Диди видели в обществе Слэша Стайнера! - так начала Нина, У которой просто глаза на лоб лезли от изумления. Она была младшей в семье, девочкой, которая росла с постоянным сознанием собственной ущербности оттого, что ничего полезного от нее не ждали. Ее бунтовщические выходки хотя и порицали, но всерьез их никто не принимал, даже она сама. Но одно дело - бунтовать в обществе блистательного аргентинского игрока в поло, и совсем другое - потихоньку посещать всякие увеселительные места с кем-нибудь вроде Слэша Стайнера.
- Он ее водил куда-то, я никогда не слышала об этом ресторане, где-то на Девятой авеню, - продолжала Нина, которая помнила Слэша Стайнера со дня рождественского приема. Она заметила его насмешливо-задумчивый вид и ощутила свойственную ему почти зловещую чувственность. Она также отметила, что на нее он почти не обратил внимания. - Они вместе обедали и ушли вместе.
- Не надо верить всему, о чем пишут в газетах, - сказал Трип, которому не хотелось и думать, что Диди может проявить такую нелояльность по отношению к нему. - Я не верю.
- А я верю, - сказала Нина, теряя терпение, - она дура и делает из тебя дурака.
- Только недоставало ей охотника за состоянием, - еще сказала Нина. - Только недоставало тебе, Трип, стать всеобщим посмешищем. - И повесила трубку только после того, как заставила Трипа пообещать, что он достанет «Трибюн» и сам обо всем прочитает.
Читая этот газетный столбец, Трип понял, почему у Диди стала в последнее время болеть голова и почему она отказывалась от свиданий с ним. В бешенстве от того, что его провели, и дважды взбешенный тем, что она изменяла ему именно со Слэшем, Трип спустился вниз и подошел к его столу.
- Полагаю, вы этим гордитесь? - Останавливаясь перед столом, сказал Трип и показал газету. Белое кольцо вокруг рта говорило о том, что он необычайно зол. Под прядью густых светлых волос родимое пятно, похожее на звезду, стало ярко-красным.
- Да нет, не особенно, - сказал Слэш, равнодушно пожав плечами.
- Вы хотите сказать, что не отрицаете этого факта? - воскликнул Трип. Он почти не верил ушам. Он ожидал, по крайней мере, что Слэш начнет отнекиваться, что-нибудь соврет или сделает попытку выгородить Диди.
- Мы обедали, - ответил Слэш. - И вы можете подать на меня в суд за это.
- Не сметь касаться Диди, - предупредил Трип.
- Расслабьтесь, - сказал Слэш и сложил свои руки в знак полной невинности, как святой на картине. Затем откинулся на спинку стула, поднял ноги на стол, заложил руки за голову и улыбнулся. То была замечательная, одна на миллион, совершенно наплевательская улыбка. - Диди в абсолютной безопасности.
Глаза Трипа сверкнули.
- Если я узнаю, что ты хоть раз ее коснулся, я тебя прикончу, - предупредил Трип. Затем, не желая устраивать сцену в офисе, он швырнул газету на стол и ушел, проглотив ярость, но не забыв ее причину.
Когда Трип исчез в конце коридора, Слэш позвонил Диди и рассказал ей о разговоре с Трипом.
- Он меня предупредил, чтобы я держал руки подальше от тебя. И сказал, что иначе меня прикончит, - смеясь, процитировал Слэш точные слова Трипа. - Теперь мне только крышки гроба недостает.
- Будь осторожен, - предупредила Диди. Слова Слэша усугубили ее опасения. - У Трипа ужасный характер.
- И что из этого следует? - спросил Слэш. - К чему он ревнует? - Диди немного подумала.
- Да ведь ревновать не к чему, - ответила она.
А затем они стали дружно потешаться над Трипом и рассуждать, как это глупо, что он ревнует. Ревнует! К чему же?
