Александру охватило желание. И все же она ни на минуту не забывала, с кем она, кто занимается с ней до боли прекрасной любовью. Она понимала, что и он отдает себе отчет в том, с кем находится. Ни он, ни она не закрывали глаз. С его губ слетало ее имя, с ее — его.И вот он просунул свои ноги меж ее бедер, усадил ее верхом и немного приподнял над своим телом, взял руками за бедра и резко опустил вниз, и она почувствовала его внутри себя.— Эдмунд, — прошептала Александра, касаясь его губ и сжав его бедра коленями.— Тише, любовь моя. Медленнее.Он принялся двигаться в мучительно медленном ритме, и родившаяся в ее лоне горячая волна начала подниматься по спирали через живот и грудь к горлу. Она потеряла чувство времени, мир перестал существовать для нее за пределами ее тела и того мужчины, который породил в ней эти восхитительные ощущения.Некоторое время спустя он взял ее за плечи и приподнял вверх. Она заглянула ему в глаза, волосы занавесью закрывали лицо.— Оседлай меня, Алекс, — прошептал он, и она начала движение, уловила его темп, и вот они уже двигаются вместе, в едином ритме, все быстрее и быстрее, ее руки упираются в его плечи, его лежат на ее бедрах.Но в итоге она все же закрыла глаза и прикусила нижнюю губу. Она вся напряглась от полыхающей внутри страсти, ей хотелось еще и еще. И в то же время каждый ее мускул сжался, стараясь не допустить его в самый центр, где раньше не было никого. Каждый удар отзывался замешенным на боли экстазом, требовал допуска, который она не осмеливалась дать, но без которого не смогла бы жить.Он безжалостно продвигался все дальше и дальше, она сидела на нем верхом, возвышаясь над ним, сопротивляясь наступлению того момента, который приближался с неизбежностью, страшась, что он вот-вот наступит, боясь, что он может не наступить.Ее тело открылось ему, расслабилось. И теперь, когда пути назад уже не было, она перестала сопротивляться, снова распахнула глаза и посмотрела на него, позволив ему сломить сопротивление ее мускулов.И потом поняла, что полностью раскрылась. Противодействие пало, и он остановился на самом краю.— Алекс, — прошептал он, — спускайся вниз, ко мне.Она послушалась его, и он поцеловал ее в губы.— Вот так. — Он уложил ее голову себе на плечо, обхватил ее бедра и решительно проник в нее, раз, другой, третий, пока не достиг самых глубин ее естества, не оказался внутри ее, не стал ее частью, все ощущения, все страхи унеслись прочь на мягких волнах чувственности, пока в итоге не осталось никого и ничего, кроме ее самой и ее возлюбленного, соединенных в едином порыве. Ничто другое не имело значения, да и не существовало вовсе. Только они двое и этот миг, в котором воедино слились и жизнь, и смерть, и небеса.Александра пришла в себя. Граф обнимал ее и целовал в висок и щеку — а потом и в губы, когда она повернулась к нему лицом.— Эдмунд, — прошептала она, касаясь губами его губ. — Ты прекрасен.— Тебе было хорошо. Я так рад, что тебе было хорошо, Алекс. Я хотел сделать тебя счастливой.Она уткнулась ему в плечо и погладила его по щеке.— Ты только этого и хочешь от жизни, так ведь, Эдмунд? Сделать других счастливыми. А как насчет тебя?Он взял ее руку и поцеловал в ладонь.— Мне тоже было хорошо, не сомневайся, Алекс. Ты отдала мне все, что имела. Никто никогда не делал для меня ничего подобного. Спасибо тебе.Должно быть, он уснул, поскольку не произнес больше ни слова, а дыхание его стало глубоким и спокойным. Александра не спала. Пресыщенная и удовлетворенная, все еще слитая воедино со своим любимым, она начала обратный путь к своему «я». И отделилась от него мысленно и духовно.Никто и никогда не отдавал Эдмунду все, что имел. Столько людей уважали и любили его, и все же они только брали. Он слишком много отдавал другим, и постепенно у них сложилось впечатление, что самому ему ничего не надо, что он вполне самодостаточен. Она отдала ему свое тело, и он поблагодарил ее так, словно драгоценнее этого дара и придумать нельзя. И все же несколько часов назад она публично забрала у него этот дар. Она могла бы выйти за него, провести с ним всю оставшуюся жизнь, оказывая ему поддержку, подарив дружбу, понимание, любовь, детей. Но она остановила свой выбор на самоуважении и свободе.