Целый доклад о твоей встрече с Гарри Маршаллом, а теперь еще и эта пикантная новость о Нелл и Кевине. Последнее, конечно, самое интересное из всего, что ты сказала.
Соглашаясь с ним, Рози кивнула.
– Да, такое я меньше всего ожидала услышать.
– Я тоже. Честно говоря, меня это очень удивило. Я привык думать, что Нелл все еще не может забыть Мики, но, похоже, это уже не так.
– А я считала, что Кевин зациклился на Санни. Это лишь доказывает, насколько мы оба ошибались, – смеясь, заметила Рози.
– У них это серьезно? – спросил Гэвин, усаживаясь поудобнее в кресле и кладя ногу на ногу.
– Не знаю. Я сама задавала этот вопрос Нелл, и она ответила несколько, как бы это сказать... уклончиво, Да, я думаю, именно так.
– И как бы то ни было, им удавалось скрывать от нас свои отношения.
– Но я тебе уже объясняла, Гэвин. Они не хотели, чтобы мы вмешивались, оказывали на них давление.
– Не думаю. Кому это нужно?
– Ну ладно, Гэвин, и все же твой фильм, я...
– Он тебе понравится. И ты обязательно захочешь работать над костюмами к нему,– заявил Гэвин, не дав ей договорить.
– Как будто это нечто само собой разумеющееся.
– Надеюсь, что да, дорогая,– ответил он, улыбаясь. Потом он поднялся с кресла, отошел к краю террасы и встал, прислонясь спиной к перилам и глядя на Рози.
– Это фильм о великом человеке...– начал он и остановился.
– О ком же еще!– воскликнула Рози.– У тебя просто страсть к великим людям– историческим личностям. Он, конечно, тоже фигура историческая, я правильно догадалась?
– Ну разумеется. В наше время великих людей не найдешь. Разве что Горбачев, но тут нужно еще подождать, пока пыль осядет, тогда посмотрим. Во всяком случае я считаю, что Уинстон Черчилль был истинно великим человеком своего времени. Его можно поставить в один ряд с такими гигантами истории, как...
– Ты хочешь сказать, что твой новый фильм будет о Черчилле? – прервала она его рассуждения.
Гэвин покачал головой.
– Нет, о человеке, который жил немного раньше Черчилля. О нем написано более двухсот пятидесяти тысяч книг. И он был в то время самой влиятельной фигурой в мире.
– Кто же это?
– Наполеон.
Рози была поражена. Она никак не ожидала услышать это имя. Выражение недоверия и крайнего изумления появилось на ее лице.
– Гэвин, это безумие– пытаться отобразить на экране жизнь Наполеона,– горячо запротестовала она.– Это даже тебе не по зубам. Подумай сам, совершенно немыслимая задача, куда более сложная, чем «Делатель королей».
– Да, ты абсолютно права. Но я не собираюсь ставить фильм о всей его жизни, я не настолько глуп. Это будет картина об определенном этапе его жизни. Понятно, что, попытайся я перенести на экран всю его биографию, это выльется в космические суммы и, кроме того, фильм окажется непомерно длинным. Моя цель – изобразить лишь отрезок его жизни.
– Какой период? Его продвижение к власти?
– Нет, период, когда он уже был у власти, уже прошел путь от генерала до первого консула и императора. То есть, по моему мнению, счастливейшее время его жизни. И это будет скорее любовная история, семейная драма, а не рассказ о его колоссальных достижениях и потрясающих военных успехах. Одним словом, я хочу рассказать историю о... мужчине и женщине... О Наполеоне и Жозефине. Действие начнется незадолго до того момента, как он возложил на себя корону императора и сделал Жозефину императрицей. Я хочу показать их единение, духовную близость и их великую любовь друг к другу. Естественно, мне придется кое-что выпустить, чтобы захватить момент, когда Наполеон решает, что должен развестись с Жозефиной. Ради своей страны, ради Франции. Мне хочется отобразить происходившую в нем страшную внутреннюю борьбу, когда он решил, что должен оставить любимую женщину для того, чтобы защитить свою страну. Это было политическим шагом. Ему нужно было укрепить свой союз с Россией, а в таком случае, что может быть лучше, чем женитьба. Он стал добиваться руки Анны, сестры царя Александра I. Он рассчитывал, что этот брак обеспечит длительный мир, станет его гарантией. Царь приветствовал такую возможность, но царица-мать была против, и в конечном счете предложение Наполеона было отвергнуто. Но ему был необходим мир, а также верный союзник среди великих европейских государств. И еще одно обстоятельство, Рози: часто, задумываясь о наследнике, он всей душой жаждал иметь сына, которому мог бы передать свою власть, славу и трон. В конце концов, как ты, конечно, знаешь, он женился на австрийской принцессе.