А он ко всему ревновал. Он ревновал Диди к ее популярности. Ревновал потому, что она была обаятельна и легко налаживала отношения с людьми. Ревновал к тому, как смотрели на нее мужчины и как восхищались ею женщины. Трип ревновал Диди так, как если бы ей легко досталась награда, которую сам он мог добыть лишь с большим трудом. Все были уверены, что Диди и Трип скоро поженятся. Трип теперь понял, что Диди будет трудно завладеть и трудно удержать. В школе, в колледже и в светском обществе мужчины любезничали с ней, ухаживали и волочились за нею. Их манил ее блеск и обаяние, ее улыбка, зеленые глаза, в которых светились тайна и обещание, а кое-кого, возможно, привлекало и ее положение в обществе, и семейные связи. Они присылали ей цветы и тоненькие книжечки стихов. Их автомобили выстраивались в цепочку перед домом, где она жила. Они ожидали своей очереди повести ее на танцы, в кино, куда-нибудь пообедать или на вечеринку. И Диди не отвергала внимания своих поклонников.
Она всегда улыбалась и легко смеялась, была прекрасно одета, от нее чудесно пахло духами. Поклонники задаривали ее подарками и осыпали комплиментами, она возбуждала надежды и мечты. В конце концов, ее завоевал Трип - он был терпеливее других, более упорен, настойчив и страстен. Трип не только любил Диди, он был ею одержим. Своим огнем она рассеивала его сумрачную серьезность, ее энергия делала и его более подвижным и легким, когда она смеялась, он улыбался. Он долго за нее боролся и готов был к еще более тяжкой борьбе, чтобы ее удержать.
- Я не ревную, - говорил ей Трип вечером того же дня, когда сказал Диди, что прочел газетное сообщение. Он, как всегда, пытался рассуждать логически, оставаться на позициях здравого смысла, хотя был очень сердит. Он разговаривал с ней искренно, нежно и, как он полагал, заботился прежде всего о ее интересах. - Ты ни с кем не должна встречаться, только со мной. В конце концов, неужели мне надо тебе напоминать, что мы помолвлены?
- Но эти встречи и свиданиями нельзя назвать, - говорила, слегка оправдываясь, Диди и стараясь себя убедить, что, раз Слэш не проявляет к ней никакого романтического интереса, она говорит чистую правду. - Всего-навсего несколько невыразительных обедов.
- Я все же не думаю, что ты должна показываться на людях с другим мужчиной, - настаивал Трип. - Ты ставишь меня в глупое положение и, что хуже всего, делаешь и из себя дурочку.
- Но это так несерьезно. Мы просто пообедали, - повторила Диди, несколько утаивая правду. Она любила Трипа и уважала его. И не хотела поступать так, чтобы он меньше стал ее уважать.
- «Просто пообедали»! Этого уже достаточно. Это просто ужасно! - сказал Трип. Он ненавидел Слэша. Он чувствовал отвращение при одной только мысли, что Диди может проводить время в его обществе. Ему хотелось отделаться от него поскорее и навсегда. Он был постоянным источником раздражения и неприятностей для Трипа на работе. А теперь он еще вмешивается в его личную жизнь!
- Извини, - сказала, устыдясь своих поступков, Диди. - Я не знала, что это так тебя расстроит. Я больше не буду с ним встречаться.
- Ты обещаешь?
- Да, - ответила Диди, избегая его взгляда. - Да - что?
- Да, обещаю.
Диди не только Трипу обещала, что больше не увидится со Слэшем. Она это и себе обещала. К чему ей неприятности? Зачем осложнять свою жизнь из-за мужчины, который, по-видимому, не питает к ней интереса? А главное, зачем обижать Трипа, который ее любит?
Диди вспомнила, как она и Слэш смеялись над Трипом, говоря по телефону, и ей стало очень-очень стыдно. Да, у Трипа нет блеска и притягательной силы Слэша. У него нет романтического преимущества Слэша в ее глазах: он не запретный плод, не аутсайдер. Трип - человек солидный, с чувством ответственности, зрелый. Вот такой, наставляла себя Диди, и она должна быть.
- Да, я стыжусь самой себя, - призналась Диди на следующий день в разговоре с матерью. Опасаясь, что мать накричит на нее, Диди решила первая повиниться в том, что она тайком улепетывала на свидания со Слэшем Стайнером, первой признаться в своем нехорошем поведении, за что теперь она себя осуждает. - Я ужасно поступила с Трипом. И больше так не буду.
