Откуда-то из-за столиков послышался голос доктора Гассельбахера: «Браво». Капитан Сегура выругался.— Извините, — сказала молодая женщина. — Я хотела налить себе в виски.— Себе в виски?— В «Хейга с ямочками», — сказала она.Милли захихикала.Капитан Сегура сухо поклонился. Глядя на его маленькую фигурку, трудно было догадаться, как он опасен, — ведь только выпив, понимаешь, как крепок напиток.Доктор Гассельбахер сказал:— Мадам, у вас пустой сифон, позвольте принести вам другой.Голландцы за ее столиком переговаривались смущенным шепотом.— Пожалуй, мне опасно доверять такую вещь, как сифон, — сказала молодая женщина.Капитан Сегура выдавил на своем лице улыбку. Казалось, она появилась не на том месте, где надо, — так случается с зубной пастой, когда лопнет тюбик.— В первый раз в жизни мне выстрелили в спину, — сказал он. — Я рад, что стреляла женщина. — Он отлично вышел из положения; вода все еще капала у него с волос, а воротничок превратился в тряпку. — В другое время я захотел бы взять реванш, — добавил он, — но мне давно пора в казармы. Надеюсь, мы еще увидимся.— Я не собираюсь уезжать, — сказала молодая женщина.— Вы приехали отдохнуть?— Нет. Работать.— Если у вас будут затруднения с визой, — многозначительно сказал он, — приходите ко мне… До свидания, Милли. До свидания, мистер Уормолд. Я скажу лакею, что вы мои гости. Заказывайте все, что хотите.— Такой уход делает ему честь, — заметила молодая женщина.— Ваша меткость делает честь вам.— Ударить его бутылкой шампанского было бы, пожалуй, слишком. Кто он такой?— Его зовут Кровавым Стервятником.— Он пытает заключенных, — сказала Милли.— Кажется, я с ним подружилась.— На вашем месте я бы на это не очень рассчитывал, — сказал доктор Гассельбахер.Они сдвинули столики. Оба летчика поклонились и назвали трудно произносимые фамилии. Доктор Гассельбахер сказал голландцам с нескрываемым ужасом:— Вы пьете кока-колу!— Ничего не поделаешь. В три тридцать мы вылетаем в Монреаль.Уормолд заметил:— Раз платить будет капитан Сегура, давайте закажем еще шампанского. И еще кока-колы.— Кажется, я уже больше не могу пить кока-колу, а ты, Ганс?— Я бы выпил стаканчик «болса» голландский джин
, — сказал тот, который был помоложе.— Не раньше Амстердама, — твердо заявила стюардесса.Молодой пилот шепнул Уормолду:— Я хочу на ней жениться.— На ком?— На мисс Пфунк.— А она?— Она не хочет.Старший голландец сказал:— У меня жена и трое детей. — Он расстегнул верхний карман. — Вот.Он протянул Уормолду цветную фотографию, на которой девушка в туго облегающем желтом свитере и купальных трусиках пристегивала коньки. На свитере было написано «Мамба-клуб», а ниже Уормолд прочел: «Гарантируем массу удовольствий. Пятьдесят красавиц. Вы не останетесь в одиночестве».— Кажется, вы ошиблись, это не тот снимок, — сказал Уормолд.Молодая женщина — у нее были каштановые волосы и, насколько можно было разглядеть при неверном освещении, карие глаза — сказала:— Давайте потанцуем.— Я неважно танцую.— Не беда.Он прошел с ней круг.— Да, вы были правы, — сказала она. — То, что они играют, называется румба. Это ваша дочь?— Да.— Какая хорошенькая!— Вы только что приехали?— Да. Команда самолета решила кутнуть, а я пошла с ними. Я здесь никого не знаю.