– Да, на Марии-Луизе Австрийской, дочери императора Франца, которая и родила ему долгожданного сына. Она была очень молода, не правда ли? А Жозефина была на шесть лет старше его.
Гэвин кивнул и подошел к ней.
– Пойдем в дом. Я хочу показать кое-что и посоветоваться с тобой.
Взяв Рози за руку, он провел ее через столовую в длинный коридор, а оттуда в свою самую любимую в доме комнату – в кабинет, где обычно работал. Это был огромный, полный воздуха и света зал с высоким, как в соборе, потолком, стеллажами книг по стенам и множеством окон. Из них открывался чудесный вид на ухоженную лужайку, спускающуюся к небольшому заросшему водяными лилиями пруду. Громадных размеров старинный стол красного дерева наподобие тех, что использовались в залах заседаний, служил Гэвину его рабочим местом. Вблизи него располагались удобные стулья и диваны, обитые мягкой кожей кофейного цвета.
Гэвин пододвинул Рози стул, и они уселись рядышком за столом. Затем он отыскал свою записную книжку и, полистав, открыл ее в нужном месте.
– У меня есть одна теория,– объяснил он.– Я считаю, что разрыв Наполеона с Жозефиной стал началом его падения. Именно с этого момента удача изменила ему. Он оставил Жозефину, свою истинную любовь, и это стало единственной величайшей ошибкой в его жизни. Без нее все для него пошло иначе.
– В этой их истории есть что-то очень грустное, Гэвин. Мне всегда так казалось,– тихо проговорила Рози.
– Согласен.
Гэвин заглянул в записную книжку.
– А теперь, Рози, представь, какую грандиозную сцену можно сделать: холодный день 30 ноября 1809 года. Действие происходит в Тюильри между Наполеоном и Жозефиной. Он сообщает ей о своем решении расторгнуть их брак. Он ей говорит: «Я по-прежнему люблю тебя, но в политике властвует разум, сердце бессильно». Жозефина падает в обморок, потом придя в себя, умоляет, потом, полностью теряя самообладание, раздражается рыданиями. Горе переполняет ее. Но он неумолим. Он должен быть непреклонным и совершить этот шаг.
– О, Гэвин, как это ужасно! И что же дальше?
– Она уехала в Мальмезон, в дом, который когда-то он купил для нее и где они прожили столько счастливых лет. Это произошло 15 декабря. В этот день Жозефина после четырнадцати лет супружества навсегда ушла из его жизни. Но он продолжал любить ее, и этому есть множество документальных подтверждений. Представь, уже через месяц он пишет Жозефине письмо, где сообщает о своем желании встретиться с ней. Их разрыв разбил не только ее сердце, но и его тоже. По крайней мере я так это себе представляю, и этому среди прочего посвящается фильм: мужчина и его отношения с женщиной.
Гэвин замолчал, опять заглянул в записную книжку и перевернул страницу.
– Ты только послушай. Это письмо, которое он написал ей после их первой близости. Ему было двадцать шесть лет, ей уже тридцать два года, и она тогда не была так страстно влюблена в него, как он в нее. Она полюбила его позднее, но послушай.
– Я слушаю.
Гэвин заговорил, даже не заглядывая в свои записи, и Рози поняла, что он помнит эти слова наизусть:
«Я проснулся переполненный тобой. Твой портрет и воспоминания о вчерашнем опьяняющем вечере не дают моим чувствам покоя. Милая, несравненная Жозефина! Какую странную власть ты имеешь над моим сердцем. Ты огорчена? Я вижу в твоих глазах грусть. Ты в тревоге? Тогда моя душа разрывается от горя, и друг твой лишается покоя. Но я теряю покой и тогда, когда движимый страстью, извлекаю из твоего сердца пламя, сжигающее меня. Ах, прошлой ночью я ясно понял, что твой портрет, хранящийся у меня, совсем не похож на тебя настоящую! Ты выезжаешь в полдень, и через три часа я увижу тебя. А до тех пор, mio dolce amor, целую тебя тысячу раз; но не целуй ты меня, ибо твои поцелуи испепеляют мое сердце».
Рози слушала, не сводя глаз с Гэвина, не в силах произнести ни слова. Его проникновенное чтение заворожило ее. Никто другой в мире не смог бы прочитать так. Ей даже показалось, что на эти несколько мгновений он превратился в Наполеона. Теперь Рози не терпелось увидеть его в этой роли.