- Трип с тобой очень терпелив, - ответила Джойс. - Он прекрасный человек. И не заслуживает того, чтобы его дурачили.
- Знаю, - отвечала Диди, - и больше не буду встречаться со Слэшем.
- Я надеялась, что ты сама это поймешь, - сказала Джойс с облегчением. Она опасалась Слэша с первой встречи. Она не принижала его влияния, как это делал Трип. Она видела и понимала, как может, наверное, видеть и понимать только женщина, что Слэш очень обаятелен.
- Ты презираешь меня? - спросила жалобно Диди, чувствуя, что обманывает ожидания окружающих.
- Нет, - ответила Джойс, понимая, как велико было искушение и как неспособна Диди противостоять ему. - Ты просто еще молода.
Диди радостно улыбнулась, и они были благодарны в душе, что маленькая, но опасная трещина, пролегавшая между ними, сглажена.
Диди решила стать образцовой невестой, как раньше решила быть образцовой женой. Она отклонила следующее предложение Слэша пообедать и чувствовала себя повзрослевшей и мудрой. Диди решила также, что ее грех прощен и нарушение приличий позабыто. И она твердила себе, что сдержит данное обещание, пусть только Трип верит данному ею слову.
Но вместо этого, одержимый подозрениями, Трип начал вести себя как полицейский. Он придирчиво выспрашивал Диди обо всех ее поступках и развлечениях. Он донимал ее друзей, выясняя, где она и что делает. Он звонил ей по три раза за вечер, если они проводили его врозь, и как-то две недели спустя, в пятницу, когда Диди вышла из парикмахерского салона Кеннета ровно в пять тридцать, Трип был уже тут как тут, стоял на тротуаре Пятьдесят четвертой улицы и поджидал ее.
- Что ты делаешь в городе так рано? - спросила удивленная и сначала обрадованная Диди.
- Тебя встречаю, - ответил Трип, беря ее за руку.
- Меня встречаешь? - спросила она, внезапно вырвав руку и взглянув ему прямо в лицо. - Или проверяешь меня?
Он немного помолчал.
- Я просто хотел удостовериться, что ты пошла туда, куда сказала.
Через неделю Слэш пригласил Диди на «Лебединое озеро» с Марго Фонтейн и Рудольфом Нуреевым. Это был пробный камень: Слэш знал, что Диди обещала Трипу не видеться с ним. Она сама рассказала об этом Слэшу, когда отклонила его приглашение пообедать вместе. И Слэш позвонил ей только через десять дней. Он хотел знать, сможет ли Диди нарушить ради него обещание. Если нарушит, думал Слэш, значит, сложный танец, затеянный им, вполне может уступить место хотя и не соответствующему условностям, но вполне определенному ухаживанию с определенной целью. Если она согласится, значит, вполне способна разорвать помолвку.
- Я думала, что билеты достать просто невозможно, - сказала Диди. Нуреев и Фонтейн, бурно-темпераментный русский танцор, сбежавший на Запад, и блестящая титулованная английская балерина, были бешено популярны, как Лиз Тейлор и Дик Бартон, Фрэнки Си-натра и Ава Гарднер, чьи имена в то время не исчезали из газетных заголовков.
- Невозможно, - повторил Слэш, - но не до такой уж степени. - Даже разговаривая но телефону, Диди, казалось, слышала, как он улыбается своей первоклассной, одной, на миллион, поражающей насмерть сердца, сокрушительной улыбкой. И она боролась с собой, разрываясь между обещанием, данным Трипу, и непреодолимым желанием увидеться со Слэшем.
Диди знала, что ведет опасную игру, но, возмущенная удушающим собственничеством Трипа и собственной неспособностью забыть о том, как привлекателен Слэш, она не смогла побороть искушения. Опасность же делала встречу еще более желанной.