Ее голова доходила ему до подбородка, и он чувствовал запах ее волос; иногда они касались его губ. Он почему-то огорчился, заметив у нее на пальце обручальное кольцо. Она сказала:— Моя фамилия Северн. Беатриса Северн.— Моя — Уормолд.— Значит, я ваш секретарь, — сказала она.— То есть как? У меня нет никакого секретаря.— Нет есть. Разве они вам не сообщили о моем приезде?— Нет.Ему не нужно было спрашивать, кто «они».— Но я сама отправляла телеграмму.— Я действительно получил какую-то телеграмму на прошлой неделе, но ничего в ней не понял.— А какое у вас издание «Шекспира для детей»?— «Эвримен».— Черт! Они мне дали не то издание. Понятно, что в телеграмме было все перепутано. Но я рада, что вас нашла.— И я рад. Хотя немного удивлен. Где вы остановились?— В «Инглатерре», но завтра я перееду.— Куда?— Ну, конечно, к вам, в контору. Мне все равно, где спать. Устроюсь в одном из кабинетов.— Там нет никаких кабинетов. У меня очень маленькая контора.— Но есть же комната для секретаря.— У меня никогда не было секретаря, миссис Северн.— Зовите меня Беатрисой. Они считают, что этого требует конспирация.— Конспирация?— Что же мы будем делать, если у вас даже нет комнаты для секретаря? Давайте сядем.Какой-то человек во фраке, — в этих тропических зарослях он напоминал английского колониального чиновника, который и в джунглях переодевается к обеду, — вышел вперед и запел:Почтенные люди живут вокруг.Они все осмыслят, отмерят, взвесят.— Они твердят, что круг — это круг,И мое безрассудство их просто бесит.Они твердят, что пень — это пень.Что на небе луна, на дереве листья.А я говорю, что ночь — это день,И нету во мне никакой корысти.Ты не верь им, прошу тебя… пер. — Д.Самойлов
Они сели за пустой столик в глубине игорного зала. До них доносилось постукивание шариков рулетки.Она снова напустила на себя серьезность, через которую проглядывало смущение девушки, впервые надевшей бальное платье.— Если бы я знала, что я ваш секретарь, — сказала она, — я бы ни за что не окатила из сифона полицейского… без вашего разрешения.— Не огорчайтесь.— Меня ведь послали сюда, чтобы вам стало легче. А не наоборот.— Капитан Сегура нам не опасен.— Я получила отличную подготовку. Знаю шифровальное дело и микрофотографию. Я могу взять на себя связь с вашей агентурой.— А-а…— Вы так хорошо себя проявили, им будет обидно, если вы сорветесь. Пускай лучше это произойдет со мной.— А мне было бы обидно, если бы сорвали…— Не понимаю…— Простите, я думал о другом…— Да, — сказала она, — раз телеграмма была искажена, вы ничего не знаете и о радисте.— Не знаю.— Он тоже остановился в «Инглатерре». Его укачало. Придется найти жилье и ему.— Если его укачивает, то может быть…— Возьмите его счетоводом. Он изучал бухгалтерию.— Но мне не нужен счетовод. У меня даже бухгалтера нет.— Не ломайте себе голову. Завтра утром я все устрою. Для того меня сюда и послали.— В вас что-то есть. Вы мне напоминаете мою дочь, — сказал Уормолд. — А вам помогают новены?— Какие новены?— Не знаете? Слава богу хоть за это.Человек во фраке как раз кончал свою песню:А я говорю, что зима — это май,И нету во мне никакой корысти!Голубые лучи прожекторов превратились в розовые, и танцовщицы снова взобрались на свои пальмы. За столами для игры в кости раздавался неумолчный стук, а Милли и доктор Гассельбахер, счастливые, как дети, пробирались на площадку для танцев. Судя по всему, Сегуре так и не удалось разбить их надежду повеселиться.