Слегка сдвинув брови, Гэвин спросил:
– Ну что скажешь? Ты все молчишь... А я думаю, это прекрасное любовное послание человека, которого принято считать лишь честолюбивым генералом, стремившимся завоевать мир. Но он вовсе не был таким. Или во всяком случае не только таким.
– Я очень растрогана. Поэтому и молчу.– Она в упор посмотрела на Гэвина.– У тебя уже готов сценарий, верно?
– Ох, какая ты догадливая, Прекрасный Ангел! От тебя ничего не скроешь. Да, у меня есть сценарий, и он уже более или менее закончен. Нужно только еще немножко подшлифовать.
– Его написала Вивьен Ситрин?
– И тут в точку.
– Я рада, что она автор сценария. Никто так хорошо не пишет. И вы с ней отлично сработались.
– Ты получишь наслаждение от работы над этим фильмом. Во-первых, я собираюсь снимать его во Франции, твоей любимой стране. В основном" на парижской студии «Бийанкур», но будет много и натурных съемок в самом Париже и его окрестностях, и в Мальмезоне. Разумеется, если французские власти дадут мне разрешение на съемки.
– Да, этот дом в Мальмезоне такой красивый, Гэвин. Я уверена, они разрешат тебе снимать его не только снаружи, но, может быть, и внутри. Французское правительство обычно идет навстречу, когда дело касается исторических фильмов.
– Я знаю. И мои люди уже этим занимаются. Я надеюсь, после рождественских праздников ты сможешь начать подготовительную работу. Согласна?
– Еще бы!
– Я знал, что могу рассчитывать на тебя,– засмеялся Гэвин.– Кстати, тебе, конечно, захочется придумывать изысканные туалеты для Жозефины и других женщин. Я хочу тебе напомнить, что Наполеон их отнюдь не одобрял.
– Ты уверен?
– Вполне. Однажды он приказал так жарко натопить дом в Мальмезоне, что пот градом катился с его обитателей. Все здание раскалилось, как огромная печь. А он при этом язвил, что только хотел согреть слишком обнаженных женщин.
– Вероятно, он был остроумен,– рассмеялась Рози.– А в общем это волнующий проект. Мне не терпится засесть за костюмы.
– Я ждал, что ты это скажешь.
– Когда ты мне сможешь дать сценарий?
– В начале января. Я сам привезу его. В конце года я собираюсь лететь в Париж: к этому времени послесъемочные работы над «Делателем королей» будут закончены.
– Хорошо. Мне хочется поскорее прочитать его.
В этот момент зазвонил телефон на дальнем углу стола, и Гэвин поднялся, чтобы взять трубку. Взгляд Рози скользнул по столу. На нем громоздились стопки книг, папок и карт. Среди них она заметила много томов, посвященных Жозефине, Наполеону и его военным кампаниям, французской политике того периода. Были также книги о современниках императора от Барраса до Талейрана. Оба, как она знала, стали потом его врагами. Было ясно, что Гэвин, как обычно, основательно поработал готовясь к съемкам.
Повесив трубку, Гэвин сказал:
– Пойдем перекусим, Прекрасный Ангел. Мэри подаст нам ленч на террасу.
Проводив Рози, Гэвин еще долго работал в кабинете над будущим сценарием. Вдруг дверь распахнулась. Досадуя, что ему помешали, он поднял голову и увидел стоящую в дверях свою жену Луизу.
Какое-то время Гэвин смотрел на нее, с трудом сдерживая раздражение.
Луиза была миниатюрной привлекательной брюнеткой, неизменно блистающей элегантными туалетами от лучших модельеров. Научившись тонко распознавать настроения мужа, Луиза мгновенно ощутила его недовольство и ответила ему таким же ненавидящим взглядом.
– Я уезжаю,– объявила она бесцветным голосом. Убедившись, что никакого ответа не последовало, добавила:
– В Вашингтон.
– Естественно,– проговорил Гэвин язвительным тоном,– куда еще ты ездишь все последнее время.
Луиза, не желая, чтобы их разговор слушала прислуга, пинком элегантно обутой ножки захлопнула за собой дверь и прошла в комнату, все так же свирепо глядя на Гэвина. Краска гнева разлилась по ее лицу.
– По крайней мере мне там рады. Чего я никак не могу сказать об этом доме! – воскликнула она.
– «Этот дом», как ты его называешь,– твой дом, в котором ты живешь. И перестань разыгрывать трагедии. Они меня уже давно не впечатляют. Не забывай, что я сам актер. Ну и когда же ты собираешься вернуться?
