Сэм достал бутылку и сделал маленький глоток.
– Если не ошибаюсь, эта земля принадлежала некоему О’Брайану, но он сдал ее в аренду каким-то белым голодранцам. Там вот, где сейчас проходит автострада, будь она проклята, был холм. На нем тогда рос лес. Я там в 49-м оленя подстрелил, а какая-то баба, самая настоящая ведьма, без зубов, выскочила и устроила мне нагоняй. Я, видите ли, стрелял слишком близко от хижины, где играли ее дети.
– Она была права, – заметил Боб.
– Конечно, права, черт бы ее побрал. Охотничья лихорадка, что тут поделаешь? Увлекся и выстрелил. Самый глупый поступок в моей жизни.
– Где все произошло?
– Машины стояли вон там. – Сэм указал почерневшим пальцем за деревья. – Думаю, там еще остались следы небольшой дороги, которая проходила по кукурузному полю. Ярдов на сто вглубь. Машина твоего отца стояла поперек дороги, машина Джимми – ниже, ярдах в двадцати.
– Тела лежали так, как изображено на схеме? – спросил Расс.
– Да. По-моему, я уже говорил об этом вчера. Ни один приличный юрист не станет задавать один и тот же вопрос дважды. Он помнит, о чем его спрашивали, и помнит свой ответ.
– Я бы запомнил.
– Ладно, – произнес Боб. – Пожалуй, я схожу туда, осмотрю местность.
– А я лучше передохну здесь, на природе, – сказал Сэм. – Вы, ребята, идите. Свистните, если заблудитесь. И остерегайтесь змей! В ту ночь, когда погиб твой отец, Мак Джимсон убил на дороге большую гремучку. Мы тогда до смерти испугались. Он выстрелил ей в голову. Мы как раз дорогу переходили. Никогда раньше не видел, чтобы змея так себя вела.
– Гремучка?
– Здоровая, как бревно, черт бы ее побрал. И странная какая-то. Вокруг полно народу, а она ползет себе как ни в чем не бывало. Вот Маку и пришлось ее пристрелить.
– Терпеть не могу змей, – сознался Расс.
– Да брось ты, парень, – фыркнул Сэм. – Это же просто ящерица без ног.
Боб и Расс пробились сквозь заслон сосен и зашагали по полю, заросшему сорной травой. Здесь давно ничего не возделывали. Заброшенный клочок земли, притулившийся под сенью роскошной автострады. Боб нашел полевую дорогу, которая давно уже перестала быть дорогой и представляла собой полосу, где трава была ниже. Тропа убегала к большому шоссе, выписывала полукруг и возвращалась назад. Боб прошел ярдов сто в сторону шоссе и остановился.
– Здесь? – спросил Расс. Боб глубоко вздохнул.
– Думаю, здесь. Спроси у Сэма.
– Сэм! Это здесь? – крикнул Расс.
Старик внимательно посмотрел на них издалека и кивнул.
– Здесь, – подтвердил Расс.
Он приехал сюда в первый раз. Странно. После он прожил в Блу-Ай еще восемь лет, но ни разу не был здесь, не стоял на этом месте. Затем он ушел на войну, а когда вернулся, перебрался жить в горы, и ни разу, ни до отъезда, ни после, не посещал это место.
Никогда не приносил сюда цветы, не стремился ощутить энергетику земли, на которой свершилась беда. Почему? Боялся, что не выдержит боли? Возможно. Слишком близко он подошел к краю пропасти, в которую скатилась его бедная мать, заливавшая горе вином. Она не вынесла безысходности, не сумела сжиться с тяжелой утратой. Это ужасное чувство. Убийственное. Горечь необходимо выплескивать, иначе она поглотит тебя, уничтожит. Правда, ему удалось от нее избавиться. 12 июня 1964 года, на следующий день после окончания школы, Сэм отвез его в Форт-Смит, где он записался в морскую пехоту.
– Здесь, – повторил Расс, сверяясь со схемой в газете. – На этом месте Джимми поставил свою машину. Так… А тут стояла машина твоего отца. Когда его нашли, он сидел в кресле водителя, боком, чуть навалившись на руль. Ноги на земле. В руке рация…
– Большая потеря крови, – произнес Боб.
– Что?
– Он умер от потери крови. А не от шока и не от того, что пуля поразила какой-либо жизненно важный орган, гак?
– Э… тут так написано. Я не…
– Расс, как убивает пуля? Знаешь?