2 Уормолд проснулся чуть свет. Ему было слегка не по себе после шампанского, а фантастические происшествия вчерашней ночи уже вторгались в его деловое утро. Беатриса сказала, что он хорошо себя проявил — ее устами говорили Готорн и все эти люди. Он огорчился, подумав, что она, как и Готорн, принадлежит к тому же выдуманному миру, что и его агенты. Его агенты!..Он сел за свою картотеку. Нужно было, чтобы к ее приходу карточки выглядели как можно достовернее. Теперь ему казалось, что некоторые из его агентов уж слишком неправдоподобны. Профессор Санчес и инженер Сифуэнтес безнадежно запутались в его сетях, и он не мог от них избавиться: оба уже вытянули по 200 песо на текущие расходы. Лопес тоже прочно занял свое место. Пьяный летчик кубинской авиалинии получил приличное вознаграждение — 500 песо — за сведения о строительстве в горах, но, пожалуй, его еще можно было ликвидировать, как человека не вполне благонадежного. Был тут и главный механик с «Хуана Бельмонте», который пил испанский коньяк в Сьенфуэгосе, — эта личность казалась вполне реальной, к тому же он получал всего семьдесят пять песо в месяц. Но были и другие, которые, как он опасался, могли не выдержать серьезной проверки; например, Родригес, который значился у него на карточке королем ночных притонов, или Тереса, танцовщица из «Шанхая», зарегистрированная как любовница министра обороны и одновременно директора почт и телеграфа (неудивительно, что ни о Родригесе, ни о Тересе Лондон ничего предосудительного сказать не мог). Пожалуй, лучше ликвидировать Родригеса — ведь каждый, кто хоть немножко знает Гавану, рано или поздно усомнится в его существовании. Но расстаться с Тересой просто душа не позволяла. Она была его единственной шпионкой, его Мата Хари авантюристка, состоявшая на службе у германской разведки и расстрелянная французскими властями во время первой мировой войны
. Трудно было себе представить, что новый секретарь когда-нибудь попадет в «Шанхай», где каждый вечер в перерывах между выступлениями голых танцовщиц показывают три порнографических фильма.Рядом с ним села Милли.— Что это за карточки? — спросила она.— Клиентура.— Кто эта вчерашняя девушка?— Она будет моим секретарем.— Очень уж ты стал важный.— Она тебе нравится?— Еще не знаю. Ты же не дал мне с ней поговорить. Вы были так заняты вашими танцами и флиртом.— Я с ней не флиртовал.— Она хочет за тебя выйти замуж?— Господи, с чего ты взяла!— А ты хочешь на ней жениться?— Милли, не говори глупостей. Я только вчера с ней познакомился.— Мари — одна француженка, она учится у нас в монастыре — говорит, что всякая настоящая любовь это coup de foudre любовь с первого взгляда (фр.)
.— Так вот о чем вы разговариваете в монастыре!— Конечно. Надо же думать о будущем? Прошлого-то у нас нет, о чем нам еще разговаривать? А вот у сестры Агнесы есть прошлое.— У какой сестры Агнесы?— Я тебе о ней рассказывала. Она такая грустная и красивая. Мари говорит, что в молодости у нее была несчастная coup de foudre.— Это она сама рассказала Мари?— Конечно, нет. Но Мари знает. У нее самой было уже две несчастных coup de foudre. Они поразили ее сразу, как гром среди ясного неба.— Я уже стар, мне такие вещи не угрожают.— Не зарекайся. Один старик — ему было почти пятьдесят — познакомился с матерью Мари, и с ним случилась coup de foudre. И он был тоже женатый, как ты.— Моя секретарша замужем, так что все будет в порядке.— Она на самом деле замужем или соломенная вдова?— Не знаю. Не спрашивал. А, по-твоему, она красивая?— Довольно красивая. В своем роде.Снизу крикнул Лопес:— Пришла дама. Говорит, что вы ее ждете.— Скажите, чтобы она поднялась наверх.— Имей в виду, я останусь, — пригрозила ему Милли.— Здравствуйте, Беатриса! Вот Милли.Глаза ее были того же цвета, что и ночью, и волосы тоже; в конце концов, все это не было наваждением; шампанское и пальмы тут были ни при чем. Нет, подумал он, она настоящая.— Доброе утро. Надеюсь, вы хорошо спали, — произнесла Милли голосом своей дуэньи.— Нет, мне снились всякие ужасы. — Беатриса перевела взгляд с Уормолда на картотеку, потом на Милли. — А вчера я веселилась от души, — добавила она.— С сифоном у вас получилось здорово, — великодушно сказала Милли, — мисс…— Миссис Северн. Но, пожалуйста, зовите меня Беатрисой.— Вы замужем? — спросила Милли с наигранным любопытством.— Была замужем.— Он умер?— Понятия не имею. Он испарился.— Да ну!— С такими людьми, как он, это бывает.— А какой он был?— Милли, тебе пора идти. И неприлично задавать такие вопросы миссис Северн… Беатрисе.— В моем возрасте, — заявила Милли, — нужно учиться на опыте старших.— Вы совершенно правы. Таких, как он, обычно называют людьми возвышенными, тонкой натурой. Мне он казался очень красивым; у него было лицо, как у птенца, который выглядывает из гнездышка, — знаете, в одном из этих научно-популярных фильмов. Даже вокруг кадыка у него рос пушок — кстати, у него был довольно большой кадык. Беда была в том, что ему уже стукнуло сорок, а он все еще выглядел птенцом. Женщины были от него без ума. Он то и дело ездил на всякие конференции ЮНЕСКО — в Венецию, Вену и тому подобное. У вас есть сейф, мистер Уормолд?— Нет.— А потом? — спросила Милли.— Я просто стала видеть его насквозь. В буквальном смысле слова. Он был такой тощий, что казалось, будто он просвечивает; я так и видела у него во внутренностях зал заседаний, со всеми делегатами, а докладчик встает и кричит: «Дайте нам свободу творчества!» За завтраком это было очень неприятно.— И вы даже не знаете, жив он или умер?— В прошлом году был еще жив — я читала в газетах, что он делал доклад в Таормине на тему «Интеллигенция и водородная бомба». Вам необходимо иметь сейф, мистер Уормолд.— Зачем?— Нельзя, чтобы все валялось на столе. Кроме того, старому негоцианту так уж полагается.— Кто сказал, что я старый негоциант?— У них в Лондоне создалось о вас такое представление. Я сейчас же пойду и достану вам сейф.— Мне пора, — сказала Милли. — Ты будешь вести себя хорошо, папа?. Ты понимаешь, о чем я говорю?