– Наконец-то, хоть какой-то интерес к моей персоне. Я не знаю, когда вернусь.
– А как же День Благодарения? – нахмурился Гэвин.
– Что День Благодарения?
– Ты не будешь здесь в этот день? – А почему я должна быть здесь?
– Ради Дэвида.
– Ты прекрасно знаешь, что Дэвиду нужен только его отец. Ты ведь сам настроил его против меня.
– Ты говоришь глупости, Луиза! – гневно воскликнул Гэвин, повысив голос почти до крика.– Черт знает что! Зачем мне настраивать своего сына против его собственной матери, ответь мне, ради бога!
Гэвин недоуменно покачал головой. Неужели она в самом деле считает, что он хочет поссорить ее с сыном? В это просто невозможно поверить!
Понимая, что сдает позиции, Луиза сменила тему.
– А как долго ты здесь пробудешь? Сколько еще мы сможем наслаждаться твоим обществом в Лос-Анджелесе?
– Мне нужно вернуться в Лондон в конце ноября. Тебе отлично известно, что я сейчас занят послесъемочными работами над «Делателем королей».
– А ты вернешься на Рождество?
– Да, почему бы мне не вернуться?
– Я подумала, что ты, возможно, сразу примешься за свою новую картину. В последнее время ты только тем и занимаешься, что беспрерывно снимаешь свои фильмы. И, следует заметить, все за границей. За эти годы ты отлично продемонстрировал, что твои картины для тебя важнее, чем я и Дэвид.
– Это неправда, Луиза, и ты сама это знаешь. И хотя ты кричишь на каждом углу, что якобы ненавидишь мои фильмы, к деньгам, которые они приносят, ты относишься куда более доброжелательно.
Луиза холодно посмотрела на него, но от комментария воздержалась.
– Я начну подготовительные работы к новой картине в феврале или марте.
– С чем тебя и поздравляю.
– Ох, Луиза, я тебя умоляю! Прекрати это! Подойдя к столу, она оглядела разложенные на нем стопки книг.
– О боже, Наполеон! Ну, конечно, следовало предполагать, что когда-нибудь ты до него доберешься. Еще один коротышка с грандиозными идеями,– саркастически заметила она, при этом ее серо-голубые глаза блеснули стальными кинжалами.
Решив не реагировать на колкость, Гэвин сказал:
– Ближайшие полгода я собираюсь жить и работать во Франции, так что не буду докучать тебе своим присутствием.
– Прекрасно! Я должна была догадаться, что этим все кончится.
– И что ты хочешь этим сказать?
– Твоя ненаглядная Розалинда живет и работает во Франции, а ты ведь без нее и минуты не выдержишь, не так ли?
– Ну хватит! Прекрати немедленно! – воскликнул Гэвин.– Твоя враждебная подозрительность все время туманит тебе мозги. Это и разрушило наш брак.
– Ха! Чушь собачья! Я не сделала ничего такого, что бы разрушило наш брак. Это все ты, Гэвин Амброз! Ты и все твои женщины!
Гэвин по опыту знал, что если немедленно не сменить тему разговора, дело закончится ужасным скандалом. Поэтому он сказал уже мягче и спокойнее:
– Пожалуйста, Луиза, давай прекратим это. Немедленно. Я очень занят, у меня запарка со сценарием. А тебе надо готовиться к поездке. Желаю тебе хорошо провести время в Вашингтоне. Передавай привет Аллану.
Луиза чуть отступила назад.
– Я еду в Вашингтон не к Аллану. Меня пригласили Мерсье на день рождения Алисии. Я остановлюсь у них.
«Как же, черта с два ты не будешь встречаться с Алланом Тернером»,– подумал Гэвин, но вслух произнес:
– Тогда передай привет Мерсье. Желаю тебе хорошо провести время. Надеюсь, до моего отъезда в Лондон еще увидимся.
– Надеюсь,– бросила она, повернулась на каблуках и с надменным видом вышла из комнаты, хлопнув дверью.
Несколько секунд Гэвин еще продолжал смотреть на дверь, потом перевел взгляд на сценарий. Это был еще только сюжет, но настолько детально разработанный, что вполне мог служить постановочным сценарием.
«Еще несколько небольших поправок,– подумал он, беря карандаш.– Надо уточнить кое-какие детали».
Но вскоре Гэвин понял, что не в состоянии сосредоточиться. Слова Луизы эхом отдавались в его голове. Она намекнула – нет, она совершенно ясно заявила, что он хочет работать во Франции, потому что Рози живет там. Но это неправда!