Решительность и отвагу она черпала в атмосфере бунта, которая выражалась и в движении негров за гражданские права, и в семейных ссорах о допустимой длине волос. Диди отговорилась от обеда в компании Трипа и его партнера по игре в сквош, сославшись на периодическое недомогание и ужасную головную боль. Все послеобеденное время она провела у Кеннета, делая высокую пышную прическу, потом надела новенькое, с иголочки, обтягивающее, словно кожа, мини-платье из золотистого люрекса, черные сетчатые колготки и мягкие замшевые сапоги до бедра. Зная, что выглядит больше, чем неотразимо, она встретилась со Слэшем у «Метрополитен-Опера».
- Бьюсь об заклад, твоя мать этот наряд не одобрила, - сказал Слэш, который он, вместе с еще дюжиной любителей всего нового, явно одобрял.
- Но она, собственно говоря, его не видела, - призналась Диди, гордясь и смущаясь одновременно, как это она ловко проскользнула мимо матери уже в пальто. - Я знаю, как поступать в таких случаях. Ведь она ни за что бы мне не позволила уйти в таком виде.
И чувствуя солидарность, как друзья-заговорщики, они засмеялись, и Диди очень нравилось это, совершенно прежде не знакомое и приятное, ощущение раскованности. И просто удивительно, твердила она себе, как надежно она чувствует себя рядом со Слэшем.
После спектакля и дюжины шумных вызовов на сцепу Слэш повез Диди на вечеринку в русскую чайную. И здесь Диди, в компании других Прекрасных людей, наблюдала, как Нуреев пожирает икру и печеный картофель со сметаной, все это заливая шампанским. Был там Баланчин, присутствовала Марго Фонтейн. Крошка Джейн Хозлер, чей рост на несколько дюймов увеличивала высокая, напоминающая львиную гриву прическа, была вместе с Энди Варолем, но Верушка со своей высоты в шесть футов возвышался надо всеми. Были здесь и другие известные в обществе люди: Аманда Берден и Картер, Кристина Паоличчи, которую Аведон сфотографировал обнаженной выше пояса для обложки «Харперс базар», Диана Фрилэнд, чьи волосы напоминали черную кожу, а также Риды, Эберштадты и Пибоди.
Общество, деньги, талант и власть, в стиле Манхэттен, - все тут присутствовали и красовались. И такие все это были блестящие люди, не то что скучные консервативные американцы англосаксонского происхождения, верные приверженцы протестантской церкви, с которыми общался Трип.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Да, по-видимому, он ничего не чувствовал, потому что проехал без остановки всю дорогу до номера 999 на Парк-авеню, храня глубочайшее молчание. Он открыл дверцу, товарищески взмахнул рукой на прощание под взглядами швейцара и нескольких гуляющих с собаками этим поздним вечером. И, не получив поцелуя, Диди поднялась в квартиру родителей, к себе в комнату, где всю ночь проворочалась без сна на своих девственно белоснежных простынях, в кровати, на которой спала с детских лет.
Но на следующий день Юджиния просветила читателей насчет ресторанчика, спагетти и свидания Слэша с Диди.
- О Боже! - воскликнула Диди, показывая Аннет столбец в «Трибюн». Диди почти до смерти испугалась, когда вот так ее поймали с поличным. Она чувствовала себя виноватой и трепетала от страха. Виноватой, потому что все это происходило украдкой. Потому что она лгала матери, потому что развлекалась с другим мужчиной, потому что все это скрывала от Трипа. И ей не хотелось, чтоб мечты, которые они с Джойс лелеяли так долго, сгорели в одну минуту. Она действительно очень боялась. Боялась того, что теперь сделает или скажет мать. Боялась безудержной ярости Трипа.
А самое худшее было то, что Слэш даже не дотронулся до нее! Какая горькая ирония судьбы: она рискует потерять Трипа - а взамен не получить ничего! Диди была бледна и дрожала как лист.
- Мама разозлится, а Трип будет готов убить меняя А может быть, убьет Слэша, - повторяла она самым жалким образом.
- Но ты же знала, что играешь с огнем, - сказала Аннет, понимая, что хотя от всего, что говорит Диди, отдает мелодрамой, но чувствует она всерьез. В отличие oт мятежной Нины и блестящей Диди, Аннет, третья из троицы ближайших подруг, была реалисткой. Она знала, о чем мечтала Джойс, и знала, какой у Трипа неукротимый нрав. Она знала также, что Диди хотелось бы испытать настоящую любовь и что она этого боится. - Ты знала, что можешь попасться на крючок.