День выдался на редкость утомительный. Сперва Беатриса приобрела огромный сейф с секретом — для его доставки потребовались шесть человек и грузовик. Когда сейф втаскивали по лестнице, сломали перила и сорвали со стены картину. На улице собралась толпа: там было несколько мальчишек из соседней школы, две красивые негритянки и полицейский. Уормолд посетовал, что такая суматоха привлекает внимание, но Беатриса возразила, что самый верный способ избежать подозрений — это не прятаться.— Вот, например, вчерашняя история с сифоном, — сказала она. — Теперь все меня запомнят, — как же, та самая женщина, которая окатила полицейского содовой! Никто больше не станет интересоваться, кто я такая. Уже все ясно.Пока возились с сейфом, подъехало такси, из него вышел молодой человек и выгрузил самый большой чемодан, какой Уормолду когда-либо приходилось видеть.— Это Руди, — сказала Беатриса.— Какой Руди?— Ваш счетовод. Я же вам вчера говорила.— Слава богу, — сказал Уормолд, — кажется, я запомнил не все, что было вчера.— Пойди сюда, Руди, передохни.— Какой толк звать его сюда, — сказал Уормолд. — Куда сюда? Он здесь не поместится.— Он может спать в конторе, — сказала Беатриса.— Там не хватит места для кровати, сейфа и моего письменного стола.— Я достану вам стол поменьше. Больше не мутит, Руди? Это мистер Уормолд, наш хозяин.Руди был очень молод и очень бледен; пальцы его пожелтели не то от никотина, не то от кислот. Он сообщил:— Ночью меня рвало два раза. Рентгеновская трубка сломалась.— Ничего не поделаешь. Прежде всего надо устроиться. Ступай купи складную кровать.— Слушаюсь, — сказал Руди и исчез.Одна из негритянок протиснулась к Беатрисе и заявила:— Я британская подданная.— Я тоже, — откликнулась Беатриса. — Рада с вами познакомиться.— Вы та самая девочка, которая облила водой капитана Сегуру?— Почти что так. Я на него брызнула из сифона.Негритянка повернулась и объяснила это толпе по-испански. Несколько человек принялись аплодировать. Полицейский смущенно удалился. Негритянка сказала:— Вы очень красивая девочка, мисс.— Вы тоже красивая, — откликнулась Беатриса. — Помогите-ка мне с этим чемоданом.Они взялись за чемодан Руди, — одна стала его тащить, другая подталкивала сзади.— Простите, — говорил какой-то человек, с трудом пробиваясь через толпу, — виноват, простите!— Что вам нужно? — спросила Беатриса. — Разве вы не видите, что мы заняты. Приходите в другой раз.— Но мне хотелось купить пылесос.— Ах, пылесос!.. Тогда заходите. Сможете перелезть через чемодан?Уормолд крикнул Лопесу:— Займитесь им. И, ради всего святого, постарайтесь сбыть ему «Атомный котел». Мы еще не продали ни одного.— Вы будете здесь жить? — спросила негритянка.— Я буду здесь работать. Спасибо за помощь.— Нам, британцам, надо стоять друг за друга, — сказала негритянка.Грузчики, которые устанавливали сейф, спускались по лестнице, они плевали себе на ладони и вытирали их о штаны, чтобы показать, как тяжело было тащить эту громаду. Уормолд дал им на чай. Поднявшись наверх, он грустно оглядел свой кабинет. Беда была в том, что в комнате как раз оставалось место для складной кровати, — это мешало ему избавиться от Руди.— Руди негде будет держать свои вещи, — сказал он.— Он привык к походной жизни. Но, на худой конец, тут есть ваш письменный стол. Переложите в сейф бумаги из ящиков, а Руди положит туда свои вещи.— Я никогда не открывал сейфа с секретом.— Это так просто. Надо только выбрать три числа, которые вы сможете запомнить. Какой у вас номер почтового отделения?— Не знаю.— Ну, номер телефона… нет, это ненадежно. Всякий взломщик сразу догадается. Ваш год рождения?— Тысяча девятьсот четырнадцатый.— А число?— 6 декабря.— Вот и пусть будет 19 — 6 — 14.— Ну, этого я не запомню.— Вам так кажется. Не можете же вы забыть, когда вы родились? Теперь следите за мной. Вы поворачиваете ручку четыре раза против часовой стрелки, потом ставите ее на девятнадцать, поворачиваете три раза по часовой стрелке, потом ставите на шесть, потом два раза против часовой стрелки, потом на четырнадцать, потом кругом — и сейф заперт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