Эгоистка!Возмездие не заставит себя ждать. Она получит по заслугам. Проведет всю жизнь, вспоминая этот момент, с горечью наблюдая за тем, как он постепенно стирается в ее памяти. Все ее поступки будут выноситься на суд этой ночи любви и гармонии, когда каждый давал и получал взамен, и не выдержат этого сравнения. Для нее счастье осталось в прошлом. Эдмунд проснется, они оденутся и пойдут к дому, может быть, вместе, может, по одному, и на этом все кончится.Так ей и надо! Она заслужила это. Александра тихонечко повернулась и поцеловала его в шею. Он даже не шелохнулся.На следующее утро лорд Иден был уже на ногах ни свет ни заря. По правде говоря, он и не спал вовсе. Ему не сиделось на месте, хотелось поскорее отправиться на поиски своего пути, без всяких там традиционных прощаний.Ему о многом хотелось поговорить с Эдмундом и матерью и в особенности с Мадлен. Слишком много нужно было сказать, и слишком мало времени осталось. Но при этом время все тянется и тянется бесконечной вереницей минут, а слова никак не идут на язык. Так всегда бывает при прощании. Подобные чувства охватывали его, когда он уезжал из дома в школу или университет, только тогда было чуть меньше драматизма. У человека остается всего лишь день, за который так много надо успеть сделать и сказать, и в то же время на него наваливается безразличие и язык как будто отнимается.Вот было бы здорово щелкнуть пальцами — и он уже на пути в полк, все прощания остались позади. Как только он покинет родной дом, все печали и расставания позабудутся, хотя он, конечно, не перестанет любить тех, с кем разлучился. Но он сможет сосредоточиться на своем будущем, станет заниматься тем, о чем всегда мечтал.Возможно, ему даже удастся выкинуть из головы свой неудачный роман. Накануне он отрекся от Сьюзен и тем самым разбил себе сердце. Задушил свое счастье своими собственными руками. Какое благородство! Настоящий Дон Кихот, ничего не скажешь. Сьюзен не должна столкнуться с войной и смертью, поэтому ее непременно нужно оставить. И вот она уже помолвлена с офицером, чей полк со дня на день может отправиться в Испанию.В конце концов, он вполне мог получить ее. Она ведь не сказала ему «нет». Напротив, плакала и говорила, что любит его, а потом вдруг ушла и приняла предложение руки и сердца другого мужчины.Доминик так злился на нее, что пару часов был не в состоянии сомкнуть глаз. Она играла с его чувствами, гналась за призом получше, думал он поначалу. Но вскоре ярость его поутихла. Сьюзен, маленькая милая Сьюзен просто не способна на подобные интриги. Она и в самом деле любила его и до самой последней минуты надеялась, что он женится на ней. Но Сьюзен реалистка. Она всегда заявляла, что недостаточно хороша для него. Вот она и уступила своему реалистичному взгляду на жизнь, приняв предложение добропорядочного мужчины.Наутро после бала Доминик поднялся спозаранку и оставил своего камердинера собирать вещи, которые могли понадобиться в пути. В душе у него все перемешалось, сердце ныло, желание уехать становилось все нестерпимее, а впереди его ждал до боли длинный и не слишком приятный день.Дворецкий сообщил ему, что Эдмунд еще не вставал. Это было совсем не похоже на него, Эдмунд всегда поднимался чуть свет, но что и говорить, вчера все отправились в постель очень поздно, да и день у него выдался не из легких, он ведь был хозяином бала. А Мадлен, напротив, уже встала и уехала верхом. Вот уж сюрприз так сюрприз, Мадлен и в лучшие-то времена до полудня из постели не вытащить. Но у нее имелись свои причины для бессонницы.— Куда она направилась? — спросил лорд Иден дворецкого.— Боюсь, что не могу вам этого сказать, милорд, — поклонился слуга, и лорд Иден пошел на конюшню разузнать, не в курсе ли грум.Доминик нашел ее меньше чем через полчаса: она неслась ему навстречу по берегу, как будто за ней гнались все черти ада. Завидев его, Мадлен пустила лошадь шагом и, подъехав к брату, настороженно вгляделась в его лицо.— Ты разговариваешь со мной сегодня, Мэд? — одарил он ее сияющей улыбкой.— Да.Он ждал, что она вспылит, но ничего подобного не произошло.— Ты все еще сердишься на меня?Мадлен покачала головой, развернула лошадь и направила ее к черной скале. Лорд Иден поехал рядом.