Или все-таки правда?
Он сидел, погруженный в свои мысли, совершенно забыв о сценарии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Соглашаясь с ним, Рози кивнула.
– Да, такое я меньше всего ожидала услышать.
– Я тоже. Честно говоря, меня это очень удивило. Я привык думать, что Нелл все еще не может забыть Мики, но, похоже, это уже не так.
– А я считала, что Кевин зациклился на Санни. Это лишь доказывает, насколько мы оба ошибались, – смеясь, заметила Рози.
– У них это серьезно? – спросил Гэвин, усаживаясь поудобнее в кресле и кладя ногу на ногу.
– Не знаю. Я сама задавала этот вопрос Нелл, и она ответила несколько, как бы это сказать... уклончиво, Да, я думаю, именно так.
– И как бы то ни было, им удавалось скрывать от нас свои отношения.
– Но я тебе уже объясняла, Гэвин. Они не хотели, чтобы мы вмешивались, оказывали на них давление.
– Не думаю. Кому это нужно?
– Ну ладно, Гэвин, и все же твой фильм, я...
– Он тебе понравится. И ты обязательно захочешь работать над костюмами к нему,– заявил Гэвин, не дав ей договорить.
– Как будто это нечто само собой разумеющееся.
– Надеюсь, что да, дорогая,– ответил он, улыбаясь. Потом он поднялся с кресла, отошел к краю террасы и встал, прислонясь спиной к перилам и глядя на Рози.
– Это фильм о великом человеке...– начал он и остановился.
– О ком же еще!– воскликнула Рози.– У тебя просто страсть к великим людям– историческим личностям. Он, конечно, тоже фигура историческая, я правильно догадалась?
– Ну разумеется. В наше время великих людей не найдешь. Разве что Горбачев, но тут нужно еще подождать, пока пыль осядет, тогда посмотрим. Во всяком случае я считаю, что Уинстон Черчилль был истинно великим человеком своего времени. Его можно поставить в один ряд с такими гигантами истории, как...
– Ты хочешь сказать, что твой новый фильм будет о Черчилле? – прервала она его рассуждения.
Гэвин покачал головой.
– Нет, о человеке, который жил немного раньше Черчилля. О нем написано более двухсот пятидесяти тысяч книг. И он был в то время самой влиятельной фигурой в мире.
– Кто же это?
– Наполеон.
Рози была поражена. Она никак не ожидала услышать это имя. Выражение недоверия и крайнего изумления появилось на ее лице.
– Гэвин, это безумие– пытаться отобразить на экране жизнь Наполеона,– горячо запротестовала она.– Это даже тебе не по зубам. Подумай сам, совершенно немыслимая задача, куда более сложная, чем «Делатель королей».
– Да, ты абсолютно права. Но я не собираюсь ставить фильм о всей его жизни, я не настолько глуп. Это будет картина об определенном этапе его жизни. Понятно, что, попытайся я перенести на экран всю его биографию, это выльется в космические суммы и, кроме того, фильм окажется непомерно длинным. Моя цель – изобразить лишь отрезок его жизни.
– Какой период? Его продвижение к власти?
– Нет, период, когда он уже был у власти, уже прошел путь от генерала до первого консула и императора. То есть, по моему мнению, счастливейшее время его жизни. И это будет скорее любовная история, семейная драма, а не рассказ о его колоссальных достижениях и потрясающих военных успехах. Одним словом, я хочу рассказать историю о... мужчине и женщине... О Наполеоне и Жозефине. Действие начнется незадолго до того момента, как он возложил на себя корону императора и сделал Жозефину императрицей. Я хочу показать их единение, духовную близость и их великую любовь друг к другу. Естественно, мне придется кое-что выпустить, чтобы захватить момент, когда Наполеон решает, что должен развестись с Жозефиной. Ради своей страны, ради Франции. Мне хочется отобразить происходившую в нем страшную внутреннюю борьбу, когда он решил, что должен оставить любимую женщину для того, чтобы защитить свою страну. Это было политическим шагом. Ему нужно было укрепить свой союз с Россией, а в таком случае, что может быть лучше, чем женитьба. Он стал добиваться руки Анны, сестры царя Александра I. Он рассчитывал, что этот брак обеспечит длительный мир, станет его гарантией. Царь приветствовал такую возможность, но царица-мать была против, и в конечном счете предложение Наполеона было отвергнуто. Но ему был необходим мир, а также верный союзник среди великих европейских государств. И еще одно обстоятельство, Рози: часто, задумываясь о наследнике, он всей душой жаждал иметь сына, которому мог бы передать свою власть, славу и трон. В конце концов, как ты, конечно, знаешь, он женился на австрийской принцессе.