- Знала, но не верила, что так может быть, - отвечала Диди, и вид у нее был совсем несчастный. - А теперь я чувствую себя преступницей.
- Так и должно быть, когда связываешься с бунтовщиком, - сказала Аннет, припомнив, как Диди впервые упомянула о Слэше и как его назвала и тщетно пытаясь ее развеселить.
- Слэш при этом хорошо устроился. Он никакие законы не преступает, - печально ответила Диди. - Это я, по сути дела, бунтовщица. Боюсь, что меня действительно подцепили, как всегда.
Диди не могла решить, чего она опасается больше: гнева матери или ярости Трипа. Словно уличенный преступник, ожидающий приговора и наказания, она все ходила и ходила по комнате и в страхе спрашивала себя, что последует дальше.
IV. ПРЕКРАСНЫЕ ЛЮДИ
Нина Ланком, как почти все ее знакомые, всегда с большим любопытством читала колонки светских сплетен. Она была усердной читательницей того, что пишут Уинчелл и Эрл Уилсон, Юджиния Шеппард и Чолли Никербокер. Она всегда знала, кого с кем видели на модной дискотеке, кто разводился, кто ожидал прибавления семейства, кто был обручен или собирался обручиться и кто с кем занимался тем и зачем.
Она всегда удивлялась, почему о Диди пишут чаще, чем о ней. И ощутила особенно острую зависть, когда увидела абзац, подписанный Юджинией Шеппард, осведомляющий общество о том, что Диди обедала со Слэшем Стайнером. И сразу же позвонила брату. Взбудораженная, задыхаясь от волнения, она быстро сказала:
- Диди видели в обществе Слэша Стайнера! - так начала Нина, У которой просто глаза на лоб лезли от изумления. Она была младшей в семье, девочкой, которая росла с постоянным сознанием собственной ущербности оттого, что ничего полезного от нее не ждали. Ее бунтовщические выходки хотя и порицали, но всерьез их никто не принимал, даже она сама. Но одно дело - бунтовать в обществе блистательного аргентинского игрока в поло, и совсем другое - потихоньку посещать всякие увеселительные места с кем-нибудь вроде Слэша Стайнера.
- Он ее водил куда-то, я никогда не слышала об этом ресторане, где-то на Девятой авеню, - продолжала Нина, которая помнила Слэша Стайнера со дня рождественского приема. Она заметила его насмешливо-задумчивый вид и ощутила свойственную ему почти зловещую чувственность. Она также отметила, что на нее он почти не обратил внимания. - Они вместе обедали и ушли вместе.
- Не надо верить всему, о чем пишут в газетах, - сказал Трип, которому не хотелось и думать, что Диди может проявить такую нелояльность по отношению к нему. - Я не верю.
- А я верю, - сказала Нина, теряя терпение, - она дура и делает из тебя дурака.
- Только недоставало ей охотника за состоянием, - еще сказала Нина. - Только недоставало тебе, Трип, стать всеобщим посмешищем. - И повесила трубку только после того, как заставила Трипа пообещать, что он достанет «Трибюн» и сам обо всем прочитает.
Читая этот газетный столбец, Трип понял, почему у Диди стала в последнее время болеть голова и почему она отказывалась от свиданий с ним. В бешенстве от того, что его провели, и дважды взбешенный тем, что она изменяла ему именно со Слэшем, Трип спустился вниз и подошел к его столу.
- Полагаю, вы этим гордитесь? - Останавливаясь перед столом, сказал Трип и показал газету. Белое кольцо вокруг рта говорило о том, что он необычайно зол. Под прядью густых светлых волос родимое пятно, похожее на звезду, стало ярко-красным.
- Да нет, не особенно, - сказал Слэш, равнодушно пожав плечами.
- Вы хотите сказать, что не отрицаете этого факта? - воскликнул Трип. Он почти не верил ушам. Он ожидал, по крайней мере, что Слэш начнет отнекиваться, что-нибудь соврет или сделает попытку выгородить Диди.