— Я всегда знала, что ты рано или поздно уедешь, — проговорила девушка. — Просто я считала, если не буду об этом думать, эта мысль может и не стать реальностью. Наверное, тебе было бы лучше иметь брата, а не сестру, тебе так не кажется, Дом? Мы так близки, и все же ты настолько от меня отличаешься, что временами я не в состоянии понять тебя. Но одну вещь я не могу, да и не должна, упустить из виду — раз это твой последний день дома, я проведу его с тобой. Я люблю тебя так, что и словами не передать.— — Стоило бы заставить тебя изложить все это в письменной форме, Мэд, — озорно улыбнулся ей брат. — И заполучить прекрасное оружие против тебя самой в наших будущих перепалках. «Посмотри, — скажу я тебе, потрясая в воздухе листком бумаги, когда ты начнешь кидаться в меня подушками, книгами или топориками, — ты любишь меня так, что и словами не передать, Мэд».Мадлен подняла на него глаза, и, к своему величайшему удивлению, брат увидел в них слезы.— Будут ли у нас когда-нибудь перепалки? — сказала она и разразилась рыданиями.— Мэд! Эй! Ради Бога, прекрати это немедленно, слышишь? Кто тебе сказал, что меня тут же пошлют на передовую? Ты удивишься, когда узнаешь, сколько военных приходят домой с войны, чтобы рассказать своим родным байки о фронте, и большинство из них возвращаются при руках и ногах.Но Мадлен зарыдала еще горше, начала искать носовой платочек и ухватилась за его руку, когда он хотел забрать у нее вожжи.— Эй, глупышка. — Лорд Иден слез с коня и опустил Мадлен на землю. Брат крепко прижал сестру к себе, несмотря на ее сопротивление. — Последний раз ты так рыдала лет в десять, когда отец отлупил меня за то, что я дернул тебя за волосы и дал тебе пинка под зад, а потом отказался проделать то же самое с тобой, хотя ты тоже принимала участие в этой драке. И вот теперь опять.— Я ненавижу тебя, — всхлипнула Мадлен.— Вовсе нет, любовь моя, — весело заявил лорд Иден. — Ты любишь меня так, что и словами не передать. Вот видишь? Я и не подозревал, что у меня так скоро появится шанс сказать это тебе в лицо.— Не надо, Дом. — Мадлен вдруг прильнула к нему и подняла на него заплаканное лицо. — Не делай вид, будто все нормально и завтра ты не уезжаешь навсегда. Не надо. Сегодня я не в силах ответить тебе. С твоей стороны нечестно поддевать меня, когда я не в форме.Он наклонился и поцеловал Мадлен в лоб.— Ну и глупышка же ты. Я не собираюсь погибать, так и знай. Не допущу, чтобы ты воспользовалась преимуществом и стала старше меня. Я непременно переживу тебя, моя маленькая сестренка, по крайней мере на полчаса уж точно. Так сказать, первым пришел, последним ушел. Но это будет не раньше чем лет через пятьдесят — шестьдесят, Мэд. Я никуда не тороплюсь. А ты?Она вцепилась в отвороты его сюртука.— Как бы мне хотелось поехать с тобой! Почему женщины не могут пойти на войну, Дом?— Господи помилуй! — воскликнул он. — Да мне пришлось бы по большей части с тобой воевать, а не с французами, Мэд.— Ты сильно переживаешь из-за Сьюзен? — внезапно переменила она тему.Он быстро отвел взгляд.— Да, — бросил он. — Да, сильно. Давай не будем о ней, Мэд. Ладно?— Ладно.Доминик взял сестру за руку, и они побрели к черному камню.— У вас с Парнеллом что-то случилось вчера? — поинтересовался лорд Иден. — Хочешь поговорить об этом? Только не думай, что я сую нос не в свое дело, не хочешь — не надо.Он уже было подумал, что она не ответит ему. Мадлен осторожно выдернула свою руку, присела на камень и принялась расправлять на коленях юбку.— Я выставила себя полной дурой, — призналась она. — Я предложила ему себя, Дом. То есть я хочу сказать, предложила по-настоящему. Я была готова все ему отдать.Лорд Иден судорожно втянул воздух.— Мэд, он не…— Нет, — поспешила заверить она его. — Но я хотела, чтобы он сделал это, и позволила бы ему. Я думала, все у нас устроится и будет хорошо. Думала, что он любит меня. Нет! Я думаю, что он любит меня. Но что-то ему мешает. Бог знает что. Он сам себя ненавидит. А теперь мне уже никогда не узнать почему. Канада! Это же на другом краю земли. Он уезжает в Канаду.Брат легонько коснулся ее руки.— Зима подкрадется незаметно. Вы с мамой поедете в Лондон, и ты снова влюбишься, Мэд. Может быть, на этот раз по-настоящему. И любовь эта принесет тебе много счастья.