Расс не знал. Пуля просто… э… убивает. Она… э…
– Пуля может убить тремя способами. Первый – когда она разрушает центральную нервную систему. Это когда пуля попадает в голову, в точку, расположенную за глазами. Человек мгновенно превращается в тряпичную куклу. Клиническая смерть наступает за долю секунды. Второй вариант – пуля разрушает сердце или крупный сосуд. Сразу падает давление. Смерть наступает через пятнадцать – двадцать секунд. Наконец, пуля может разворотить ткани и вызвать внутреннее кровотечение. Большая вытянутая полость, сильное разрушение тканей, много крови, но смерть не мгновенная. Тогда раненый мучается три, четыре, а то и десять – двадцать минут, пока не наступит конец. Так какая из трех смертей настигла его?
– Не знаю, – ответил Расс. – Здесь об этом толком ничего не сказано. Написано только, что он скончался от потери крови… Наверно, последняя.
– Вот бы узнать поточнее. Тогда многое прояснилось бы. Отметь в своем блокноте – на этот вопрос нужно непременно найти ответ.
– Как же это выяснить?
Боб ничего не ответил. Он смотрел по сторонам, изучая местность, пытаясь представить, как она выглядела в тот день. Умение читать по складкам рельефа, по впадинам и возвышенностям, видеть в них друзей и врагов, интуитивно постигать по ним суть происходившего – это особый дар, талант, присущий настоящим охотникам, профессиональным снайперам.
Во-первых, почему именно здесь?
Стоя на том самом месте, где стоял его отец, Боб сообразил, что его совершенно не было видно с шоссе, когда здесь росла кукуруза. Более того, подъехать сюда на машине было не просто – при малейшей неосторожности ничего не стоило угодить в кусты. А в газетах не говорилось о погоне. Никто ни за кем не гнался! Иначе машина отца находилась бы сзади машины преступников, а не перед ними. Разве что Буб и Джимми преследовали его!
Боб огляделся. Что же произошло в зарослях кукурузы?
– Беги к Сэму, – приказал он Рассу. – Спроси у него, светила ли тогда луна? Это можно проверить, хотя ее, наверно, не было, во всяком случае, я не помню. Спроси про температуру, про ветер. Какая была влажность? Какая стояла погода?
Парень уставился на него в полном недоумении.
– Что?..
– Потом объясню. Беги, спроси.
– Конечно, конечно! – Расс помчался выполнять поручение.
Поднялся ветер. Солнце слепило глаза. Время от времени по автостраде проносились автомобили. Боб ощупывал внимательным взором все вокруг, выпытывая у бывшего кукурузного поля его тайны. Его южная часть шла под уклон. Отец приехал оттуда. На севере виднелись крыши зданий, в которых размещались технические службы автострады, мотель, бензозаправочная станция и ресторан. Тогда ничего этого не было. Там стоял лес. Город Уолдрон лежал еще дальше, милях в одиннадцати. На западе тоже был склон – там шоссе №71 терялось в прериях Оклахомы. Боб повернулся лицом на восток, к автостраде. Некогда на ее месте тянулся хребет, сглаженный строителями. Какова была его высота? Протяженность? До автострады отсюда ярдов сто, но ведь это не значит, что она проложена по самому центру хребта; возможно, его наивысшая точка находится еще дальше.
– Он говорит, луны не было, – выпалил Расс, задыхаясь от быстрого бега. – Звезды были, а луны нет. И особой сырости не чувствовалось. Температура – градусов двадцать пять. Слабый ветерок, и все.
Боб кивнул.
– Хорошо. А теперь беги задай еще два вопроса. Первый: где находились лачуги арендаторов? Здесь? Эта дорога вела к ним? Если нет, то куда? И второе. Спроси, как стояла машина отца. Он сказал, что поперек дороги. Пусть уточнит. Я хочу знать, на какой стороне дороги она была припаркована, в каком направлении.
Расс, сделав глубокий вдох, повернулся и опять помчался к старику.
Боб вновь воззрился на возвышающуюся над ним автостраду, затем прямо по густым сорнякам направился к одному из массивных бетонных столбов, придерживавших дорожное полотно. В тени опоры было прохладно. Вокруг валялись пустые банки из-под пива, разбитые бутылки. «ВЫПУСК 95 Г., ПОЛК-КАУНТИ», – прочитал Боб на столбе. За автострадой начинался длинный склон, а мили через две высился лес и лежали фермерские угодья, от которых убегала белая проселочная дорога, змейкой вившаяся меж деревьев.
Боб посмотрел назад: трагедия разыгралась как раз на середине едва различимой покатости. Расс уже вернулся и ждал его на том самом месте, откуда он только что отошел. Боб зашагал ему навстречу.