- Мы обедали, - ответил Слэш. - И вы можете подать на меня в суд за это.
- Не сметь касаться Диди, - предупредил Трип.
- Расслабьтесь, - сказал Слэш и сложил свои руки в знак полной невинности, как святой на картине. Затем откинулся на спинку стула, поднял ноги на стол, заложил руки за голову и улыбнулся. То была замечательная, одна на миллион, совершенно наплевательская улыбка. - Диди в абсолютной безопасности.
Глаза Трипа сверкнули.
- Если я узнаю, что ты хоть раз ее коснулся, я тебя прикончу, - предупредил Трип. Затем, не желая устраивать сцену в офисе, он швырнул газету на стол и ушел, проглотив ярость, но не забыв ее причину.
Когда Трип исчез в конце коридора, Слэш позвонил Диди и рассказал ей о разговоре с Трипом.
- Он меня предупредил, чтобы я держал руки подальше от тебя. И сказал, что иначе меня прикончит, - смеясь, процитировал Слэш точные слова Трипа. - Теперь мне только крышки гроба недостает.
- Будь осторожен, - предупредила Диди. Слова Слэша усугубили ее опасения. - У Трипа ужасный характер.
- И что из этого следует? - спросил Слэш. - К чему он ревнует? - Диди немного подумала.
- Да ведь ревновать не к чему, - ответила она.
А затем они стали дружно потешаться над Трипом и рассуждать, как это глупо, что он ревнует. Ревнует! К чему же?
А он ко всему ревновал. Он ревновал Диди к ее популярности. Ревновал потому, что она была обаятельна и легко налаживала отношения с людьми. Ревновал к тому, как смотрели на нее мужчины и как восхищались ею женщины. Трип ревновал Диди так, как если бы ей легко досталась награда, которую сам он мог добыть лишь с большим трудом. Все были уверены, что Диди и Трип скоро поженятся. Трип теперь понял, что Диди будет трудно завладеть и трудно удержать. В школе, в колледже и в светском обществе мужчины любезничали с ней, ухаживали и волочились за нею. Их манил ее блеск и обаяние, ее улыбка, зеленые глаза, в которых светились тайна и обещание, а кое-кого, возможно, привлекало и ее положение в обществе, и семейные связи. Они присылали ей цветы и тоненькие книжечки стихов. Их автомобили выстраивались в цепочку перед домом, где она жила. Они ожидали своей очереди повести ее на танцы, в кино, куда-нибудь пообедать или на вечеринку. И Диди не отвергала внимания своих поклонников.
Она всегда улыбалась и легко смеялась, была прекрасно одета, от нее чудесно пахло духами. Поклонники задаривали ее подарками и осыпали комплиментами, она возбуждала надежды и мечты. В конце концов, ее завоевал Трип - он был терпеливее других, более упорен, настойчив и страстен. Трип не только любил Диди, он был ею одержим. Своим огнем она рассеивала его сумрачную серьезность, ее энергия делала и его более подвижным и легким, когда она смеялась, он улыбался. Он долго за нее боролся и готов был к еще более тяжкой борьбе, чтобы ее удержать.
- Я не ревную, - говорил ей Трип вечером того же дня, когда сказал Диди, что прочел газетное сообщение. Он, как всегда, пытался рассуждать логически, оставаться на позициях здравого смысла, хотя был очень сердит. Он разговаривал с ней искренно, нежно и, как он полагал, заботился прежде всего о ее интересах. - Ты ни с кем не должна встречаться, только со мной. В конце концов, неужели мне надо тебе напоминать, что мы помолвлены?
- Но эти встречи и свиданиями нельзя назвать, - говорила, слегка оправдываясь, Диди и стараясь себя убедить, что, раз Слэш не проявляет к ней никакого романтического интереса, она говорит чистую правду. - Всего-навсего несколько невыразительных обедов.
- Я все же не думаю, что ты должна показываться на людях с другим мужчиной, - настаивал Трип. - Ты ставишь меня в глупое положение и, что хуже всего, делаешь и из себя дурочку.