– Да, на Марии-Луизе Австрийской, дочери императора Франца, которая и родила ему долгожданного сына. Она была очень молода, не правда ли? А Жозефина была на шесть лет старше его.
Гэвин кивнул и подошел к ней.
– Пойдем в дом. Я хочу показать кое-что и посоветоваться с тобой.
Взяв Рози за руку, он провел ее через столовую в длинный коридор, а оттуда в свою самую любимую в доме комнату – в кабинет, где обычно работал. Это был огромный, полный воздуха и света зал с высоким, как в соборе, потолком, стеллажами книг по стенам и множеством окон. Из них открывался чудесный вид на ухоженную лужайку, спускающуюся к небольшому заросшему водяными лилиями пруду. Громадных размеров старинный стол красного дерева наподобие тех, что использовались в залах заседаний, служил Гэвину его рабочим местом. Вблизи него располагались удобные стулья и диваны, обитые мягкой кожей кофейного цвета.
Гэвин пододвинул Рози стул, и они уселись рядышком за столом. Затем он отыскал свою записную книжку и, полистав, открыл ее в нужном месте.
– У меня есть одна теория,– объяснил он.– Я считаю, что разрыв Наполеона с Жозефиной стал началом его падения. Именно с этого момента удача изменила ему. Он оставил Жозефину, свою истинную любовь, и это стало единственной величайшей ошибкой в его жизни. Без нее все для него пошло иначе.
– В этой их истории есть что-то очень грустное, Гэвин. Мне всегда так казалось,– тихо проговорила Рози.
– Согласен.
Гэвин заглянул в записную книжку.
– А теперь, Рози, представь, какую грандиозную сцену можно сделать: холодный день 30 ноября 1809 года. Действие происходит в Тюильри между Наполеоном и Жозефиной. Он сообщает ей о своем решении расторгнуть их брак. Он ей говорит: «Я по-прежнему люблю тебя, но в политике властвует разум, сердце бессильно». Жозефина падает в обморок, потом придя в себя, умоляет, потом, полностью теряя самообладание, раздражается рыданиями. Горе переполняет ее. Но он неумолим. Он должен быть непреклонным и совершить этот шаг.
– О, Гэвин, как это ужасно! И что же дальше?
– Она уехала в Мальмезон, в дом, который когда-то он купил для нее и где они прожили столько счастливых лет. Это произошло 15 декабря. В этот день Жозефина после четырнадцати лет супружества навсегда ушла из его жизни. Но он продолжал любить ее, и этому есть множество документальных подтверждений. Представь, уже через месяц он пишет Жозефине письмо, где сообщает о своем желании встретиться с ней. Их разрыв разбил не только ее сердце, но и его тоже. По крайней мере я так это себе представляю, и этому среди прочего посвящается фильм: мужчина и его отношения с женщиной.
Гэвин замолчал, опять заглянул в записную книжку и перевернул страницу.
– Ты только послушай. Это письмо, которое он написал ей после их первой близости. Ему было двадцать шесть лет, ей уже тридцать два года, и она тогда не была так страстно влюблена в него, как он в нее. Она полюбила его позднее, но послушай.
– Я слушаю.
Гэвин заговорил, даже не заглядывая в свои записи, и Рози поняла, что он помнит эти слова наизусть:
«Я проснулся переполненный тобой. Твой портрет и воспоминания о вчерашнем опьяняющем вечере не дают моим чувствам покоя. Милая, несравненная Жозефина! Какую странную власть ты имеешь над моим сердцем. Ты огорчена? Я вижу в твоих глазах грусть. Ты в тревоге? Тогда моя душа разрывается от горя, и друг твой лишается покоя. Но я теряю покой и тогда, когда движимый страстью, извлекаю из твоего сердца пламя, сжигающее меня. Ах, прошлой ночью я ясно понял, что твой портрет, хранящийся у меня, совсем не похож на тебя настоящую! Ты выезжаешь в полдень, и через три часа я увижу тебя. А до тех пор, mio dolce amor, целую тебя тысячу раз; но не целуй ты меня, ибо твои поцелуи испепеляют мое сердце».
Рози слушала, не сводя глаз с Гэвина, не в силах произнести ни слова. Его проникновенное чтение заворожило ее. Никто другой в мире не смог бы прочитать так. Ей даже показалось, что на эти несколько мгновений он превратился в Наполеона. Теперь Рози не терпелось увидеть его в этой роли.