, — сказал тот, который был помоложе.— Не раньше Амстердама, — твердо заявила стюардесса.Молодой пилот шепнул Уормолду:— Я хочу на ней жениться.— На ком?— На мисс Пфунк.— А она?— Она не хочет.Старший голландец сказал:— У меня жена и трое детей. — Он расстегнул верхний карман. — Вот.Он протянул Уормолду цветную фотографию, на которой девушка в туго облегающем желтом свитере и купальных трусиках пристегивала коньки. На свитере было написано «Мамба-клуб», а ниже Уормолд прочел: «Гарантируем массу удовольствий. Пятьдесят красавиц. Вы не останетесь в одиночестве».— Кажется, вы ошиблись, это не тот снимок, — сказал Уормолд.Молодая женщина — у нее были каштановые волосы и, насколько можно было разглядеть при неверном освещении, карие глаза — сказала:— Давайте потанцуем.— Я неважно танцую.— Не беда.Он прошел с ней круг.— Да, вы были правы, — сказала она. — То, что они играют, называется румба. Это ваша дочь?— Да.— Какая хорошенькая!— Вы только что приехали?— Да. Команда самолета решила кутнуть, а я пошла с ними. Я здесь никого не знаю.Ее голова доходила ему до подбородка, и он чувствовал запах ее волос; иногда они касались его губ. Он почему-то огорчился, заметив у нее на пальце обручальное кольцо. Она сказала:— Моя фамилия Северн. Беатриса Северн.— Моя — Уормолд.— Значит, я ваш секретарь, — сказала она.— То есть как? У меня нет никакого секретаря.— Нет есть. Разве они вам не сообщили о моем приезде?— Нет.Ему не нужно было спрашивать, кто «они».— Но я сама отправляла телеграмму.— Я действительно получил какую-то телеграмму на прошлой неделе, но ничего в ней не понял.— А какое у вас издание «Шекспира для детей»?— «Эвримен».— Черт! Они мне дали не то издание. Понятно, что в телеграмме было все перепутано. Но я рада, что вас нашла.— И я рад. Хотя немного удивлен. Где вы остановились?— В «Инглатерре», но завтра я перееду.— Куда?— Ну, конечно, к вам, в контору. Мне все равно, где спать. Устроюсь в одном из кабинетов.— Там нет никаких кабинетов. У меня очень маленькая контора.— Но есть же комната для секретаря.— У меня никогда не было секретаря, миссис Северн.— Зовите меня Беатрисой. Они считают, что этого требует конспирация.— Конспирация?— Что же мы будем делать, если у вас даже нет комнаты для секретаря? Давайте сядем.Какой-то человек во фраке, — в этих тропических зарослях он напоминал английского колониального чиновника, который и в джунглях переодевается к обеду, — вышел вперед и запел:Почтенные люди живут вокруг.Они все осмыслят, отмерят, взвесят.— Они твердят, что круг — это круг,И мое безрассудство их просто бесит.Они твердят, что пень — это пень.Что на небе луна, на дереве листья.А я говорю, что ночь — это день,И нету во мне никакой корысти.Ты не верь им, прошу тебя… пер. — Д.Самойлов
Они сели за пустой столик в глубине игорного зала. До них доносилось постукивание шариков рулетки.Она снова напустила на себя серьезность, через которую проглядывало смущение девушки, впервые надевшей бальное платье.— Если бы я знала, что я ваш секретарь, — сказала она, — я бы ни за что не окатила из сифона полицейского… без вашего разрешения.— Не огорчайтесь.— Меня ведь послали сюда, чтобы вам стало легче. А не наоборот.— Капитан Сегура нам не опасен.— Я получила отличную подготовку. Знаю шифровальное дело и микрофотографию. Я могу взять на себя связь с вашей агентурой.— А-а…— Вы так хорошо себя проявили, им будет обидно, если вы сорветесь. Пускай лучше это произойдет со мной.