- Но это так несерьезно. Мы просто пообедали, - повторила Диди, несколько утаивая правду. Она любила Трипа и уважала его. И не хотела поступать так, чтобы он меньше стал ее уважать.
- «Просто пообедали»! Этого уже достаточно. Это просто ужасно! - сказал Трип. Он ненавидел Слэша. Он чувствовал отвращение при одной только мысли, что Диди может проводить время в его обществе. Ему хотелось отделаться от него поскорее и навсегда. Он был постоянным источником раздражения и неприятностей для Трипа на работе. А теперь он еще вмешивается в его личную жизнь!
- Извини, - сказала, устыдясь своих поступков, Диди. - Я не знала, что это так тебя расстроит. Я больше не буду с ним встречаться.
- Ты обещаешь?
- Да, - ответила Диди, избегая его взгляда. - Да - что?
- Да, обещаю.
Диди не только Трипу обещала, что больше не увидится со Слэшем. Она это и себе обещала. К чему ей неприятности? Зачем осложнять свою жизнь из-за мужчины, который, по-видимому, не питает к ней интереса? А главное, зачем обижать Трипа, который ее любит?
Диди вспомнила, как она и Слэш смеялись над Трипом, говоря по телефону, и ей стало очень-очень стыдно. Да, у Трипа нет блеска и притягательной силы Слэша. У него нет романтического преимущества Слэша в ее глазах: он не запретный плод, не аутсайдер. Трип - человек солидный, с чувством ответственности, зрелый. Вот такой, наставляла себя Диди, и она должна быть.
- Да, я стыжусь самой себя, - призналась Диди на следующий день в разговоре с матерью. Опасаясь, что мать накричит на нее, Диди решила первая повиниться в том, что она тайком улепетывала на свидания со Слэшем Стайнером, первой признаться в своем нехорошем поведении, за что теперь она себя осуждает. - Я ужасно поступила с Трипом. И больше так не буду.
- Трип с тобой очень терпелив, - ответила Джойс. - Он прекрасный человек. И не заслуживает того, чтобы его дурачили.
- Знаю, - отвечала Диди, - и больше не буду встречаться со Слэшем.
- Я надеялась, что ты сама это поймешь, - сказала Джойс с облегчением. Она опасалась Слэша с первой встречи. Она не принижала его влияния, как это делал Трип. Она видела и понимала, как может, наверное, видеть и понимать только женщина, что Слэш очень обаятелен.
- Ты презираешь меня? - спросила жалобно Диди, чувствуя, что обманывает ожидания окружающих.
- Нет, - ответила Джойс, понимая, как велико было искушение и как неспособна Диди противостоять ему. - Ты просто еще молода.
Диди радостно улыбнулась, и они были благодарны в душе, что маленькая, но опасная трещина, пролегавшая между ними, сглажена.
Диди решила стать образцовой невестой, как раньше решила быть образцовой женой. Она отклонила следующее предложение Слэша пообедать и чувствовала себя повзрослевшей и мудрой. Диди решила также, что ее грех прощен и нарушение приличий позабыто. И она твердила себе, что сдержит данное обещание, пусть только Трип верит данному ею слову.
Но вместо этого, одержимый подозрениями, Трип начал вести себя как полицейский. Он придирчиво выспрашивал Диди обо всех ее поступках и развлечениях. Он донимал ее друзей, выясняя, где она и что делает. Он звонил ей по три раза за вечер, если они проводили его врозь, и как-то две недели спустя, в пятницу, когда Диди вышла из парикмахерского салона Кеннета ровно в пять тридцать, Трип был уже тут как тут, стоял на тротуаре Пятьдесят четвертой улицы и поджидал ее.
- Что ты делаешь в городе так рано? - спросила удивленная и сначала обрадованная Диди.
- Тебя встречаю, - ответил Трип, беря ее за руку.
- Меня встречаешь? - спросила она, внезапно вырвав руку и взглянув ему прямо в лицо. - Или проверяешь меня?
Он немного помолчал.
- Я просто хотел удостовериться, что ты пошла туда, куда сказала.