Слегка сдвинув брови, Гэвин спросил:
– Ну что скажешь? Ты все молчишь... А я думаю, это прекрасное любовное послание человека, которого принято считать лишь честолюбивым генералом, стремившимся завоевать мир. Но он вовсе не был таким. Или во всяком случае не только таким.
– Я очень растрогана. Поэтому и молчу.– Она в упор посмотрела на Гэвина.– У тебя уже готов сценарий, верно?
– Ох, какая ты догадливая, Прекрасный Ангел! От тебя ничего не скроешь. Да, у меня есть сценарий, и он уже более или менее закончен. Нужно только еще немножко подшлифовать.
– Его написала Вивьен Ситрин?
– И тут в точку.
– Я рада, что она автор сценария. Никто так хорошо не пишет. И вы с ней отлично сработались.
– Ты получишь наслаждение от работы над этим фильмом. Во-первых, я собираюсь снимать его во Франции, твоей любимой стране. В основном" на парижской студии «Бийанкур», но будет много и натурных съемок в самом Париже и его окрестностях, и в Мальмезоне. Разумеется, если французские власти дадут мне разрешение на съемки.
– Да, этот дом в Мальмезоне такой красивый, Гэвин. Я уверена, они разрешат тебе снимать его не только снаружи, но, может быть, и внутри. Французское правительство обычно идет навстречу, когда дело касается исторических фильмов.
– Я знаю. И мои люди уже этим занимаются. Я надеюсь, после рождественских праздников ты сможешь начать подготовительную работу. Согласна?
– Еще бы!
– Я знал, что могу рассчитывать на тебя,– засмеялся Гэвин.– Кстати, тебе, конечно, захочется придумывать изысканные туалеты для Жозефины и других женщин. Я хочу тебе напомнить, что Наполеон их отнюдь не одобрял.
– Ты уверен?
– Вполне. Однажды он приказал так жарко натопить дом в Мальмезоне, что пот градом катился с его обитателей. Все здание раскалилось, как огромная печь. А он при этом язвил, что только хотел согреть слишком обнаженных женщин.
– Вероятно, он был остроумен,– рассмеялась Рози.– А в общем это волнующий проект. Мне не терпится засесть за костюмы.
– Я ждал, что ты это скажешь.
– Когда ты мне сможешь дать сценарий?
– В начале января. Я сам привезу его. В конце года я собираюсь лететь в Париж: к этому времени послесъемочные работы над «Делателем королей» будут закончены.
– Хорошо. Мне хочется поскорее прочитать его.
В этот момент зазвонил телефон на дальнем углу стола, и Гэвин поднялся, чтобы взять трубку. Взгляд Рози скользнул по столу. На нем громоздились стопки книг, папок и карт. Среди них она заметила много томов, посвященных Жозефине, Наполеону и его военным кампаниям, французской политике того периода. Были также книги о современниках императора от Барраса до Талейрана. Оба, как она знала, стали потом его врагами. Было ясно, что Гэвин, как обычно, основательно поработал готовясь к съемкам.
Повесив трубку, Гэвин сказал:
– Пойдем перекусим, Прекрасный Ангел. Мэри подаст нам ленч на террасу.
Проводив Рози, Гэвин еще долго работал в кабинете над будущим сценарием. Вдруг дверь распахнулась. Досадуя, что ему помешали, он поднял голову и увидел стоящую в дверях свою жену Луизу.
Какое-то время Гэвин смотрел на нее, с трудом сдерживая раздражение.
Луиза была миниатюрной привлекательной брюнеткой, неизменно блистающей элегантными туалетами от лучших модельеров. Научившись тонко распознавать настроения мужа, Луиза мгновенно ощутила его недовольство и ответила ему таким же ненавидящим взглядом.
– Я уезжаю,– объявила она бесцветным голосом. Убедившись, что никакого ответа не последовало, добавила:
– В Вашингтон.
– Естественно,– проговорил Гэвин язвительным тоном,– куда еще ты ездишь все последнее время.
Луиза, не желая, чтобы их разговор слушала прислуга, пинком элегантно обутой ножки захлопнула за собой дверь и прошла в комнату, все так же свирепо глядя на Гэвина. Краска гнева разлилась по ее лицу.
– По крайней мере мне там рады. Чего я никак не могу сказать об этом доме! – воскликнула она.
– «Этот дом», как ты его называешь,– твой дом, в котором ты живешь. И перестань разыгрывать трагедии. Они меня уже давно не впечатляют. Не забывай, что я сам актер. Ну и когда же ты собираешься вернуться?
– Наконец-то, хоть какой-то интерес к моей персоне. Я не знаю, когда вернусь.