– Так вот, – тяжело дыша произнес Расс, стараясь говорить спокойно. – По этой полевой дороге когда-то перевозили лес; она вела через высотку. В 20-х тут шли лесозаготовки. Издольщики жили примерно в миле от Уолдрона, в сторону Боулза, если ехать по шоссе номер семьдесят один. Именно там Сэм подстрелил оленя и получил нагоняй от женщины.
– Значит, это было не здесь?
– Нет, сэр.
– Ясно. Что же касается отца, его машина стояла у левой обочины. Носом на восток. К холму, верно? Отец сидел в водительском кресле боком, ноги на земле, – так, будто не собирался отъезжать, верно?
Расс вновь обескуражено уставился на Боба.
– Как ты догадался? В газетах об этом ничего. Сэм говорит, машина была припаркована слева, дверца была открыта, а твой отец…
Боб кивнул.
– В чем дело?
– Да так… У меня возникла еще парочка вопросов.
– Что за вопросы?
– Как им удалось добраться сюда? Ведь на них была устроена облава по всему Арканзасу?
– Это мой вопрос! Помнишь, я уже задавал. Когда мы ехали, перед тем…
– Да, но тогда об этом спрашивать было глупо. Глупо – потому что мы понятия не имели о расположении дорог, не знали, какой здесь рельеф. Ведь могло статься, что сюда вели полсотни едва заметных проселков. Тогда, конечно, полицейские за всеми не уследили бы. Но нет. Тут только шоссе номер семьдесят один, полностью контролируемая магистраль, и эта полевая тропа, которая никуда не ведет. Вот теперь это очень даже уместный вопрос.
Расс не уловил нити рассуждений Боба и промолчал.
– Так как же, – повторил Боб, – они добрались сюда? Ну-ка скажи.
– Э… – Расс не знал ответа. – Здесь он наткнулся на них. Он гнался за ними. Они свернули с шоссе, он их настиг, отрезал путь, э…
– Думаешь, две машины могли бы разъехаться на такой узкой дороге? Не забывай, дело происходило ночью. Если бы он ненароком съехал на поле, где почва рыхлая, ему была бы крышка. Нет, он поджидал их. Он приехал раньше. Это место в стороне от шоссе, скрыто от людских глаз. Они могли не опасаться, что их случайно увидит кто-нибудь из проезжающих. Как же получилось, что они застали его врасплох? Черт возьми, он был стреляный воробей. За свою жизнь произвел тысячи две арестов, участвовал в трех крупных сражениях по захвату островов. Он был далеко не дурак. И вдруг по нему открыли огонь, и он дал убить себя с первых же выстрелов? Как такое могло случиться?
– Ммм… – промычал Расс.
– Может, он сам разработал некий план. Может, приехал, чтобы забрать свою долю, разделить украденное.
– Твой отец был герой, – возразил Расс, в ужасе вытаращив глаза.
– Это газеты так его расписали. На самом деле он был обычный человек. Если ты воспринимаешь его только как героя, значит, у тебя неверное представление. Хотя, конечно же, он не был с ними заодно. Он им не доверял. Но он знал, что они приедут. И свою машину развернул так, чтобы можно было воспользоваться фарой-прожектором, закрепленной на двери водителя. Он должен был их осветить. Черт, они же ехали сдаваться, вот в чем дело! Откуда он знал, куда ехать, где они найдут его? Почему он им поверил? Что происходило на самом деле?
Расс молчал.
– Пойдем, – сказал Боб. – Объяснить это может только один человек.
– Сэм?
– Нет, – покачал головой Боб. – Сам отец. Он хочет высказаться. Самое время послушать его.
Откинув задний борт, Сэм сидел на краю кузова и курил трубку, от которой дыму и смрада было не меньше, чем от лесного пожара.
– Неужто не заплутали, ребята? Надо же.
– Сэм, – обратился к нему Боб, – скажи-ка мне вот что. Допустим, понадобится эксгумировать тело отца, какие бумаги для этого потребуются?
Старческие умные глаза Сэма пристально уставились на него из-под фетровой шляпы.
– Что ты задумал, парень, черт побери?
– Хочу разобраться, что произошло. Схемы, газетные отчеты могут быть неточными. Официальных документов не найти. А вот труп скажет правду.
– Боб, прошло сорок лет.
– Знаю, там мало что осталось. Нужен толковый специалист. Так что потребуется для эксгумации?
– Ну, я подам ходатайство окружному клерку должностное лицо. В половине округов избирается на местных выборах. Выступает как секретарь окружного совета и организатор местных выборов, выдает сертификаты и лицензии, производит записи актов гражданского состояния и т. д.

и коронеру, а ты попробуй найти хорошего судебною патологоанатома. Чтобы это был врач, а не сотрудник похоронного бюро, как это принято во многих округах.