— А мне было бы обидно, если бы сорвали…— Не понимаю…— Простите, я думал о другом…— Да, — сказала она, — раз телеграмма была искажена, вы ничего не знаете и о радисте.— Не знаю.— Он тоже остановился в «Инглатерре». Его укачало. Придется найти жилье и ему.— Если его укачивает, то может быть…— Возьмите его счетоводом. Он изучал бухгалтерию.— Но мне не нужен счетовод. У меня даже бухгалтера нет.— Не ломайте себе голову. Завтра утром я все устрою. Для того меня сюда и послали.— В вас что-то есть. Вы мне напоминаете мою дочь, — сказал Уормолд. — А вам помогают новены?— Какие новены?— Не знаете? Слава богу хоть за это.Человек во фраке как раз кончал свою песню:А я говорю, что зима — это май,И нету во мне никакой корысти!Голубые лучи прожекторов превратились в розовые, и танцовщицы снова взобрались на свои пальмы. За столами для игры в кости раздавался неумолчный стук, а Милли и доктор Гассельбахер, счастливые, как дети, пробирались на площадку для танцев. Судя по всему, Сегуре так и не удалось разбить их надежду повеселиться.
2 Уормолд проснулся чуть свет. Ему было слегка не по себе после шампанского, а фантастические происшествия вчерашней ночи уже вторгались в его деловое утро. Беатриса сказала, что он хорошо себя проявил — ее устами говорили Готорн и все эти люди. Он огорчился, подумав, что она, как и Готорн, принадлежит к тому же выдуманному миру, что и его агенты. Его агенты!..Он сел за свою картотеку. Нужно было, чтобы к ее приходу карточки выглядели как можно достовернее. Теперь ему казалось, что некоторые из его агентов уж слишком неправдоподобны. Профессор Санчес и инженер Сифуэнтес безнадежно запутались в его сетях, и он не мог от них избавиться: оба уже вытянули по 200 песо на текущие расходы. Лопес тоже прочно занял свое место. Пьяный летчик кубинской авиалинии получил приличное вознаграждение — 500 песо — за сведения о строительстве в горах, но, пожалуй, его еще можно было ликвидировать, как человека не вполне благонадежного. Был тут и главный механик с «Хуана Бельмонте», который пил испанский коньяк в Сьенфуэгосе, — эта личность казалась вполне реальной, к тому же он получал всего семьдесят пять песо в месяц. Но были и другие, которые, как он опасался, могли не выдержать серьезной проверки; например, Родригес, который значился у него на карточке королем ночных притонов, или Тереса, танцовщица из «Шанхая», зарегистрированная как любовница министра обороны и одновременно директора почт и телеграфа (неудивительно, что ни о Родригесе, ни о Тересе Лондон ничего предосудительного сказать не мог). Пожалуй, лучше ликвидировать Родригеса — ведь каждый, кто хоть немножко знает Гавану, рано или поздно усомнится в его существовании. Но расстаться с Тересой просто душа не позволяла. Она была его единственной шпионкой, его Мата Хари авантюристка, состоявшая на службе у германской разведки и расстрелянная французскими властями во время первой мировой войны
. Трудно было себе представить, что новый секретарь когда-нибудь попадет в «Шанхай», где каждый вечер в перерывах между выступлениями голых танцовщиц показывают три порнографических фильма.Рядом с ним села Милли.— Что это за карточки? — спросила она.— Клиентура.— Кто эта вчерашняя девушка?— Она будет моим секретарем.— Очень уж ты стал важный.— Она тебе нравится?— Еще не знаю. Ты же не дал мне с ней поговорить. Вы были так заняты вашими танцами и флиртом.— Я с ней не флиртовал.— Она хочет за тебя выйти замуж?— Господи, с чего ты взяла!— А ты хочешь на ней жениться?— Милли, не говори глупостей. Я только вчера с ней познакомился.— Мари — одна француженка, она учится у нас в монастыре — говорит, что всякая настоящая любовь это coup de foudre любовь с первого взгляда (фр.)