– А как же День Благодарения? – нахмурился Гэвин.
– Что День Благодарения?
– Ты не будешь здесь в этот день? – А почему я должна быть здесь?
– Ради Дэвида.
– Ты прекрасно знаешь, что Дэвиду нужен только его отец. Ты ведь сам настроил его против меня.
– Ты говоришь глупости, Луиза! – гневно воскликнул Гэвин, повысив голос почти до крика.– Черт знает что! Зачем мне настраивать своего сына против его собственной матери, ответь мне, ради бога!
Гэвин недоуменно покачал головой. Неужели она в самом деле считает, что он хочет поссорить ее с сыном? В это просто невозможно поверить!
Понимая, что сдает позиции, Луиза сменила тему.
– А как долго ты здесь пробудешь? Сколько еще мы сможем наслаждаться твоим обществом в Лос-Анджелесе?
– Мне нужно вернуться в Лондон в конце ноября. Тебе отлично известно, что я сейчас занят послесъемочными работами над «Делателем королей».
– А ты вернешься на Рождество?
– Да, почему бы мне не вернуться?
– Я подумала, что ты, возможно, сразу примешься за свою новую картину. В последнее время ты только тем и занимаешься, что беспрерывно снимаешь свои фильмы. И, следует заметить, все за границей. За эти годы ты отлично продемонстрировал, что твои картины для тебя важнее, чем я и Дэвид.
– Это неправда, Луиза, и ты сама это знаешь. И хотя ты кричишь на каждом углу, что якобы ненавидишь мои фильмы, к деньгам, которые они приносят, ты относишься куда более доброжелательно.
Луиза холодно посмотрела на него, но от комментария воздержалась.
– Я начну подготовительные работы к новой картине в феврале или марте.
– С чем тебя и поздравляю.
– Ох, Луиза, я тебя умоляю! Прекрати это! Подойдя к столу, она оглядела разложенные на нем стопки книг.
– О боже, Наполеон! Ну, конечно, следовало предполагать, что когда-нибудь ты до него доберешься. Еще один коротышка с грандиозными идеями,– саркастически заметила она, при этом ее серо-голубые глаза блеснули стальными кинжалами.
Решив не реагировать на колкость, Гэвин сказал:
– Ближайшие полгода я собираюсь жить и работать во Франции, так что не буду докучать тебе своим присутствием.
– Прекрасно! Я должна была догадаться, что этим все кончится.
– И что ты хочешь этим сказать?
– Твоя ненаглядная Розалинда живет и работает во Франции, а ты ведь без нее и минуты не выдержишь, не так ли?
– Ну хватит! Прекрати немедленно! – воскликнул Гэвин.– Твоя враждебная подозрительность все время туманит тебе мозги. Это и разрушило наш брак.
– Ха! Чушь собачья! Я не сделала ничего такого, что бы разрушило наш брак. Это все ты, Гэвин Амброз! Ты и все твои женщины!
Гэвин по опыту знал, что если немедленно не сменить тему разговора, дело закончится ужасным скандалом. Поэтому он сказал уже мягче и спокойнее:
– Пожалуйста, Луиза, давай прекратим это. Немедленно. Я очень занят, у меня запарка со сценарием. А тебе надо готовиться к поездке. Желаю тебе хорошо провести время в Вашингтоне. Передавай привет Аллану.
Луиза чуть отступила назад.
– Я еду в Вашингтон не к Аллану. Меня пригласили Мерсье на день рождения Алисии. Я остановлюсь у них.
«Как же, черта с два ты не будешь встречаться с Алланом Тернером»,– подумал Гэвин, но вслух произнес:
– Тогда передай привет Мерсье. Желаю тебе хорошо провести время. Надеюсь, до моего отъезда в Лондон еще увидимся.
– Надеюсь,– бросила она, повернулась на каблуках и с надменным видом вышла из комнаты, хлопнув дверью.
Несколько секунд Гэвин еще продолжал смотреть на дверь, потом перевел взгляд на сценарий. Это был еще только сюжет, но настолько детально разработанный, что вполне мог служить постановочным сценарием.
«Еще несколько небольших поправок,– подумал он, беря карандаш.– Надо уточнить кое-какие детали».
Но вскоре Гэвин понял, что не в состоянии сосредоточиться. Слова Луизы эхом отдавались в его голове. Она намекнула – нет, она совершенно ясно заявила, что он хочет работать во Франции, потому что Рози живет там. Но это неправда!
Или все-таки правда?
Он сидел, погруженный в свои мысли, совершенно забыв о сценарии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38