Через неделю Слэш пригласил Диди на «Лебединое озеро» с Марго Фонтейн и Рудольфом Нуреевым. Это был пробный камень: Слэш знал, что Диди обещала Трипу не видеться с ним. Она сама рассказала об этом Слэшу, когда отклонила его приглашение пообедать вместе. И Слэш позвонил ей только через десять дней. Он хотел знать, сможет ли Диди нарушить ради него обещание. Если нарушит, думал Слэш, значит, сложный танец, затеянный им, вполне может уступить место хотя и не соответствующему условностям, но вполне определенному ухаживанию с определенной целью. Если она согласится, значит, вполне способна разорвать помолвку.
- Я думала, что билеты достать просто невозможно, - сказала Диди. Нуреев и Фонтейн, бурно-темпераментный русский танцор, сбежавший на Запад, и блестящая титулованная английская балерина, были бешено популярны, как Лиз Тейлор и Дик Бартон, Фрэнки Си-натра и Ава Гарднер, чьи имена в то время не исчезали из газетных заголовков.
- Невозможно, - повторил Слэш, - но не до такой уж степени. - Даже разговаривая но телефону, Диди, казалось, слышала, как он улыбается своей первоклассной, одной, на миллион, поражающей насмерть сердца, сокрушительной улыбкой. И она боролась с собой, разрываясь между обещанием, данным Трипу, и непреодолимым желанием увидеться со Слэшем.
Диди знала, что ведет опасную игру, но, возмущенная удушающим собственничеством Трипа и собственной неспособностью забыть о том, как привлекателен Слэш, она не смогла побороть искушения. Опасность же делала встречу еще более желанной.
Решительность и отвагу она черпала в атмосфере бунта, которая выражалась и в движении негров за гражданские права, и в семейных ссорах о допустимой длине волос. Диди отговорилась от обеда в компании Трипа и его партнера по игре в сквош, сославшись на периодическое недомогание и ужасную головную боль. Все послеобеденное время она провела у Кеннета, делая высокую пышную прическу, потом надела новенькое, с иголочки, обтягивающее, словно кожа, мини-платье из золотистого люрекса, черные сетчатые колготки и мягкие замшевые сапоги до бедра. Зная, что выглядит больше, чем неотразимо, она встретилась со Слэшем у «Метрополитен-Опера».
- Бьюсь об заклад, твоя мать этот наряд не одобрила, - сказал Слэш, который он, вместе с еще дюжиной любителей всего нового, явно одобрял.
- Но она, собственно говоря, его не видела, - призналась Диди, гордясь и смущаясь одновременно, как это она ловко проскользнула мимо матери уже в пальто. - Я знаю, как поступать в таких случаях. Ведь она ни за что бы мне не позволила уйти в таком виде.
И чувствуя солидарность, как друзья-заговорщики, они засмеялись, и Диди очень нравилось это, совершенно прежде не знакомое и приятное, ощущение раскованности. И просто удивительно, твердила она себе, как надежно она чувствует себя рядом со Слэшем.
После спектакля и дюжины шумных вызовов на сцепу Слэш повез Диди на вечеринку в русскую чайную. И здесь Диди, в компании других Прекрасных людей, наблюдала, как Нуреев пожирает икру и печеный картофель со сметаной, все это заливая шампанским. Был там Баланчин, присутствовала Марго Фонтейн. Крошка Джейн Хозлер, чей рост на несколько дюймов увеличивала высокая, напоминающая львиную гриву прическа, была вместе с Энди Варолем, но Верушка со своей высоты в шесть футов возвышался надо всеми. Были здесь и другие известные в обществе люди: Аманда Берден и Картер, Кристина Паоличчи, которую Аведон сфотографировал обнаженной выше пояса для обложки «Харперс базар», Диана Фрилэнд, чьи волосы напоминали черную кожу, а также Риды, Эберштадты и Пибоди.
Общество, деньги, талант и власть, в стиле Манхэттен, - все тут присутствовали и красовались. И такие все это были блестящие люди, не то что скучные консервативные американцы англосаксонского происхождения, верные приверженцы протестантской церкви, с которыми общался Трип.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44