.— Так вот о чем вы разговариваете в монастыре!— Конечно. Надо же думать о будущем? Прошлого-то у нас нет, о чем нам еще разговаривать? А вот у сестры Агнесы есть прошлое.— У какой сестры Агнесы?— Я тебе о ней рассказывала. Она такая грустная и красивая. Мари говорит, что в молодости у нее была несчастная coup de foudre.— Это она сама рассказала Мари?— Конечно, нет. Но Мари знает. У нее самой было уже две несчастных coup de foudre. Они поразили ее сразу, как гром среди ясного неба.— Я уже стар, мне такие вещи не угрожают.— Не зарекайся. Один старик — ему было почти пятьдесят — познакомился с матерью Мари, и с ним случилась coup de foudre. И он был тоже женатый, как ты.— Моя секретарша замужем, так что все будет в порядке.— Она на самом деле замужем или соломенная вдова?— Не знаю. Не спрашивал. А, по-твоему, она красивая?— Довольно красивая. В своем роде.Снизу крикнул Лопес:— Пришла дама. Говорит, что вы ее ждете.— Скажите, чтобы она поднялась наверх.— Имей в виду, я останусь, — пригрозила ему Милли.— Здравствуйте, Беатриса! Вот Милли.Глаза ее были того же цвета, что и ночью, и волосы тоже; в конце концов, все это не было наваждением; шампанское и пальмы тут были ни при чем. Нет, подумал он, она настоящая.— Доброе утро. Надеюсь, вы хорошо спали, — произнесла Милли голосом своей дуэньи.— Нет, мне снились всякие ужасы. — Беатриса перевела взгляд с Уормолда на картотеку, потом на Милли. — А вчера я веселилась от души, — добавила она.— С сифоном у вас получилось здорово, — великодушно сказала Милли, — мисс…— Миссис Северн. Но, пожалуйста, зовите меня Беатрисой.— Вы замужем? — спросила Милли с наигранным любопытством.— Была замужем.— Он умер?— Понятия не имею. Он испарился.— Да ну!— С такими людьми, как он, это бывает.— А какой он был?— Милли, тебе пора идти. И неприлично задавать такие вопросы миссис Северн… Беатрисе.— В моем возрасте, — заявила Милли, — нужно учиться на опыте старших.— Вы совершенно правы. Таких, как он, обычно называют людьми возвышенными, тонкой натурой. Мне он казался очень красивым; у него было лицо, как у птенца, который выглядывает из гнездышка, — знаете, в одном из этих научно-популярных фильмов. Даже вокруг кадыка у него рос пушок — кстати, у него был довольно большой кадык. Беда была в том, что ему уже стукнуло сорок, а он все еще выглядел птенцом. Женщины были от него без ума. Он то и дело ездил на всякие конференции ЮНЕСКО — в Венецию, Вену и тому подобное. У вас есть сейф, мистер Уормолд?— Нет.— А потом? — спросила Милли.— Я просто стала видеть его насквозь. В буквальном смысле слова. Он был такой тощий, что казалось, будто он просвечивает; я так и видела у него во внутренностях зал заседаний, со всеми делегатами, а докладчик встает и кричит: «Дайте нам свободу творчества!» За завтраком это было очень неприятно.— И вы даже не знаете, жив он или умер?— В прошлом году был еще жив — я читала в газетах, что он делал доклад в Таормине на тему «Интеллигенция и водородная бомба». Вам необходимо иметь сейф, мистер Уормолд.— Зачем?— Нельзя, чтобы все валялось на столе. Кроме того, старому негоцианту так уж полагается.— Кто сказал, что я старый негоциант?— У них в Лондоне создалось о вас такое представление. Я сейчас же пойду и достану вам сейф.— Мне пора, — сказала Милли. — Ты будешь вести себя хорошо, папа?. Ты понимаешь, о чем я говорю?