Мадлен улыбнулась ему и пожала руку.— Может быть. Высокий такой. Блондин. Широкие плечи, белые зубы. И голос глубокий, мелодичный.— Сорок тысяч в год, — добавил лорд Иден.— Сорок тысяч в год, — согласилась сестра. — Так, что еще?Она неожиданно вскочила на ноги и понеслась к лошади, которая смирно стояла рядом с конем Доминика.— Помоги мне, Дом. Давай наперегонки до долины. Помоги мне.— Вот это я понимаю, — кинулся он выполнять ее просьбу. — И больше никаких слез, обещаешь, Мэд?— Какие еще слезы, тупица! — весело заявила Мадлен. — Как же я тогда смогу соревноваться с тобой? Я же дорогу не увижу. Немедленно подсади меня! Глава 25 Нэнни Рей причесала Александру и приготовилась собрать волосы в неизменный пучок. Она с трудом справилась с запутавшимися локонами своей воспитанницы и подозрительно уставилась поверх очков на ее отражение в зеркале. Александра сидела и смотрела в пустоту, глаза ее затуманились. На щеках играл румянец.— Я отнесла твою зеленую юбку на кухню, отдала постирать и погладить, — осторожно сказала Нэнни Рей. — Подол мокрый весь.— Да, — рассеянно промолвила Александра.— И туфли твои на кухне сушатся. Насквозь промокли.— Роса.Миссис Рей прервала свое занятие, но Александра, похоже, совершенно не замечала ее присутствия.— Не надо так строго, Нэнни, — сказала девушка, когда та забрала волосы назад. — Может, опустить локоны на уши, как думаешь? Не будет ли это выглядеть слишком нескромно?— Так, душа моя? — Миссис Рей немного ослабила локоны и прикрыла уши, отчего черты лица Александры тут же смягчились и ее густые волнистые волосы предстали во всей красе. — Очень мило, если ты спросишь меня, а ты, видать, спрашиваешь.— Да, вот так, — улыбнулась Александра.— Не заставляй своего отца ждать, дорогая, — напомнила ей Нэнни Рей. — Он дал мне полчаса, когда я сюда поднималась, у нас минут пять осталось, не больше.— Он ждет меня в своей комнате? — вяло поинтересовалась Александра. — Пойду, пожалуй, предстану пред его очи на две минуты раньше. Ты закончила? Мне нравится. Спасибо. — Она поднялась, обернулась и чмокнула свою нянюшку в сморщенную щеку, чем немало удивила ее.— Ну и ну! — покачала та головой. — Беги, дитя мое. Предстоящая встреча с отцом не слишком радовалаАлександру, но прежнего страха она уже не испытывала. Она набрала в легкие воздуха, постучала и дождалась, пока лакей распахнет перед ней дверь.— Доброе утро, папа. — Она оглядела гардеробную и увидела, что они одни. Александра сложила перед собой руки, расправила плечи и подняла подбородок.— Не вижу в нем ничего доброго, Александра, — сурово промолвил отец, глядя на нее из противоположного конца комнаты. — Твоей матери плохо, и она пролежит в кровати по крайней мере до обеда, а наш достопочтенный джентльмен настаивает на том, что разговора между нами двумя недостаточно. Похоже, он считает, что ты, твоя мать и его мать тоже обязаны присутствовать. Так что придется подождать. Милая ситуация складывается, ничего не скажешь.— Но лорд Эмберли прав, папа, — спокойно заявила дочь. — Наше решение касается нас обоих, и меня, и его, и мы непременно должны объявить о нем нашим родителям и обсудить все, как цивилизованные люди.— Замолчи, девчонка! — прорычал лорд Бекворт. — Если мне потребуется твое мнение, я спрошу его. Но ждать тебе придется долго, будь уверена. Или мужчина уже не хозяин в своей семье?— Я не стану молчать, папа, — спокойно произнесла Александра. — Этот вопрос напрямую меня касается. И я имею право высказать свое мнение.С минуту она ожидала его реакции. Интересно, что он сделает? Отец застыл на месте как вкопанный и изумленно уставился на нее. Она не шелохнулась и даже взгляда не отвела.— Что такое? — Голос его прозвучал странно спокойно. — Чего это ты нахваталась в этом рассаднике разврата и беззакония, Александра? Или забыла, что с отцом разговариваешь? И как ты вообще смеешь смотреть мне в глаза, выказывая неповиновение? Рекомендую тебе отправиться в свою комнату и на коленях вымаливать прощение у Господа нашего, пока тебя не позовут вниз. Я извинюсь за тебя за обедом.— Нет, — отрезала Александра, — я не стану делать этого, папа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41