– Кто-нибудь из Литл-Рока?
– В Файетвилле, в медицинском колледже, есть один врач с хорошей репутацией. Я могу позвонить ему. Потом, думаю, тебе нужно будет договориться с моргом, чтобы там выделили место для работы. Боб, ты уверен, что стоит затевать все это? Дело ведь было простое, с ним быстро разобрались.
– Это единственный способ дать отцу высказаться. Думаю, я должен его выслушать. Иначе не понять, что произошло в ту ночь.
На обратном пути Сэм спал. Он продолжал дремать, когда Боб резко затормозил у старого дома, в котором тот жил, воспитывал своих детей, выдавал замуж дочерей, женил сыновей и похоронил жену.
– Сэм, – окликнул старика Боб. – Приехали!
Вечерело. Солнце опустилось за гору Рич, высившуюся с запада от Блу-Ай.
Сэм издал булькающий звук, шевельнулся и вновь погрузился в сон.
– Сэм, – громче позвал Боб.
Старик мгновенно открыл глаза и тупо уставился на своих спутников.
– Чт… Где… Что?..
– Сэм, Сэм, – повторял Боб, схватив старика за плечо. – Сэм, ты уснул.
Глаза Сэма наполнились страхом.
– Кто вы? – умоляющим голосом произнес он. – Что вам нужно? Не обижайте меня!
– Сэм, Сэм! Это я – Боб, Боб Ли Суэггер, сын Эрла. Ты просто забыл, куда ездил.
Старик дрожал как осиновый лист.
– С вами ничего не случилось, мистер Винсент, – стал успокаивать его Расс. – Правда, все хорошо, все в порядке. Вы просто забылись.
Но Сэм, вытаращив глаза, в ужасе переводил взгляд с одного мужчины на другого.
– Все хорошо. Все хорошо, – повторял Боб.

Глава 14

Эрл, сбавив скорость, свернул на дорогу, пролегавшую по кукурузному полю. Земля под колесами была рыхлая, и он продвигался медленно. Свет фар выхватывал из темноты восьмифутовые стебли кукурузы, слегка покачивавшиеся на слабом ветру.
Обочина была еще более вязкая. Эрл опасался, что, если невзначай съедет на нее, то наверняка застрянет в глине. Вот тогда, черт возьми, влипнешь так влипнешь!
Дорога забирала чуть влево и вскоре побежала вдоль темного силуэта горы Фергюсон. Когда-то в нескольких милях отсюда он убил оленя. В тот самый день, когда на Сэма наорала какая-то испольщица, – за то, что он стрелял неподалеку от ее игравших детей. Это послужило ему хорошим уроком, хотя, послушать Сэма, так он никогда в жизни не допускал ошибок.
Заехав в глубь поля ярдов на сто, откуда уже не просматривалось шоссе №71, Эрл остановил машину и стал думать. Нужно будет направить свет на Джимми и Буба. Значит, машину следует развернуть. Эрл вылез из автомобиля, огляделся, носком ботинка ковырнул Землю на обочине и рядом с обочиной, на поле, проверяя, выдержит ли почва его «форд». Похоже, выдержит. Он снова сел за руль и стал осторожно разворачивать машину. Передние колеса нависли над обочиной, и он вывернул в противоположную сторону, давая задний ход. Автомобиль оказался у левого края дороги, передним бампером к полю. Эрл заглушил мотор и, высунувшись из окна, попробовал включить прожектор. На дорогу в ста футах от машины лег белый овал яркого света. Эрл одной рукой подвигал фарой, словно прицеливаясь, затем выключил свет и посмотрел на светящийся циферблат своих часов марки «Бьюлова». Девять пятьдесят. Осталось десять минут.
«Почему я так нервничаю?» – спрашивал он себя.
Нервное возбуждение преследовало его во время войны. По крайней мере, он помнил, что нервничал в ночь перед десантной операцией.
А почему нервничал? Десантные операции – вещь очень коварная и опасная. При подходе к Тараве они сели на мель, прямо на коралловый риф, в тысяче ярдов от острова, и потом до берега тащились по воде, долго тащились. В полном снаряжении. Под огнем японцев. Тот, кто прошел через такое, способен выдержать что угодно.
Тем не менее, он опять нервничал. Дьявольщина! На него будто наложено проклятье. Сегодня он допустил большую ошибку. Он не думал этого делать, но чертовски хотел и уступил своему желанию. И что теперь? Завтра он приведет в порядок свои дела, расхлебает кашу, которую заварил. Ведь он мужчина. Такое можно уладить, а все остальное пусть горит синим пламенем. Он был уверен, что все уладит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52