День выдался на редкость утомительный. Сперва Беатриса приобрела огромный сейф с секретом — для его доставки потребовались шесть человек и грузовик. Когда сейф втаскивали по лестнице, сломали перила и сорвали со стены картину. На улице собралась толпа: там было несколько мальчишек из соседней школы, две красивые негритянки и полицейский. Уормолд посетовал, что такая суматоха привлекает внимание, но Беатриса возразила, что самый верный способ избежать подозрений — это не прятаться.— Вот, например, вчерашняя история с сифоном, — сказала она. — Теперь все меня запомнят, — как же, та самая женщина, которая окатила полицейского содовой! Никто больше не станет интересоваться, кто я такая. Уже все ясно.Пока возились с сейфом, подъехало такси, из него вышел молодой человек и выгрузил самый большой чемодан, какой Уормолду когда-либо приходилось видеть.— Это Руди, — сказала Беатриса.— Какой Руди?— Ваш счетовод. Я же вам вчера говорила.— Слава богу, — сказал Уормолд, — кажется, я запомнил не все, что было вчера.— Пойди сюда, Руди, передохни.— Какой толк звать его сюда, — сказал Уормолд. — Куда сюда? Он здесь не поместится.— Он может спать в конторе, — сказала Беатриса.— Там не хватит места для кровати, сейфа и моего письменного стола.— Я достану вам стол поменьше. Больше не мутит, Руди? Это мистер Уормолд, наш хозяин.Руди был очень молод и очень бледен; пальцы его пожелтели не то от никотина, не то от кислот. Он сообщил:— Ночью меня рвало два раза. Рентгеновская трубка сломалась.— Ничего не поделаешь. Прежде всего надо устроиться. Ступай купи складную кровать.— Слушаюсь, — сказал Руди и исчез.Одна из негритянок протиснулась к Беатрисе и заявила:— Я британская подданная.— Я тоже, — откликнулась Беатриса. — Рада с вами познакомиться.— Вы та самая девочка, которая облила водой капитана Сегуру?— Почти что так. Я на него брызнула из сифона.Негритянка повернулась и объяснила это толпе по-испански. Несколько человек принялись аплодировать. Полицейский смущенно удалился. Негритянка сказала:— Вы очень красивая девочка, мисс.— Вы тоже красивая, — откликнулась Беатриса. — Помогите-ка мне с этим чемоданом.Они взялись за чемодан Руди, — одна стала его тащить, другая подталкивала сзади.— Простите, — говорил какой-то человек, с трудом пробиваясь через толпу, — виноват, простите!— Что вам нужно? — спросила Беатриса. — Разве вы не видите, что мы заняты. Приходите в другой раз.— Но мне хотелось купить пылесос.— Ах, пылесос!.. Тогда заходите. Сможете перелезть через чемодан?Уормолд крикнул Лопесу:— Займитесь им. И, ради всего святого, постарайтесь сбыть ему «Атомный котел». Мы еще не продали ни одного.— Вы будете здесь жить? — спросила негритянка.— Я буду здесь работать. Спасибо за помощь.— Нам, британцам, надо стоять друг за друга, — сказала негритянка.Грузчики, которые устанавливали сейф, спускались по лестнице, они плевали себе на ладони и вытирали их о штаны, чтобы показать, как тяжело было тащить эту громаду. Уормолд дал им на чай. Поднявшись наверх, он грустно оглядел свой кабинет. Беда была в том, что в комнате как раз оставалось место для складной кровати, — это мешало ему избавиться от Руди.— Руди негде будет держать свои вещи, — сказал он.— Он привык к походной жизни. Но, на худой конец, тут есть ваш письменный стол. Переложите в сейф бумаги из ящиков, а Руди положит туда свои вещи.— Я никогда не открывал сейфа с секретом.— Это так просто. Надо только выбрать три числа, которые вы сможете запомнить. Какой у вас номер почтового отделения?— Не знаю.— Ну, номер телефона… нет, это ненадежно. Всякий взломщик сразу догадается. Ваш год рождения?— Тысяча девятьсот четырнадцатый.— А число?— 6 декабря.— Вот и пусть будет 19 — 6 — 14.— Ну, этого я не запомню.— Вам так кажется. Не можете же вы забыть, когда вы родились? Теперь следите за мной. Вы поворачиваете ручку четыре раза против часовой стрелки, потом ставите ее на девятнадцать, поворачиваете три раза по часовой стрелке, потом ставите на шесть, потом два раза против часовой стрелки, потом на четырнадцать, потом кругом — и сейф заперт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22